Лингвистика мечей

      За спинами миллиона солдат Империя Солнца, перед глазами неизвестные земли, где дороги не протоптаны и даже растения угрожающе стелятся под ногами, норовя опутать, опрокинуть и поглотить, как дикий зверь мелкую животинку, что забрела в его ловушки из клыков и когтей. Всё, что было позади них, без особого труда и с высоко поднятой головой покорял их молодой пылкий Император, что подминая под себя вражеские войска, а иногда и не встречая сопротивления вовсе. Слава о нём, опережала его далеко вперёд, отчего слабые королевства сдавались без боя, желая сохранить хотя бы свои жизни, теряя суверенитет. Император Догдей двигал свою армию на север, пока их огни величия сияли, поглащая праведным светом новые края, и только их тени тянут лапища, к тем, кто ещё не видел мощи Империи… — Ваше величество, — герцог опустился на колени, опуская голову, — впереди пустыня. Там неизвестное нам капище, местные хотят предупредить наши легионы…       Догдей опустил на него зелёные, пронзительные глаза лишь от этих слов, готовые метать молнии. Он раздражённо поджал губы, приподнимая подбородок выше. — И? — Он угрожающе рыкнул, положивправую руку на золотую рукоять меча, выкованную лучшими кузницами его владений, — имперские солдаты испугались старого разрушенного святилища? О Богах не говорят уже тысячи лет, и если я ещё хоть раз услышу эту чушь, ты первый окажешься на эшафоте, герцог. — Прошу прощения, ваше величество, я только хотел поставить вас в известность, — ответил герцог, опуская голову ниже и прикрывая глаза в страхе перед наказанием. — Идти вперёд, не обходить.       Император отдал приказ грязным, рычащим голосом и развернулся, одним махом усаживаясь на верного коня с золотой гривой и ударяя по поводьям. Пустыня на пути — тяжёлое испытание для всех, но никто не смел открыть и рта или даже шепнуть что-то против Догдея, боясь навлечь гнев великого правителя, поэтому нога в ногу через жертвенник, преграждающий дорогу они шли вперёд. На закате в далеке виднелся тёмный лес, что давал тёплую, устойчивую надежду, радовал глаз и заставлял всех предвкушать. Ровная полоса деревьев, что подарит на ночь кров и возможность отдохнуть уставших в походе солдатам…       Среди армии уже слышался одобрительный ропот: «Как хорошо, что мы не пошли в обход этого капища», «иначе пришлось бы ночевать в пустыне», «наш Император милосерден и мудр, мы глупцы, если не слушаем его», «зря расписались эти старики перед герцогом». Настроение полков только поднялось, как внезапно перед ними из ниоткуда вылезло нечто. Тысячи мячей окружали парящего воина с длинным хвостом, что поднял жёлтые стеклянные глаза и лишь этим погрузил всю армию в первобытный ужас, заставляя кровь кристаллизироваться и выталкивая воздух из груди. Бог в один момент все легионы в одиночку вырезал, лишь взмахнув рукой, а по пустыне разлился красный дым. Песок смешался с кровью, окропля жертвенник.       От увиденного Догдей потерял дар речи и возможность двигаться: несколько лучших легионов тушами валялись всюду, за несколько секунд сраженные существом, что сейчас опустило на него янтарные глаза. Ему тут же башню вынесло: надо бы бежать, но что-то трепетно стучит, не давая выдохнуть… Аккуратное лицо божества, с этими тёмными прядями цвета фиолетового шёлка, острые кошачьи ушки начали расстворятся в красном дыму, как таяли сны под утро. Поистине божественно… — Ваше величество! — Разрывался криком граф, — Вам надо бежать, ваше величество!..       Догдей развернул коня и пустил его вперед, разворачивая громогласным криком оставшуюся армию, приказывая отступать до лагеря.       Непривычно для него. Догдей сидел в своей палатке, сложив руки на груди и глядя на выход. Из головы не выходил образ божества, что был столь прекрасен… Было невозможно не возжелать такой драгоценный камень себе. И бросив всё, он в одиночку в ночи направился обратно, к той резне. Тени тянули ручонки, цепляясь за его мантию, но он только шагал по протоптанной утром тропе. Оглядывая вновь заваленную трупами пустыню, понял, что это любовь. Перед глазами снова пронесся его танец меж мечей, что был изящнее всего, что можно было видеть в этом грязном мире, он был прекраснее и привлекательнее любой женщины, любого мужчины не только в империи, во всём чертовом мире не нашлось бы столь элегантного и смертоносного существа. Вспомнился дурманящий запах красного дыма и привкус песка вперемешку с кровью на языке, отчего лицо перекосила кривая усмешка. О, эти янтарные стеклянные глаза…       В его кровавый пируэт император психопат, влюбился как больной и одержимый. И как человек, не испытывавший доселе высоких чувств, взращенный в стали и интригах дворца, он не понимает как теперь связать хотя бы пару слов, чтобы признаться божеству в любви. Разве оьычное сбивчивое признание юудет достойно столь прекрасного и страстного божества? Ответ стал очевиден, когда император невольно наступил на грудь солдата, что ещё этим утром был жив и шёл в рядах его пехоты. Бог мечей ведь говорил на языке клинков. Поэтики грамматика, фонетика войны, это лингвистика мечей… Он не знает языков других, а значит загремит музыка клинков, рифмуя стих о его такой большой и больной любви. Орущая сталь расскажет обо всëм, что так желал теперь произнести Император. Всё стало ясно как день: вечная бойня для вечной любви, ведь ради этих яростных янтарных очей, губ изогнутых в оскале его сердце цветёт, как картофелина. Пусть кровушка льётся, в Боге Мечей разом сплетётся любовь и война, Догдей был уверен, он знал что так и будет. Вот о чем теперь грезил Император, проводя рукой по колонне с древнеми письменами и таким неказистым, высеченным в камне портретом. Совсем не похоже.       «Дремот — примальный Бог, явившийся за звуками клинков. Кто пережил замес с Богом Мечей считались героями во всех эпохах,» — вычитал в старинной книге Догдей, сидя на стуле, расшитом красным бархатом. Ради крошек информации, что он искал о своём желанном камешке, сегодня утром полегла сотня магов, скрывающие сокровенные знания о каждой частицы в их грешном мире. «Цивилизации в пустыне нет, а следует и войн, потому, не выходя на свет он спала на своём капище шестнадцать тысяч лет». Император усмехнулся, вырывая страницу с таким жутким, но чертовски привлекательным портретом. — Заголосят теперь молчавшие клинки, я разбудил их солдатами империи, — он засмеялся выкидывая теперь бесполезную для него книгу в сторону и направляясь к выходу, даже не кидая взгляд на свежие, ещё совсем тёплые трупы волшебников-хранителей.       Догдей стоял на капище в одиночестве, глядя на каменные столбы, пока губы искривлялись в недовольстве, а глаза щурились, образуя морщины. Проблема настоящая: как чаще с ним видеться? Даже сейчас, когда он держал над каменной плитой отрубленную голову одного из своих людей, принося кровавую жертву, Бог мечей был немым и не появлялся, даже лёгкий ветерок, нёс с собой вечернюю прохладу, а о красном дыме напоминал лишь алый закат, что простирался вдоль линии горизонта и будто жёг тот ровный тёмный лес. Одна ему идея гениальная пришла, отчего рот искривился в усмешке, пока холодные зелёные глаза обводили каменные колоны, представляя меж них существо, что было всех прекрасней для него. Любовь его воистину была сильна, когда он представлял изящное тело в доспехах, что отражали ужасы резни и окраплялись крупными красными каплями, как божество выгибалось в его собственных руках, как коготки впивались сквозь одежды в его кожу… Он понял, чтобы вместе быть, им нужна вечная война. И плевать сколько жертв это принесёт, и плевать, что из этой битвы никто не выйдет победителем, зато явит свой лик божество, покажет себя во всей своей убийственной красе.       Догдей затеял авантюрую. Чтобы встречаться с ним как можно чаще, он развязал войну одновременную со всеми странами, народами. Он не желал и слышать мóльбы поданных, что трепетно и слёзно просили одуматься и прекратить бессмысленную битву, но только головы слетали с плеч от рук обезумевшего Императора. И тысячи солдат каждый год без речей, молча шли на убой. Он отправляет их умирать, чтоб самому смотреть, как гибкое тело восстаёт из дыма и издаёт гортанный рук, поднимая в небеса тысячи мечей. От его фигур в кровавом пируэте, он тянется к ширинке, прокусывая губы до капель дурманящей крови…       Без дураков, говорит теперь весь мир на языке клинков. Вечная бойня для вечной любви. От этих яростных янтарных очей исходит мрак, но его сердце цветёт, как картофелина, поддаваясь искушению и подбираясь ближе, на языке войны читая клятвы о самой нежной и страсной любви к божеству. Кровушка льётся и в Боге Мечей разом сплетётся любовь и война. Разгорается драма под вонь угольков и смрад от подгнившей, сожженой плоти. И сшиты в один опус людьми войны логос и лотос любви…