Этому Шэню требуется помощь

Му Цинфан и Юэ Цинъюань сидели возле Шэнь Цинцю, который так и не пришёл в себя, несмотря на все усилия. Время тянулось, и оба не могли избавиться от чувства беспокойства и растерянности. Му Цинфан нервно проверил пульс Шэнь Цинцю, стараясь не паниковать. Чудо, что они успели вовремя. Он даже не мог представить, что могло бы произойти, если бы они опоздали хотя бы на минуту. Его лицо осталось спокойным, но в душе Му Цинфан чувствовал тревогу, не меньше, чем Юэ Цинъюань. — Не вините себя, глава, он скоро очнется, — сказал Му Цинфан, пытаясь ободрить Юэ Цинъюаня. Но его слова звучали немного неубедительно. Слишком много вопросов и сомнений оставались. Юэ Цинъюань молчал, его глаза были полны беспокойства. Он не знал, что делать, как помочь, как исправить то, что было уже сделано. — Му Шиди, как… как ты думаешь о… он? — начал было спрашивать Юэ Цинъюань, но его голос дрогнул. Он не хотел знать ответ, но вопрос уже сорвался с его губ. Му Цинфан знал, что ответить. Он видел признаки, которые другие могли бы не заметить. Ответ был очевиден, но в то же время невыносимо тяжелый. — Депрессия. И, скорее всего, она очень тяжёлая. — Му Цинфан говорил спокойно, но в его словах звучала тяжесть. Он был уверен, что это не единственное расстройство. За этим стояли годы скрытого страха и подавленных эмоций. Он снова взглянул на Шэнь Цинцю и понял, как сильно тот истощён — не только морально, но и физически. Лицо Шэнь Цинцю было нездорово бледным, под глазами заметны глубокие синяки, а его тело казалось ломким, будто оно давно не получало должного ухода. — Его пульс… — Му Цинфан заметил, как пульс стал неровным. Это не просто депрессия, это может быть что-то большее. — Это скорее всего кошмары. — Юэ Цинъюань, помня ещё с детства, как часто у Сяо Цзю были кошмары, невольно вымолвил это. Он почувствовал, как его собственная боль от старых воспоминаний ожила. — Ци-Ге… — Шэнь Цинцю произнёс его имя, и Юэ Цинъюань застыл. Это прозвище, которое давно не звучало в его жизни, в которое он уже не верил, теперь вернулось. И от этого Юэ Цинъюань почувствовал, как его сердце сжалось. Он не думал, что когда-то услышит это имя снова, пусть и в такой ситуации. Внезапно все его чувства наполнились теплотой и сожалением. Он вспомнил всё. Каждое слово, каждый момент, когда он чувствовал себя неуверенным и недооценённым. Он помнил, как всегда пытался быть рядом, но порой, вместо того чтобы поддерживать, оставлял его в одиночестве. Это было не просто случайное упущение, это был страх, страх, что Шэнь Цинцю ещё больше отстранится от него. — Прости меня, А-Цзю. Прости, твой Ци-Ге виноват перед тобой. — Юэ Цинъюань сказал это вслух, хотя знал, что Шэнь Цинцю не мог это услышать. Он впервые за долгое время осознал, как сильно он ошибался. Не поддержал его в нужный момент. Не подошёл. Не был рядом. Я не должен был оставлять тебя тогда. Не должен был так отмахиваться от тебя в секте. — Он почувствовал, как тяжёлое чувство вины сдавливает его грудь. Каждый день, каждый взгляд на Шэнь Цинцю, напоминавший ему о том, что он всегда был слишком занят собой, чтобы увидеть, как тяжело его Шисюну. Прости, Сяо Цзю. Прости, Ци-Ге осознал это только сейчас. Тишина на мгновение опустилась между ними, но затем Юэ Цинъюань вновь вернулся к реальности, словно внезапно осознав, что они не могут терять больше времени. — Глава школы… — Его голос был хриплым, почти безжизненным. Он обернулся к Му Цинфану, который только что заметил, как у Юэ Цинъюаня исказилась ци. Этот момент был полон тревоги. Как бы этот стресс не отразился на нём. — Благодарю, Му Шиди. — Юэ Цинъюань попытался скрыть свою боль, но его слова всё равно звучали излишне тяжело. — Не за что. Постарайтесь держать себя в руках. — Му Цинфан пытался быть спокойным, но даже его спокойствие не могло скрыть его внутреннюю бурю. Он сам понимал, что ситуации не так просты, и что, возможно, даже ему не удастся найти решение. Он вдруг понял, что если сейчас глава школы выйдет из строя, они окажутся совершенно беспомощными. Это было не просто испытание для Шэнь Цинцю. Это было испытание для всей секты. Му Цинфан с ужасом думал, что, возможно, ему придётся брать на себя ответственность за то, что случится дальше. Он надеялся, что хотя бы у остальных дела идут лучше, что они что-то узнали или смогут помочь. ......................... Прошли несколько часов с того случая с изкажениям ци у Юэ Цинъюаня. Он отправил главу школы обратно на Цюндин чтобы тот отдохнул, а сам не отрываясь на отдых, следил за состоянием своего Шисюна. Му Цинфан не был из тех, кто переоценивал или слишком возвышал свои навыки в медицине. Но его признание как одного из лучших лекарей в мире не было случайным. Однако сейчас, когда перед ним лежал Шэнь Цинцю, в таком ужасном состоянии, он почувствовал себя неудачником. Все эти годы он считал Шэнь Цинцю непоколебимым, человеком, чья стойкость могла бы посоревноваться даже с богом войны Пика Байчжань. Но как он мог не заметить, что именно этот человек, его Шисюнь, уже давно страдает, скрывая боль, пока она не довела его до такого состояния? «Как я мог не увидеть?!» — мысль прокачалась в голове Му Цинфана, а его сердце сжалось от стыда. Он всегда считал, что если дать Шэнь Цинцю немного времени, он справится. Но теперь, когда этот человек лежал на больничной койке, в таком неподобающем для него состоянии, он понимал, что всё могло бы быть иначе. Наблюдая за состоянием Шэнь Цинцю, он вспомнил случай из юности, когда был еще молодым учеником. Однажды его учитель взял его с собой на задание, о котором попросил их человек среднего возраста. Тот представился господином Вэнем. Он выглядел изможденным, и казалось, что они были его последней надеждой. Когда они спросили, в чем причина недомогания, оказалось, что помощь нужна не самому господину Вэню, а его дочери — молодой госпоже Вэнь. Многие дни она провела в плену у бандитов, похитивших ее во время поездки в город Хуанлин. К счастью, господину Вэню удалось отыскать дочь и вернуть ее домой. Но, к его великому сожалению, она была тяжело ранена и могла умереть. Услышав это, они сразу захотели приступить к лечению, но… но как бы они ни пытались убедить девушку, что все будет хорошо, что они спасут ее, она была слишком упряма и отказалась. В итоге им с учителем пришлось покинуть поместье Вэнь. Когда они почти добрались обратно до своего пика, Му Цинфань внезапно спросил у учителя, почему та девушка отказалась от лечения, зная, что могла спастись. Учитель взглянул на него и ответил двусмысленно: — Иногда люди не хотят, чтобы их спасали. Они проходят через слишком многое и больше не могут двигаться дальше. Их душа ломается, и они не видят смысла жить. Тогда Му Цинфань не понимал, что может сломать душу человека. Теперь знал. Он осознал, что душевные раны гораздо опаснее физических, что боль способна разъедать изнутри, пока ее не заметят. Именно поэтому тогда молодая госпожа Вэнь отказалась от лечения. Она пережила слишком многое в плену. К сожалению для ее отца, она больше не могла этого вынести. Он и подумать не мог, что когда-нибудь встретит человека с такими же душевными ранами, что и у нее. А еще меньше мог представить, что этим человеком окажется его Шисюнь. Он даже не мог представить, через что прошел Шэнь Цинцю… «Я должен что-то сделать… я должен искупить свой недосмотр», — Му Цинфань сжал кулаки от гнева и страха. А вдруг уже слишком поздно?