Свои

Сяо Чжань любуется Ибо. И неловко, и не должен — как будто он наслаждается страданиями Ибо, это совсем не так, просто он такой милый, когда смущается! — А они точно… ну, почувствовали? Сяо Чжань пытается прикинуть, как дипломатично донести правду и сработает ли тут белая ложь. Выбирает самый мягкий вариант: — Думаю, только те, кто постарше, могли предположить, что происходит. Младшие же просто испытали прилив радости. Ого-го какой прилив! Цунами радости. По нему, собственно, и смогли докопаться до сути проблемы. Сяо Чжань сориентировался на удивление быстро, хотя с такой внештатной ситуацией никогда не сталкивался. Как-то волки обычно сами знают, чувствуют, что надо делать. И кто же знал, что Ибо был ни сном, ни духом. Сяо Чжань тянется к Ибо, похлопывает его по руке, которой он сейчас царапает коленку: — Ничего страшного, родной. Ты не мог знать. Это то, что обычно в стае знают и чувствуют от рождения, а твоя ситуация была несколько иной. Они обсуждали детство Ибо, лежа на кровати в отеле с дико колючими одеялами. Вырвались по делам стаи — и да. Грех было упустить возможность. Так они старались уединяться только когда детей не было рядом. Первый раз так вообще случился в лесу на обратном пути путешествия к той злополучной стае, которая, оказывается, нарушала часть соглашений. И Сяо Чжань приструнил их больше юридически, чем физически (так-то он на выходе просто злорадно пнул почтовый ящик, тот даже не упал, поэтому Сяо Чжань себя особо не корил). Они возвращались в волчьих формах воодушевленные, Ибо на радостях скакал аки заяц, а потом запрыгнул на волка Сяо Чжаня, куснул за шкирку, даже не осознавая, что делает. А Сяо Чжань понял, что готов. Что это правильно. Что он ждет. Ибо потом долго кружил волком, что-то поскуливал, уточнял, ластился, даже пузо подставлял. Сяо Чжань рыкнул, Ибо отряхнулся, обернулся и стиснул уже оборачивающегося Сяо Чжаня в объятьях. Сяо Чжань возвращается из воспоминаний. То, что он узнал о воспитании Ибо, помогает им теперь корректировать помощь детям в их стае. Но сейчас… Сейчас Ибо, наверное, просто сгорит вместе со стулом от стыда. Сяо Чжань поднимает руку к щеке Ибо, гладит мягко, успокаивающе. Потом, прикинув, как бы это лучше донести, поясняет: — Понимаешь, тебе просто в самом начале надо поставить блок. Это совсем не сложно. И тогда никто не узнает, чем мы с тобой занимаемся. Ибо расстроенно стонет на последних словах, зарываясь лицом в ладони. Сяо Чжань гладит его по волосам, нежно, спокойно. Потом понимает, что клин клином вышибают. И что-то там было в людской психологии, что как только человек чего-то испугался, надо срочно заставлять его повторять действие, чтобы не успел зародиться глубинный страх. Надо перепрописывать ассоциации на ходу. А потому Сяо Чжань понижает голос и шепчет заговорщически: — Хочешь сейчас попробовать? Ибо на автомате машет головой, что «нет», он сейчас ничего не хочет, кроме того, чтобы сдохнуть и как можно быстрее. А потом отодвигает пальцы от правого глаза, смотрит в эту дырочку и почти с ужасом спрашивает: — Прямо сейчас? Сяо Чжань пожимает плечами: — Нет, ну если ты не хочешь… А потом потягивается, причем сильно, чтобы футболка точно задралась и оголила полоску волос, которая ведет от пупка к члену. Он знает, как на Ибо действует эта маленькая деталь. Ох, как знает. Ибо рыкает, и на коленях быстро оказывается перед Сяо Чжанем, который вообще-то никуда не собирается. Тычется носом ему в грудь, гладит по бокам, трется. Сяо Чжань позволяет себе провести пальцами по мягким прядкам волос задумчиво, за секунду до бури. Пока Ибо еще такой нежный, беззащитный. А потом Сяо Чжаня подхватывают на руки, перехватывают под попой и несут в сторону кровати. На мгновение Ибо замирает, так и держа его перед собой, как статую. И уточняет: — Получилось? Я заблокировал? И хотя Сяо Чжань чувствует, что да, улыбается хитро и вздыхает, как будто раздумывая: — Не знаю, надо проверить. Ибо смотрит на него в ответ восхищенно. Он знает, что над ним подтрунивают, что его поощряют. В его глазах такой восторг, что не поставь он мгновениями раньше ментальный блок на свои эмоции от тех, кто с ними в доме, то даже без оргазмов, что вдаряют по мозгам всем окружающим, тут бы носилась ватага буйных ребят. Сяо Чжань откидывает голову назад, расслабляясь. Ибо, как намагниченный, тянется следом, зацеловывает шею и урчит, пытаясь дотянуться до метки, что он оставил после их первой совместной ночи. Они оба не сомневались, что либо так, либо никак. И что им не надо присматриваться дальше, проверять, ждать. Что уже все настолько очевидно, что даже немного неловко, что они так с этим затянули. Дети все равно изредка громко пробегают мимо запертой комнаты взрослых, о чем-то спорят, шумят, мчат дальше. Сяо Чжань замирает на мгновение вместе с Ибо, потом смотрит на него внимательно и озвучивает то, что они до этого обсуждали лениво и неспешно: — Отдельный домик в отдалении. Ибо кивает и отвечает с убийственной серьезностью: — Займусь постройкой завтра же. Сяо Чжань удовлетворенно кивает и тянется поцеловать самые сладкие губы на свете. Ибо отвечает, перехватывает инициативу, все как Сяо Чжань любит, и делает так, чтобы в ближайшее время Сяо Чжань больше о стройке не думал, а концентрировался на куда более приятных вещах.