Maydays

Он снова грубо целует его, обхватив жилистыми руками чужую челюсть, что крепко сжата и едва ли не прокусывает его губу. Он понимает, что это плохо, это может принести его другу, врагу, любовнику, — он просто искренне не знает кто для него Вова, — увечья или даже моральную боль. Но когда он говорит самые тупые, провоцирующие слова его невозможно не ненавидеть, невозможно не чувствовать это не эфемерное и пульсирующее желание его укусить, и пожестче. Он понимает, что будет жалеть, но тогда, когда он нагло улыбается и сардонически смеется, что всегда так чертовски раздражает, он жалеть ни капли не будет, сколько жалость вызвать ни старайся. Когда он с влажными причмокиваниями крепко целует его, кажется, едва сопротивляющиеся губы, он даже не думает о том, какой у них необычный секс. Он, Алексей, и он, Владимир, никогда не воспринимали их секс в романтическом плане, абсурдно, но когда они задумываются об этом, они могли бы описать его как "вражеский", может быть "вражеско-дружеский", а в некоторых случаях, когда очень разгорячились, и сейчас находятся в стадии "все-в-порядке-пока-что" отношений, его назвать можно "дружеским". А когда его руки на ощупь оглаживают тазовые кости, сжимая чужие бедра сквозь одежду в желании мягкой плоти, он побыстрее отгоняет мысль о романтических отношениях, как у всех, ибо он снова задумается об этом. С одной стороны он заботится о нем, но это ли показатель присутствия любви? Это ли то, что люди называют любовью? Он не знает. Вова, похоже, мазохист. По-другому объяснить то, что он так легко поддается напору его злых поцелуев, невозможно хотя бы Алексею. И то, как он постоянно позволяет себя грубо брать, тоже объяснить невозможно. А может он знает его, как облупленного, и знает, что тот не будет ну так сильно причинять ему боль, а может быть, может быть.. Предположений, честно, не хочется строить. Они сейчас и не нужны. Сейчас, когда Леша больно прикусывает Вовину шею, уже чувствуя, как воздух становится густым и знойным. Брови на его бледном лице, которые ранее были сведены к переносице, расслабляются, ибо чья-то теплая рука крепко хватает его за затылок, притягивая ближе. Он не задумывается о том, что у него отобрали руль, нет, не сразу, а лишь тогда когда его почти грубо прижимают к ближайшей мягкой поверхности, которая, к счастью была рядом. Ибо его долговязому телу было бы больно. — Ну зачем.. — бормочет он чуть осипшим и по-привычному хриплым голосом, прежде чем его целуют, пылко и собственнически. Чужие руки несдержанно лезут под одежду, пытаются расстегнуть простую ширинку, хотя сейчас это кажется больше как сложное виноградное сплетение. Сверху слышны тихие, желанные вздохи. А когда он наконец-то расправился со "сплетением", он блаженно вздыхает, оглаживая тазовые косточки Леши. Ему нравится его долговязое тело. К слову долговязость собственного тела для Леши это почти комплекс. Костлявый, худощавый, длинноногий, в общем высокий, ну куда это годится, он такой острый, что разрежет грецкий орех со скорлупой. Вову бесила его стеснительность, и он самую малость пытался вдуплить ему в голову то что он нормальный. Ему даже этого не хватало. Возмутительно. А ещё ему не нравилось какой он тихий. Он даже специально шантажировал его, чтобы он стонал громче и, блять, не стеснялся, пробовал его седлать на член, может так он будет громче, и более-менее получилось сделать его громче только когда он был пьян. Дурак, не менее. — Поудобнее сядь, — приказным тоном командует Вова. А Леша не знает как реагировать на смену ролей, но принимает команду, ибо тон приказной все же. А какую позу ему выбрать? От отсутствия каких-то действий становится неловко. Слышал он из какой-то книги какое-то заумное "стратагемы" и понимает, что не силен в них. Почему он вообще об этом вспомнил? Может, неправильно понял.. Вове ждать нет причин. Он коротко вздыхает, молча меняя позу. Его рука скользит на лопатку Леши, делая себя как бы его каркасом, но и чтобы рука не занемела, а сам наклоняется ближе, пристраиваясь поудобнее, как кот. Рассматривает лицо до дискомфорта, оглаживая его худощавые бедра. Но мягкие. На секунду кажется, что он нежен. Или пытается вызвать романтическую обстановку. Нет, он снова сардонически улыбается, скаля зубы, пронзительно вглядываясь в глаза напротив и пытаясь найти эмоции, когда сжимает его член через белье. Рваный вздох и закатывание глаз с быстрым морганием и метушением это все, что он получает. А когда шепчет тихое, насмешливое "нравится?" получает низкое "пошел нахуй". Это смешит и забавляет ещё больше. Особенно когда он вздыхает глубже и несдержанно, но слегка прикрывает лицо, вероятно, от стыда при большей стимуляции. Для Вовы эмоции партнера во время секса очень важны в качестве своего собственного удовлетворения от того, что партнеру приятно. И каким бы Владимир сардоническим, подлым ни был, он заботится о своих любимых. Один из таких сейчас перед ним. Корчится в неге, которую он, — Вова, — собственноручно замиксовал с раздражением. Причиной продвижения стало тихое, но строгое "Вов". Не смотря на очевидное желание продолжения со стороны Леши, его пальцы вкрадчиво скользят ему под белье, сжимая член, теперь уже чувствуя жар кожи, а его глаза оценивающе смотрят ему в лицо, будто он ребенок, ожидающий одобрения. Это жарко. Знойно. Очень пошло. Алексей в нервном ожидании смотрит на слишком близко расположенное к его лицу лицо Вовы. И в который раз тихо вздыхает, прикусывая губу. Он старается молчать. Даже тогда, когда чужие пальцы проводят вверх-вниз вдоль его члена, даже когда на шее ощущается почти дрожащее чувство жара чужих губ, как дребезжащая струна гитары, и даже когда на коже расцветают укусы и засосы. Вове не нравится отсутствие эмоций и звуков, он старается это исправить. Прижимаясь к его телу, утыкаясь в изгиб шеи и сжимая острые колени вместе, Алексей хмурится, прикусывая чужую плоть, как живой кляп. Приятно, да. А Вовины руки так и продолжают надрачивать чужой член, повышая темп. Он мог бы даже пошутить, но сейчас это выглядело бы малость абсурдно. Мы же серьезные люди, а не школьники со спермотоксикозом и отстойным юмором. Да и тот факт что Леша к нему прижимается, как кот, и кусается точно так же, почему-то не дает ему шутить. Пока что. — Давай, — шипит Вова, суховато целуя чужую линию челюсти и сминая одежду на его спине. В глазах туманится, тело обливает волнами ритмично пульсирующего жара, а спина выгибается. И одежду, и простыни придется стирать, предэякулят все нагло пачкает. Это своего рода наказание за мужеложство и мастурбирование. Трудитесь, как бы. Ещё пара возвратно-поступательных и Алексей кончает, содрогаясь, пачкаясь и едва ли сдерживая какофонию тарабарщины изо рта, точнее всхлипы со стонами, откидываясь назад. Пульсация жара по всему телу не прекращается. Леша сидит, раскрасневшийся и пыхтящий. А Владимир сидит, довольно улыбаясь. Он показывает свою руку, всю в его семени, оттопырив пальцы, а о другую оперев щеку. — Смотри, — хитро говорит он Леше, а когда тот стыдливо-строго смотрит на него. Вова с нарочитым желанием вызвать у его друга по сексу отвращение вылизывает сперму с рук, на что Алексей в очевидном отвращении корчится, говоря под аккомпанемент чужого заливистого смеха. — Фу, блять, Вов! — его хриплый голос описывает все его отвращение. — Ну все, давай убираться, — Вова весело говорит, опираясь руками о кровать и со вздохом вставая.

***

Через несколько лет они выяснили, что очень любят целоваться. Как бы слащаво это ни было, смазанные поцелуи в щеку, перед уходом, после ухода, просто так ни с того ни с сего улучшают их состояние. А ещё они выяснили через столько разговоров, рефлексии и походов к психологу, что любят друг друга. Алексей нормализовал отношение к собственному телу. Это нормально, что он тощий и высокий, это не делает его уродливым. Ему это так объяснили. Что стало для него удивлением это то, что Вова в какой-то момент их жизни стал медленно, но верно восхвалять его тело и говорил о том, что он красивый. Он косвенно пытался об этом поговорить с ним, но так и не узнал в чем дело. Он никогда не узнает, что тот просто прочитал подробнее о том, как сделать так, чтобы Леша себя не стеснялся. А Вова никогда не думал о том, что у его провоцирующих слов есть корни - его неуверенность. Было.. Сложно искоренить его неуверенность, но психолог ему в этом хорошо помог. Ставил на путь истинный. Теперь же они мирно кормят птичек хлебом. Сидя на обшарпанной скамейке, Алексей наблюдает как его возлюбленный, Вова, общается с уличными птичками, что абсурдно, параллельно их кормя. Едва удается спрятать улыбку. — Вов. — Что? — весело говорит он, выпрямляясь и глядя в глаза Леше. Если бы это было уместно он бы сказал ему, какие же красивые у него глаза, голос, как же он весь красив. И как он его любит. — Я люблю тебя, — на его лице виднеется добродушная улыбка. Это было уместно. — Я люблю тебя тоже, — говорит он, нежно целуя Лешину щеку. Это то, что нужно было им двоим. Счастье.