Имя розы... 🌹

«Детям, особенно девочкам, надо всегда говорить, что они красивые и что все их любят».

Мерлин Монро

      Расчёсывая свои волосы, Хадижа слышала непрекращающий детский плач.

«А он с характером! Рания явно не справляется с ним. А как ждала, как верила, что родится мальчик!» — отложив расчёску, она начала перебирать свои украшения и складывать их по ячейкам большой шкатулки.

      Прошло пять минут, но ничего не изменилось: Мунир всё также же громко ревел. Не выдержав, девочка пошла к мачехе.       Рания ходила туда-сюда по комнате, держа на руках малыша.       — Что с ним? — Хадижа переступила порог.       Девушка резко развернулась и удивлённо посмотрела на падчерицу, которая впервые проявила интерес к брату.       — Не могу понять… — она устало вздохнула. — Скорее всего у него колики.       Девочка подошла поближе.       — Ой, смотри! Ты пришла и он успокоился! — жена Саида улыбнулась. — Слава Аллаху!       — Я здесь ни при чём. Это всё благодаря твоим стараниям.       — Ну что ты… — Рания покачала головой. — Я давно сижу с ребёнком. Пытаюсь его успокоить. А ты всего лишь подошла, и всё наладилось, — она посмотрела на сына и ласково защебетала: — Верно, Мунир? Кто это? Девочка. Твоя сестра.       Мальчик внимательно, не моргая, смотрел на Хадижу.

«Ей что, так важно отметить то, что я девочка?» — она криво улыбнулась ему.

      — Ты можешь посидеть с Муниром? Я отойду ненадолго, минут на десять, хорошо? Ничего не ела с утра... — мачеха положила ребёнка на кровать.       — Ладно, посижу, — Хадижа села рядом с братом. — Можешь идти.       — Спасибо! — жена её отца снова улыбнулась. — Я ненадолго, скоро приду!       — Хорошо.       Рания вышла. Хадижа осталась наедине с малышом. Она сидела, выпрямив спину, не решаясь посмотреть на ребёнка.       — А-а-у-а! — вдруг пролепетал он.       — Ага… — боковым зрением она увидела, как Мунир поднял ручки. Это заставило её повернуться к нему.       Сердце сбило ритм. Она не могла спокойно смотреть на новорождённого.       Этого никто не знает, но мальчик снился Хадиже чуть ли ни каждую ночь, пока Рания была беременна. Девочка молила Аллаха, просила его, чтобы этот сон не стал реальностью. Из страха, что так и будет, она при любой возможности внушала мачехе, что у неё родится уродливая девочка. Жаба. А в итоге всё получилось так, как хотел папа. Родился мальчик. Наследник. Продолжатель рода. От которого все были в восторге. Особенно тётя Назира, которая, похоже, не понимала, что этим своим поведением рискует отдалить от себя племянницу. Многие ещё и имели смелость сказать в присутствии Хадижи, что сын Рании похож на своего отца. Мальчику уделяли столько внимания, что о девочке как-то подзабыли. Каждый раз, видя папу вместе с Ранией и Муниром, Хадижа чувствовала себя преданной, покинутой. В такие моменты она сильнее всего скучала по маме.

«Ты родился и разрушил всю мою жизнь, — девочка закрыла глаза, сделала глубокий вздох, приказывая себе не плакать. — Ты мне не брат. У меня нет брата, понимаешь? Он так и не родился… Я одна. Я у себя одна… — она зажмурилась. — Ты заберёшь у меня всё. Всё…»

      — Я вернулась, — услышав голос Рании, Хадижа быстро смахнула слезу с правого глаза. — Спасибо тебе.       — Пожалуйста, — она только сейчас заметила, что держит в руках игрушку, а Мунир ей беззубо улыбается.       — Как ты думаешь, он похож на Саида?

«Ну вот опять! — от досады Хадижа сжала игрушку. — Сколько можно?!» — отложила её в сторону и посмотрела на Мунира.

      — Может, и похож, но глаза у него не такие, как у папы. Они такие же, как у тебя. Такие же, как большинства людей на планете. Чёрные.       — Верно, — согласилась Рания, присаживаясь рядом. — Зелёные глаза — это большая редкость... — она обратила внимание на вещь, лежащую на кровати. — Что это?       Хадижа перевела взгляд с Мунира на Ранию, держащую в руке небольшой замшевый футляр.       — Это я принесла и даже не заметила.       — Как это ты не заметила? На тебя это непохоже, — ухмыльнулась Рания. — Ты же так любишь всё то, что связано с украшениями!       — Мунир так сильно плакал, что я выбежала из комнаты позабыв обо всём.       — Ты чудачка! — засмеялась девушка и без разрешения Хадижи открыла футляр. Там лежал золотой браслет, усыпанный крошечными синими опалами. — Какая красота! — восхищенно произнесла она. — Хадижа, Саид тебя так любит… — Рания взяла браслет и приложила себе на запястье левой руки. — Мой папа никогда меня не баловал.       — Понятно, — безразлично произнесла Хадижа.       — Только ты ещё мала для такого камня.       — Почему? — не поняла девочка.       — А ты не знаешь?       — Если спрашиваю, значит не знаю.       — У нас на востоке опал являлся камнем верности и надежды.       — А-а-а,— Хадижа кивнула. — Папа этого не говорил. Просто сказал: «Выбирай».       — Понимаю… — девушка продолжала любоваться браслетом.       Мунир снова начал пытаться разговаривать, глядя на собеседниц.       — Я так рада, что вы поладили, — заметив поведение детей, с улыбкой произнесла мама мальчика.       — Кто это мы?       Рания так резко подняла голову, словно ей что-то не понравилось.       — Хадижа послушай…       — Не надейся, что я буду помогать тебе, Рания, — девочка передёрнула плечами. — Что бы вы все мне не говорили, мы с тобой никогда не станем близкими людьми.       — Вот как? Ты сразу ставишь границы? — мачеха положила браслет обратно в футляр. — Хадижа… — она сделала резкий выдох и посмотрела на падчерицу. — Я не прошу тебя помогать мне с Муниром. Но я буду рада, если ты хотя бы иногда, по желанию будешь играть с братом.       — Границы поставлены давно. У меня нет брата.       — Зачем ты так, Хадижа? — Рания поджала губы. — Я не виновата, что твоя мать позволила твоему отцу жениться на мне, — она изящно откинула волосы назад. — Когда люди создают семью, то рождение детей — это лишь вопрос времени.       — Перестань, — девочка скривила лицо. — Я не хочу об этом говорить.       — Послушай, — мачеха примиряюще улыбнулась, — ещё немного и ты сама станешь девушкой, начнёшь носить платки. Ты же так мечтаешь об этом! — её улыбка стала шире. — Ты скоро выйдешь замуж, родишь детей…       — Стоп! — Хадижа резко оборвала её. — Ты на что намекаешь? На то, что я должна тренироваться на нём? — находясь в недоумении, девочка указала рукой на мальчика, чем вызвала громкий смех у мачехи. — Я пошла! — она резво встала у направилась к двери.       — Хадижа, стой! Подожди!       — Что ещё? — она нехотя обернулась.       — Ты забыла браслет, — Рания протянула ей футляр.       — Оставь его себе.       — В смысле?       — В прямом. Я дарю его тебе.       Хадижа не жалела о своём решении. Всё равно после того, как Рания вдоль и поперёк растрогала браслет, она никогда не сможет его надеть.       — Ты серьёзно? — удивилась девушка. — Откуда такая щедрость?       — Ты его облюбовала. Я давно поняла, что ты любишь синий цвет. И да, тебе этот браслет идёт больше, чем мне.       — Эм… — мачеха явно растерялась. — Спасибо, Хадижа!       Девочка ничего не ответила, она уже ушла.

***

      Раньше всех осводившись от занятий, Хадижа медленно шла по красивому цветочному парку, расположенному рядом со школой.       Ей не хотелось возвращаться домой. Папа был на работе, поэтому дома её никто не ждал.       С недавних пор Хадиже нравится гулять одной. Она делает школьные задания быстрее одноклассников. Всё для того, чтобы пройтись по аллее, дойти до пляжа, послушать музыку прибоя. Ей нравится созерцать ту красоту, которую дарили цветы, коих в парке было очень много. Куда ни посмотри, везде можно было увидеть фотографирующихся людей.       Здесь всегда проводились различные мероприятия: фестивали, конкурсы, свадьбы. Вот как раз сейчас Хадижа стала свидетельницей того, как молодая блондинка в свадебном платье, состоящем из облегающего корсета и пышной юбки, стоя в окружении подруг, повернулась спиной к ним и кинула свой свадебный букет.

«Она так прижимается к мужчине у всех на виду… — Хадижа заметила, как девушка, которая поймала букет белых роз, обнимается с молодым человеком, целует его, и люди аплодируют этому. — У нас так не принято…» — она стремительно отвела взгляд, отвлекаясь на другую семейную пару.

      — Солнышко, будь осторожна. Не беги так быстро!       — Мари, милая, пусть бегает. Набегается, потом будет спать хорошо, — мужчина подмигнул женщине.       — Джонни, я просто переживаю, что она упадёт или собьёт кого-нибудь на своём пути!       — Всё хорошо. Расслабься. Я же рядом.

«Счастливая… — Хадижа обратила внимание на девочку лет пяти, со цветочным венком на голове, которая бегала и кружилась вокруг своих родителей, весело смеясь. — А мои родители в разводе…»

      На горизонте виднелся пляж, волны океана. Она побежала туда.       Её жизнь изменилась после переезда в Бразилию. Другая культура, другие люди, другие проблемы. Именно здесь, в Рио-де-Жанейро, всё и началось. Точнее, всё раскрылось.       Дочь Жади давно перестало удивлять то, как одеваются люди на западе. Если поначалу её смущал тот факт, что в Бразилии мужчины и женщины ходят полуголые, разговаривают между собой, обнимаются, танцуют пагоду, которая так нравится её сестре Самире, то сейчас она уже не обращает на это внимания. Единственное, к чему ей до сих пор сложно привыкнуть — это к целующиеся парочкам на улице. Она не раз замечала, как сестра замирает, когда такое происходит. Самира смотрит на это с восхищением, а Хадиже каждый раз хочется отвести взгляд, маскируя своё смущение смешком. В такие моменты ей хочется уйти, исчезнуть, испариться, так как она считает себя лишней. Она понимает, что видит то, чего точно не должна видеть. Ведь поцелуй — это слишком личное, тайное, запретное. Это понимание укоренилось в душе девочки не только потому, что ей с детства дядя Али и дядя Абдул, каждый на свой лад, объяснили, что в этом мире является правильным, а что нет, а потому, что она каждый раз, когда видит влюблённые парочки, погружается в воспоминание, такое чёткое, яркое, красочное… Хадижа вспоминает второй день после приезда к родственникам. Тогда, когда она была ещё счастлива. Ведь мама с папой были вместе. Не было ни Рании, ни Мунира. Были только они втроём. Несмотря на то, что она уже тогда чувствовала, что в семье происходит что-то неладное, она была счастлива.

— Да, папа… О, Аллах… дети… — тихо проговорил Мохаммед себе под нос, отдаляясь от Саида, Жади и Хадижи. Он только что приказал Самире и Амину вернуться домой.

Именно тогда, в Бразилии, девочка впервые увидела то, что в Марокко запрещено. Она застыла, не обращая внимания на то, как мама пытается её отвлечь: она что-то говорила ей, смеясь.

— Я заметила, что Мохаммед любит повторять эту фразу за Амином: «Да, папа», — Жади, улыбаясь, посмотрела на Саида.

— Он гордится тем, что дважды стал отцом, — у Рашида в тот день было хорошее настроение, что не могло не радовать его дочь.

— Дядя Мохаммед такой забавный! Всё время следит за Самирой и Амином, тревожится, лишний раз не улыбнётся… — Хадижа снова увидела, как парень целует девушку, и снова посмотрела на отца. — Папа, а почему ты не говоришь мне то же, что и он? Папа?

Саид не сразу отреагировал. Моргнул и только потом серьёзно посмотрел на дочь.

— Хадижа, иди в дом.

Жади рассмеялась. Именно эти слова Мохаммед раз пять сказал своим детям, прежде чем они ушли.

— Папа, я серьёзно!

Девочка заметила, как он улыбается, смотря на маму. При нём она редко смеялась. Очень редко.

— Дочка… — Саид ухмыльнулся. — Я в своё время столько запретов наслушался от дяди Абдула, что в итоге они перестали на меня действовать.

— Вот как? — удивилась Хадижа. — А почему?

— Мне с детства внушили важность Священной книги. Этого было достаточно. Но дядя Абдул пошёл дальше. Он перестарался. В случае с дядей Мохаммедом это сработало, а со мной — нет. Я понял, что мне не доверяют.

— Папа… — девочка не нашлась, что сказать.

— Доверие — это основа взаимоотношений, Хадижа. Поэтому я не вижу смысла в постоянных нравоучениях. Я убеждён, что слово, сказанное единожды, имеет большую силу чем то, которое сказано тысячу раз. В таком случае оно теряют свою важность.

      Иногда Хадижа удивляется тому, что папа говорит. У неё вообще интересные родители. Неординарные. Оба говорили завуалиролированными загадками. Пока не появилась Рания со своей сестрой.

— Посмотри вокруг. В мире каждую секунду что-то происходит. Ничего не стоит на месте. Всё меняется. Рождается и умирает.

      Девочка сняла босоножки и ступила на песок.

— В какой-то момент ни меня, ни мамы может не оказаться рядом с тобой, чтобы объяснить всё, что происходит.

— Как это, папа?

— Ты можешь остаться одна по разным причинам: я могу быть на работе, а мама… Мама может куда-то уйти.

— Саид…

      Хадижа ничего тогда не поняла. Но сейчас, погружаясь в воспоминания, при желании она может разобрать их, выделить отдельные фрагменты и понять чуть больше, чем раньше. Сейчас она понимает, что хватает одной папиной запинки, одного его взгляда на маму, хватает дрожи в её голосе, чтобы понять, что уже тогда всё было нехорошо, что папа не просто так говорил эти слова.

— Я говорю это к тому, что ты должна научиться чувствовать границы дозволенного, — Саид улыбнулся Хадиже. — Ты умная девочка. Моя дочь. У меня нет причин не доверять тебе.

— Папа! Ты самый лучший!

      Девочка остановилась, вспоминая обьятия отца. И мамы. Она любит эти воспоминания и бережно хранит их в памяти. Они дарили ей чувство защищённости и любви, возвращали её в то время, когда всё было хорошо. Раньше таких счастливых моментов было много. Раньше… Но не сейчас. С появлением Рании в семье всё изменилось.

«Почему мы понимаем ценность чего-то только тогда, когда теряем?» — тёплая вода океана ласкала ступни Хадижи, но ей было всё равно.

      Она вспомнила, как мама переживала до поездки в Рио. И после.

«Уже тогда было что-то не очень хорошее…» — девочка медленно шла вдоль линии прибоя.

      Времени осталось немного. Скоро приедет шофёр и Мириам.

— А ты любишь моего папу?

— Твой отец очень хороший человек, Хадижа. Очень щедрый.

— Значит, ты любишь его!

      Хадижа села прямо на песок.

«Какой же глупой я была… Хороший, щедрый… — она обняла свои колени. — Какой бы папа не был, мама не любит его. Она не любит его…»

      Сознание девочки против воли подкидывало ей не самые приятные воспоминания. Те, которые она хотела бы забыть. Ей вспомнился разговор с папой. Она не могла не заметить тогда, каким грустным он был. Он явно не хотел ни с кем разговаривать:

— Мама тоже грустная. Она не смеётся, не танцует. Вы поссорились?

При упоминании о маме папа отвёл глаза.

— Иди, поиграй с Сумайей, — он посмотрел на племянницу. — Сумайя, уведи Хадижу.

— Идём, Хадижа!

— Папа озабочен одним делом, которое ему нужно уладить сегодня вечером. Вот почему он серьёзен.

Тогда Хадижу удивило то, что папа говорит о себе в третьем лице. Это было странно, так как у него нет такой привычки. Так о себе говорит дядя Мохаммед, но не её папа.

— Папа, я хочу, чтобы вы с мамой жили дружно… — Хадижа нежно провела ладонью по щеке отца.

— Иди, — он слегка прикрыл глаза.

— Аллах не любит недружные семьи…

— Я знаю, солнышко. Знаю. Иди, — привычно поцеловал её лоб.

      Хадижа вспомнила тот вечер. Тогда был праздник в честь бразильцев, партнёров отца по бизнесу. Девочка привыкла жить в обстановке добра, гармонии, радости, веселья. Но в тот вечер от её глаз не скрылось то, как были напряжены её родители, как они смотрели друг на друга. Не скрылось и то, с какой враждебностью, презрением отец смотрел на брюнета. Она совершенно случайно заметила, как он подсыпал что-то в стакан. А потом этот стакан опустошил один из гостей и, потеряв сознание, упал на пол. Дочь Рашидов была в шоке. Началась суматоха. Все испугались, начали волноваться за гостя. Все, кроме отца. Он стоял в стороне, засунув руки в карманы брюк. Стоял и хладнокровно смотрел на происходящее. Хадиже стало страшно. Ей казалось, что она совершенно не знает своего папу. Прежде она никогда не видела, чтобы он так себя вёл. Её напугало его непристойное поведение. Он слишком холодно относился к маме. Девочке казалось, что пол шатается. Глядя на родителей, она чувствовала, как её сердце дрожит и сжимается. Может они хотели причинить друг другу боль, но всё доставалось ей. Не выдержав, она убежала в комнату. Но это не помогло.

— Хадижа, не ходи туда. Не надо… — Сумайя пыталась удержать, успокоить сестру.

— Сумайя, я ничего не понимаю! — девочка нервно теребила платок, лежащий у неё на коленях. — Ты видела, что он сделал? Нет… он не мог… Мой папа не мог так поступить! — от волнения у неё задрожали руки.

— Я не видела. Может быть, тебе показалась, Хадижа? Дядя Саид не настолько безумен, чтобы сыпать что-то в стакан гостю... — неуверенно произнесла Сумайя.

«Тебе показалось, Хадижа…» — Сумайя, сама того не зная, напомнила сестре слова, которые ей часто говорила мама.

— Я боюсь…

— Хадижа… не плачь… Послушай, иногда люди ругаются...

— Нет, это непросто ссора… — девочка почувствовала вкус слёз. — Я боюсь… Никогда не видела, чтобы папа так смотрел на маму… Он никогда таким не был!

— Хадижа… — не зная, что ещё сказать, Сумайя обняла свою младшую сестрёнку.

«Тебе показалось, Хадижа…» — в тот момент мозг ребёнка не придумал ничего лучше, как крутить в сознании привычную фразу мамы. Эта фраза исцеляла психику девочки, она словно губка выжимала всю боль из её сердца.

«Я знаю, солнышко. Знаю», — ласковый голос папы внушал Хадиже, что всё будет по-прежнему, что всё будет хорошо.

      Но…       Для Хадижи все проблемы начались с тех пор, как папа женился во второй раз. Если бы она знала, что её ждёт после всего этого, не радовалась бы и не обняла бы отца, когда он сообщил ей о своём намерении жениться.       По началу Рания нравилась ей. Но после того, как она заметила, что папа больше не дарит маме золото, не ночует у неё, не разговаривает с ней и вообще больше не смотрит на неё, она круто поменяла своё мнение о его второй жене       Когда она спрашивала у дяди Али, что случилось с папой, он уходил от ответа. А мама загадочно и даже иногда мечтательно улыбаясь, говорила, что так надо, что Рания молодая и папа всё правильно делает.       Хадижа начала нервничать. Ей казалось, что родители стали относиться друг другу так, словно они никогда не были мужем и женой. Так, словно они чужие друг другу люди. Им, может быть, было всё равно на чувства друг друга, но они не замечали того, что от их ссор больше всего страдала их дочь.       Девочка долго молчала, но когда увидела, что папа подарил Рании сразу два украшения, она не выдержала такой несправедливости. Ей было непонятно, почему он охладел к маме до такой степени, что она вынуждена напоминать ему о его обязанности относиться к своим жёнам одинаково.       После того, как папа женился во второй раз, мама стала пропадать. Она то уходила, то возвращалась. И это не могло не расстраивать Хадижу. Мама не знает, как сильно её дочь волновалась, гадая, вернётся ли она домой или нет?       Хадижа вспомнила тот роковой день, после которого её жизнь круто изменилась. Тогда папа подтвердил, что у него будет сын от Рании. Спросил, не обнимет ли она его. Хадижа не могла это сделать. Ведь он вонзил нож в её сердце. Она высказала ему всё, что чувствует и думает. Впервые она увидела, как папа опускается перед ней на колени. Услышала его просьбу не обижать его. Он сказал, что Рания появилась в их семье только потому, что этого захотела мама. Сама мама после его ухода начала оправдываться: сказала, что однажды, когда Хадижа подрастёт, она ей всё объяснит. Девочка ещё не знала, какую тайну от неё скрывают. Но именно тогда она поняла одно: мама не понимает её. Она не разделяет её боль. Её совсем не огорчает тот факт, что у папы будет ребёнок от другой женщины.       В рюкзаке уже две минуты вибрировал телефон, но Хадижа не обращала на это внимания. Она плакала, погружаясь в следующее воспоминание.       В тот день Хадиже не понравилось, что Рания начала всё переставлять в доме. Она ждала отца, чтобы сказать ему об этом. Но лучше бы не ждала. Потому что папа, вместо того, чтобы как обычно, поддержать её, причинил ей боль. Заставил её плакать.

— Хадижа… Мы с твоей мамой больше не можем жить вместе.

— Но ты сказал…

— Хадижа, есть вещи, которые ты пока не можешь понять. Но ты поймёшь, когда подрастёшь, когда сможешь оценить всё то, что произошло.

— Я хочу к маме!

— Твоя мама отвернулась от нас. Она хочет другой жизни. Всегда хотела. Я сделал всё. Всё дорогая. Чтобы жить в союзе с твоей мамой. Дядя Али свидетель, Зорайде свидетель, вся наша семья может подтвердить, что ни один мужчина так не любил женщину. Но твоя мама не любит меня. И тебя не любит.

— Она сказала, что не любит меня?!

— Она доказала это. Она бросила нас и ушла. К другому мужчине.

      Девочка до сих пор не понимает, с какой целью и зачем папа ей это сказал. Она никак не может себе это объяснить. Ей до сих пор больно вспоминать об этом. После слов отца о том, что Рания станет ей матерью, она выбежала из комнаты, из дома во двор, лишь бы не видеть его. Она не помнит, сколько часов пролежала на земле, но помнит, что всё это время плакала. Помнит, что от попыток успокоиться ей становилось только хуже. Она решилась войти в дом только потому, что за ней пришла тётя Назира. Её ласковый голос, беспокойный взгляд и нежные руки напомнили девочке, что она не одна:

— Хадижа! Хадижа… Моя дорогая… Не плачь… Ну что такое? Твой папа сказал, что ты плачешь и тётя Назира бегом прибежала. Ну что с тобой случилось? Моя дорогая…

— Тётя Назира! Я хочу к маме! Я не верю, что мама разлюбила меня, как сказал папа!

— Ну, перестань! — женщина посильнее обняла родную племянницу. — Что за ерунда!

— Он сказал, что я больше не увижу маму… Не поговорю с ней… Он так сказал!

— Какая чушь! Твой папа наговорил глупостей! — Назира сказала это так убедительно, что Хадижа поверила ей и наконец-то перестала плакать.

      После этого девочка несколько дней не могла прийти в себя. Она не знала, кому верить. Тот факт, что папа закончил свою речь словами о своей второй жене, заставил её ещё сильнее невзлюбить Ранию, ещё сильнее поверить в то, что именно она виновата в том, что её родители больше не могут жить вместе. При виде мачехи тело девочки почти всегда напряжено, в нём поднимается волна неприятных эмоций, порождающих всё новые и новые негативные чувства в душе.       Хадижа до последнего не теряет надежды, что папа воссоединится с мамой. Она видит, что он, вопреки своим глупым словам, сказанным ей, скучает по ней. Видит, как он перебирает её платки, касается её вещей. Иногда она замечает в его руках ожерелье, иногда саблю, а иногда рамку с фотографией.       Однажды Саид захотел избавиться от вещей бывшей жены, но Хадижа не позволила ему это сделать: она попросила Мириам оставить всё так, как есть, заявив отцу, что хочет жить в комнате матери. Саид, явно находясь в смятении оттого, что дочь фактически поймала его с поличным, достойно вышел из ситуации: разрешил ей занять комнату, которая хранила его воспоминания. Он, конечно же, понимал, что за игру затеяла его дочь, но не мог отказать ей в просьбе.       Самый сильный удар Хадиже нанесла Рания. Девочка уверена, что никогда не сможет простить её за то, что она сделала.

— Ты продолжаешь наговаривать на меня, да?

— Ты увидишь, мама вернётся!

— Она не вернётся. У неё есть другой.

— Она вышла замуж понарошку!

— Нет. Твоя мама не любит отца. И никогда не любила. Она любит бразильца. И давно любит.

— Что??

— Да, это так. Твой отец расстался с ней из-за этого. Не из-за меня, а из-за бразильца.

      После этого диалога девочка потеряла покой. Она поехала к тёте Латифе, чтобы разобраться: Рания врёт или говорит правду. Пока она ехала в машине, тревога изьедала её сердце, руки, ноги тряслись, но она уверяла себя, что всё хорошо. Всё будет хорошо.

Увидев весело танцующих женщин своей большой семьи, Хадижа с волнением спросила:

— Скажите, это правда, что моя мама не любит моего отца, потому что она влюблена в бразильца? — девочка от волнения задержала дыхание. — Правда?

По шокированным лицам родственниц она поняла: слова Рании — это чистая правда.

— Хадижа, ты, наверное, подслушала? — строгий взгляд тёти Назиры не радовал дочь Рашида.

— Я вовсе не подслушивала. Это Рания мне сказала.

— Рания? — Назира недовольно произнесла имя невестки. — А с чего это вдруг Рания начала разговор об этом?!

— Это правда, да? — Хадижа до последнего надеялась, что кто-нибудь скажет ей «Нет».

— Дорогая… — Латифа разбила последнюю надежду племянницы.

— Не расстраивайся, Хадижа. Рания ничего не знает! Ничего! — слова Самиры прозвучали как оправдание.

— Это правда, Хадижа, — максимально мягко произнесла тётя.

Маленькое сердце девочки, сделав пару движений, замерло.

— Лара Назира… — потрясённо прошептала Латифа, резко повернувшись к золовке.

— Аллах! Все знают, что я думаю. Я бы и рта и не открыла, чтобы опозорить эту одалиску! — Назира привычно говорила всё, что думала. — Но раз она меня спрашивает, я скажу правду!

У Хадижи было ощущение, что у её тёти лопнуло терпение:

— Это неправильно, Латифа, она не должна думать, что её отец бросил её мать из-за Рании!

— Но Рания не должна была так поступать! Нельзя так обращаться с Хадижей! — воскликнула Латифа. — Я скажу Саиду.

— Хадижа, не надо плакать… — растроенно прошептала Самира, сидящая рядом.

— Это твоя мать бросила Саида, Хадижа. Это Жади… — по печальному голосу тёти девочка поняла, что она сама не рада этому разговору.

      Тогда, впервые в жизни, находясь в кругу родных, Хадижа почувствовала себя одинокой. И это чувство одиночества больше не покидало её. С этого момента оно могло на время отступить, но не исчезнуть. Ей было так плохо, что даже объятия Зорайде не помогли. Когда Саид приехал, чтобы забрать дочь, она заявила ему, что он зря приехал. Она ни под каким предлогом не поедет домой.       Ночью Хадижа каждый раз просыпалась оттого, что ей снилась мама, которая шла под руку с этим мужчиной, знакомым отца, Лукасом. Она была счастлива рядом с ним. Девочка звала её, но она не оборачивалась на зов. Она проходила мимо дочери, словно её не было на пути.       Хадиже было не по себе оттого, что она сама не спит и другим покоя не даёт: на её ночные крики сбегались все родственники. Дядя Мохаммед, видя слёзы племянницы, предложил тёте Латифе, которая не находила себе места, временно поночевать в комнате Самиры.       Хадижу ничего не радовало. Будучи по жизни весёлой девочкой, она стала меланхоличной, безразличной ко всему, что любила. Её мучили вопросы: «Неужели папа говорил правду и мама действительно их не любит? Неужели она оставила её ради того, чтобы выйти замуж за бразильца?»       Прохладный ветер ласкал лицо девочки. Голова начала болеть, но воспоминания не желали отпускать её. Она вспомнила, как просила отца выбросить все платки матери. Как просила его не напоминать ей о ней.

— А разве неправда, что ты любишь бразильца? Разве нет?

Хадижа не ожидала увидеть маму у ворот школы.

— Когда ты родилась, я бросила бразильца, чтобы быть с тобой, воспитывать тебя. Я бы оставила кого угодно ради того, чтобы не потерять тебя... — голос мамы дрогнул. — Я просила твоего отца принять меня обратно только для того, чтобы быть рядом с тобой. Он не захотел.

      Можно сколько угодно обижаться и злиться на маму, но разлюбить и забыть её невозможно. Поэтому, когда Жади пришла к ней в школу, она поверила всем её словам, не выдержала и обняла.       После этого Хадижа снова поверила в то, что её родители будут вместе. Она снова стала просить отца вернуть маму домой. Но теперь, как только она начинала разговор об этом, папа постоянно увиливал от ответа. Хадижа связала это с тем, что Рания беременна и поэтому он не хочет ранить её. Девочка понимала это, но по большому счёту ей было всё равно.       Мама важнее мачехи.       В итоге папа согласился поговорить с мамой, тем самым дав надежду дочери. Но… В конце концов, эта надежда рухнула. Хадижа почувствовала себя обманутой. Она спытала сильное разочарование. Она снова в слезах убежала от отца.

— Моя девочка… В жизни не всегда бывает так, как мы хотим. Мне бы тоже хотелось, чтобы мы с твоим отцом были счастливы… — Жади тяжело вдохнула, — но это не так…

Хадижа не верила маминым словам. Она верила, что на самом деле её родители любят друг друга, просто они сильно поссорились, и ей нужно их помирить.

— Мама, хочешь, я попрошу папу не разводиться с тобой? — она уверена, что ради неё папа сделает всё. — Попросить?

Мама молчит. В её глазах грусть и что-то ещё, чего Хадижа не смогла разобрать.

— Попросить? — с надеждой спросила девочка, чувствуя, как по щекам текут слёзы.

Её сердце замерло в ожидании ответа. Но мама так и ничего больше не сказала, лишь обняла её.

      Хадижа яростно вытерла слёзы и резко взяла до сих пор неумолкающий телефон.       — Алло.       — Ты уволен, — раздался гневный голос отца.       — Хадижа… — она услышала взволнованный возглас Мириам.       — Мириам, пожалуйста, не переживай. Я иду.       — Дай мне трубку, — слишком быстро отец оказался рядом.       — Папа, в чём дело?       — Это я хочу спросить тебя, дочь. — по его голосу Хадижа поняла, что он недоволен. — Что происходит? Где ты?       — Кого ты только что уволил? Шофёра?       — Неважно.       — Как это неважно, папа?! — воскликнула девочка. — Он ни в чём не виноват!       — Хорошо, — после короткого молчания вздохнул Рашид. — Он не уйдёт. Останется до следующего раза.       Хадижа испытала облегчение.       — Где ты? — чуть мягче спросил Саид после короткой паузы.       — Я сейчас приду.       — Хадижа… — девочка поняла, что папа начал нервничать.       — Подожди меня у входа в школу. Я подойду через пять минут.       — Хорошо. Я жду тебя.       Захлопнув крышку телефона, Хадижа встала, отряхнула от себя песок, надела босоножки, взяла вещи и побежала в нужную сторону.       Подходя к воротам школы, она увидела две машины, служанку, водителя и раздражённого отца. Как только он её заметил, то заметно расслабился.       — Хадижа! — Мириам подбежала к своей воспитаннице и слегка обняла её.       Девочка поняла, как сильно она волновалась. Ей стало совестно.       — Привет, беглянка, — Саид казался спокойным, но его голос был строг: — ты заставила всех нас переживать.       — Простите… — переведя дыхание, произнесла его дочь. Она посмотрела на шофёра: — Всё в порядке, Намир? Надеюсь, вы останетесь с нами?       Мужчина, слегка наклонив голову, улыбнулся.       — Да. Он остаётся, — Саид подошёл поближе к дочери. — Возвращайтесь домой.       — Благодарю, сид Саид. Я больше не подведу вас.

«Аллах… как же я могла забыть про время! — Хадижа сделала глубокий вдох. — Из-за меня у Намира и Мириам могли быть проблемы…»

      Девочка сделала шаг к машине, посчитав, что приказ отца и к ней относится.       — Хадижа, мне нужно с тобой поговорить.       Она резко остановилась, испытывая острое дежавю: в прошлом папа уже говорил эти слова. И тогда разговор был тяжёлым. Он разрушил все её иллюзии, мечты, надежды. Он поделил её жизнь на до и после.

«Нет. Я не готова к этому. Я не хочу этого!» — на секунду Хадижа вся напряглась, но, сделав вздох, быстро взяла себя в руки: расправила плечи и посмотрела папе в глаза.

      — Я была на пляже, — она решила сказать ему правду. Ведь ей нечего скрывать, она ничего не сделала. — Не заметила, как прошло время.       — Это я уже понял, — Саид говорил спокойно, но это спокойствие давалось ему непросто. — А для чего тебе телефон, дочь? Сколько раз я должен попросить тебя вовремя отвечать на звонки? Ты не понимаешь, что за тебя все переживают?       Хадижа вздрогнула, как от удара. Сердитое, резко брошенное слово «Дочь» больно кольнуло по сердцу, оставляя после себя кровоточащую рану.

«Он никогда не разговаривал со мной так холодно, сухо, разочарованно…» — за одну секунду девочка растеряла всю свою уверенность в себе.

      — Понимаю… — она опустила взгляд. Ей так хотелось, чтобы разговор побыстрее закончился, а он только начался. Хадижа не любила чувствовать себя виноватой. — Прости меня, папа…       Саид замер, услышав её слова. Вспыльчивость как рукой сняло. Разум поборол чувства.       — Подними голову, Хадижа. Посмотри на меня.       Она не смогла. Она чувствовала слабость. Самоистязание, негативные переживания на пляже отняли много душевных сил.

«Аллах… до чего я дошёл… — Рашиду стало не по себе. — Мой ребёнок, моя дочь не может посмотреть на меня… — он нахмурился. — Не нравится мне всё это! — поджал губы, заметя, как его наследница ещё сильнее опустила голову, плечи. — Ох, как не нравится…»

      — Хадижа, выпрями спину! — голос прозвучал резче, громче, чем Саид планировал.       Девочка сразу же выполнила приказ, выпрямилась, как струна.       — Сутулая спина — это некрасиво. Это признак слабости. А ты не слабая. Ты моя дочь! — Саид подошёл ближе к ней, — Хадижа… — ему пришлось присесть на корточки, чтобы убедиться в том, что он видит. — Ты плачешь?       Она открыла глаза. Саид был поражён. В глазах его любимой дочери было столько невыплаканных слёз, что мужчина вмиг возненавидел себя.       — Дочка… — поражённо прошептал он. Его как будто придавило чем-то тяжёлым: горло, лёгкие, грудь, сердце. Как будто рука Аллаха сжала его всего в кулак.       — Папа, прости меня, — повторила девочка, бросившись в объятия отца.

«Это я должен просить прощения…»

      — За что, Хадижа? — Саид не находил себе места, обнимая свою дочь и слыша её плач. — Ты ничего не сделала.       — Я больше никогда не буду перечить тебе.       Рашид остолбёнел от этих слов. Они словно окатили его ледяной водой.       — Дочка… — он с трудом взял себя в руки и предложил первое, что пришло в голову. То, отчего Хадижа точно не откажется, ведь она это любит: — Хочешь мороженое?       Девочка удивилась его предложению и тому, как резко изменился его тон, настроение.       — Хочу, — она пыталась посмотреть папе в глаза, но безуспешно. — А ты будешь есть его со мной?       — Буду, — мягко произнёс Саид, улыбнувшись уголками губ. — Садись в машину, дочка, — он развернулся, чтобы обойти машину и сесть за руль.       Хадижа не могла понять, что происходит: папа и так был напряжён, а после её слов «Я больше никогда не буду перечить тебе», он вдруг резко встал, засуетился. По его натянутой улыбке и задумчиво-отрешённому взгляду она поняла, что он о чём-то думает. Таким взглядом на неё часто смотрела мама.       — Папа! Тут рядом есть кафе, пошли туда! — Хадижа потянула его за руку. — Я часто бываю там с друзьями. Пошли!       — Хорошо, дорогая, идём, — Саид, ведомый дочерью, снова погрузился в себя.       Придя в кафе, они сели за столик с видом на море.       — А ты какое мороженое будешь, папа?       — То, которое ты выберешь, солнышко, — он улыбнулся, отклоняя вызов от Рании и кладя телефон с ключами на столик.       — Хорошо! — обрадовалась девочка, просматривая меню.       В итоге, недолго думая, она выбрала большую порцию мороженого с карамелью, шоколадной посыпкой, орешками и зелёный чай.       Пока Хадижа с наслаждением ела лакомство, её отец наблюдал за ней. Он поражался тому, сколько силы кроется в ней. Сколько радости, любви, искренности. Она, сама того не зная, одной фразой перевернула ему всю душу, заставила вспомнить то, что больно и дорого:

Он знал, что Жади не могла далеко уйти, однако она долго скрывалась. На её поиски ушло почти три часа. За это время Саид успел себе представить разные картины происходящего: начиная с того, что она затерялась в пустыне с бедуинами и заканчивая тем, что она спрыгнула со скалы. Когда он увидел её, идущюю к нему в сопровождении его людей, у него не осталось никакой злости. Ему было всё равно на неё. У него было только одно желание: забрать у беглянки свою дочь. Он тянул время, не решаясь начать тяжёлый разговор. Не мог оторвать взгляд от той, которая держала младенца на руках. Той, которая додумалась сбежать с его ребёнком чёрт знает куда.

Малютка залюлюкала на руках у матери, которая, казалось, слабела с каждой секундой.

— Отдай мне дочь.

Видимо, Жади так боялась этих слов, что ещё сильнее прижала своё чадо к груди.

— Прими меня обратно, Саид… — от этих неожиданных слов Рашид опустил протянутые руки. — Я обещаю, что больше никогда не буду перечить тебе… — она опустила глаза. Он заметил, как тяжело ей говорить: — Я буду самой лучшей женой в мире… — поражённо замер, увидев слёзы на глазах бывшей жены. — Не отнимай у меня дочь… — её голос задрожал, в нём появилось отчаяние. — Если ты не хочешь видеть меня своей женой, тогда возьми как кормилицу. Я хочу быть кормилицей Хадижи… — ему сложно было поверить в происходящее. — Я хочу быть рядом с ней, Саид… — она с любовью посмотрела на дочь, а на него с надеждой. — Я хочу видеть, как она растёт…

Рашид был в шоке. Впервые он увидел слёзы Жади. Он был не готов к тому, что она попросится назад. Туда, откуда сбежала. Был удивлён тому, что ради дочери она готова стать простой кормилицей. Тому, как быстро у неё проснулся материнский инстинкт. Изначально он был убеждён, что она выберет для себя другую жизнь. Ему, привыкшему всегда принимать быстрые решения, стало интересно понаблюдать за бывшей, посмотреть, какая она мать и насколько силён у неё этот инстинкт. Рашид пообещал себе не торопиться. А в итоге сам быстро сдался, продержавшись всего месяц. Каждый вечер, приходя домой с работы, он видел, как Жади кормит дочь грудью, как она обнимает её, целует.

Шагая тихой поступью, он чувствовал, как взволнованно стучит его сердце. Подойдя к двери, остановился. Ему нравится наблюдать со стороны, когда она его не видит.

— Хадижа, моё сокровище, моя девочка, моя принцесса, — одевая плачущую дочь ко сну, ворковала Жади. — Ты кушать хочешь, моё солнышко… — она оголила грудь и приблизила ребёнка к себе.

Саид в очередной раз замер, наслаждаясь увиденным. Для него нет ничего прекраснее дитя, с аппетитом пьющего молоко матери. Он лишний раз уверился, что Жади не может быть простой кормилицей или нянькой для его дочери.

— Как малышка? — Рашид подошёл ближе, заметив, как Жади вздрогнула, подняв голову.

— Хорошо, — она моментально накрыла свободную грудь тканью одежды.

Хадижа, закончив есть, заулыбалась, протягивая ручки к отцу.

— Кто к нам пришёл, Хадижа, папа? — ласково произнесла Жади. — Папа.

Саид задержал дыхание, услышав это слово. Улыбаясь дочери в ответ, он потянулся к ней: — Иди ко мне, моя радость.

Он заметил, как Жади вздрогнула, когда дочь оказалась у него на руках. Как она заволновалась, когда он отошёл на несколько шагов к окну. От него не скрылось и то, как нервно она кусает губу, неотрывно следя за ним, пока он медленно ходит по комнате с дочкой. В её глазах была тревога напополам с болью. Не выдержав, она обняла себя за плечи.

— В чём дело? — Саид остановился.

— Переживаю… — с тяжёлым выдохом произнесла молодая мама. — Ты отобрал её, и мне стало тяжело.

— И что ты хочешь? — иронично хмыкнул новоиспечённый отец. — Чтобы я не подходил к дочери, не носил её на руках? Да ты посмотри, как она сладко спит!

— Я вижу, но…

— Что?

— Саид… — Жади встала с кровати, подошла к нему. — Я знаю, чего хочу. Я хочу жить спокойно, не думая о том, что через год-полтора мне придётся уйти, потому что Хадижа перестанет нуждаться в молоке. Я устала от твоей неопределённости, устала от твоего молчания. Неужели ты и сейчас ничего мне не скажешь?

— Скажу.

— И что же? — нетерпеливо произнесла Жади.

Саид стоял и просто любовался ею. Она говорила тихо, но эмоционально, совершенно не скрывая того, что её не устраивает.

— Будь готова, — он подошёл ближе и осторожно вложил в руки Жади Хадижу. — Я приду к тебе сегодня.

      Та ночь изменила всё. Но не все были рады этому.

— Саид! Как я рад тебя видеть! Ты принёс свет в этот дом! — Али от души поприветствовал зятя. — Проходи, садись, выпей с нами чаю! — он похлопал его по плечу. — Абдул, почему ты не обращаешь внимания на своего племянника?

— Я не хочу, я не могу, я разочарован! — Абдул поднял руки перед собой: — Аллах, за что мне такое наказание! Я никогда не думал, что мой племянник, моя кровь будет плясать под дудку этой одалиски! — он зло посмотрел на Саида. Казалось его всего разорвёт от возмущения. — Что, ну что эта женщина делает с тобой, что ты теряешь голову?!

— Абду-у-у-ул… — засмеялся Али, качая головой, понимая, как далёк его друг от реальности.

— Дядя, вы никогда не сможете понять меня… — досадно выдохнул Саид.

— А что тут понимать? Ты очень быстро меняешь свои решения! — пожилой мужчина затряс чётками в воздухе. — Ты не умеешь сдерживать своих обещаний! Ты позоришь меня! Наджа была бы прекрасной матерью Хадиже!

— Ни одна женщина не заменит ребёнку родную мать, Абдул, — примиряющим тоном произнёс Али.

Сид Абдул разочарованно отвернулся от племянника.

— Дядя Абдул, — Саид, подойдя к старейшине своего рода, опустился на колени, — я люблю… я счастлив… — его голос дрогнул, — я прошу у вас благословения.

Старший Рашид долго и пытливо смотрел на младшего, а потом перевёл взгляд на друга.

— Абду-у-у-ул… — улыбнулся сид Али. — На всё воля Аллаха! Кто мы такие, чтобы спорить с ним?

— А ты рад! — возмутился его друг. — Конечно, ты больше всех этому рад, ведь твоя племянница всегда добивается того, чего хочет!

Он повернулся к Саиду.

— Ты знаешь, что значит наша фамилия, — он протянул руку. — Надеюсь, ты действительно идёшь по правильному пути. Надеюсь, ты не пожалеешь о своём принятом решении.

      — Папа, — Хадижа уже третий раз зовёт отца, щёлкая пальцем перед его глазами, но он не реагирует.       — Что? — Рашид рассеяно заморгал.       — О чём ты думаешь?       — Я… хм… — он слегка нахмурился, — вспомнил кое-что…       — Да-а-а-а? — заинтересованно спросила девочка. — И что же?       Саид лишь улыбнулся и перевёл тему:       — Как давно это происходит?       — Что? — Хадижа замерла с наполненной ложкой в руках.       — Твои походы на пляж, — отец налил себе чаю.       — Полтора месяца, — дочь положила ложку на блюдце, так и не съев её содержимое.       — Как часто?       — Часто. Почти каждый день.       Горячий чай обжог Саида, отчего он нахмурился.       — С подругами?       — Ну да, — беспечечно произнесла девочка. Могу и одна. Так даже лучше.       — Почему? — Рашид отодвинул кружку чая от себя. — Зачем ты вообще ходишь в это развратное место полное голых людей?       — Папа… — Хадижа коротко рассмеялась, глядя на него. — Поверь мне, я уже давно не обращаю внимания на людей. Мне нет до них дела, как и им до меня. Когда ты к чему-то привыкаешь, то перестаёшь это замечать.       — Дочка… — Саид, неожидавший таких слов, откинулся на спинку стула.       — На пляж я прихожу затем, чтобы побыть одной, подумать о себе, о своей жизни, послушать шум прибоя, — улыбнувшись, Хадижа снова начала есть мороженое.       — Побыть одной? — удивился Саид. — Но ты же не любишь одиночество, дочка!       Вместо слов девочка пожала плечами, мол, ну да, что есть, то есть.       — Так, — взвинченно произнёс он, слегка хлопнув раскрытыми ладонями по столу, — Хадижа, давай поговорим начистоту.       — Давай, — кивнула девочка. Её повеселила реакция папы: он оживился, сосредоточился.       — Расскажи мне, что с тобой происходит? — Саид слегка подался вперёд, внимательно смотря на дочь.       — Со мной? — непонимающе произнесла Хадижа. — Ничего. Правда. У меня всё хорошо папа. Не переживай.       Улыбаясь, она стойко выдержала долгий, внимательный взгляд отца       — Ты изменилась… — с резким выдохом, горько произнёс Саид.       — Я? — девочка заморгала.       — Да, ты. И мне не нравятся эти изменения, — Рашид чуть поджал губы. — Ты стала замкнутой, нервной. Какой-то… — он запнулся, подбирая подходящие слова — ну, не знаю… грустной, равнодушной ко всему. Я вижу, что тебя мало что радует, — он глубоко вздохнул. — Что с тобой случилось, дочка?       — Много чего, пап… — с грустью призналась Хадижа после недолгого молчания. — Моя жизнь больше никогда не будет прежней.       — Хадижа, — Саид накрыл руки дочери своими. — Мне кажется, ты обижена на меня?       Сердце девочки дрогнуло, моргая, она пыталась удержать слёзы.       Рашид почувствовал, как походели руки дочери.       — Ты всё ещё ревнуешь меня к Муниру? — сделал предположение мужчина.       Она опустила взгляд, а он понял, что попал в цель.       — Хадижа… Девочка моя… — Саид аккуратно взял её руки в свои, пытаясь согреть.       Хадижа вздрогнула от такого обращения. Сердце забилось быстрее. Родители редко её так называли, только когда хотели сказать что-то очень важное, что-то такое, что могло причинить боль.

«Аллах… я не готова… — она опустила глаза. — Папа, пожалуйста, не надо! Не говори ничего...»

      — Доченька… — он ласково улыбнулся. — Помнишь, что я тебе говорил? Сколько бы сыновей у меня ни родилось, ни один из них не заменит мне тебя. Это правда... — он нежно погладил её пальцы. — А знаешь почему?       Каждое слово отца грело сердце Хадижи. С каждым словом она расслаблялась, понимая, как ошибалась, когда думала, что за таким ласковым обращением «Девочка моя» последует что-то неприятное, горькое, способное причинить боль.       — Почему? — улыбнулась она, чуть сжав большой палец отца.       — Ты мой первый и очень долгожданный ребёнок. — Саид улыбнулся, нежно держа руки дочери. — Не скрою, я, как и все мужчины, ждал сына, но появилась ты… Ты стала лучшим подарком Аллаха для меня, — он улыбнулся. — Никогда не забуду то чувство, когда впервые взял тебя на руки. Именно благодаря тебе я понял, что значит быть отцом. Именно с тобой я пережил всё впервые: твоя первая улыбка, твой первый смех, первая температура, первый шаг, первый синяк, первая реакция на золотое украшение, — Саид засмеялся, вспоминая, как это было. — Твоё первое «Папа»… Хадижа, это не забывается, — он вздохнул. — Да, у меня родился сын и это безусловно радует меня. С ним я переживаю всё заново. Но эти переживания уже не такие сильные, как это было с тобой. Понимаешь?       — Папа, ты замечательный, — Хадижа заулыбалась ярче. Её сердце почти успокоилось, согрелось. — Жаль, что мама не с нами… — грустно произнесла она.       Саид, услышав последние слова, слишком поспешно отвёл взгляд.       — Доедай своё мороженое, дочка.       Хадижа поняла, что папа не готов говорить о маме.       — Только вместе с тобой!       — Хорошо, — Рашид взял чайную ложку и поднёс к блюдцу с лакомством.       Ещё некоторое время, минут пятнадцать отец и дочь ели мороженое, а потом вышли на улицу и сели в машину.       — Поехали домой? — Саид завёл машину, повернул руль.       — Нет, пап, я не хочу домой. Отвези меня к Самире и Амину.       — Хадижа… — мужчина вздохнул, — что-то ты зачастила к родственникам. Скоро вообще переедешь к ним жить…       — Ну пап! — засмеялась девочка. — Мне с ними весело!       — Понятно. Хорошо… — Саид добавил скорости. — Поехали к Самире и Амину.       Всю поезду Хадижа украдкой смотрела на серьёзного и сосредоточенного отца, решая, спросить или не спросить его о том, что волнует её больше всего. Когда машина остановилась у дома дяди Мохаммеда, она решилась.       — Приехали, — повернувшись к дочери, улыбнулся Саид.       — Папа, когда ты привезёшь мою маму?       Повисла тишина. Хадижа видела, как с лица отца исчезает улыбка.       — До-о-о-чка-а-а… — с протяжным тяжёлым выдохом произнёс он, отворачиваясь.       — Папа, ты обещал мне! — разочарованно воскликнула девочка.       В салоне автомобиля снова воцарилась тяжёлая, угнетающая тишина. — Когда, папа? — она замерла, ожидая ответа.       С того дня, как он пообещал ей вернуть домой маму, она каждое утро обводит в кружок цифру календаря в ожидании этого неопределённого дня. Сегодня уже нарисовался сорок пятый кружок. Она ждёт маму уже месяц и пятнадцать дней. Это если по календарю считать. А по факту девочка не виделась с мамой уже больше полугода.       — Хадижа… — положив голову на подголовник, Рашид устало закрыл глаза. — У нас с мамой всё так сложно…       Разочарование, мучительное ожидание, слёзы в подушку по ночам от усталости, обиды, одиночества, постоянные попытки отвлечься, забыться, притвориться перед отцом, что «НИЧЕГО НЕ ПРОИСХОДИТ, ПАПА. СО МНОЙ ВСЁ В ПОРЯДКЕ, ВСЁ ХОРОШО». Попытки сделать всё так, как хочет папа. Он хочет, чтобы в доме царили мир, покой, гармония. Это сложно, но Хадижа старается. В последнее время она всё чаще понимает, что больше не может притворяться. Она устала. Ей больше не хочется возвращаться домой. Каждый день, пока папы нет дома, происходят стычки с Раньей, которая к месту и не к месту говорит, что поскольку Жади больше не живёт в доме, поскольку теперь она, Рания, первая жена, то Хадижа должна её слушаться, вести себя тихо, иначе Мунир проснётся. Но Хадижа не может. Её задевают слова мачехи, она начинает ревностно защищать маму, не теряя надежды, что она скоро, очень скоро вернётся и всё наладится. Всё будет так, как раньше.       Для Хадижи слова Саида стали последней каплей. В её душе накопилось столько всего, что она не могла больше терпеть. В один момент негативные эмоции, накопленные временем, достигли предела и потребовали выхода:       — Значит, это всё было ложью, да, папа? — с небывалым негованием спросила девочка. — Твои слова, твои обещания ничего не стоят?! — она чувствовала, как её всю колотит, сердце стучит, как ошалелое, отрываясь громким звоном в ушах. Она резко отсоединила и отпустила от себя ремень безопасности, отчего он, моментально укоротившись, ударился металлическим язычком о край гладкой деревянной поверхности заднего кресла, при этом издав короткой скрежущий звук. — Знаешь, кто ты, папа? — она взяла свой портфель и приготовилась выходить.       — Хадижа, — голос Саида строг. Он не ожидал такого поведения от дочери, — думай, что говоришь!       — Ты эгоист, папа. Ты настоящий эгоист, думающий только о себе! — Хадижа открыла дверь автомобиля. — Ты хочешь, чтобы я забыла маму и любила только тебя!       — Хадижа... — оторопело повторил имя дочери Саид. — Дочка, стой! — его слова заглушил резкий, громкий хлопок.       — Что это с ней, Саид? — спросил Мохаммед, вышедший на улицу и видевший, как его родная племянница пулей пробежала мимо и даже не поздоровалась.

«Что? — Рашид потрясённо смотрел на дверь дома, за которой скрылась его маленькая принцесса. — Это что сейчас было??!» — он, пребывающий в шоке, ничего не ответил брату.

      Он не думал, что когда-нибудь услышит такие слова от дочери...