Душа Мандоса

Ирмо редко пресекал границы своих чудесных садов, и почти каждый такой шаг был связан с братом. Но чаще именно Намо навещал его в солнечном Лориэне, уверенный, что найдёт в этом месте покой и понимание. До Первой эпохи и даже в самом её начале братьев феантури нередко можно было застать уютно устроившимися в тени раскидистого дуба. Владыка душ обыкновенно мирно дремал на коленях у брата, пока тот вплетал в его серебристые волосы полевые цветы, за что, конечно, каждый раз получал выговор. Однако для обоих не было секретом, что где-то в холодных Чертогах Ожидания, сокрытый от не в меру любопытных майар, хранится наполненный бережно укутанными в иней цветами ларь. Ирмо искренне любил брата и был рад возможности проявить заботу, которой, с течением эпох, требовалось "беспристрастному судье" всё больше. Конечно, сам Намо имел на этот счёт собственное мнение, и чем больший груз чужих страданий давил на его плечи, тем реже он позволял себе вольности свободы. Когда после окончания Войны гнева он в полном, пусть и не физическом, истощении несколько суток провёл в забытьи, а после, едва очнувшись, явился на Совет с новыми пророчествами грядущих бедствий, Владыка грёз понял, что настала пора решительных действий. Вот и теперь, не дозвавшись брата по осанвэ, он поспешил лично убедиться, что очередной приступ трудоголизма брата встретит достойную отповедь и, самое главное, бесславный конец где-нибудь в мягком кресле или на берегу Лореллина. В памяти Владыки грёз хранилось не утратившее яркости воспоминание о первом подобном визите. Намо тогда, будто позабыв про собственные всезнание способности пророка, перехватил его в одном из бесконечных коридоров и мягко подтолкнул в направлении двери, которой мгновение назад однозначно не было. Уже внутри, в свойственной ему бескомпромиссной манере судьи, устроил допрос. В силу обстоятельств – тяжело быстро унять беспокойство, когда один собеседник слеп и встревожен, а другой может общаться только с сознанием, которое в моменты сильных волнений всегда глухо к рациональному – разговор затянулся. Намо всегда был таким: ещё до начала Первой эпохи его печалили грядущие несчастья Детей, ему было жаль потерявшегося в слепом обожании Майрона, погрязшего в своей гордыне Феанора и его детей, которые переняли страшную клятву отца, и теперь, увлекая за собой сотни невинных душ, пребывали в Чертоги один за одним. В этом он был похож на Ниэнну, возможно, именно поэтому так близко сошлись они с сестрой. Ниэнна и Вайрэ часто брали на себя заботу о тревогах Владыки душ, иногда им даже удавалось вынудить его ненадолго оставить владения и навестить целебные сады. С течением времени, это происходило всё реже. В последний раз Намо покидал Чертоги ради дочери одной из майа Эстэ. Проводив после фэа влюблённых, он в необычайном воодушевлении навестил Лориэн. Это была первая и последняя история, которую удалось изменить. Глаза Намо тогда буквально сияли, уподобляясь далёким звёздам. Этот свет увёл в Чертоги несколько майар, ухаживающих прежде за покоем садов. В последствии они отвечали за цветы забвения, к помощи которых всё чаще приходилось прибегать брату. Когда погиб Дориат, Вайрэ преподнесла супругу маленькое полотно, вопреки её обычным творениям, повествующее о прошлом: две крылатые души кружатся в танце всё побеждающей любви. Намо с нежностью оглаживал объёмные детали, которыми Вайрэ украшала подарки для него. Ирмо был уверен, что цветочный ларь теперь хранит ещё и этот секрет своего лишь внешне мрачного и сурового хозяина. Не встретив на пути обыкновенного препятствия из спешащих по делам майар, Ирмо испытал мимолётное удивление, но, поскольку такое состояние дел скорее играло ему на руку, легко отмахнулся от смутного предчувствия, толкая массивную дверь главного зала. Пропавшие слуги Чертогов обнаружились здесь. Густой толпой они окружили высокий трон, несколько тихих голосов сливались в незамысловатом мотиве колыбельной. Ирмо плавно рассёк плотное живое кольцо, в центре которого беспокойно металась фэа. Хозяин Чертогов обнаружился тут же. Он терпеливо плёл Песнь, усмиряя и даря утешение, каждая строка ложилась нитью света на то, что некогда было обгоревшими плечами. Ирмо впервые видел такую чёрную фэа, но, не задумываясь, поспешил помочь. Одурманенный дух куда-то увлекли многочисленные слуги, не забыв прикрыть за собой мгновенно слившуюся со стеной дверь. Намо устало опустился на ступени своего престола, бледный лоб нашёл опору в посохе. Ирмо обеспокоенно обхватил голову брата, на высоких скулах которого расцвел лихорадочный румянец. Молочно-белые глаза остались безразличны к изменению положения, зато тонкие, почти прозрачные пальцы легко скользнули по закованному в лёд древку посоха. Ирмо едва успел перехватить тяжелое навершие над серебристой макушкой брата, который оставался глух к осанвэ. Владыка Лориэна бережно подхватил хрупкое тело на руки, время решительный действий сменилось моментом отчаянных мер. Но, не успели они покинуть основного зала, как своенравная ноша недовольно брыкнул ногой и вывернулся из крепкой хватки. Я рад приветствовать тебя в своих Чертогах, брат. Но на будущее попрошу воздержаться от подобного злоупотребления моей к тебе лояльностью "Лояльностью?! Намо, ты потерял сознание, подобно обычным Детям Илуватара! Я не мог дозваться тебя целый день, сколько силы ты вложил в усмирение этого существа?", – Владыка Мандоса недовольно поморщился, ему всегда досаждали любые упоминания собственных слабостей. При этом к слабостям окружающих он проявлял необыкновенную терпимость. Это просто недоразумение, мне требовалось немного отдыха после работы с искалеченной фэа. Извини, если стал причиной твоего беспокойства, но сейчас всё в порядке, – он сделал небольшую паузу, в ходе которой, тяжело опираясь на посох, опустился на прежнее место, – Ирмо... Возмущённый примирительным тоном вступления, младший феантури опустился перед братом на колени, стиснул столь похожее на его собственное лицо в руках и прижался к чужому лбу. Сторонний наблюдатель в этот миг мог бы отметить зеркальное их сходство и зеркальное же различие: послушные серебристые локоны одного столкнулись с чернильными непокорными волнами другого, образуя своеобразное переплетение света и тьмы над одинаково острыми плечами братьев. Но сторонних наблюдателей в зале не было и быть не могло, потому Владыка Душ позволил себе усталый выдох. Привычно устроившись на коленях брата, он начал рассказ. О бесконечных смертях, о глупых детях, которые безустанно возлагают вину на себя, о разбитых и распадающихся от горя и ужаса фэа погибших и шагнувших в его Чертоги добровольно. И об отмеченных искажением. О первых орках, которых ещё удавалось вернуть к свету, о тех редких случаях, как нынешний, когда обожжённый дух подлежит исцелению. И о собственной беспомощности перед чужой незаслуженной болью, перед трагедиями, причиной которых стал один из них. Ирмо нежно перебирал волосы брата, вплетая собственную силу в аккуратные тонкие косицы. - "Приводи их ко мне, брат. В светлых садах они скорее оправятся от страшных воспоминаний. Приводи и приходи сам", – заметив колебания на лице брата, хорошо знакомый с его характером Ирмо поспешил добавить, – "Обещай мне, Намо. Обещай, что придёшь, когда почувствуешь в том нужду. Ты знаешь, что мои сады открыты для всех...и ты знаешь, что я всегда буду на твоей стороне" - Обещаю, Ирмо. Спасибо.