Нантаймори

В салоне шикарного черного мерседеса царит напряженная тишина, пока водитель плавно везет своих двух пассажиров по подъездной дорожке к главному входу. Чем ближе они подъезжают, тем больше вырастает большой каменный одноэтажный дом, заслоняя собой обширный сад и голубое небо. Ещё в незапамятные времена, когда стай, да и самих оборотней было намного больше, это дом был выстроен на нейтральной земле. В те времена кланы нередко сражались друг с другом, за территорию, свободных омег и богатую добычу, и всё чаще случалось так, что свободные альфы и омеги уходили в мелкие, только образовавшиеся, города, отказываясь от своей второй сущности, выбирая высокие стены и спокойную жизнь. Именно тогда старейшины и решили создать это место. Место, где были приняты первые общие для всех законы, созданы первые правила. Там решались споры и конфликты, стараясь свести кровопролитные разборки к минимуму, судили тех, кто нарушал законы, и обсуждали важнейшие события в кланах. Старейшины и вожаки, опасаясь полного исчезновения оборотней, как вида, многие века возглавляли совет стай, стараясь быть справедливыми и объективными. Кланы, которые и по сей день живут довольно обособленно даже друг от друга, как множество маленьких государств в одном большом, объединяются на этой, не принадлежащей никому, земле и действуют так же сплоченно, как пальцы на руке сжимающиеся в единый кулак. Бесспорно именно совет стай и их шпионы забили первую тревогу, тогда двести лет назад, когда выяснились гнилые и подлые планы правительства людей и остальной верхушки. Все присутствующие тогда на общей встрече оборотни были в ярости, когда узнали, о подлости людей и их двуличности, тогда как они были уверены в хороших добрососедских отношениях и постоянной взаимопомощи между людьми и оборотнями. Война была неизбежна, просто хотя бы для спасения всего их вида, для защиты омег и щенков. И именно тут, в этом старинном доме, после победы и создании единого государства, после подчинения людей Высшим, в первый раз выбирался президент и кабинет министров. Хотя в свете последних событий в голове Мина и закрадываются сомнения в их единстве, он всё ещё готов довериться, готов следовать традициям и просить о справедливом решении и наказании. Возможно, Юсон действовал один, а если нет, Юнги и его друзья заметят недовольных во время обвинения, и постараются прижать. Сейчас или позже не важно, но скверну из рядов оборотней нужно безжалостно выкорчевывать. Не для того их предки строили этот мир и эту страну, чтобы сейчас поддаться минутным желаниям, проглядеть гниль, которая внезапно проявилась в их племени. Юнги с Намджуном не торопясь выходят из припаркованного автомобиля, пока водитель, открывший дверь, почтительно кланяется, и поднимаются по ступенькам внутрь. Проходят сквозь огромные, старинные двустворчатые дубовые двери и сразу направляются в общий зал. Этот дом выстроен так давно, что уже никто из ныне живущих не вспомнит точную дату, и внутри он не раз подвергался изменениям, всё-таки оборотням был совсем не чужд комфорт и удобство, но сами стены не трогали ни разу, лишь изредка латали, если в том была необходимость. - Намджун, - тихо начинает Юнги, дотрагивается до плеча друга, останавливая его. – Что бы не случилось держись в стороне. Ты должен выбраться, а самое главное дать Гуку сигнал. Он увезет омег из страны. - Юнги? Ты что-то задумал в обход нашего плана? – Намджун тревожно смотрит на Мина. - Нет, просто… предчувствие, наверное, что всё пойдет не так, - смутная тревога в сердце, словно ожидание снежной лавины, не покидает Юнги со вчерашнего вечера. - Юнги, всё будет хорошо. Просто не лезь на рожон. Наш отряд, как и отряды Пака и Чона наготове, и по сигналу минут через пять будут тут. - Я знаю, Джун, знаю. Просто внутри странное чувство. Мы засветились, тогда с Чонгуком… - Юнги с сомнением пожимает плечами, будто и сам не уверен в своих словах. - Я, Чанбин и Хосок рядом, помни об этом. – Намджун кивает Мину, и они заходят в зал. Огромное помещение встречает их теплым закатным светом, проникающим сквозь огромные панорамные окна, и гулом голосов. Вожаки многих кланов со своими доверенными лицами или сыновьями уже прибыли, и не упускают возможности пообщаться, обсудить дела с давними друзьями или партнерами, но всё больше по залу слышатся шепотки вопросов, о причине столь внезапного собрания. Массивный деревянный подиум с четырьмя крепкими высокими стульями для старейшин, украшен алой тканью, а Кван Иджун, бессменный секретарь совета уже на протяжении пятнадцати лет, суетится в зале, проверяя всё ли готово к началу. Вдоль стен стоят массивные деревянные скамьи для гостей, а стены украшены картинами, повествующими историю оборотней, победы, великих предков и поражения, оставленные для напоминания потомкам. Мин помнит, как в первый раз вошел сюда с отцом, испытывая трепет и волнение, в ожидании представления всем вожакам, как наследника клана Мин, на очередном ежегодном собрании. Ему было всего восемнадцать, он нервничал, хотя и пытался скрывать это, будто не он за несколько дней до этого бахвалился папе, что полностью готов и с легкостью пройдет представление. Ему повезло, что отец тогда был рядом, и поддерживал своей уверенностью, мощью и силой, а иногда просто тяжестью своей руки на плече. Юнги оглядывается по сторонам, замечает друзей, которые небольшой группой стоят в стороне, ближе к их постоянным местам, где обычно сидят представители их кланов. Заметно как остальные Высшие стараются держаться в стороне от их группы. - Привет! – здоровается Хосок первым, пожимая руки друзьям, - готовы? - Как никогда, - Юнги кивает. – Просто дай мне слово, когда тебя спросят. И будьте готовы вызывать подмогу. - Я всё же надеюсь, что обойдется, - Чон полон сомнений. - А я рассчитываю на заварушку, и возможность прикончить эту мразь. – Чанбин усмехается, оголяя клыки, и кидает взгляд на двери, куда как раз входят президент, его первый помощник и сын. – Главный герой прибыл. Никто не оборачивается, Юнги особенно просил друзей не дать ни единого повода Юсону заподозрить, что здесь, сейчас и сегодня, ловушка, которую они готовили последний месяц, схлопнется. - Уважаемые главы стай, - откашливается Иджун, - прошу вас и ваших сопровождающих рассаживаться. Заседание начнется через десять минут. В зале почти тут же пропадает негромкий гул голосов, а оборотни спокойно и размеренно занимают свои места. Как и многое из того, что пришло из прошлого, что складывалось веками, совет стай был строго регламентирован и весь опутан нитями традиций и условностей, которых придерживались все присутствующие оборотни. Мин кидает последний взгляд на друзей, видит тревожные глаза Хосока, напряженного Чанбина, который готов броситься в бой хоть сию минуту, и чувствует крепкую ладонь Намджуна, которая так фантомно знакомо опускается на его плечо. Старейшины неторопливо входят в зал, а Мин вежливо вместе со всеми низко склоняется, приветствуя их. Воздух наполнен неяркими запахами присутствующих Высших, но это привычно и совсем не напрягает Юнги, хотя больше всего на свете ему хочется вернуться домой и наслаждаться ванильно-цветочным ароматом своего истинного, уткнувшись ему в макушку, как сегодня утром. Он с усилием отбрасывает все мысли и заставляет себя не смотреть на Чхве или друзей. - Итак, собранный по личной просьбе одного из вожаков внеочередной совет стай объявляю открытым. – Иджун садится за свой стол и готовится записывать, старейшины лишь вежливо кивают. – Господин Чон Хосок, прошу вас выйти и рассказать нам о причине этой просьбы. - Уважаемые старейшины, уважаемый господин Кван, - Хосок поднимается со своего места, он сегодня приехал один, как и Чанбин, оставив заместителей присматривать за стаей, - спасибо, что удовлетворили мою просьбу, причину же, с вашего позволения, озвучит вожак клана Мин. Юнги резко выдыхает сквозь сжатые губы и встает, предчувствие внутри вновь горячо пульсирует и сворачивается в тугой узел в животе альфы, но он демонстративно расправляет плечи и выходит в самый центр зала. Более ста лет Совет стай созывался лишь раз в год, после окончания войны с людьми и установления строгой иерархии, где оборотни занимали самые высокие посты, и следили за порядком. Собираться чаще не было необходимости. Совет стай уже давно стал больше символом единения и силы Высших, ведь в стенах этого дома звучали древние голоса предков, напоминая о важности соблюдения и сохранения единства среди народа оборотней. Лишь один раз было нарушено привычное течение встреч, всего десять лет назад. Тогда, как и сейчас Юнги был тем, кто просил справедливого наказания. Тогда он желал обвиняемым смерти и его душа успокоилась только после суровой казни людей. Сегодня Юнги предстояло сообщить о подлости и нарушении всего того, что было дорого в их обществе. - Добрый день, уважаемые старейшины, - Юнги глубоко кланяется, - я хотел заявить о преступлении. Преступлении, который совершил один из нас. - Неожиданно, - один из четырёх старейшин Сон Ыну пристально смотрит в глаза Юнги, - и кого же вы обвиняете в преступлении? - И каком? – медленно спрашивает Ким Сиу, второй из старейшин, который когда-то был хорошим другом отца Юнги. - Я обвиняю Чхве Юсона, - громко говорит Мин, всё ещё не глядя на своего врага. – Обвиняю в покушении на жизнь и удерживании против воли моего племянника и члена моей стаи Чон Чонгука. Я обвиняю Чхве Юсона в торговле человеческими омегами. И я обвиняю Чхве Юсона в выращивании, использовании и применении хвойника, а также распространении информации о нем. По залу проносится недоверчивые удивленные шепотки, и Юнги буквально кожей чувствует, как спину прожигает один ненавидящий взгляд. - Это слишком серьезные обвинения, - Хе Джихо, третий старейшина, даже чуть приподнимается с места, а Юнги за своей спиной слышит злое рычание. – Есть ли у вас доказательства? - Да, позвольте, продемонстрировать. Старейшины кивают, а Намджун тут же встает и подходит к Юнги, передавая ему папки, где они последние два дня собирали и описывали все, что совершил Юсон, а так же многочисленные доказательства. - Как ты смеешь, щенок, обвинять моего сына? – Чхве Миджун вскакивает с места, возмущенно крича, - руководишь стаей без году неделя, и решил ложными обвинениями поднять свой статус? - Уважаемый, президент Чхве, я руковожу своей стаей уже десять лет, что не может быть вам не известно, так как вы присутствовали на похоронах моих родителей. И не можете не знать, как избранный президент нашей страны, что я не рвусь во власть, мы с вами ведь ни один год работаем вместе. И поверьте, доказательства надежные, и всё подтвердят. Шепот в зале становится более оживленным, но Юнги слишком сосредоточен, чтобы понять настроение остальных вожаков. Он ждет реакции Юсона, но тот развалившись на скамье лишь улыбается немного сумасшедшей улыбкой, от которой у Мина пробегается мороз по коже. Старейшины бегло просматривают документы, и альфа видит, как изумление и недоверие на их лицах сменяется злостью и досадой, а густые, окрашенные серебром брови в каком-то неверии поднимаются всё выше и выше. Замечает их перешептывания друг с другом, пока узловатые пальцы скользят по страницам, указывая на те или иные фотографии, которые Намджун и Хосок приложили в папки. - Что же, - Чон Доюн, последний из старейшин, и самый старый из них, откашливается, прочищая горло, и говорит, - тут действительно достаточно доказательств, но не могли бы вы представить свидетелей, которые смогут перед советом повторить всё то, что тут написано. - Конечно, господин Чон. – Юнги снова кланяется, тихо выдыхая от разлившегося внутри облегчения, половина дела почти сделана, - они все тут, и готовы выступить, когда вы позволите, кроме моего племянника, его здоровье, как и здоровье его истинного, не позволили им быть тут. - Мать Луна, давайте обойдемся без этого балагана. – Юсон вскакивает со своего места, и, словно насмехаясь над всеми в этом зале, вальяжной походкой, приближается к Юнги. – Я готов не только признаться во всем, в чём вожак Мин меня обвиняет, но и выдвинуть ответное обвинение, со своей стороны. Гул становится громче, и некоторые вожаки даже вскакивают со своих мест полные тревоги и недоверия. А Юсон медленной вальяжной походкой, подходит всё ближе к Мину, расплываясь в кривоватой улыбке. Юнги напрягается, прокручивает в голове варианты и кидает предостерегающие взгляды на Намджуна, уже готового броситься его защищать, напоминая об обещании, которое тот дал меньше часа назад. У Юсона, на которого он, повернувшись, пристально смотрит, в глазах одно безумие и насмешка. Интуиция альфы вновь вопит об опасности, а волк внутри злобно рычит и скалит зубы, готовый отразить атаку в любой момент. Но Чхве лишь подходит и становится рядом, так что их плечи практически соприкасаются. - Не дергайся, альфочка, - насмешливо шипит Чхве, - пока я ничего не планирую с тобой делать. - Тишина! – негромко прикрикивает Сон Ыну, успевший взять себя в руки, лишь хмурые брови, да сжатые губы выдают его напряжение и недовольство поднявшимися шумом. - В чём же и кого вы хотите обвинить, господин Чхве? - Кого? – Юсон буквально закатывается в громком смехе, который через пару мгновений резко обрывается, - вы спрашиваете кого… Вас, старых, никчемных и излишне жалостливых старейшин… И вожаков, которые тупым стадом следуют за вами и вашими традициями. Альфа усмехается, выделяя последнее слово пальцами, изображая кавычки. - Всю жизнь. Всю свою жизнь я только и слышу от отца, других вожаков и от вас «это нельзя Юсон», «так не принято, Юсон», «забудь об этом, Юсон». Вы жалкое подобие древних оборотней. Будь они тут, уверен, им было бы невероятно стыдно за то, во что превратились их потомки. Либеральные, осторожные, забоооотливые, - с издевкой тянет Чхве, - люди знали, кто их главный враг, и без зазрения совести были готовы нас уничтожить, и план придумали отличный, времени только не хватило. А вы что? Ну, конечно, посидели, потрепались, пожалееели бедненьких людишек, они ведь несчастные даже не знали, что творят их руководители. И наказали только некоторых, которых сочли наиболее виновными. А остальным подарили свободу, живите, мол, развивайтесь, плодитесь. И обязательно закончите то, что не успели ваши предшественники, а мы просто подождем, так ведь? Глухие негодующие шепотки, раздающиеся то тут, то там, сопровождая эту саркастическую речь. Но пока ещё не смеют перебивать, только лишь президент с неверием смотрит на Юсона, будто, не узнавая в альфе своего сына. - Даже сейчас, этот старикашка приказал вам молчать, и вы молчите. Нечего сказать? Так уважаете эту древнюю развалину? Вам так нравится подчиняться? Вы же называете себя «Высшими» … высшими тупицами? Высшими слабаками? Тут у нас не совет стай, а сборище овец и четыре пастуха. Где ваши волки? Где ваши звери? - Наши волки при нас, - выкрикивает один из вожаков, - то, что мы не желаем чрезмерного насилия, не значит, что мы слабы! - О! Правда?! Именно это и значит! Вместо того, чтобы, как во многих странах, подчинить, сломить, заставить работать на себя, сделать людишек рабами, мы с ними что? Правильно, до-го-ва-ри-ваемся. Смешно. Ха-ха… Юсон полубезумным взглядом окидывает всех в зале и останавливает свой взгляд на Юнги. - А ты у нас самый либеральный либераст, не так ли? – Чхве направляет указательный палец на Мина, - мало того, что на всех собраниях выступаешь за права людей, так даже истинного нашел среди них? А может он и не истинный? Может ты просто предатель? Может мне стоит рассказать, как твой якобы истинный ещё недавно был женишком одного из оппозиционеров, которых так ищет мало уважаемый мной господин Пак Чанбин? Юнги вздрагивает и на мгновение теряется, сначала даже не понимая, о чем говорит Юсон, а после с удивлением раскрывает глаза, в то время как со стороны друга раздается злое рычание. - Ха-ха-ха-ха, - закатывается Чхве, - а ты и не знал? Значит эта маленькая сучка и тебя обвела вокруг пальца? - Тебе лучше заткнуться прямо сейчас, - яростное рычание разрывает внезапную тишину, а Юнги сильнее сжимает кулаки, с трудом удерживая волка, готового в любой момент броситься на Чхве, за оскорбление Чимина, которыми тот бездумно разбрасывается. Он ни на секунду не верит, даже если Юсон говорит правду, что Пак намеренно скрывал эту информацию. - А то что? Что ты мне сделаешь? – Юсон насмешливо смотрит в ответ, - я твоего щеночка-племянника ломал почти два года, знатно мы повеселились за его счет. А где был ты? Рыскал по подворотням? Собирал доказательства? Был бы настоящим оборотнем, вызвал бы на бой, но вы же все тут… тьфу… лишь жалкие подобия волков… - Заткнись! - Что ты мне всё рот затыкаешь, - щерится, обнажая клыки, Чхве, - у тебя было время сказать всё, что ты хотел, теперь я говорю. Все согласно вашим ритуальным пляскам, поэтому помолчи лучше ты, ублюдок. - Так в чем же конкретно и кого ты хочешь обвинить, - с огромным усилием сдерживая злость, спрашивает Чон Доюн. – Я, да, и думаю, все, тут так и поняли. - Мать Луна, и что я тут перед вами распинался? Так и знал, что бесполезно… Сидите тут, изображая из себя властителей мира. – Юсон поворачивается в сторону вожаков, - хотите настоящей власти? Хотите жить как ВАМ этого хочется? Жить, а не тупо следовать правилам и законам? Веселиться? Трахаться с любым понравившимся омежкой? Убивать неугодных? В глазах Чхве разгорается сумасшедшее пламя и все вожаки, смотрят на него с брезгливостью и отвращением, понимая, что этот оборотень действительно безумный, а президент лишь с горечью поджимает губы, стыдливо опускает глаза в пол, признавая собственную вину за действия сына. - Я создал отличный наркотик, - продолжает альфа, не замечая, как оборотни реагируют на его слова, - он сделает из любого оборотня отличного воина, сильного, почти непобедимого. Нам никто не будет страшен. А людишки будут нас бояться и уважать. Больше никакой им свободы, никаких поблажек. Мы будем законом и силой. Хотите? - Думаю, я выскажусь за всех, здесь присутствующих, - отвечает Ким Сиу, обращая внимание Юсона на себя, - нет, нас это не интересует. Юнги же во время этой полубезумной речи напряженно всматривается в зал, как и его друзья, отслеживая, реакцию на слова Чхве и старейшины, пытаясь разглядеть малейшее недовольное движение. Но нет, все вожаки действительно решительно отвергают даже саму мысль о том, чтобы принять предложение Юсона, и предателей среди них нет. Мин вопросительно смотрит на Намджуна, а тот в ответ лишь пожимает плечами, им так и не удалось выявить сообщников сына президента, и это рождает липкий страх в душе. То с какой уверенностью и ощущением безнаказанности действует и говорит младший Чхве, создает впечатление, что за его спиной, как минимум армия, но в этом зале его союзников нет, и Мин не может не задуматься, где же они. Или же Юсон настолько безумен, что никого не боится, не может не задавать себе вопроса Юнги. - Тогда вы не оставляете мне выбора, - Юсон раздвигает губы в жутковатой улыбке, сверкая глазами в жестокой задумке, - тогда я обвиняю Мин Юнги. - И в чем же ты меня обвиняешь? – напряженно спрашивает Мин. - В убийстве моего истинного! - Что? – рычит Мин, он с трудом держит себя, чтобы не впиться в глотку этого чокнутого, обвиняющего его чёрт знает в чём. - Разве не ты десять лет назад нашёл этих людишек оппозиционеров, которые прикончили твоих родителей? Нашёл и отправил на смерть. Требовал вынесения самого строгого приговора. – И издевательски тянет, - бедненький мальчик, лишился папочки и отца. И все его пожалели. Казнили и исполнителей, и организаторов. А та единственная омежка среди них была моей истинной. Я успел лишь на мгновение ощутить ее аромат, до того, как именно твои клыки разорвали ее горло, лишил жизни. Юсон останавливается, тяжело дыша, смотрит зло исподлобья и ухмыляясь добавляет. - Это ты, сука, убил её! Ты, - кричит он прямо в лицо Мина, но Юнги видит лишь насмешку и удивительное спокойствие в глазах альфы напротив одна. Чхве просто играется, и мысли Юнги беспокойно мечутся пытаясь найти причину. - Это безосновательное обвинение, приговор выносили весь совет стай. И оно соответствовало преступлению, совершенному этими людьми, – холодно перебивает его Ким Сиу, останавливая крики Юсона. - Ну, что за бред, ты несешь старый маразматик? - Юсон поддается телом чуть вперед, - он убийца. Защищаешь сыночка своего друга? А как же ваша беспристрастность и верность традициям? - Глумливо заканчивает Чхве. Не всем альфам, находящимся в зале, удается сдержать рык в ответ на продолжающиеся оскорбления старейшины и всех традиций, которые они, Высшие, уважают и чтят. А Чхве Миджун гневно кричит теперь уже сыну: - Юсон, замолчи! Ты и правда настолько тронулся умом? – Это ты, отец, и эти старики тронулись умом, в то время как все остальные лишь пляшут под вашу дудку, – Юсон оскаливается и поворачивается к вожакам, которые напряженно сидят на своих местах, а воздух в комнате наполняется их яростными феромонами, – Мин лишил меня моей предназначенной. Чхве кружит по залу, его пальцы дрожат, а голова странно дергается, будто он разговаривает сам с собой. Юнги весь внутренне напрягается, готовый обернуться и ответить на атаку в любой момент, но тут Юсон внезапно поворачивается к старейшинам и спокойно произносит: - А раз вам так нравятся все ваши традиции, что ж… - он наигранно стучит пальцем по губам, будто раздумывает, - Мин Юнги я обвиняю тебя в косвенном убийстве моей предназначенной самой матерью Луной омеги и вызываю тебя на поединок Истины. Пусть сила докажет, кто из нас прав. Отворачивается от подиума, где сидят пораженные пожилые альфы, делает театральный поклон в сторону вожаков и отца, а после шепчет Мину: - И отказаться ты не имеешь права, - и делая голос громче добавляет, - так-так-так, дайте-ка мне вспомнить точную формулировку… - Юсон не смей! Не смей! – кричит Миджун и вскакивает. - Ах, да! За нанесенное смертельное оскорбление я требую поединка, и пусть смерть решит, кто из нас прав! В зале наступает мертвая тишина. Миджун, собиравшийся уже было остановить сына, внезапно замирает, и обреченно садится на свое место. Старейшины молчат, а другие оборотни изумленно и тревожно обмениваются взглядами. Хосок, почему-то уже сидящий рядом с Намджуном, странно смотрит на друга, а Чанбин внимательным и профессиональным взглядом сканирует зал. Воздух гудит, наполненный напряжением. Глаза Юнги медленно скользят по всему залу, его лицо выглядит непроницаемым, практически равнодушным, создавая ложное впечатление незаинтересованности, но тело напряжено и собрано. Вызов - ритуальная традиция, которая существует практически с самого начала времен, также восходящая корнями к древним предкам оборотней. Фраза, произнесенная правильно и при свидетелях, не оставляла выбора сопернику, кроме как дать согласие на смертельный бой. И исход этого боя решал многое. Оборотень, выигравший поединок, тем самым доказывал, что на его стороне мать Луна и ее благословение. Ублюдок все продумал, не может не думать Юнги, победив Юсон освободит себя от любого наказания. И допустить это, Мин не имеет права, а стоит мыслям на секунду обратиться к воспоминаниям о Чимине, как всё тело пронзает дрожь. Он не может оставить своего истинного, он обещал ему долгую и счастливую жизнь вместе и должен сдержать обещание. - Здесь и сейчас, - кричит Юсон, расстегивая свою ещё недавно идеально выглаженную рубашку оливкового оттенка, - сражайся, Мин. Докажи, что ты не виновен. - Я сильнее тебя, Юсон, - Юнги расстегивает манжеты, - зря ты всё это затеял. - Уверен, я удивлю тебя, - Чхве злорадно усмехается, глядя прямо в глаза своему противнику. Юнги неторопливо раздевается, давая понять Юсону, что не боится, но волк внутри напряжен, и готов обернуться в любую секунду, плевать на одежду, они оба знают, что на кону. Треск костей раздается где-то справа, и Мин молниеносно поворачивается, но ублюдок, успевший уже обернуться серым поджарым волком, не нападает, знает, что начало боя должен объявить старейшина. Альфа даже ухмыляется, так много кричать о презрении к традициям, и продолжать слепо следовать им. Он неторопливо снимает брюки, откидывая их в сторону друзей, которые вместе с остальными оборотнями собираются на помосте. Юнги чувствует жжение в дёснах, и клыки чуть выдвигаются вперёд. Грудь вибрирует от сдерживаемого рыка, он знает, что вызов - это не просто бой, это проверка воли и умений. Мин альфа, вожак, и ему есть ради кого биться и ради кого жить. Он обязан победить. Пару секунд спустя на место Юнги плавно приземляется огромный белый волк с мощными передними лапами. Вперед выходит Ким Сиу, старейшина удивительно спокоен, но в глазах мелькает злость и раздражение, и Юнги точно знает, кому это предназначено. - Да, начнется бой. И пусть победит правый. Волки кружат друг вокруг друга, обнажают длинные опасные клыки, оба присматриваются, стремятся найти слабое место в защите противника и напасть первым. Каждый из них использует свою скорость и маневренность, чтобы уклониться от атак и затем контратаковать. С мощным рыком Юсон кидается на Юнги, он мельче противника и решается использовать свою скорость и гибкость, стремясь обойти Мина и атаковать сбоку. Глубокий порез расчерчивает бок белоснежного волка, и тот издает короткий визг, успевая извернуться и вцепляется в холку Чхве. Оборотни катятся по полу, сшибая скамейки и врезаясь в стену. Чхве пытается когтями достать до мягкой и уязвимой кожи живота противника, и освободиться от захвата, а Юнги лишь сильнее сжимает челюсти и мотает головой, чувствуя горячую кровь противника. Удачно дернувшись Юсон, расчерчивая противника новыми глубоки порезами на боку, и отскакивает в сторону, тяжело дыша. Шерсть на его шее и спине вся покрыта кровью, но волк, не обращая внимание на боль, вновь кидается на Мина с дикой скоростью, раскрывая пасть и стремясь вцепиться в горло. Промахивается. Кидается вновь, но Мин уворачивается. Красная пелена злости слепит глаза. Как обезумевший, он бросается, ничего не видя и не слыша вокруг, потерявшийся в мути своей боли и ярости на Юнги, изматывая его мелкими порезами, тараном сбивая с ног, заставляя врезаться в стены и куски мебели, что валяются на полу. Мин же старается не потерять голову даже в пылу битвы, успевая сосредоточенно анализировать движения противника, старается не расходовать силы зря, и нападает лишь тогда, когда уверен в удачном броске. Он чувствует чужую злобу и бешенство, которое уничтожает оборотня изнутри. И никак не может понять, откуда в этом необычно мелковатом для оборотней, а тем более сыне вожака, столько мощи, и, даже атакуя столь яростно и часто, вкладывая все силы в каждый удар, он не выглядит уставшим. И только удачно при очередном броске Юсона успев вцепиться тому в ногу, разрывая острыми клыками кожу и мышцы, он внезапно осознает, что чувствует в крови привкус чего-то мерзкого, горького и химического. «Берсерк» Этот придурок сожрал наркотик перед битвой, понимает Юнги. И судя по состоянию Юсона, делает он это далеко не в первый раз. Теперь у Мина нет другого выхода кроме как довести битву до конца, как можно скорее. Он не уверен в действии наркотика, они так и не успели изучить всё до конца. Юсон порыкивающий от боли и прихрамывающий, скалит зубы и кидается вновь. У Юнги есть лишь мгновение, но он успевает сместиться немного в сторону, со всей силы сбивает Чхве в полете, прижимая к полу, и вгрызается клыками в горло, снова чувствуя едкую и ядовитую кровь. Острые когти на передних лапах раздирают мягкую брюшину, которую Юсон даже не старается прикрыть, с каждой секундой теряя всё больше крови, которая расползается по деревянным доскам уродливой лужей. Неожиданно Чхве с криком боли и агонии возвращает человеческую форму, хрипит и дергается, смотрит тускнеющими с каждой секундой зрачками на Мина и шепчет: - Я… все… равно, - рвано стонет, - победил…знал, что капаешь… под меня…пока ты… убивал меня… мои… мальчики… убивают твоего… омегу… и омег твоих друзей. Чхве, издавая клокочущие звуки, пока из рваной смертельной раны на горле толчками вытекает кровь, победно смотрит на Юнги, стекленеющими глазами.