requiem for an angel

в свои владения входила ночь: трафик машин приближался к отметке «ноль», даже цикад не было слышно, хотя в тёмное время суток они до ужаса активные и раздражающие, никакие закрытые окна от их жужжания не спасают. есть хотелось ужасно. людей на улице по пальцам одной руки пересчитать можно, что неудивительно: в будние дни гуляют допоздна только отчаянные и безработные. остальные же, предусмотрительно заведя будильник, видят десятый сон. но не джисон. голод победит даже огромное желание уснуть прямо здесь и сейчас. весь день шёл совсем тяжело, тревожно даже. то тут, то там сулил неприятностями: от подпаленной утюгом футболки до злобных посетителей на работе. крашеную головушку преследовало странное предчувствие: будто вот-вот случится что-то плохое, бесповоротное. в моменте показалось, что кто-то настойчиво шептал по правое плечо: «дорога...дорога». не то что бы джисон заядлый скептик. скорее агностик, или — как сам наивно считает — просто плевать хотел на шестое чувство и подобные ему сказки-теории. потому и игнорировал странные порывы мозга от чего-то его обезопасить. недосып сказывается, так ему казалось. уже на светофоре джисон с негодующим желудком обдумывает список покупок. если быть точнее, какую лапшу он купит в этот раз. у бедного студента, работающего на полставки, денег в помине не водилось, так что выбирать не приходится. загорается зелёный. первый шаг, второй, и джисон уже на середине пешеходного перехода. как вдруг он слышит визг колёс, и какая-то кислотно-красная дорогая машина вылетает из-за поворота, ослепляя белыми фарами. сердце в миг бухается в пятки, а конечности коченеют, не позволяя пошевелиться и что-то предпринять. вот так джисон и умрёт: молодым, бедным и голодным. но что-то — или кто-то — толкает его в спину, еле функционирующие ноги сами плетутся до конца перехода и, спотыкаясь, джисон валится на бордюр, сдирая кожу на коленях. адреналин внутри кипит, наливаясь свинцом в колющих пальцах, а через мгновение кровь уже стынет. джисон в панике оглядывается по сторонам, но никого не наблюдает. пытаясь выровнять дыхание и привести тело в чувство, он всё ещё сидит на пустом тротуаре. — да что за день сегодня такой, господи! — господь тут не причём, богохульник. слушать меня надо было! джисон снова оглядывается за спину. белая одежда незнакомца слишком ярко выделяется в темноте. он не мог его не заметить. поднимая голову, смотрит на того снизу вверх, замечая сзади что-то трепещущее и опасно-большое. крылья? стоящий закрывает собой фонарный свет и выглядит устрашающе. лица, скрытого под оправой очков, не видно, но, кажется, то не выражает ничего хорошего. — воу, хеллоуин давно прошёл. что ты за нечисть крылатая?! незнакомец вздыхает и нервно — раздражённо как-то — потирает лицо ладонями. крылья начинают снова двигаться, но одно из них явно подчиняться не собирается. перья и пух разлетаются в разные стороны, а под ногами собирается лужа крови. у джисона, кажется, помутнения в сознании. или галлюцинации. недосып он такой... — ради бога, закрой рот. — глухо отзывается так называемая «нечисть крылатая» и убирает руки с лица. парень оглядывает своё потрёпанное крыло, оглаживая повреждение. — я спас тебя, а ты, человечишка неблагодарный, посыпаешь меня проклятиями! сыграть в ящик вздумал? не в мою смену. он резко осекается, понимая, что сболтнул лишнего. даже скрыться пытается: взмахивает крылом, слабо отрываясь от земли, но второе даже подняться не может, не то, что двигаться. джисон подмечает, что незнакомец выглядит со стороны, как раненая пташка, отчаянно пытающаяся вырваться из ловушки, но потерпевшая крах. спустя несколько — заведомо провальных — попыток и долгие пять минут молчания, тот всё же подаёт голос: — ли минхо, твой ангел-хранитель. — выглядит он совершенно разбито, будто это откровение стоило ему жизни. у джисона даже подколоть желания не возникает. становится непременно его жаль. но, с другой стороны, это всё ещё звучит, как несуразный бред. — и так как моё крыло повреждено по твоей вине, — минхо делает на этом акцент, — я буду жить с тобой, пока не восстановлюсь. джисон, медленно переваривая информацию, хлопает ресницами, но голод, о котором на некоторое время пришлось забыть, даёт о себе знать спазмом. оттого он находит в себе силы встать с асфальта, отряхнуть пыльные и порванные в районе бедра шорты, обдумать сказанное и даже пошутить: — выходит, теперь ты ангел-сожитель? — точно попадёшь в ад, богохульная ты голова. джисон бы с радостью продолжил перепалку, но минхо его в наглую начал игнорировать, шагая следом. чужое присутствие не вызывает приятных чувств, скорее отталкивает максимально. но, по всей видимости, какого-либо права голоса на том свете не дают, раз уж и у джисона нет такой привилегии. но где бы он оказался, если бы не минхо...скорее всего в патологоанатомическом отделении на опознании тела. первая и последняя встреча с родственниками за несколько лет была бы не самой радостной. да ещё и дорогущие похороны, которые не покроет страховка. такой себе исход. в общем и целом, поблагодарить минхо надо, но каким образом сказать это вслух — непонятно. гордость-то острыми когтями шкребёт внутренности, не даёт произнести и звука. стоит тогда поступить иначе. — будешь что-нибудь? — оборачивается джисон у двери комбини. — лучше так не разглагольствуй, — предупреждает минхо, — кроме тебя меня никто не видит. примут ещё за сумасшедшего. а последнее место, где я хочу оказаться — психушка, уж извини. — то есть, — джисон прикрывает подбородок ладонью, чтобы действительно не выглядеть странно, хотя по близости и ни души. — ты привязан ко мне? — да. — как отрезал. — я не могу отходить от тебя дальше, чем... — минхо задумывается, прикидывая что-то в голове, для пущей убедительности подбородок почёсывая. — километр, думаю. — о-ох. — только и может выдохнуть джисон, открывая двери магазина самообслуживания. как же хочется поблагодарить тех, кто такие придумал! но персонала тут нет, какая ирония. — так ты голоден? — уже тише говорит джисон, чтобы услышал только минхо. — мне не нужна еда для существования, — ангел качает головой. на белом мраморном полу за ним всё ещё волочится дорожка из крови. — а вот бинты не помешали бы. джисон только кивает головой и надеется, что кровотечение тоже замечает только он, — потому что ни одна достойная отмазка в голову ему сейчас не лезет — молча складывая медикаменты в корзину. кроме бинтов, это крылатое безобразие обработать надо. а вдруг инфекцию подхватит, останется в его однушке навсегда. а ты, джисон, дрочи и знай, что за тобой круглосуточно наблюдают. страх господний. буквально. тем более, покалеченный ангел-хранитель — как-то несолидно. подумать только: у всех нормальные, а у тебя самоотверженный хмурый идиот...в общем, подлатать его надо. да и себя тоже. колено как раз некстати начинает саднить от прохладного воздуха кондиционера. в голове проскакивает мысль, что они друг друга стоят, аж смешно становится. размахивая пакетом по пути, джисон снова оказывается на том пешеходном переходе, где встретился с «нечистью крылатой». воспоминания о красной машине всё ещё крутятся в голове и оставляют неприятный осадок, что оседает в лёгких страхом, а в глотке — комом. — и что бы я делал, если бы меня тут размазало. — рассуждает вслух джисон, ожидая зелёного, как законопослушный гражданин. — а я тебя предупреждал, — минхо останавливается рядом и закатывает глаза. думается, этот человек доставит ему уйму неприятностей. — весь день говорил. — я думал, что у меня глюки! — возмущается джисон и начинает движение, когда светофор загорается нужным цветом. снова. но в этот раз, вроде, без происшествий. и слава богу. — глюки у него, — закатывая глаза под оправой тонких линз очков, — а я тут жизнью своей рисковал. джисон в безопасности переходит дорогу и останавливается, дожидаясь ангела. хотя надобности в таком жесте нет, это казалось необходимым. глаза цепляются за расшибленное крыло. то, кажется, потускнело, лишнее оперение опало и стало выглядеть совсем неживым. джисон закусывает губу. как вообще так получилось? этот вопрос до боли хочется озвучить: — если только я могу тебя видеть, то как ты взаимодействуешь с другим миром? или ты как призрак? — призраков не существует, только заблудшие души. — педантичным тоном поясняет ангел и слышит в ответ: «я тоже самое сказал» от подопечного. какой же глупый человек ему попался! раньше он казался более спокойным. хотя, минхо вряд ли вспомнит, чтобы джисон разговаривал с кем-то без надобности, как и выбирался из квартиры. может, в этом дело... — когда я касаюсь своего подопечного, то, по сути, вхожу в «этот» мир, и его законы на это тело действуют. меня всё ещё не видят, но могут толкнуть или покалечить, как в нашем случае. — минхо указывает за спину на крыло, то в ответ пытается дёрнуться. — с другими людьми я контактировать не могу. хотя животных это не касается, мы с ними связаны иначе. но не думаю, что тебе эта информация пригодится. если ангел помнит правильно, у подопечного их не имеется. — а как ты узнал, что меня машина собьёт? — не унимается джисон. интересно всё-таки, как работает «другой мир», в который он не особо-то и верил с полчаса назад, но сейчас, когда сталкиваешься с этим напрямую, спасаешься от смерти и, вроде как, приглашаешь себе в квартиру ангела, это кажется до боли реальным, так что приходится подстраиваться под ситуацию, как бы не хотелось нервно засмеяться в голос с абсурдности всего, что произошло. — я не могу об этом говорить с тобой. — минхо услужливо ждёт, пока джисон сыщет по карманам ключи. какой же всё-таки рассеянный...будь у ангела выбор, он ни за что не доверил бы свои крылья ему. но, как и в случае подопечного, права голоса у минхо нет. ни тогда, когда в иерархии ангелов ты первый с конца. когда джисон наконец разбирается с ключами, оба проходят к лифту, ждут кабинку и вваливаются внутрь. между ними образовалась какая-то нелепая тишина, которую было бы странно нарушить, после того, как минхо сам оборвал разговор, но и оставлять просто так не хотелось. честно говоря, у джисона была ещё тысяча вопросов, на которые он уже и не надеялся получить ответ. впервые хотелось с кем-то долго разговаривать, проникнуться чужой, совершенно иной жизнью. для человека социально-неловкого, как джисон, у которого и друзей толком нет — только приятели в университете — это большой и очень ответственный шаг, который стоило бы озвучить хотя-бы для собственного спокойствия. но не сейчас. время тянется словно патока, хотя седьмой этаж — не самая высокая точка. от спавшего в теле напряжения минуты замедляются, кажутся неприлично долгими. а к тишине начинаешь привыкать. когда она разбавляется только слегка навязчивой музыкой лифта, то не хочется нарушать её вовсе, только бы сохранить тонкую нить умиротворения, в которой слышишь стук собственного сердца и понимаешь, что всё ещё жив. каким бы ты ни был — есть кто-то, наблюдающий и переживающий за тебя. джисон не знает, какие точно цели преследует минхо в роли его ангела-хранителя, но надеется, что тот его спасёт. странная мысль, явившаяся из ниоткуда. спасти от чего? от монотонной жизни, на которую он сам себя обрёк? от одиночества, которым сам себя наказал? или от тех деструктивных мыслей, что посещали его последние пару месяцев? хотя с последним минхо справился на отлично. побывав на волоске от смерти, джисон прекрасно понял, что жить ему ещё хочется. и очень сильно. даже если цепляться не за что по сути, сам факт существования его очень приободрял. лифт оповещает об остановке на нужном этаже и автоматически открывает дверь. духота кабины резко сменяется прохладным и сырым воздухом подъезда. джисон наполняет лёгкие кислородом и чувствует себя как-то до странного спокойно. былой дискомфорт от сопровождения минхо куда-то исчезает вместе со всеми другими мыслями, а в голове крутится только одно намерение: нужно обработать раны. даже голод отступил. квартира встречает скрипом несмазанных петель двери, темнотой и запахом чего-то цитрусового с нотками бергамота. так, видимо, звучит парфюм джисона, что въелся в стены, одежду и обонятельные рецепторы. минхо заметил этот запах ещё на улице, когда перед глазами стояло только удивлённое лицо подопечного, а воздух заполнился этим тяжёлым ароматом. даже пронзившая крыло боль и рядом не стояла с наваждением пряного запаха повсюду. острого, как бритва, и колющего по телу страхом. кажется, этот парфюм очень ему подходит. только к такому выводу смог подобраться ангел. — присаживайся, — джисон как-то неловко оглядывается по сторонам и красным носком пинает мусор по углам. ангел этому жесту усмехается. даже у такого невежественного человека есть чувство стыда? приятно льстит, что минхо так на него влияет. и, кажется, его мнение о джисоне слегка предвзятое. нельзя же так ему кости перемывать, хоть ты и ангел. мало ли, что у этого парня в голове. может, он погорячился с первой встречи? а может, лёд отсутствующего сердца потихоньку тает. — мне нужно помыть руки, подожди немного. — в охапку подбирая валяющиеся вещи, подопечный выходит из комнаты и по звукам действительно направляется в ванную. свободное от чужого присутствия время минхо решает потратить на изучение комнаты. раньше, находясь поблизости, он этим не занимался. быть честным, эта работа вообще не была ему интересна. он халатно обращался со своей прямой обязанностью, даже если это был его испытательный срок. минхо не понимал, для чего ему выпал такой шанс, но пользоваться им не особо хотел. ради перерождения? оно казалось таким призрачным, что верить в него было равносильно вере в существование инопланетян — которых, как оказалось, и правда нет. но произошедшее оказало на него сильное влияние. ангел впервые сталкивался с чьей-то смертью. смертью своего подопечного. и это отдалось в груди чем-то колким, неприятным, удушающим. кажется, не спаси ближнего — умрёшь ты сам. или как-то так звучало озвученное ему правило в самом начале. минхо сейчас и не вспомнит. несмотря на беспорядок, царивший вокруг, комната была светлой и даже комфортабельной. поднимаясь с места, ангел первым делом обращает внимание среди нескольких фотографий на полароид, прикреплённый кнопкой к верхней полке: счастливый джисон держит на руках щенка. «20211004. с днём рождения, ппама!» видимо ппама — имя щенка. такую породу минхо раньше не встречал, но собака кажется дружелюбной, даже чем-то напоминает своего хозяина. лицо джисона на фотографии выглядит совсем иначе: его волосы всё ещё не были повреждены осветителем, улыбается во все зубы, аж морщинки лучиками от глаз идут. если подумать, минхо ни разу не замечал на его лице такой же довольной улыбки. видимо, это было очень хорошее событие в жизни подопечного, раз даже у его ангела по телу разливается какое-то инородное спокойствие, явно ему не принадлежащее. минхо вообще ничего не чувствовал раньше; как таковой связи с джисоном у него никогда не было, потому что они не контактировали. но ввиду произошедшего, их давно похороненная — лично для ангела — связь начинает восстанавливаться, точно феникс из пепла. и неясно, к чему это может привести. будет ли хорошим решением пустить всё на самотёк? — посидеть бы тебе, а не в чужих вещах копаться, — как-то отстранённо бубнит вошедший в комнату джисон уже в другой одежде и пакетом медикаментов наперевес. видимо, переодевался. фоном доносится звук стиральной машины. джисон с некоторыми усилиями присаживается на футон, стараясь не нервировать ушибленное колено, что уже заклеено парой пластырей. от парня веет антисептиком и какими-то мазями. этот запах минхо нравится куда меньше, чем цитрусы. оно и неудивительно. больницы вообще никогда не были для него приятным местом. в нём слишком много смерти. раскладывая медикаменты на простыни, джисон из под ресниц поглядывает на минхо, будто ожидая чего-то. тот смотрит в ответ. беззлобно, расслабленно даже. выдают его только трепещущие крылья и осыпающиеся перья. — волнуешься? — всё-таки подаёт голос джисон. насмешки в его тоне нет, может только что-то беспокойное. — моих крыльев никогда не касались. тем более люди. — в подтверждение своих слов, те прижимаются ближе к спине, будто пытаются уменьшиться в пространстве. — вы — существа крайне неделикатные. джисон обдумывает чужие слова, зажёвывая губы. в общем-то, минхо прав: в отличие от ангелов, смертные не отличаются вежливостью — ни в словах, ни в действиях. а ещё часто бывают жестоки. но в таком обществе джисон живёт, этого не отнять. и сможет ли он долей нежности приблизиться к чужому, «иному» миру? — ты прав. люди злые. — кивает джисон, не собираясь спорить. всё-таки в этом вопросе они солидарны. — но я постараюсь не причинить тебе боль. — глаза-бусины переливаются в фонарном свете из окна чем-то тёплым. даже мёртвенно-холодные ангельские руки медленно отогреваются. — позволишь? минхо долго молчит, не зная, что ответить. это звучало намного откровеннее, чем все разговоры до. — если станет неприятно, можешь здоровым крылом ударить меня. — посмеиваясь, отшучивается джисон, нутром ощущая чужое напряжение. — не смогу. мне тоже станет больно. — минхо, что-то решив для себя в голове неоднозначным кивком, отворачивается и снимает очки, расслабляя крылья. те мягко опадают на футон. даже спиной можно почувствовать тот удивлённый, слегка наивный взгляд джисоновых глаз. — будь аккуратнее. они чувствительны. подопечный сглатывает. кажется, что ангелы такие существа, у которых не бывает плохих дней и хандры, как у людей. даже морщинок на идеальном лице минхо он не замечал. он был «не таким» на каком-то другом уровне, который трудно осознать даже присмотревшись. единственное, что джисон осознавал — ангелы чувствуют боль. такую же, присущую смертным, распирающую в груди и кусающую лёгкие морозом. и если это последнее их сходство, то всё складывается крайне печально. ангелы, по сути своей, несчастны. у них нет личной воли, права на слёзы и улыбки. они «живут», чтобы такие, как джисон, оставались на белом свете как можно дольше. они куда уязвимие, чем может показаться на первый взгляд. что за бессмысленное существование... оглаживая повреждённое крыло, джисон неуверенно смахивает пылинки и перья, что норовят выпасть. интересно, сколько такая рана будет восстанавливаться? выглядит крайне плохо. минхо склоняет голову и тихо шепчет молитву, будто не хочет быть услышанным. и джисон ему позволит — сделает вид, что не заметил, был слишком увлечён. такие вещи лучше сохранять в тайне. ведь чужая слабость — вещь не для посторонних глаз. просьба ангела: «будь аккуратнее» чеканит в голове колокольным звоном, и подопечный правда старается — аж пальцы подрагивают. раскопав среди кровавых перьев рану, со всей нежностью и, присущей больше кошкам, ловкостью обеззараживает плечевую кость. минхо, сквозь стиснутые зубы, издаёт странные звуки, но джисон не обращает на это должного внимания, продолжая мягко смазывать крыло. когда антисептик разъел запёкшуюся кровь, джисон выдавливает мазь. запах ментола и хвои бьёт в нос, заставляя шмыгнуть в попытке избавиться от навязчивого желания его потереть. не жалея средства, он смазывает ушиб, ощущая на пальцах маслянистую плёнку, вопреки продолжая любовно втирать мазь. ласково дует, как мама в детстве учила, пока та не впитается. ангел снова издаёт звук, только громче. джисон в миг отскакивает подальше, роняя мазь на простынь. на той остаётся жирное пятно. поднять бы, замочить. а вдруг не отстирается? но это последнее, о чём хочется думать. — больно? — нервно тараторит джисон, не зная куда деть руки. — я старался быть аккуратным! я... такое чувство, будто сделали больно ему, а не минхо. иначе джисон не может объяснить ту панику, что его обволокла. руки, только привыкшие, снова начинают дрожать, точно в треморе. сильнее, чем обычно. всё выходит из под контроля. — говорил же, что чувствительные... — ангел оборачивается, но подопечный не видит ту агонию, что навязало тревожное сознание. даже подобия на неё нет. только слегка заалевшие точёные скулы и красные пятна на загривке. — не смотри на меня так! эй, ты меня слышишь? джисон не слышит, это он осознает точно. глаза проделывают путь от шеи до лица и обратно, желая выжечь данную картину под веками. было в этом что-то живое. какое он не видел ни в ком. искренность. может, нелепая, детская, но такая настоящая эмоция промелькнула на лице существа, что не чувствует вовсе. кажется, в этом ангеле больше человеческого, чем в окружающих джисона людях. иначе он не может объяснить это внезапное наваждение, желание коснуться продрогшими холодными пальцами до горячей — действительно ли таковой? — кожи, разделить это чувство вместе с минхо физически и метафорически. — прикоснусь. — что? — минхо сидит вполоборота, тянется, чтобы увидеть чужое лицо, но его быстро осекают. голова джисона умещается в трапециевидной мышце. — можно я...прикоснусь? в ответ слышит слабое «да» и действительно касается. сначала бережно проводит кончиками масляных пальцев по загривку, оставляя за собой ментоловый след. затем увереннее прожимает алые участки. кожа в этих местах отдаёт слабым, еле ощутимым, теплом, в отличие от остальных незапятнынных мест. минхо выгибает шею и то ли пытается сбежать от касаний, то ли подставиться под них. в нём сейчас столько неизведанных в своём нынешнем обличии чувств. кажется, он такие и при жизни не испытывал. рука джисона скользит по лучевой кости, осторожно, боясь спугнуть, оглаживает белые перья, и в награду он получает расслабленный выдох. будто вся тяжесть ангельского существования выходит вместе с задержавшимся в лёгких воздухом. джисон слегка поворачивает голову, карие глаза с интересом наблюдают, как трепещут крылья, а летающий по комнате пух мягко оседает повсюду. джисон очень надеется, что с уборкой ему возиться не придётся, ибо такое количество перьев он просто физически выгрести из закоулков не сможет. нехотя отстраняясь, подопечный ловит встревоженный взгляд ангела. сейчас он такой уязвимый, точно раненая птица. подходящий момент, чтобы доломать ему крылья и сделать больно. но джисон понимает, что не смог бы, даже если бы хотел. не когда его тело наполняет такая лёгкая, невесомая нежность. кажется, даже минхо её ощущает прямо сейчас. потому джисон слабо улыбается: — перевязать тебя надо, пташка. погода пока нелётная. минхо впервые понимает выражение «заразительная улыбка». ведь та, что принадлежит джисону — его подопечному, маленькой неприятности и, буквально, смыслу существования — самая нежная и яркая, такая, какую хотелось бы забрать себе. минхо не может не улыбнуться в ответ. даже если его собственная — похожая на неумелый оскал, слегка искусственная, взрощенная на стлевшем поле азалий. даже такая улыбка многого стоит.

* * *

по светлым стенам спальни бродило утро: солнце светило из незашторенных окон прямо в лицо, отскакивая зайчиками от стекла и подсвечивая летающую в воздухе пыль да пух, больше напоминавшие сахар со сладкой ватой, но к сожалению, оставаясь несъедобными. джисон чувствует что-то щекотливое в районе носа, лениво разлепляет заспанный глаз, второй оставляя закрытым. расфокусированным взглядом первым делом замечает перо на уровне переносицы и активно — настолько возможно спросонья — пытается его убрать, фыркая от желания чихнуть. когда это всё же удаётся, в глаза бросаются трепещущие на солнце крылья. их белый цвет поглощает лучи, переливаясь в тёплых оттенках. и на душе становится так хорошо. один взгляд на что-то неземное дарит душе искристое удовольствие, которого джисон не припомнит, чтобы чувствовал хоть раз при таком будничном действии, как пробуждение. — давно проснулся, пташка? — хрипловато зовёт джисон, наконец обращая на себя внимание минхо, что всё это время задумчиво смотрел в окно. — ангелы не спят. точнее, им это не нужно. — аккуратно отзывается он, качая головой в знак отрицания, и, подбирая с пола очки, надевает их, звеня цепочками. непременно хочется спросить, для чего ангелу очки. для зрения или чтоб умнее казаться? но такой нетактичный вопрос подопечный решает оставить при себе, ведь такого рода аксессуар минхо определённо к лицу. — и что за пташка? я твой ангел-хранитель, отнесись с уважением. — тебе подходит. знаешь... — шепчет джисон. слегка загорелая от весеннего солнца рука тянется из под одеяла к кристально чистым перьям. но джисон резко сжимает ладонь, точно воздух ловит, даёт себе шанс передумать, концу света — случиться, а катастрофе — произойти. но ничего из вышеперечисленного его кисть не останавливает, даже напряжённый взгляд минхо смягчается, позволяя. привыкает потихоньку. — канарейки хорошо чувствуют опасность и начинают беспокоиться. — и давно ты стал орнитологом, неприятность? — усмехается ангел, расслабляясь окончательно. джисоновы руки были первыми, что касались его и, может, потому от них становится так комфортно. может сравнение и не напрасное: дикая птица приручается в руках умелого человека. — с этого момента. — хихикает подопечный и приподнимается с футона на локтях. воздух разит медикаментами и пролитой ментоловой мазью. и как же её теперь отстирать... — если мы соревнуемся в нелепости прозвищ, то ты определённо победитель. — богохульник! — шутливо повышает тон минхо и поджимает губы, сдерживая себя от непрошеной улыбки. лицевые мышцы слегка дрожат, выдавая, хотя тот старается держать лицо нелепо-серьёзным. — на божьем суде я буду первым, кто проголосует против тебя. джисон смеётся. громко и звонко. точно колокола. минхо на секунду думает, что снова оказался на небесах. чистое, но глухое место. только этот звон и помогал не сойти с ума в удушающей тишине. ангелы, в самом деле, и не говорят друг с другом. у них это происходит на другом уровне, как и полагается миру, где всё не как здесь. и только бог знает, лучше ли это «иное», чем то, на что ты меняешь жизнь ради вечного существования. даже искуплением это не назовёшь, хотя почём знает. может, джисон — и есть освобождение от всех грехов минхо в прошлой, человеческой жизни? может, помоги ему выжить, ангел поможет и себе. — ты голоден? — отдышавшись от смеха и стирая с век выступившие слёзы, интересуется джисон. но затихает, запамятывая вчерашний диалог, и понуро опуская голову. — точно, ангелам не нужно есть, и бла-бла-бла... — в карих, а на солнце совсем ореховых, глазах плещется что-то, напоминающее надежду. язык не повернётся разочаровать его ответом. — верно. — минхо потирает ладони друг об друга в попытке согреться. как всегда тщетно. навязчивое желание насытиться теплом, которого в прежние времена и не знал, заставляет делать странные вещи. может, это его шанс? — мы питаемся теплом. — натыкаясь на вопрошающий взгляд подопечного, ангел продолжает: — ты знал, что человеческая душа очень тёплая? минхо не до конца осознаёт, какую пропасть себе создаёт прямо сейчас. и как сильно всем нутром будет скучать по этому моменту после. но понимает, что ещё чуть-чуть и просто не выдержит. эгоизм — страшный, совершенно непростительный грех. особенно для такого, как он. но не заслужил ли минхо хотя-бы в этой жизни каплю покоя? жить под вечным ледяным дождём крайне больно, до окоченевших кончиков пальцев, неприятно. минхо мечтает о доле тепла, которой ему никогда не доставалось. — если коснусь здесь, — тонкая белёсая кисть тянется к грудине джисона по левую сторону, и тот охает от неожиданности, — я дотронусь до твоей души. потрогай. подопечный окольцовывает запястье ангела и чувствует небывалое тепло — скорее жар — тонкой кожи. совсем не такой, каким вчера отдавал минхо, а знойный, точно лето, или человек с температурой под сорок. настолько удушающий, что джисон отнимает руку через секунду, словно ошпаренный крутым кипятком. — горячо, не правда ли? — слабо улыбается минхо. — это твоя душа. в ней столько нереализованного, я, быть честным, в шоке. обычно ко взрослому возрасту она еле тёплая, но твоя...греет. — если тебе нужно, то забери всё. — уверенно отвечает джисон и, несмотря на покалывающую боль, умещает собственную ладонь на чужой вновь, будто пытается слиться с этим моментом воедино. — мне всё равно нечего с ним делать. — ни за что, неприятность. — строго протестует ангел тихим, но полным уверенности голосом. — подари это тепло подходящему человеку. но никогда не отдавай всё. ведь, покинь он тебя, останешься на мели. а искать его в чем-то, хоть и возможно, но слишком долго. у людей, к сожалению, нет столько времени. джисону нечего сказать в ответ. может потому, что он не до конца понял сказанное ангелом. для него — всё ещё юного в свои двадцать и неумелого в общении с людьми — это звучит неясно, совсем расплывчато и где-то на периферии. там, куда стоит посмотреть, чтобы докопаться до правды, но слишком страшно. их разделяет только утренняя тишина, витающая в воздухе пыль, расстояние вытянутой руки минхо и громко стучащее сердце под такой необходимой сейчас им двоим ладонью. будто всё на своих местах. джисон, разглядывая такие правильные черты лица, не сразу замечает слабое свечение, исходящее от предплечья минхо. но когда свет, усиливаясь, начинает бить в глаза, заставляя жмуриться, приходится отвлечься, и уже осознанно, с вопросом и толикой страха взглянуть в глаза минхо. — я согрелся, — объясняется он, медленно и нехотя отнимая ладонь. — этого достаточно. — ты как телефон заряжаешься? — вскидывает бровью джисон, тихонько хихикая. — можно и так сказать. кажется, минхо начинает привыкать к этим шуткам. совершенно глупым, нелепым, но оттого не менее забавным. изначально те казались до того абсурдными и неуместными, что сейчас, привыкая к своему подопечному, минхо удивляется, когда же он перешёл эту грань? буквально за ночь от незнакомца его подопечный стал ближе кого-либо за долгие, мучительные года одиночества. а у всех ангелов так? был ли этот выбор — привыкнуть к джисону — его личным, или это та привязанность, что предопределена на небесах в момент, когда ангел стал принадлежать своему же подопечному? даже если так, минхо не жалеет. он всё равно поступил бы также, независимо, чем вызвана эта связь — судьбой или личной прихотью падшего во всех смыслах ангела. — какие у тебя сегодня планы? — кажется, после такого тёплого приёма, минхо согрелся настолько, что разомлел, устраиваясь на освобождённой ещё с ночи половине футона. очень странное ощущение лёгкости сознания и тяжести тела. такого он ещё не чувствовал. но с джисоном он многое понимает и открывает для себя впервые. с простым человеком, подумать только. не сразу отвечая на поставленный вопрос, джисон проверяет календарь. не сказать, что он хоть в какой-то из дней, не считая рабочих, сильно загружен. вымотан — да. но сегодня и этого он за собой не заметил. силы определённо были, а куда их деть — неясно. в любой бы другой выходной он ответил: — хорошо поесть и отоспаться за десятерых, — мечтательно шепчет джисон, но затем резко промаргивается, потирая глаза. действительно ли он хочет проваляться весь день? особенно после того, что случилось за последние сутки. ну, то есть: да, его чуть не сбила машина, спас ангел, он обработал тому крыло. и теперь он будет отлёживаться? признаться, да, желание присутствует. но джисон и не вспомнит, когда последний раз гулял просто так, без какого-либо умысла или причины. потому не воспользоваться этим шансом стало бы богохульством. хотя всё его общение с минхо — самая что ни на есть нескрываемая профанация, за которую уже давно пора гореть в аду. — нет. хочу погулять. — быстро ты передумал. — пойдёшь со мной? — подскакивая с места, джисон размахивает руками, отгоняя остатки сна из организма. даже потягивается, зевком заканчивая фразу. и выглядит при этом до жути похожим на щенка. кажется, того же, что остался фотографией на полке. — куда я денусь, неприятность. — минхо вслед за ним поднимается с футона и оглаживает шею всё ещё тёплыми ладонями. те медленно теряют жар джисоновой души, но вопреки дарят телу минхо необычайную энергию. он ни о чём не жалеет. погода на улице действительно что надо. как и принято к концу весны: совершенно тепло, но вопреки облачно. слабый юго-западный ветер забирается по рубашку и обдаёт кожу джисона кусачими мурашками. в такую погоду хочется именно, что гулять. ходить да разглядывать зелёные-зелёные деревья и цветы, запахом которых разит любой ухоженный парк в это время года, а ещё заходить в малолюдные узкие тропинки, где уличный кирпич зарос плющом, и обязательно оборачиваться назад, зная-чувствуя, что за тобой следует существо с величественными крыльями и нежно-стеклянным взглядом. джисон такой мысли улыбается. прогулка с другом ещё никогда не отзывалась в его душе таким трепетом и слабой тахикардией, точно второе дыхание. в тихих перешёптываниях джисон делится впечатлениями, пока ковыряет пластиковой вилкой свой кусочек шоколадного торта на веранде какого-то пустующего кафе. ему кажется огромным упущением тот факт, что это место непопулярно, ведь десерты тут и на вид и на вкус просто шикарные. но, наверное, в этом вся и прелесть. на глаза оно никому не попадается, локальное и очень уютное. с самой доброй на свете официанткой-бариста и цветочными ограждениями вокруг столиков. будто попал в ботанический сад или лес — вдоволь любуйся, но руками не касайся. правило, которое и вслух произносить не нужно. но, зная политику подобных заведений, оно может закрыться в любой момент. джисон надеется, что это случится нескоро. уж больно хочется попасть в него ещё раз. — я за этот торт убьюсь и убью, — хихикает джисон и ловит на себе нечитаемый взгляд минхо. тот, кажется, шутку не оценил, потому подопечный торопится объясниться: — не в буквальном смысле! не смотри так. — дай попробовать. — склоняя голову на бок, ангел подпирает ладонями лицо. джисон округляет и без того большие глаза в момент напоминая белку. — не смотри на меня так, — передразнивает минхо и вспоминает, что сам с сутки назад говорил практически тоже самое. ну и кто кого в итоге передразнивает? непонятно. — хочу узнать, за что ты там грешить собрался. джисон оглядывается по сторонам. как и ожидалось — никого. они заплутали в узких улочках окраины, чего он ожидал? здесь только бариста, занимающаяся своими делами внутри кафе, он и его незримый ангел-хранитель. вряд ли кто-то станет подглядывать, чем занимается за сутки сошедший с ума человек, правда? потому джисон отламывает кусочек торта и протягивает минхо. тот, сгорбившись над столиком, губами обхватывает его и возвращается на место. — этот торт не стоит твоего богохульства, — с видом знатока кивает минхо, нарочито поправляя очки на переносице, — но он определённо вкусный. джисон в ответ только хмыкает, мол, ничего ты не понимаешь, и показушно отворачивается, отправляя вилку в рот. минхо и правда ведь не понимает его счастья от простого кусочка торта в такой хороший день. это не совсем та вещь, которую он может объяснить даже себе. хоть джисон и не сможет рассказать ангелу о таких простых прелестях жизни, но радостно делить этот момент с кем-то. ему не одиноко. точно потерявшись во времени за тихими успокаивающими душу разговорами ни о чём, джисон понимает, что дышится ему с трудом. воздух густой и клубистый, будто перед дождём тяжелеет. поднимая глаза к нему, видно волнообразные облака сероватого оттенка, каких точно не было с тридцать минут назад. от разочарования в погоде джисон вздыхает: — гроза скоро. — куксится, оттягивая рукава свободной белой рубашки аж до ладоней. — и правда. — минхо так же провожает глазами крупные ряда облаков, вглядываясь совсем иначе, чем джисон: с долей задумчивости, которой делиться не собирается. — не любишь грозу? — ни капли, — честно признаётся джисон. смысла скрываться от ангела нет, так ведь? да и неправильно это. минхо с ним честен, — потому ли, что они связаны, а может и по личной инициативе, — не боится признаться, в чувствительности крыльев или потребности в тепле. он показывает джисону свои слабости и тому, кажется, стоит отплатить тем же: — мой ппама потерялся в грозу. не люблю думать о ней с этого момента. — джисон как-то нервно усмехается. — всегда появляется чувство, что я вот-вот услышу его лай где-то рядом. минхо больше объяснений не требуется. перед глазами стоит тот полароид трёхлетней давности, счастливый джисон и щенок с такими же улыбающимися глазами, как у хозяина. и где-то внутри становится паршиво. это его эмоция? или джисонова? такая сильная, всепоглощающая тоска, что её чувствует даже ангел? по всей видимости, так и есть. минхо молча кладёт холодную ладонь на чужую поменьше, что крепко сжимает пластиковую вилку, и заглядывает в глаза. — нам пора домой, неприятность, скоро пойдёт дождь. дорога от кафе обещала быть длинной и грузной. как минимум потому, что, исследуя город, джисон не удосужился запомнить дорогу назад. благо минхо, тихо причитая под нос то ли молитвы, то ли проклятья, — ну и кто ещё богохульник? — вывел их на главную улицу без особых трудностей, предусмотрительно запоминая повороты. будто знал, что так случится. либо же не надеялся на кратковременную человеческую память. тучи до страшного сгустились и потяжелели. местами стал накрапывать мелкий дождь, неприятно капая на нос и попадая в глаза, смачивая тем самым ресницы. хотелось немедленно стереть капли, но те снова и снова норовили попасть туда, куда им только вздумается. джисон на это только злобно бубнел, желая в целости, сохранности и добром здравии вернуться домой. заболеть сейчас было бы огромной ошибкой. и уже недалеко от комплекса, где находилась квартира, шлёпая промокшими кедами по мелким лужам, джисон млеет от мысли оказаться под тёплым одеялом, но следовавший за ним минхо резко тянет того за локоть, чуть не опрокидывая на себя. — что ты творишь? — наседает тяжёлым шёпотом подопечный, хмуро смотря на ангела из под взмошкей и завивающейся чёлки. — в тех кустах, — указывает и торопливо тащит джисона за собой. тот отпирается и хочет вырвать руку, но минхо строго сжимает его запястье. — коты. — что? — из горла доносится истерический смешок. — я их чувствую, — объясняется минхо, бегая взглядом под двору. — им холодно, джисон... пожалуйста. в лёгких кончается воздух, а собственные глаза тонут в чужих страдающих. подопечный слышит в этой просьбе что-то умоляющее, разбивающее собственное сердце на осколки. он не смог бы больше сопротивляться, даже если бы хотел. — что ты планируешь делать? — джисон следует за минхо до больших ароматных кустов, чьи цветы под тяжестью воды опустились бутонами к земле, визуально сужаясь в пространстве. — переждём непогоду и отдадим в приют. — ангел опускается на корточки перед коробкой с тремя пушистыми котятами, накрывая тех крыльями от усилившегося весеннего дождя. руки мгновенно покрываются пылью-грязью, но пушистые с большим энтузиазмом тянутся к ладоням минхо, находя в них защиту. — прошу тебя, джисон. — одними губами хрипит ангел, заставляя подопечного устало выдохнуть. — хорошо. отнесём их домой, и я схожу за кормом. — пиная попавшийся под ноги камень. — думаю, они проголодались. — джисон выдавливает из себя подобие улыбки в ответ на благодарный и тёплый взгляд обычно безразличных глаз. и это всего лишь коты, подумать только! наверное, джисон не поймёт чужой радости. но хотя-бы попробует почувствовать её вместе с ним. огромный минус ангелов в том, что они не могут соприкасаться с миром живых в, казалось бы, повседневных ситуациях, вроде простого открытия двери или кнопок в лифте. и раскрылось это только когда минхо стыдливо признался у подъезда, что не в силах открыть дверь. пустая трата времени. потому джисону пришлось провести минхо вместе с тремя четырёхлапыми до самой квартиры и снова покинуть жилой комплекс. впрочем, обдумать сейчас происходящее в одиночестве лишним не будет. дождевая вода шлёпается о пакеты по обеим рукам с характерным звуком, пока джисон медленно шагает в сторону дома. от первоначальных планов пришлось отойти и в корзине, помимо корма, оказались какие-то игрушки, ошейники от блох — на всякий случай — и пара игрушек. джисон и глазом моргнуть не успел, как руки сметали всё, что казалось подходящим или милым. даже если они задержатся ненадолго, — а именно так он и планировал — то должны чувствовать себя комфортно. когда под боком жил ппама было также. у маленького щенка было всё, что могла пожелать его собачья душа: от игрушек-пищалок до мягкой лежанки красного цвета. но с его пропажей медленно исчезала и вера джисона на его возвращение. ни через день, два и даже месяц никто не отозвался по объявлению. ни одного звонка. молчание и неизвестность разбивали похлеще громких слов. в голове отчётливо билась лишь одна мысль: никогда. ни за что джисон не заведёт животных больше. ведь не смог защитить даже кудрявого белоснежного друга. тот, хоть и говорить не умел, но понимал джисона лучше, чем кто-либо. любая смена его эмоций сопровождалась тёплой шерстью под ладонью и глубокими, понимающими глазами, смотрящие на хозяина с такой теплотой, что любые невзгоды пеплом рассыпались по ветру. ключ в замочной скважине проворачивается дважды, дверь со скрипом открывается и хлопает, а промокший джисон сначала и не замечает гробовой тишины. пакет с продуктами остаётся неразобранным в прихожей, а второй — с кошачьими безделушками — так и находится в руках, когда он заглядывает в спальню и заинтересованно склоняет голову. минхо лежит на футоне с прикрытыми глазами в окружении трёх котов. один, абрикосовый, устроился на груди ангела, второй, схожего окраса, чуть поодаль, в районе руки, а третий — дымчато-полосатый — совсем близко к расслабленному лицу ангела. вот, значит, кому действительно позволено всё. эта насмешливо-ревностная мысль кольнула джисона под самые рёбра. захотелось сфотографировать, но вряд ли ангел проявится на плёнке полароида, да и было бы крайне неуважительно фотографировать того в спячке. богохульство, сказал бы своим обычным родительским тоном минхо. — долго стоять будешь? — крайне тихо, не совершая лишних движений и будто прочитав мысли, шепчет ангел, рукой отыскивая очки в ворохе одеял. — так ты не спал. — с выдохом констатирует подопечный, но и шага с места не делает. не хватало, чтобы коты, учуяв чужое присутствие, разбежались в рассыпную. — они тоже тёплые, — с полуулыбкой отзывается минхо. — благодарят меня за спасение. а я поддался моменту. — я купил им корма и...всякого. — джисон на носках лавирует меж футона и на ходу достаёт вещи, укладывая красную подстилку и миски для корма в углу комнаты. на удивление, смотрится это достаточно лаконично в пределах его квартиры. и напоминает ушедшие вместе с собакой времена. — сказал же, что мы их вернём сразу, как погода наладится. — с хитрой улыбкой, аки кот после сметаны, парирует минхо. быстро он понабрался повадок у своих новых друзей. — так и будет. — бубнит джисон. вразрез сказанным словам, ему и самому кажется, что это звучит, как отвратительная отмазка. — но спать они с нами не будут. не хватало мне, кроме как твоими перьями дышать, так ещё и в шерсти просыпаться. — ты им понравился. — шепчет минхо, почёсывая самого ближнего к себе кота за ушком. — они, может, и дворовые, но знают, что такое доброта, в отличие от многих людей. и сполна тебя отблагодарят. может и так. может джисон и оставил бы на попечение этих троих, чтобы не чувствовать себя одиноким. да и, в отличие от собак, с ними мороки чуть меньше. но что-то колкое, разбитое в клочья не даёт возможности сказать вслух заветные слова, только вставая комом в горле. может, сердце? стучащее, ещё живое, скучающее по любимому питомцу. ведь любовь — не всегда про людей. и реже всего про людей в жизни джисона. он любит, горячо и сильно, но не их. животных, музыку, вкусную лапшу по скидке, безветренные солнечные дни. но людей...это как-то прошло мимо, будто джисон остался по ту сторону сетки, пока все ушли играть в так называемую «любовь». но в последние дни, признаться, вся привычная скучная жизнь джисона идёт не по плану — переворачивается с ног на голову. и всё из-за минхо, что ищет тепло в его душе, подпускает близко — даже слишком — мягких и ласковых котов. он ведь не человек. и может ли вообще подопечный любить своего ангела? только в сказках, разве что. но, справедливости ради, ещё вчера днём джисон в эти «сказки» не верил. а сейчас уживается с...кем? другом. джисон бы определённо хотел назвать минхо другом, если бы это понятие не противоречило его задаче: защите своего подопечного. может, джисон и не любит минхо, как человека, но как своего ангела-хранителя — вполне.

* * *

— прошло уже две недели, неприятность, — минхо качает головой, поддразнивая двух рыженьких котов лазерной указкой. те пытаются словить лапами красную точку на стене, но тщетно проигрывают в неравной схватке. — они всё ещё здесь. не в приюте. но ты так и не дал им имена. — почему это должен делать я? — гневается уставший после работы джисон. только переодевшись в домашнее и завалившись на футон, желания запускать мыслительный процесс не возникало совершенно. и, честно говоря, у джисона всегда была проблема с кличками. даже ппаму назвал не он, а его матушка. — это твои коты. — ты их кормишь, содержишь и спят они всё равно между нами. коты устали прыгать за фантомной точкой и ушли по своим очень важным делам прямиком к когтеточке. а ангел, поднявшись с места, расправляет крылья и слегка ими покачивает в воздухе, точно проверяя на прочность. ушибленное место уже почти не тревожит, за что отдельная благодарность рукам подопечного и местным лекарствам. если бы джисон каждый день так упорно не возился с повреждением, своевременно втирая мазь, как и впервые, минхо не думает, что крыло зажило бы так быстро. но благо, теперь с обработкой можно возиться реже. организм очень остро реагировал на прикосновения джисона, и минхо просто напросто сносило голову. он, привыкнув и разомлев, всячески извивался под чужими руками, дышал тяжело и однажды всё-таки рефлекторно ударил джисона по лицу здоровым крылом. тот в ответ только рассмеялся и припомнил их первую встречу. удивительный человек. даже с синяком под глазом выглядел довольным и ни капли не задетым ситуацией. — послушай...— серьёзно шепчет ангел, подопечному лишь остаётся зачарованно наблюдать за приближающейся к нему фигурой. в минхо с пополнением в этом доме стал вести себя совсем по-кошачьи: даже походка стала такой, будто он парит над землёй, а не ступает на неё босыми ногами. — когда-нибудь я уйду. — у джисона взгляд мгновенно тускнеет, а губы нервно зажёвываются, выдавая настрой с потрохами. — не смотри так, я буду приглядывать за тобой, но физически меня здесь не будет. — аккуратно перехватывая свободную руку джисона, он продолжает: — и они станут твоими котами. это то, что останется, даже если меня не будет рядом. дай им те имена, которые будут отзываться в твоём сердце. и этого будет достаточно. в ответ минхо слышит лишь молчание. долгое, тягучее, точно мёд. и впервые оно доставляет такой дискомфорт. в воздухе обостряется запах цитрусов и бергамота. но звучит он крайне нервно. ангел понимает, что подопечному страшно. он не хотел довести его до такого состояния, совсем нет, но правду слышать нужно, даже если ранит. даже если себя самого. джисон должен был когда-то это услышать, а минхо сказать. и момента лучше он, к сожалению, не нашёл. — я помогу тебе. — успокаивающе говорит ангел и характерным «набия-набия» подзывает трёх пушистых к ним. коты отвлекаются от игрушек и вальяжной походкой ступают к хозяевам. — с чем у тебя ассоциируются эти двое? — минхо указывает на рыжих, точно солнечных, котов. — мягкое...нежное. — неуверенно отзывается джисон и тянет руку в третьему, дымчатому комочку, который охотно подставляется под ласку. и совсем немного напоминает минхо. или много. — сундун. — звучит хорошо. — задумчиво шепчет ангел, под руку попадается плюшевая мышка. кажется, сегодня коты в настроении с ней поиграть, потому бедная, набитая синтепухом, игрушка оказывается на растерзании котов. — как насчёт суни и дуни? им будет легче воспринимать это на слух и они быстро привыкнут. минхо неуверенно поднимает взгляд на джисона и замечает присущий его беличьим большим глазам блеск. искрящийся и счастливый такой. переключился. этого человека всегда нужно наставлять, прежде, чем он сам поймёт, чего хочет. минхо надеется, что вскоре эта вредна привычка сойдёт на нет. — мне нравится. — с энтузиазмом отвечает подопечный и выходит из комнаты. прислушавшись, ангел понимает, что джисон роется в холодильнике и уже через мгновение возвращается с пакетиком нарезанного тунца. — ты теперь суни, — он легонько тыкает в нос большеглазого кота по правую руку от себя и скармливает ему кусочек тунца. тот в ответ расправляется и благодарно чавкает лакомством. — а ты дуни, — кошечка по левую руку, с небольшим прищуром, обнюхивает пальцы, а затем съедает свою нарезку и довольно зевает. минхо наблюдает за этой картиной с щемящим лёгкие и пузырящимся в крови чувством гордости. сколько ободранных обоев и царапин по рукам джисон прошёл, чтобы свыкнуться и принять этих троих. а криков и нервов — не пересчитать. но теперь он со всей лаской в движениях и взгляде кормит их да сюсюкается, точно родитель. приятные нотки цитруса кислят в воздухе. кажется, джисону намного спокойнее. — а с ним что? — минхо напоминает о третьем коте, полосатом и активно раздирающем мышку в стороне. — суни, дуни...— джисон указательным пальцем тыкает в пушистых по очереди и осекается, доходя до третьего. — дори! — как и в прошлый раз, джисон подзывает к себе кота и кормит его рыбой. своеобразный ритуал, чтобы коты, не отвлекаясь, услышали его. — почему дори? — хихикает минхо. — созвучно. — с видом знатока объясняет джисон. — и ты сам сказал, что им будет легче воспринимать это на слух. — верно, неприятность. — приятно льстит факт, что подопечный ангела не просто слушает, а вникает. пропускает многие его слова через себя. если бы у минхо было сердце, оно бы уже стучало, как бешеное. хотя, если подумать, нужно ли сердце, чтобы любить ближнего? минхо почти уверен — нет. может, он ангел, которому чувства не то, что не присущи, а противопоказаны, но он не собирается подавлять те спазмы в животе от джисоновых касаний, и улыбку прятать уже не хочет. ему с этим человеком уживаться всю жизнь. и минхо это устраивает. в сотый раз признаться самому в себе получается, жаль, что в слух произнести не выходит. но если это будет джисон — его устроит что угодно.

* * *

больше минхо помощь джисона не требуется. крыло хорошо зажило и боли, оставшиеся на периферии сознания неприятным воспоминанием, медленно сошли к минимум, а затем и вовсе пропали. ангел наконец-то мог двигать им без пронзающей кости ломоты. это было действительно приятным осознанием. подопечный выходил его, точно больную пташку. впрочем, от правды это ушло совсем недалеко. пришлось свыкнуться с новым прозвищем и слышать его ежедневно. но минхо, кажется, даже нравится. ему никогда не придумывали прозвищ. а тут такое: нежное, тёплое и в стиле джисона. ангел перед сном — ожиданием пока подопечный не соизволит открыть глаза — разминается: двигает крыльями, даже взлетает на высоту, которую позволяют невысокие потолки, и приходит к грустному осознанию — это конец их совместного сосуществования. хотя минхо совсем не нравится такое выражение. сожительство, может. за это время они сильно сблизились, а связь окрепла. теперь минхо не просто чувствовал — пропускал через себя минимальные изменения в настроении джисона. собственные чувства оттого смешивались. не разберёшь: где свои, а где чужие. но должны ли быть у ангела свои чувства? навряд ли. минхо, как всегда, отличился. в любом случае, оставаться здесь он больше права не имеет. да и не имел изначально. постель расправлена, в одеялах прячутся коты. последний месяц так проходил каждый совместный вечер. джисон с кружкой чая проходит в комнату, выключая первичное освещение. ночник около футона зажигается, теплом рассеиваясь в радиусе пары метров, и подопечный, с характерным к его возрасту кряхтением, усаживается на простыни. ангел подсаживается рядом. молчание в этой обители уже дело обычное. когда привыкаешь к человеку — или не совсем — слова ведь необязательны? ты понимаешь его с лёгкого движения рукой или внимательного взгляда. необходимость говорить что-то в таком случае отпадает напрочь. джисон по движению кисти понимает, что минхо просит у того кружку. в последнее время он так пристрастился ко вкусу здешней еды, что попробовать новый чай или лапшу стало его прямой обязанностью. вдруг невкусно, а джисон опять купил какую-то непереносимую гадость? точно кот, ангел делает маленький глоток, морщится от крепкого, но до кошмара сладкого, вкуса на чувствительном языке, и с противно-заумным видимом выдаёт: — ужасно, неприятность. — моя ли вина, что пташке не по вкусу мой чай? — задирая нос, — могу приготовить тебе что-нибудь полегче. — хочу твоё. — упирается в ответ минхо. — тебе просто хочется быть человеком, да? — констатирует подопечный, вспоминая с каким рвением в последнее время ангел пытается подражать ему в повадках: ест, спит — или пытается по крайней мере — да гуляет на манер людской. но из раза в раз с горечью в глазах осознаёт, что никогда таким уже не будет. — вполне возможно. — уклончиво бубнит минхо и ловит лапку дуни, что вылез из под бока. — какая разница, если я всё равно им не стану? — в тебе больше людского, чем в ком-либо, кого я встречал, — отпивая горячащий горло чай, хрипит джисон. кажется, он думал об этом с первой встречи. — ты ведь был человеком раньше. и знаешь, что такое чувства, я прав? а пока ты чувствуешь, даже если иначе, чем мы, ты навсегда останешься человеком. — они не мои, неприятность, — с отчаянием в глазах шепчет ангел, — это твои чувства во мне. с первого до последнего — твои. и ничьи больше. — пусть так, — слабо улыбается подопечный и кладёт горячую ладонь на холодную побольше. он всё равно не сможет сказать что-то в противовес. минхо прав. — я буду чувствовать за нас двоих, и часть из них можешь забрать себе. любовь уж точно. не собираясь объяснять свои слова, джисон в один глоток допивает чай и уходит на кухню, чтобы сполоснуть чашку, пока минхо остаётся один на один со своим ворохом мыслей. как это так, любовь? для чего она ему? и ведь всегда так. джисон часто кидает такие выражения невзначай, доставляя кучу неприятностей! руки будто свинцом наливаются, тяжелеют, как и голова. такая грузная, аж глаза слипаются. и что-то быстро-быстро под ложечкой перекачивает давно остывшую кровь. такие чувства у джисона? наполняющие солнечное сплетение теплом и не весть откуда взявшейся радостью? дай той волю, и выльется через слова-касания наружу. горячо, точно летние солнечные лучи, даже без души подопечного под ледяными пальцами. так вот какова сила их нынешней связи. и если ему так знойно в этом пламени, то что сейчас чувствует джисон? ведь он взялся чувствовать за них обоих. вряд ли ангел возьмётся спросить об этом. не успеет банально. но подопечному об этом знать пока не стоит. свет на кухне гаснет, вода перестаёт течь, а джисон возвращается, вытирая по привычке руки о домашние штаны. никак не может запамятовать купить полотенце. — мне завтра на работу, — зевает в кулак и ложится на свою часть футона джисон, параллельно выключая ночник. коты с обиженным видом ложатся ближе к середине, меж двух подушек. — разбудишь? — поставь будильник и привыкай к ответственности. — фыркает в ответ минхо. руки сами тянутся к светлому гнезду на голове, нарочито то вороша под протестующее шипение. — зануда. — парирует подопечный и тянется к будильнику. но пальцы ангела всё равно его настигают, массируя кожу головы. — так понравились? — на лице играет довольная улыбка, только в темноте сложно её разобрать. — возможно. — минхо тянет-играет, задумчиво плюхаясь на подушку и рассматривая темноту потолка. — вернёшься в натуральный? он тебе очень шёл. — думаешь? — хмыкает джисон, блокируя телефон и двигаясь ближе, открывая бо́льший доступ к волосам. — я давно не обновлял цвет, так что, наверное, совсем скоро. а говорить больше и нечего. в руках ангела спокойно. взгляд соловеет, а глаза сами собой слипаются. но так хочется растянуть момент на подольше. и чтобы завтра никогда не наступило. — ты мой самый близкий друг, пташка...— еле различимо и лунно шепчет джисон, вряд-ли осознавая, что говорит это вслух. минхо не в силах разобрать, что дальше бубнит эта неприятность, только слышит конец, совсем призрачный: — ...люблю. и тишина. даже коты перестают шуршать тканью и наконец укладываются удобнее. ангел отнимает пульсирующие пальцы и кисть свободной рукой пережимает. жжётся. какой же глупый человек. какой же...живой. — я тоже. — одними губами произносит минхо. лунный свет бьется сквозь незакрытую штору, разливаясь синим пламенем по умиротворённому лицу подрпечного. ангел очень надеется, что уже сопящий джисон сквозь сон не слышит такого откровения. ведь это разрушило бы всё, что они построили за это время. и было бы куда больнее. хочется разбудить, извиниться, рассказать всё от и до, но ком в горле не позволяет. и ничего не остаётся, как прикрыть глаза и, точно человек, отключить сознание хотя-бы на время, чтобы забыться. а внутри растёт не виданная ранее пустота.

* * *

утро, самое обычное и, к сожалению, тучное, окутывает комнату серым одеялом и густым запахом озона. скоро дождь, скорее всего, ливень. джисон не хочет просыпаться, будильник ведь ещё не сработал, только шмыгает носом и тихо зовёт минхо. но никто не откликается, даже привычного взмаха крыльев не слышно. мёртвая тишина, разбавляемая только собственным учащённым сердцебиением — тахикардией. спавший на груди дори, почувствовав пробуждение хозяина, сползает и настойчиво тычется в руку, чтобы получить немного ласки. но джисону сейчас совсем не до этого. распахивая глаза, всё кажется инородным. он вскакивает с футона, путается в простынях и пледах, мечет взгляд из стороны в сторону на предмет чего-то необычного. но в комнате пусто. слишком пусто для его квартиры. окно открыто нараспашку, оттуда дует неприятный холодный ветер, покрывая кожу табуном непрошеных мурашек. и это отрезвляет, голова наконец начинает соображать в правильном русле. крупицы картины начинают складываться, как незамысловатые пазлы. тут и думать особо не надо, просто верить в происходящее не хочется. джисон медленным шагом направляется к подоконнику, чтобы закрыть форточку, точно боится принять суровую реальность. минхо, его ангела-хранителя, больше рядом нет. так говорить в корне неверно: он всё ещё с ним, рядом. и наверняка минхо так же больно, как и джисону. ну или самую малость непривычно. может не физически, но ангел всегда где-то поблизости, будет спасать от нежеланных подарков судьбы и неприятностей. только вот дотронуться и увидеть джисон не сможет. и кому он будет обрабатывать крылья? кому будет отдавать своё тепло? кому, в конце концов, признается в любви ночью в окружении тёплых котов хотя-бы во сне? джисон абсолютно уверен, что его монолог был уже в забвении, совсем не здесь. — а пташка даже не попрощалась, — саркастично усмехается джисон, обнаруживая на подоконнике около суккулента перо. то, вопреки всем правилам ангельского мира, не ушло в небытие вместе с владельцем, а осталось здесь. на оконной столешнице квартиры джисона, а после и горячих пальцах, в которых он с интересом его вертел. — вот не мог разбудить хотя-бы? — обращаясь куда-то в пустоту. а минхо не смог. просто не позволил себе даже оглянуться на сопящего джисона, даже если хотелось до жути. потому что под рёбрами резало и скулило то, чего нет. подопечному заведомо стало бы больно, если бы ангел растворится на глазах. и минхо спасался от чужой и собственной муки молчанием. исчезнуть в тишине рассвета было куда проще, чем попрощаться. по крайней мере, для него самого. поступок эгоистичный, но ангелы тоже боятся боли, шарахаются от неё, как от огня. минхо просто не хотелось ощущать боль чужого живого сердца. джисон возвращается на футон, оседает грузно и запускает свободную руку в шерсть подоспевшего суни. запах дождя сменился на пробивающую забитый нос ментоловую мазь, что пятном оказалась на бежевой простыни с месяц назад, так и не отстиравшись. его будто здесь никогда и не существовало. никаких признаков ангела. выходит, это всё, что оставил после себя минхо? перо, навечно въевшийся запах мази и трёх тёплых котов? совершенно нет. он отпечатался в воспоминаниях, желании жить и несуществующем ощущении рук на плечах — а фантомном ли? джисону хотелось думать, что минхо в самом деле сейчас придерживает его за надплечья, не позволяя уйти в бездну, из которой они так упорно выбирались. может, так оно и есть... а ещё он забрал то ноющее в душе джисона, что никак самолично не уходило, — боль и скорбь. научил жить. ради себя, котов и любви. минхо долго и упорно объяснял, в концов донеся всю суть: необязательно быть счастливым из-за кого-то; можно ловить эти моменты и без посторонней помощи. когда светит солнце или под боком фыркают три любимых четырёхлапых. джисону больше не плевать. ведь в его скучном человеческом существовании есть тот, кто понимает и принимает, живёт ради него. личный ангел-хранитель, ли минхо.