Ловушка для инквизитора

Они не могли позволить себе слишком долгий привал. Однако после долгой ходьбы Тэа снова выглядел так, будто готов свалиться без чувств. Аугуст поил его водой из подземного ключа и кидал тревожные взгляды на потухшие, уже не такие сияющие, глаза своего спутника. Он уже некоторое время вёл Тэа вслепую, лишь смутно представляя верное направление, который тот указывал слабым движением руки. Он более не мог продолжать свою историю. Его силы иссякали. Рваные раны на его теле нуждались в срочной обработке и чистой перевязке. Тэа начинало лихорадить. Придерживая его тело, Аугуст чувствовал под своими пальцами разгорячённую, влажную от пота кожу. Этот привал был им необходим, хотя молодой инквизитор всё еще встревоженно поглядывал в сторону уже пройденного ими пути, в надежде не увидеть никого, рыщущего по их следам. Он не знал, сколько ещё им будет везти. Полдень уже давно миновал и отсутствие пленника на казни в Ведьмин Час невозможно было не заметить. — Тэа, только не засыпай, — пробормотал Аугуст, промакивая влажной тряпицей испарину со лба юноши. — Ты должен сохранять сознание, держись. Тот что-то невнятно пробормотал, силясь раскрыть слипающиеся веки. — Скажи мне, долго ли еще осталось до твоих сестриц? Укажи мне точный путь и я смогу понести тебя, когда немного отдохну. — Н..нет, нет... — выдохнул Тэа. — Сперва я... я должен сперва закончить свою историю. Аугуст неосознанно выходил из себя: — Разве это столь важно сейчас? Тебе поскорее нужно оказаться в безопасном месте, где тебе смогут очистить и перевязать раны, не то ты получишь заражение крови. — он неожиданно для себя даже фыркнул на эту ситуацию. — Любые истории могут подождать твоего выздоровления! — Ты пр-просто не понимаешь пока. Я должен сперва рассказать всё, чтобы ты смог выбрать для себя другую дорогу, в сторону от моей. Аугуст нахмурил брови, пытаясь в своём учёном мозгу нащупать смысл этих слов. Решительно не находя никакой логики в том, что ему, по какой-то причине, может понадобиться бросить Тэа и уйти своей дорогой — он просто отмахнулся от слов юноши, списав это на лихорадочный бред. — Пусть будет по-твоему. Если ты не хочешь указывать правильное направление, то я понесу тебя вперёд, — Аугуст заметил, насколько он вдруг стал упрямей и решительней, как только связался с этим человеком. — Я не собираюсь оставаться на одном месте слишком долго, не важно куда мы пойдём, главное отдаляться от тюрьмы с каждой минутой. Тэа разлепил губы, которые еще на рассвете, в той камере, выглядели мягко и податливо — теперь иссохли и съёжились, покрытые болезненной коркой. Из еле приоткрытого рта донеслось: — Позволь мне поспать всего несколько минут.. и тогда мы пойдём, и я.. я всё расскажу тебе, до самого конца. Аугуст принялся трясти его за плечо, одновременно пытаясь поднять на руки. — Нет, Тэа! Ты не можешь спать сейчас, если утратишь сознание, то можешь уже не проснуться. Я усажу тебя на спину и мы медленно пойдём. Ты главное держись за меня, слушай мой голос. — он забросил руки Тэа себе на плечи и упросил его сцепить пальцы обеих рук в замок, обняв его шею. После, слегка присел и, пыхтя от усилий, перенес вес юноши на свою спину, придерживая его спереди за руки. — Твой голос... действительно держит меня в сознании. Он такой... глубокий и красивый, Аугуст. Ты такой славный мужчина... Его слова ласкали слух молодого инквизитора, который никогда за свою жизнь не искал нежных слов и касаний от любовниц. Он посвятил жизнь науке и служению церкви, восхищения, хвала и любезности были ему чуждым понятием. Однако всё перевернулось с ног на голову, когда он повстречал этого человека. Сначала то неприличное касание губ к губам в тюремной камере; теперь эти ласковые слова и нежное щекотание волос Тэа у его шеи — всё это приводило нутро Аугуста в какой-то грешный восторг. Частью своей души он всё еще верил, что тут замешана ворожба или колдовство. Что, возможно, и Альберик и Эбигейл были правы и ему не следовало смотреть в глаза твар... В глаза юноши. Что, возможно, он сам, добровольно, вошёл в ловушку, умело раставленную необъяснимой, неземной красотой. А приятные похвалы, возможно, были вложены в уста Тэа самим дьяволом. — Ты обещал говорить со мной. — дыхание Тэа коснулось шеи мужчины, который нёс его. Тот вздоргнул — то ли от того, что слишком погрузился в свои мысли и колебания, то ли от еще одного приятного ощущения. — Расскажи и ты немного о себе... Аугуст выдохнул задержанный в груди воздух и подхватил Тэа под бёдра покрепче, чтобы лучше удержать во время ходьбы. — Ну что ж... Я родился в благочестивой семье в небольшом городке на севере. Мой отец занимался ремесленными делами, работал кузнецом. Мать продавала его изделия на ярмарках и рынках, куда я часто сопровождал её во время своих подростковых лет. — Аугуст мягко улыбнулся своим воспоминаниям о детстве, хотя Тэа и не мог видеть его улыбки. — Мой отец также был гордым членом церкви и именно он с ранних лет учил меня ценности веры и справедливости. Он и его сестра обучали меня чтению и письму, и делали они это так просто и играючи, что благодаря им, я с самого детства проявлял яркий интерес к духовным вопросам и с увлечением изучал священные тексты. Мне не было и десяти лет от роду, как я уже пытался понять глубинные смыслы священных писаний и уже мог цитировать библейские стихи. Аугуст остановил свой рассказ, чтобы проверить Тэа, который был слишком тих. Слегка повернувшись в сторону его головы, он заметил, что лицо Тэа, прижатое щекой к его плечу, выражает умиротворение и любопытство, хотя глаза всё еще тяжело держатся открытыми. — Я сейчас усыплю тебя самостоятельно, своими скучным рассказами о теологии и дебатах с духовными лидерами. — усмехнулся Аугуст и, к удивлению, услышал в ответ протестующее копошение на своей спине. — Вздор! Мне очень интересно... В моём окружении никогда не было таких хорошо обученных и талантливых людей. Мужчина лишь смущенно улыбнулся в ответ. — Я обещаю, что не усну, твой голос так приятно вибрирует у меня под щекой, что я не хотел бы упустить его звучания. И вот снова эта небольшая лесть, пронизывающая слова юноши, растеклись по сердцу Аугуста дурманящим бальзамом. Что же это такое делается с его бедным разумом и телом? Он откашлял взволнованный комок, вставший в горле и решил продолжить, чтобы отвлечься от странных ощущений в сердце. — В шестнадцать лет я отправился в университет в Болонье и много лет провел в усердном обучении. К тому времени, как я был на половине пути своего обучения, моя бедная матушка слегла в постель после вспышки оспы. Отец ухаживал за ней и строго настрого запретил мне приезжать, чтобы не заразиться... — Аугуст тяжело выдохнул и продолжил более тихим голосом. — ... Я так и не увидел её больше. Она продержалась всего несколько дней, будто дожидаясь лишь моего ответного письма, а после покинула нас.. — Мне очень жаль... — прошептал Тэа куда-то ему в ткань рубахи. Аугуст лишь покачал головой. — Я хотел бросить университет и вернуться к отцу, чтобы поддержать и помогать ему, но он был категоричен в том, что я должен и далее развивать свои знания и умения. Поэтому я остался и после окончания учебы решил вступить в ряды Святой Инквизиции... Для этого мне потребовалось заручиться поддержкой церкви и пройти обучение помощником под руководством более опытного инквизитора, прежде чем я получил собственное назначение в этот городок. — И давно ты здесь? — Вовсе нет, не очень... На самом деле та ночь, когда тебя поймали, была моя первая охота на... Прости... — замялся он. — Мой первый поход на задание. И, откровенно говоря, ты мой первый пленник... Тёплое дыхание снова защекотало кожу на его шее, но он уже почти привык к этому ощущению, пока они продвигались всё дальше под густой тенью лесных деревьев. — Почему ты вытащил меня? — После некоторой паузы раздалось у его плеча. — Насколько я услышал из твоей истории - это дело всей твоей жизни... И ты так легко отказался от неё, я не понимаю... Ты же осознаёшь, что теперь у тебя не будет пути обратно? — Да, — твёрдо и решительно ответил он. — Если быть честным, я и сам удивлён тому, что колебался лишь немного. Я и ранее становился свидетелем жестокости в отношении пленников, но я всегда верил в то, что они клятые преступники... Что они порочат чистоту и благодать этого мира. Но почему-то с тобой... Слыша твои пытки, слыша твои крики, я чувствовал, что ты не повинен в том, что тебе приписывают. Я чувствовал, что они совершают ошибку, но ни у кого нет тому доказательств. Пока ты был у Люция я бродил вдоль твоей камеры и давился всепоглащающим чувством несправедливости. Я не понимал, почему это происходит и зачем они калечат и убивают того, кто клянётся перед Господом, что не причастен ни к каким злодеяниям. Но я верю тебе... Тэа долго ничего не отвечал и Аугуст на несколько мгновений снова испугался, что тот лишился сознания. Он уже почти повернул голову, чтобы проверить, как почувствовал маленький влажный поцелуй на своей шее. Его моментально окатило ледяной водой и одновременно бросило в жар. Дрожь прошлась по его плечам и, вероятно, была ощутима самим Тэа, под его телом. — Что ты... Вместо ответа юноша оставил еще два ласковых поцелуя, поднимаясь чуть выше, туда, где изгиб его шеи переходит в кость челюсти и далее в ямочку у уха. У Аугуста задрожали руки и колени, а изо рта вырвался полувздох-полустон, из-за чего он остановился на месте, как вкопаный. — Я просто хотел поблагодарить тебя за то, что переменил мнение обо мне. За то, что почувствовал во мне то, чего не видели и не чувствовали другие. - сказал Тэа мягким голосом. — И я до конца времен буду благодарен тебе...