первое лето, последний август

И оно настало. Жёлтые лучики утреннего солнца пробивались сквозь небольшие отверстия, которые проела в серой пыльной занавеске моль. Красивый рассвет. Багрянцем, розовыми и жёлтыми красками он покрывал голубое небо, яркий желтовато-оранжевый круг горел, освещая природные и каменные джунгли, назначая им сегодня жить. Рюджин медленно открывала глаза, покидая чертоги своего разума, встречая новый день, снова приходя в чувства. По мере пробуждения всё больше и больше ощущалось какое-то давление с правой стороны. Наконец, она открыла глаза и оглянулась. Обхватив руку Рюджин и плотно прижавшись к ней, мирно и сладко спала Йеджи. В этой больничной рубашке она была похожа на беглянку из сумасшедшего дома. Ветер подул в открытую форточку и распахнул занавес. Теперь, купаясь в лучах солнца, она лежала здесь, как маленький котёнок, и Рюджин могла её разглядеть получше и поближе. Ну что за чудесное личико. Свободной рукой Рюджин поправила её волосы. — Живём один раз... — Прошептала она и осторожно поцеловала девушку в лоб. — Просыпайся, Йеджи. — Сказала она уже полным голосом, не стесняясь. Девушка промычала и только плотнее прижалась к Рюджин. — Йеджи, они здесь. — Что, где?! — Вскрикнула та, вскочив с постели. — Я пошутила, расслабься. Ехидичать она любила. — Когда-нибудь я убью тебя. Ворчать она любила. — А кстати, почему тебе дали рубашку с длинным рукавом? Похожа на психичку. — Улыбнулась Рюджин. — Хочешь знать, почему? — Улыбнулась в ответ Йеджи. Рюджин кивнула. Йеджи закатила рукава, гордо демонстрируя свои тонкие руки, усеянные шрамами поперёк. Когда-то это были совсем глубокие раны, от которых остались только следы, как напоминание. — Что это? Ты что... — Хочешь знать, почему? Рюджин кивнула. — Когда мне было двенадцать лет, меня похитили. Эти подонки. Не знаю, откуда они. Полгода меня держали... что-то вроде сексуального рабства. Считай, как хочешь. Каждый чёртов день был как ад. И каждый вечер я наносила себе один будущий шрам. В знак того, что я оказалась сильнее этих ублюдков. В знак того, что я выжила. Это было... лет двенадцать назад. Потом я сбежала. Меня не нашли. Взамен — они убили моих родителей. Забавно, да? — Йеджи медленно выговаривала предложение за предложением, наблюдая за реакцией Рюджин. — А затем я убила одного из них. Я не знала, что он был среди мафии. Поэтому за мной и охотятся. Уже месяц как. Он был каким-то важным фуфелом там. Плевать уже. Я обречена. — Мы обречены. Я не дам тебе умереть одной. Особенно после этой истории. — Рюджин приблизилась к Йеджи. — Я могу обнять тебя? — Пожалуйста. Она медленно сделала ещё один шаг по зелёному ковру, напоминавшему траву. Ту траву, по которой она бежала, спасая Йеджи. Шаг ближе. Руки Рюджин коснулись чужой спины. Она крепко прижала девушку к себе, словно не желая больше никогда отпускать, словно готова была идти так на расстрел. Главное, что вместе с ней. Именно Йеджи внесла что-то новое в жизнь Рюджин. Возможно, она обрела смысл жизни. Кажется, ей тоже нравятся девушки. — У тебя красивые татуировки. — Спасибо, Йеджи. Она осторожно поглаживала спину Йеджи, так, словно трогает чашечку из костяного фарфора, которая вот-вот разобьётся в её руках, которая требует самого бережного обращения. — Швы не болят? — Внезапный вопрос. — Совсем нет. Рюджин опустила её. — Как думаешь, они следят за нами? — Ещё один вопрос. — Думаю, да. — Ответила Йеджи. — Сомневаюсь, что выходить сейчас на улицу — хорошая идея. Но если мы останемся здесь, нам всё равно крышка. Нас загнали в угол, Шин Рюджин. — Вовсе нет. — На лице Рюджин появилась ухмылка. — Что ты имеешь в виду? — На кухне не только пахнет плесенью, но ещё и есть потайной выход. Отец был параноиком. — Да он чёртов гений! Мы спасены! — Чуть ли не начала прыгать от радости. — Он выходит в лес, откуда можно пройти в город, миновав остальной частный сектор. — Нас никак не смогут отследить? Рюджин наклонила голову. — Если так подумать, то нет. Но мы не сможем точно взять в расчёт их силы. Я думаю, нет, не смогут. — Она потёрла подбородок рукой и снова подняла голову, смотря прямиком на Йеджи. — Ты же не будешь разгуливать в рубашке для психичек? Йеджи вздохнула. — Ну и что предлагаешь? Рюджин медленно подошла к шкафу и начала смотреть, что же там есть. Несколько вещиц, которые и опознать можно с трудом, так они поедены молью. Что-то, что осталось от родных. Рюджин вынула рубашку синего цвета и бросила в сторону Йеджи. — Померяй. Закрыла шкаф. Крякнув, опустилась на корточки и выдвинула нижний ящик шкафа. Шорты — не лучшая одежда. Возможно, придётся бежать. Они больше никогда сюда не вернутся. Рюджин достала джинсы какого-то грязно-серо-синего цвета. Возможно, раньше они выглядели получше. — И это тоже. Джинсы отлетели в том же направлении. Ящик закрылся. Она открывает второй и смотрит, какая обувь у неё вообще осталась. Валенки, охотничьи сапоги, мягкие кеды, изношенные до дыр. Всё не подойдёт. Для валенок слишком жарко, сапоги слишком привлекут внимание, рваные кеды вряд ли будут удобными. Самая дальняя коробка. Какие-то старые кроссовки, выглядят мягкими и удобными. — Какой размер? — Честно, не помню. Может, тридцать восьмой. — Будешь носить тридцать девятый. Рюджин ловко поднялась и пнула бортик ящика так, что он с грохотом закатился обратно в шкаф. Сделав несколько широких шагов, она оказалась напротив Йеджи. — Ну красивая, красивая. — Дала оценку внешнему виду девушки, протягивая коробку с кроссовками. — Спасибо. — Она присела на кровать, надевая свою новую обувь. — Не как влитая, но сидит неплохо. Должно быть удобно. — Встав, похлопала Рюджин по плечу. — Показывай свой выход. Рюджин посмотрела ей в глаза и направилась на кухню, махнув Йеджи, как знак, чтоб та шла за ней. Пройдя по скрипучему полу коридора, на стенах которого висели какие-то портреты и пейзажи, где чем дальше, тем темнее становилось, девушки встали напротив двойной двери в кухню. Запах плесени и гнилых досок давно въелся в стены. Рюджин подтянула воротник к носу и посмотрела на Йеджи, чтобы та поняла, что ей нужно сделать то же самое. Глубокий вдох. Операция "Плесень". Раз. Два. Три. Рюджин толкнула двери ногой, рассчитав силу так, чтобы они открылись полностью, но не стукнулись об стены. Ужасный запах. Не дышать. Биологическая зараза. Она прошла к дальнему левому углу помещения, местами чуть ли не проламывая ветхий мягкий слой гнилого дерева. Помимо плесени и гнили здесь ужасно пахло сыростью. Вся эта комната ощущалась словно хлеб в пакете с конденсатом. Плесневелая и гнилая, покинутая на десятилетия, из всех помещений в доме, она бы рухнула и скрылась под железной крышей первым делом, ещё бы чуть-чуть, ещё бы немного. Рюджин отодвинула стол, выпустив в воздух огромную кучу пыли. Приложив все усилия, у неё всё же вышло поднять тяжёлый деревянный люк, держа его за проржавевшую ручку, находящуюся на самом его краю. Она махнула Йеджи, чтобы та спустилась вниз. Осторожно, смотря вниз, Йеджи спустилась вниз. Это был узкий тоннель метра два в высоту и метр в ширину. Не было видно ничего впереди. Мгла. Темнота. И запах сырой земли. Рюджин рядом. Всё хорошо. С ней она, кажется, чувствовала себя куда спокойнее и лучше. Кто-то щупает её. Чужая мягкая рука находит её ладонь. Пальцы переплетаются. Это Рюджин. — Йеджи, иди вперёд. Ничего не бойся. — Скомандовала она. — Я с тобой. — Робко добавила. И Йеджи пошла. Неуверенными шагами, боком, смотря по направлению движения, как будто вообще могли что-то видеть, они шли вперёд. Йеджи спереди, Рюджин сзади. — Протяни одну руку вперёд, так мы поймём, где конец. — Прошептала Рюджин. Йеджи вытянула руку. Они шли, вдыхая сырость и запах, похожий на тот, что стоял на кухне, но в разы, в разы слабее. Шли, мешая грязь и песок под ногами, хлюпая ногами в мелких лужицах. Должно быть, они обе уже перемазаны в земле или песке. Это не важно. Важно, что они будут жить. Рука Йеджи наткнулась на лестницу. — Мы пришли, Рюджин. Ощупывая всё вокруг, она полезла вверх, затем открыла люк. Дневной свет пробился вниз. Словно слепые кроты, девушки щурились на солнечном свете, пытаясь привыкнуть к яркости после подземного путешествия длиною в несколько минут. — Видишь, ничего страшного. — Рюджин улыбнулась, смотря на свою подругу. Мило же она прищуривает свои глазки. — Ну и грязнули мы, конечно... — Ещё бы. — Сказала Йеджи, осматриваясь. — Куда идти-то? — А вон, в той стороне будет город. — Рюджин указала куда-то в сторону. — Идём. Йеджи осторожно протянула руку поближе к ней, раскрыв ладонь. Улыбка Рюджин стала ярче. Взяв чужую руку, она пошла по направлению в город. Белый свет заливал многолетние клёны и берёзы, сосны и ели. Первые были окрашены в красный и жёлтый, багровый и коричневый цвета. Хвоя, как всегда, была зелёной, кое-где отмиравшие иголочки начинали желтеть и отпадать. Ни одна птичка не тревожила лесную тишину. Как гладко и спокойно. Голубое небо, яркое солнышко. Под ногами шуршат немногочисленные опавшие листики, лежащие на начавшей засыхать и увядать траве. Осень на пороге. Они шли, каждая задумавшись о своём, молча и спокойно. Им было так хорошо наедине друг с другом. Из тех видов тишины, что не была некомфортной для кого-то из спутников. А из тех, когда просто наслаждаешься друг другом, когда сливаешься с природой и уходишь в вольный поток мыслей, когда думаешь о том, как же чудесно ты чувствуешь себя с тем, кто рядом. Когда думаешь о том, что такого никогда не было и не будет больше никогда. Но в глубине души они надеялись, что смогут ещё раз погулять здесь, или в другом месте, без угрозы, без страха смерти. Вдыхая свежий воздух, они понимали, что вот она, небольшая передышка перед очередными бегами. Как быстро их найдут? Шум машин прервал тишину. — Йеджи, мы совсем близко. Куда пойдём? Где будем ночевать? — Я знаю один дом, где никогда не закрывают крышу. По расчётам, он должен быть где-то здесь. — Встретить осень под открытым небом? — Рюджин наклонила голову на бок. — Осень? — Подняла брови. — Сегодня тридцать первое августа. — Свободной рукой она легонько ударила Йеджи по лбу. — Неужели ты забыла? — Точно... — Вздохнула. — Да, под открытым небом. — Она проверила пистолет, который засунула в задний карман джинс. На месте. — Идём. Йеджи повела в сторону того дома. Выйдя из леса, они оказались у автострады, окружавшей город. Перебежав через дорогу, минуя машины, громко гудящие им в знак предупреждения и вместо матов, они вышли на улицы города. — Вот он. — Йеджи указала на пятиэтажный серый домик на втором ряду от автострады. Сжав руку Рюджин покрепче, она пошла к нему. Под ногами грязные лужи с плавающими в них каплями бензина и машинного масла, которые отсюда, кажется, и не испаряются вовсе. Рядом с подъездами мусорные мешки разных размеров и расцветок: чёрные, синие, зелёные и даже красные. Какое разнообразие. Во дворе то тут, то там какие-то кучи строительного мусора. Куски бетона, пенопласта, деревянные палки, абразивные круги. Чего только не найти. В центре — такая себе лужайка, пожухлая трава, за которой явно никто не ухаживает. Детской площадкой тут и не пахло. Девушки подходят к среднему подъезду, из которого и можно попасть на крышу здания. — Йеджи, тут же домофон... Будем ждать? — Они все открываются кодами. Отпустив руку своей спутницы, Йеджи начала подбирать нужный код, опираясь на марку домофона. Точнее, она догадалась, какой марки конкретно этот домофон по единственным не стёртым буквам "is". Оставалось только перебрать всё, что было в памяти, потому что модели наизусть она уже не знала. Дверь запиликала. — Бинго. — Она потянула дверь за ручку и встала, приглашая Рюджин. — Вперёд. Улыбнувшись, Рюджин прошла в подъезд, как в нос ей ударил запах спирта, сигарет, краски и мочи. Она закашляла. — И у меня такая реакция была. Нам наверх. — Йеджи похлопала её по плечу и начала подниматься. Рюджин последовала за ней. Первый этаж. Когда-то голубые стены расписаны корявыми граффити и тэгами, всюду разбросаны окурки. Деревянные двери раньше были окрашены в коричневый цвет, но все они уже давно облезли, и о былом напоминали только пятна уцелевшей краски по краям. Второй этаж. Картина не лучше. Большой чёрный пакет рядом с одной из дверей составлял некую загадку — мусор или труп? Лучше над этим вопросом не размышлять, иначе начнёт казаться всякое. Третий этаж. Уже лучше из-за меньшей посещаемости. На удивление, самый чистый этаж в плане окурков на полу. Четвёртый этаж. Почему-то здесь стены покрашены в салатовый, а на дверях совсем свежая голубая краска. На трёх дверях. Они и были источником запаха краски. Четвёртая — солидная металлическая дверь без покрытия краской. Видимо, здесь живёт кто-то получше остальных. Последний пятый этаж. На окне между ним и четвёртым стоит какая-то зелень и лежит визитка с чьим-то именем, которое уже давно стёрлось водой. Видимо, кто-то слишком много поливал эти кустики. Люк на крышу открыт. Без лишних слов, девушки одна за другой полезли полезли ввысь по синей лестнице.