Венец одиночества

сестры церкви фавония хлопают глазами и наблюдают, сквозь кристально-чистый воздух только что наступившего рассвета за суетившейся барбарой, что вот уже в такую рань, словно искренний ребёнок, увидевший своего кумира, бегает за главной виновницей большинства балаганов устраиваемых в храме, что сегодня удосужились явится пораньше - розарией.

- розария, не кури в церкви!

- розария, приходи на утренние молитвы!

- пожалуйста, давай споём вместе! выбора в партнёре жизни у барбары предостаточно. мужчины готовы по струночки ради неё ходить, выполнять любые прихоти юной госпожи, но это всё барбару не шибко-то интересует. удивительно, но из всех людей во всем тейвате карты судьбы показали именно на неё, единственную, кто относится к сестре пренебрежительней остальных. недоступность розарии барбару вдохновляет, она словно сложный пазл, механизм, разгадка которой потребует дни, месяцы, годы, много пролитых слез и истрепанных нервов. айдол становится словно подростком нонконформистом, что готов сделать все что угодно поперек обществу. она готова хоть грудную клетку себе вспороть, чтобы показать искренность своих намерений, всё за-ради призрачного шанса заглянуть дальше за привычный ледяной горизонт.

***

тяжёлые серые клубы дыма выходят из тёмных тонких губ по направлению к верхней точке потолка белоснежного монастыря. хозяйка церковной суеты и вечной головной боли прочих сестер, оперевшись об расписанную колонну, наблюдает за другими расторопными монахинями, что в её глазах не лучше безвольных мошек. вот только она уже долгое время чувствует чужое теплое дыхание в районе плеча, однако старается игнорировать рядом находящуюся "собеседницу". розария чувствует, как еë начинают тянуть за руку, и после нескольких таких попыток она всё-же неохотно поворачивает голову к сестре, выгнув бровь в вопросительном жесте, она получает очередной выговор - розария, перестань курить, тем более в церкви! это вредно для твоего здоровья и остальные сёстры будут в ярости! розария недовольно фыркает, очередные нотации от такой вечно-хорошенькой барбары, по-другому и быть не могло. грешница уделяется в другой конец церкви, распространяя черные облака яда дальше.

***

когда сестра видит розарию, она теряет весь здравый смысл. она смотрит на нее туманными, таким по-детски очарованными кристально-чистыми глазами. она видит в ней авторитетную фигуру, властную, смелую и недоступную, словно яблоко адама, что совратило еву. в один прекрасный день, когда небеса, наконец, рухнут на землю, может, ей удастся сорвать тот самый колючий венец одиночества, что болезненно режет руки любого, кто тянется к нему. это главный раздражитель розарии, главная головная боль. она всем сердцем своим ненавидит это. барбара глупа, ничего не видит и видеть не хочет, не хочет обрести самоуважение и наконец забыть о ней, оставить еë наедине со своим мерзким и злорадным "я". ей скучно, ей не интересно с ней. барбара ни в одном аспекте жизни не пересекается с носительницей копья, она не выносит даже минутных перепалок с ней. конечно, ей всё вдамёк, под предлогом "не курить в церкви" и "спеть вместе" скрывается искренняя забота этой айдолши по отношению к старшей, так-то раз другим сёстрам плевать что делает розария, то и этой дурочке должно быть также, но по какой-то причине она продолжает навязывать ей свои нравоучения и компанию во всех аспектах, рассказывать ей обо всякой ерунде, будто бы они обычные подруги, гордится своей мозаикой для новых церковных окон, жаловаться на то как редко она видит магистра, хвалить других сестёр церкви, мнимо предлагать прогуляться после завершения дня вместе, на что она всегда получает отказ, и ещё много-много-много чего, что, к сожалению младшей, обладательницу крио глаза бога абсолютно не колышет.

***

розария рвано выдыхает воздух из своих опьяненных лёгких. распивать вино в церкви - стало для неё такой обыденностью, что уже лишено хоть какого-то эмоционального отклика розарии от вина не очень-то и весело, она не из тех неадекватных пьяниц, что начинает творить попойку во всех священных местах лишь бы наперекор обществу, ей плевать, где распивать алкоголь, он просто помогает снять все раздражители, однако сейчас писклявый голос барбары с очередными бессильными упреками раздражает ещё больше, чем без антидепрессанта.

- розария, перестань распивать алкоголь, тем более в церкви! это недопустимо, это вредно для здоровья, и тебя ведь выгонят отсюда! этой глупой, по мнению розарии, блондинке не дано понять, что она из принципа это делать не будет. ну выгонят её отсюда, ей то какая разница. грязная работёнка для грешницы всегда найдется, наконечник копья у неё всегда заточен.

- розария, не кури в церкви!

- розария, приходи на утренние молитвы!

- пожалуйста, давай споём вместе! Эти фразы уже буквально эхом гудят в голове монашки, и в момент какой-то резко прилившей агрессии она резко взмахивает рукой и бах резное стекло церковного окна с кропотливо выложенный мозаикой разлетается вдребезги под ударом кончика копья, что всё это время болтался на ремешке розарии, висящего на левой руке. хрусталь, будто бы в замедленной съёмке, летит в атмосфере, от граней с каплями от только что прошедшего дождя отражается лунный свет и бледные звезды. весь мир будто бы замирает, сосредотачиваясь лишь на этом единственном моменте. не проходит и минуты, как осколки падают на пол создавая только одному богу понятный узор. барбара громко вскрикивает и отшатывается, падает на пол и истерично начинает собирать осколки царапая руки. стекло больно режет нежную бледную кожу, а на лице расползается гримаса ужаса и паники. розария теперь смотрит особенно с высока, по правде ей самой стоило бы убрать стекло, но раз сама взялась то пусть она и убирает. благодетельная мучительница томно вздыхает и уходит из церкви, последний раз окидывая залитое слезами и покрасневшие лицо своей опонентки. она знает, что как только она покинет здание назад пути ей уже нет. может, наконец сейчас тот самый момент, когда иглы терновника ударили так сильно, что ей больше не захочется тянуть к нему руки. церковные двери закрываются, грохот отражается от белых стен, создавая непереносимое эхо, раздающиеся в головах всех присутствующих а сестры, в чьих глазах виднеется туманный лунный свет отражающийся в разбитой мозаике продолжают наблюдать, опуская тяжёлые от усталости веки уже медленнее.