Дом сирот

«Насколько трудно бывает взрослым?» — когда-нибудь пробегала такая мысль в вашей голове? С утра до ночи, некоторые работают, кормят семью или себя, занимаются взрослыми вещами и познают насколько жестоким бывает мир. А что сказать о тех, кто повзрослел слишком рано? Пикки после десятого дня рождения хотела навсегда остаться ребёнком. Она не хотела знать горе старших, как им трудно живётся, что в мире не все добры и лояльны к сиротам, как говорят в рекламах. Нет, тех обещанных игрушек она не получила. Тех развлечений, про которые дяденьки в дорогущих костюмах говорили. Это были пустые слова. Как болванчики, которых видела она. Изо дня в день, она переставала верить, что чудо произойдёт. И не только она. Мальчишки также не верили в рассказы о хорошем будущем, о еде, о родительском тепле. Пигги даже будучи маленькой девочкой, прекрасно осознавала что такое ложь. Как не понять смысла «вранья», когда обстоятельства заставляют тебя врать? Она сейчас, когда ей уже давно не десять лет, вспоминая всё что было, вздрагивает от страха. Взгляды воспитателей, ремни, плётки что оставляли многочисленные жгучие раны. — Пикки, — Бубба подаёт голос, выводя розовую из воспоминаний. В очередную ночь они остались наедине, на старой и дряхлой кухонке, если таковой вообще можно назвать. — Что? — Ответила она тихо, оборачиваясь на парня за столом. Газеты, что-то в них зачёркнуто, что-то обведено кругом. Старается найти работу, опять. — У тебя не бывает мысли, что… Что мы не справляемся с обязанностями? Настигло молчание. Девушка думала, стараясь перемыть тарелки. Воды особо нет, только если из колодца, но осенью она становится ледяной. Жаловаться на это некому, приходилось отмораживать руки, но мыть. — В каком смысле? — Грязь смывается с поверхностью, хмурый взгляд проходится по узору на тарелке. Единственное, что осталось от детского дома. — В прямом, у меня есть чувство, что мы не справляемся с заботой о них. — Бубба перестаёт искать что-то новое в газетах, переведя глаза на фигуру молодой девушки. — Мне порой кажется, что… Что я ужасно справляюсь с ролью «отца». Если таковым назвать можно… Пикки продолжает молча домывать тарелки, будто специально медленно, дабы дослушать собеседника. — Я не даю им нужного примера. Я не могу банально провести с ними достаточно много времени. Я… Я ужасен, Пикки. — Продолжил говорить Буббаслон, выискивая в ней хоть каплю… Чего-то. Гнева, грусти, сожаления — неважно что, хотя бы что-то. — Если бы не ты, — Её голос в тишине звучал громко, несмотря на то, что она пыталась говорить полу-шёпотом. — если бы не твоя идея с побегом, у этих детей не было никакой жизни. Возможно, некоторых бы даже в живых не было. Она повернулась к нему, закончив нудное дело с посудой, обтирая замёрзшие копыта об одежду. Тихие шаги раздались с скрипом старых половиц. Пикки подошла к Буббе, и прежде чем что-то сказать, они просто смотрели друг на друга. — Ты хотя бы стараешься и беспокоишься, в отличие от некоторых. — На последнем слове был выражение особый акцент, словно выделяя его. Буббафант сидел, глядел на неё. В голове мигом появляется воспоминание об их первой осознанной встрече. Также смотрели друг на друга, Пикки пыталась что-то сказать, а он просто глядел на неё, как дурачок. — Спокойной ночи, Бубба, — Чуть колеблясь, розовая с мягкой полу-улыбкой целует того в лоб. Половицы вновь тихо заскрипели под её шагами, и вот уже Бубба один на кухне. Ещё немного переваривая мысли насчёт разговора, он устала вздыхает. В планы не выходило брать «опекунство» над пятью детьми. Не входило половина всего, что случилось! Хотя плохо ли это? — «Действительно,» — начал рассуждать слон, всё-таки поднявшись с стула. — «Плохо ли это?» — Мысль засела, не желая уйти, даже когда он уже улёгся в кровать и собирался уснуть. Утром мысль осталась. За завтраком его рассуждения продолжились, перепрыгивая один вопрос за другим. Бубба был так увлечён философствованием, что не заметил как практически остался самый последний за столом. Глаза бегло оглядели «столовую», найдя только Бобби, сидевшая на противоположной стороне. Она с неохотой ковырялась в тарелке ложкой, с отвращением морщив нос. — Почему ты не ешь? — Спросил Бубба. — Оно… Выглядит не аппетитно. И с комочками! — Ответила медведиха, легонько оттолкнув от себя завтрак. Парень чуть нахмурился, заглядывая в свой, ища там «комочки». Да, каша была с комочками. Сам он поморщился также, как и Бобби. Бррр, каша с комочками — страшный кошмар ещё с детского дома. Вновь перекинув взгляд на красношёрстную, Бубба подносит ложку ко рту, пробуя «не аппетитный завтрак». Несмотря на внешний вид, каша была вкусная. Девочка наблюдала за чужой трапезой, как ложка за ложкой оказывается во рту. На лице не было брезгливости, неприязни. Бобби не отрывая глаз от старшего, придвинула тарелку обратно к себе. Переступая через себя, она решила последовать его примеру, съедая сначала одну маленькую ложечку каши. А затем этих «маленьких ложочек» стало больше и Бобби догнала Буббу, вместе с ним завершив завтрак. — Было вкусно? — Лёгкая усмешка появилась на его лице, когда они несли тарелки на мытье. — Вполне, — Она хихикнула, вытерев рот от остатки каши. Позже девчонка побежала к остальным жителям дома, а Буббе нужно будет на работу. Придётся залазить на крыши, в трубы и чистить их. Главное ещё раз не рухнуть в чей-то сад в клумбы цветов. Бубба так ломал ногу, руку, плечо… Перечислять долго, но к его счастью, точно не голову. Слишком удачно он падал, что ни разу не было проблем с позвоночником или же с головой. Нацепляя на голову привычный берет, слон собирался уже покинуть стены дряхлого, но уже родного дома, как его остановили. — Можно я с тобой пойду? — Спросил Киккин, он смотрел на него самыми жалобными «щенячими» глазками, лишь бы тот согласился. Только вот не мог он взять с собой ребенка, работа трубочиста не так уж проста, особенно если устроился не совсем законно?.. — Нет, не в этот раз. — Каждый раз говорил Бубба, совсем не желая брать кого-то из ребят на работу. Даже взрослых. — Ну, пожалуйста! Пожалуйста! — Жёлтые крылышки вцепились в чужую ногу, ползя за ним. Бубба ненавидел когда кто-либо так делал. Либо соглашайся, либо придется силами отцеплять от ноги и потом видеть как эти «червячки» обижаются. — Нет, Киккин! Отцепись! Это опасная работа, а не просто какое-то веселье! — Отчитывал слон, делая попытки освобождения конечности. Он на мгновение ловит взгляд Пикки с корзиной, что смотрит и будто говорит «Давай, ты же вроде жаловался на плохую роль отца». Он остановился, тяжко вздыхая. Если что просто посмотрит, так? Бубба взглянул на цыплёночка. Он сдается, низко опустив уши. — Ладно-ладно, только ни… — Не успевает он договорить, как мальчишка уже вскакивает и бежит к Хоппи. Точного диалога он не слышал, но явно девчонка отказалась идти с ним. Жёлтый комочек с чуть грустной мордашкой подошёл обратно. — Давай, пойдем. — Сказал более взрослый парень, толкая мальца на выход совсем легонько. Все прикосновения вызывают отвратительную дрожь, желание смыть грязь… Киккин покачал головой, он не желал вспоминать те дни. Те моменты. Ту грязь на теле, что никогда не смоется. Он шел хвостиком за Буббой, желая узнать о его работе. Хоть и без Хоппи было очень страшно. Но все сказки быстро разрушились как только они прибыли на место работы слона. Чикен думал, что сидеть на крыше круто! Сразу же чувство свободы! Конечно на крыше он посидел, только пришлось вместо самого Буббы чистить дымоход. Тот не влезал в него, чтобы прочистить, а жёлтый комочек энергии прекрасно справлялся с этой работой! Сначала мальчишка был недоволен. Он пришел помогать, верно, правда не ожидал что будет весь потом чёрный! Позже ему стало самому весело от этого. Было забавно подходить к слону, трогать его грязными крыльями и слушать как тот ругаясь немножко, хихикает всё ж. Цыпленок даже забыл о страхе. Страхе перед кем-то старшим, огромным. Перед тем, кто мог бы навредить если он будет один… Бубба не такой. Сейчас они высиживались на крыше одного из домиков, жуя кусочек пшеничного хлеба. Нынче цены подняли на мясо, а у них денег порой на хлеб не хватало. Вот самим приходилось готовить и работать ради кусочка. — Ты как? Тебе денёк-то понравился? Будешь ещё выпрашивать со мной ходить на работу? — С улыбкой спрашивал Бубба, поглядывая на мордашку. Грязную совсем, но такую счастливую словно конфетку дали. — Этот день потрясающий! Сначала мне не понравилось, но потом это стало так клёва! А то как ты в кусты упал! А то как хозяйка ругала, просто обхохочешься! — Киккин смеялся, искренне рядом с старшим, ухватываясь за живот словно тот лопнет от смеха. Слон покраснел от упоминания падения в кусты и хозяйки. Стыдно-то было жуть как. И очень неудобно перед женщиной. Её любимые цветы сломал! Ругать не стал, попозже сам похихикал. — Эх, уже нужно домой топать. Давай спускаться, — И вправду время так быстро пролетело. Голубой спустился первым вниз, после последовал цыпленок. Закончив ещё пару «взрослых» делишек, они наконец пошли домой. Ребетёнок рассказывал без умолку о своем, о своих мечтах, о своих целях. Бубба с удовольствием слушал. Он в какой-то мере разделял эту детскую манеру, ему самому не больше семнадцати. И вдруг перед ними лужа. Большая такая. — ой, ну вот… — Тоскливо заныл Киккин. — Теперь обход искать! — Зачем? — Навстречу задал вопрос Бубба. — Мне лужа не страшна, а тебя понести на руках могу. Мальчишка замер. Вот так на руки взять? Прикоснуться? Вновь… Чувствовать беспомощность? Киккин с неуверенностью глядел, думал, но от него ответа особо не дождались. Слон просто взял его на руки, продолжая передвижение. — «Всё хорошо, всё хорошо…» — Повторяется мысль из раза в раз. После каждого шага. Чикен глубоко вздыхал, выдыхая каждую попытку вскрикнуть. Почему страшно. Сам двинуться не можешь, вновь ничего сделать не можешь… И… Киккин вновь ощущает под лапками землю. И уже впереди дом. Момент длился вечность казалось, хотя прошло совсем ничего. Бубба похлопал того по макушке, гоняя того в дом. Наверняка цыпленка будет что рассказать другим сожителям! Скрип двери и вот дом, милый дом. Жёлтый быстрее побежал всё рассказывать Хоппи, кружась вокруг неё. Бубба хмыкнул, устало разглядывая картину дома… Ах, как бы он хотел всё время оставаться дома и быть рядом с семьёй…