Золото во тьме, венец из крови

Сейрейтей гулял. Бунт занпакто был подавлен, и шинигами радовались, что выжили. Шумели так, что радостные крики долетали до поместья, вынуждая Бьякую устало морщиться. Отдыхать он предпочитал в тишине. Сидящий в углу комнаты Сенбонсакура его настрой разделял, но как и хозяин, довольствовался малым. Он тоже устал и не испытывал желания спорить с буйствующими рядовыми. Капитан шестого отряда позволил себе тихий вздох. Это ещё Рукия убежала с лейтенантом искать рыжего риоку, чтобы сказать, что капитан Кучики выделил ему по доброте душевной комнату в поместье. Как ответственный человек, Бьякуя считал, что лучше он потерпит шумного ребёнка у себя в доме, чем этого же ребёнка споит капитан одиннадцатого отряда. Или соблазнит лейтенант десятого. Кажется, во всём Сейрейтее о том, сколько лет мальчику из мира живых, помнил только он, да капитан Укитаке. Впрочем, тот обо всех детях помнил. Решив сначала привести себя в порядок, он переоделся в домашнее кимоно и распорядился насчет ужина: служанки споро поклонились и удалились выполнять его указания. Бьякуя обвел стол с документами полным сомнений взглядом, но атмосфера да и время не располагали к работе: лучше он со свежей головой примется за документы с утра. Он задумчиво посмотрел на сад сквозь открытые сёдзи. Сакура была в самом цвету, просто полюбоваться и отдохнуть казалось неплохой идеей. Но... Бьякуя прислушался к себе: что-то не давало покоя. Что-то... как зуд. Или... зов? Нахмурившись, он поднялся, постоял немного под удивлённым взглядом Сенбонсакуры, а затем решительно вышел из комнаты. Зов тянул его вглубь поместья. В одну из запечатанных комнат, где под защитой кидо и демонической магии хранились особо важные документы и несколько клановых сокровищ. Кажется, именно одно из них звало его. Рой мыслей закружился в голове, вызывая плохое предчувствие. А ведь он только разобрался с одной тайной, лёгшей позором на его семью. Что ещё могло произойти, чтобы пробудить ото сна древние реликвии? Едва не сорвавшись на непочтительный бег, Бьякуя Кучики добрался до закрытого помещения. Распутал цепочку защиты и, распахнув створки, решительно шагнул вперёд, поражённо замирая. Взгляд привлекло тусклое свечение, исходящее с одной из полок. На небольшом алтаре, среди свитков и шкатулок, мягко мерцала клановая печать. Мгновенье ступора тянулось словно рисовое тесто. То было невозможное и, откровенно говоря, нереальное в их условиях явление. Печать размеренно мерцала, уподобляясь биению сердца, указывая на то, что обладатель королевской крови был где-то поблизости. Глава дома Кучики протянул руку к древней драгоценности рода. Пальцы коснулись чуть тёплого, полированного дерева. Такого не случалось больше тысячи лет, и сам он знал об этом явлении только потому, что не далее, как пару дней назад, собственноручно перебрал половину кланового архива, стремясь разобраться с проблемой Кучики Коги и его бунтующего занпакто. Но ведь и ошибиться печать не могла... Как такое возможно? Не заметить члена королевской семьи не то что нереально — просто за гранью. Конечно, реацу могла "сбоить" хотя бы из-за случая с Муромасой, перевернувшим весь духовный фон с ног на голову, но... Следующий за ним тенью Сенбонсакура склонил набок голову, прислушиваясь и к хозяину, и к реацу, а потом внезапно сообщил: - Кроме нас с Вами и слуг, в поместье сейчас находится лишь один посторонний, Бьякуя-сама. Капитан шестого отряда вздрогнул, отрывая взгляд от печати, и тоже прислушался. После чего тяжело вздохнул. Этого "постороннего" он отлично знал. - Куросаки Ичиго. Вот же мальчишка — как бродячий кот, захочет приходит, захочет уходит. Рукия и Абарай, наверное, с ног сбились, его разыскивая! Реацу нового бедствия Сейрейтея мерно пульсировала в дальнем углу сада, выдавая что её владелец... нагло спит! Впрочем, сейчас это было второстепенно. Если рядом действительно оказался член королевской семьи, скрывающий своё присутствие, глава клана обязан встреть достопочтенного гостя. С риокой он потом разберётся, объяснив, что если сам глава благородного дома выделяет ему комнату, это значит спать надо в комнате, а не под кустом, как приблудившийся руконгайский зверёк! Пока же... Сжав пальцами печать, Бьякуя прикрыл глаза, вслушиваясь в её зов, и вышел в коридор. Печать укажет путь. Мирно сверкая, она вела его к выходу из поместья, реацу, словно река, окутывала его, и Бьякуя, словно зачарованный, настороженно следовал за ней, иногда оглядывая окружающее его пространство, будто пытаясь удостоверится, что вид его поместья не опозорит дорого гостя, ведь они совсем не готовились. Встречающихся у него на пути слуг он отсылал в семейное крыло особняка, приказав какое-то время не появляться в открытой части, и передал повару, чтобы тот начал готовить лучшие блюда. Он не знал, что делать в такой ситуации, но подозревал, что как и для любого важного гостя нужно организовать хороший прием. Свет усиливался по мере приближения к выходу из поместья, и Бьякуя, не удержавшись, чуть нахмурился: будет плохо, если досточтимый гость наткнется на Куросаки, спящего под кустом, словно тот был забредшим на территорию поместья беспризорником. А ведь печать как раз вела в сторону риоки! Может быть, стоило сначала заглянуть к нему и поторопить в комнату, чтобы не отсвечивал? С другой стороны, реацу Бьякуя не скрывал, а то, что Бьякуя направился не сразу к члену королевской семьи могло нанести оскорбление. И печать, как назло, повела его в сторону склона, где цвели ирисы и был небольшой участок газона, оставленный специально для любования их цветением. Как раз туда, где, видимо, задремал друг Рукии. Бьякуя плотно сжал губы и вышел на открытый участок. Печать ярко засияла, а глава клана Кучики уставился на поляну, где дремал, пригревшись в лучах вечернего солнца, Куросаки вместе с занпакто, который прислонился к стволу сакуры. Больше никого не было. А печать мирно сияла, указывая на то, что Бьякуя пришел в нужное место. Не могла же печать действительно прийти в негодность? Он подозрительно посмотрел на древнее сокровище, чувствуя странную растерянность и капельку обиды. Неужели Муромаса оказался действительно столь пагубным явлением? Пребывая в растерянности, он не сразу почувствовал сгустившуюся реацу, неожиданно прижавшую тяжестью плечи. Лишь долгие годы тренировок и гордость аристократа не позволили ему пошатнуться, когда вскинув поражённый взгляд, он столкнулся с недовольным выражением лица обернувшегося занпакто мальчишки. Тут же осознавая, что не в силах пошевелиться. Судя по недовольно завибрировавшему Сенбонсакуре за спиной, сковало не только его. Широкоплечий темноволосый мужчина, скрывающий глаза за узкими дымчатыми стёклами очков, поднялся с земли единым, плавным движением, оказавшись невозможно высоким и, что греха таить, пугающим. Мрачно окинув их раздражённым взглядом, он на мгновение отвлёкся, стянув с себя плащ, укрыв им безмятежно сопящего мальчишку. Тот даже не замечал тяжёлого давления реацу. Под тёмной тканью оказались слепящая белизной рубашка и чёрные брюки. Высокие, европейские сапоги чуть ниже колена, даже на вид выглядели тяжёлыми. Распрямившись, мужчина всё так же недовольно смотрел на Бьякую и его меч. Когда он неспешно двинулся в их сторону, капитан шестого отряда испытал необъяснимую волну ужаса, но даже сказать что-либо он не мог. Изящные аристократичные пальцы вытащили из его рук клановую печать, и под взглядом пугающе-тяжёлых глаз ту на мгновение окутало тёмной реацу, заставляя погаснуть. - Не думал, что найду здесь подобную безделушку, - мрачно проговорил чужой меч. - Излишнее любопытство никогда не приводило ни к чему хорошему, Кучики Бьякуя. Подняв взгляд, он всмотрелся в лицо аристократа. Бьякуя с кристальной ясностью осознал, что от смерти его оделяет лишь малость. Ему обратно вложили печать в руку, и меч уже обернулся, чтобы уйти, как Бьякуя, наконец, собравший мечущиеся из стороны в сторону мысли, прошептал: - Может ли быть?.. Он так и не успел договорить прежде, чем занпакто, занпакто члена Королевской семьи, обернулся, и Бьякуя все же не удержался на ногах от давления реацу и пошатнулся, опустившись на одно колено. - Об увиденном ты никому не скажешь ни слова, - ледяным голосом произнес меч и направился обратно к сакуре. И словно печать на горло легла. Бьякуя понял, что действительно никому ничего не скажет. Не сможет... Куросаки Ичиго же, натянув плащ до подбородка на манер одеяла, повернулся на бок, так и не проснувшись. С трудом поднявшись на ноги, глава клана Кучики пошатнулся. По дороге в дом на пути попался слуга: - Господин, яства, которые вы приказали приготовить, что с ними делать? Куда подать? - К ужину, - хрипло ответил Бьякуя, - отпразднуем сегодняшнюю победу. Что он ещё мог сказать? Если ему так недвусмысленно приказали молчать, он не посмеет ослушаться. Он не спросит маленького риоки... (уместно ли так его называть?...) о том, что он знает — да и знает ли? Печать клана, дарованная когда-то самим Королем душ, лежит в его ладони мертвым грузом. Вот так заставить ее уснуть способны лишь те, в ком течет кровь Его Величества. Но меч... меч это душа, и если он способен на это, то душа, которой он принадлежит, тоже... Бьякуя оборвал мучительно жгучую мысль, не позволяя себе закончить. Занпакто закрывает душу Куросаки Ичиго вуалью тьмы и теней, не позволяя печатям пяти великих кланов петь в его присутствии, а значит... - Бьякуя-сама... - осторожно окликнул его Сенбонсакура. Бьякуя вновь опустил взгляд на безусловную печать. - Знаешь ли ты, - спросил он тихо, - что тысячу лет назад печати великих кланов пели, взывая к благородно рождённым, но ни один из них не откликнулся, посчитав то уловкой священных лучников? - Бьякуя-сама... - Никому ни слова, - повторил он слова занпакто, ставя точку в несостоявшемся разговоре. Когда-то благородные кланы решили остаться в стороне, подчинившись слову Королевской стражи. И все они в глубинах своих душ знали, что за это преступление им придется ответить. Это знание безмолвно передается от главы клана к главе. Кучики принимают наказание стоя, не опуская глаз... ...надо будет сказать Рукии, чтобы она перестала пинать рыжего ребенка.