The mirage of happiness

***

      Первое утро за год, когда Хонджун был рад проснуться. Мужчина медленно разомкнул слипшиеся от сна веки. Сегодня его не мучили кошмары, день обещал стать не таким ужасным, как все предыдущие. Кремовые занавески пропускали мягкий солнечный свет, что освещал уютную спальню. Ким не сразу смог определить ещё одну причину своего хорошего настроения. Он рядом, он здесь, он дома. Блондин чувствовал его дыхание на своём плече. Боялся пошевелиться, чтобы не разбудить ненароком. Вдруг это всё ему кажется? На свой страх и риск он повернул голову в сторону спящего парня напротив. Не показалось. Это действительно он. Лежит рядом, сопит, морщит нос временами. Отросшие чёрные волосы разметались по всей подушке. Пряди, словно змеи, оплетали лицо и шею. На медовой коже не было ни шрама, ни пореза, она казалась идеальной. Мужчина выглядел в точности, как год назад, при их последней встрече. Хонджун аккуратно потянулся к одеялу, накрывая оголённое плечо своего любимого человека. Он не мог поверить собственным глазам. Неужели Сонхва решил сжалиться над ним, что вернулся. Так резко, без предупреждений и тяжёлых разговоров. Просто пришёл, когда Хон отключился от усталости, позаботился о нём, вернув в кровать из домашней студии. Ким не мог вспомнить, как лёг в постель, так что сомнений не было, Сонхва аккуратно перенёс его, как делал это раньше. Сердце блондина горело, оно всё ещё любило трепетно и чутко, не переставая ни на миг. «Наконец-то он здесь, со мной», — Хонджун жадно рассматривал силуэт спящего Пака, что проглядывался через тяжёлое одеяло. Парень до сих пор не мог поверить своему счастью. Казалось, что время замерло. Блондин давно перестал улавливать его ход. В квартире царила гробовая тишина, даже птицы за окном боязливо помалкивали, чтобы не тревожить идиллию давно не видевшихся любовников. Где он пропадал всё это время? Его телефон не отвечал на звонки, только бездушный автоматический голос сообщал, что абонент находится вне зоны действия сети. Когда Ким стучался в двери скромной квартиры Пака, никто не открывал. Не было слышно даже малейшего шороха, за этой проклятой железной преградой. Когда Хонджун допытывался до общих знакомых, старых друзей Сонхва, все разводили руками и отводили взгляд. Блондин чувствовал себя обманутым. Эти придурки что-то скрывают, недоговаривают. Навязчивые мысли упорно влезли в его, страдающую от вечных мигреней, голову. Тревога преследовала Кима дома, на работе, абсолютно везде. Она следовала за ним безмолвной тенью, безжалостно калеча сердце и душу. Поему он ушёл, ничего не сказав? Признаться, Хонджун за время отсутствия брюнета успел нафантазировать себе многого. Каждую ночь он просыпался в холодном поту от одного и того же кошмара. Ким наблюдал за тем, как какой-то вдрызг пьяный водитель, со странным именем — Марк, на чудовищной скорости сбивает Сонхва. На улицу уже успели опуститься сумерки, самое нелюбимое время для автомобилиста. Брюнет спешил перейти дорогу, чтобы поскорее обняться со своим близким человеком после целого дня порознь. Светофор загорелся зелёным, Хва сделал пару шагов. Однако ему не суждено было закончить своё движение. Сегодня этот кошмар не посетил его. Сейчас Пак лежал рядом. Он уже успел спрятать голову под подушкой, солнечные зайчики скакали по его лицу, вынуждая проснуться, а так не хотелось. Хонджун тихо рассмеялся, по-прежнему наблюдая за бесполезными попытками Пака сохранить свой сон. Сонхва тяжело вздохнул, вылез из своего укрытия. Он выглядел недовольным и раздосадованным, оттого улыбка блондина стала ещё шире. — Доброе утро, — в голосе Кима слышались нотки веселья, в карих глазах парня загорелись искорки. — Добрым оно было бы, если б не поганое солнце. И ты, — Сонхва недовольно взглянул на мужчину подле себя. Резким движением перевернулся на бок, оказываясь в паре сантиметров от лица блондина. — Я тоже поганый? — брови Хонджуна взметнулись высоко вверх, брюнета это знатно позабавило. Он решил сменить гнев на милость. — Знаешь, тяжело спать, когда на тебя так пялятся. Ты выглядел как маньяк, — от сна голос Сонхва звучал на полтона ниже, чем обычно. Руки Хонджуна начали жить отдельно от него, своей собственной жизнью. Они оплели талию парня, притягивая того к себе, хотя, казалось бы, куда ещё ближе. Макушка Пака оказалась прямо под носом. Аромат яблочного шампуня проник в ноздри. Брюнет всегда им пользовался раньше. Он был человеком привычек, никогда не нарушал своих собственных негласных правил. Как же давно он мечтал об этом. Простые объятья с родным человеком. Наконец-то он вернулся. Ким был готов благодарить богов, в которых не верил, за то, что они вернули Сонхва домой. Тишину комнаты нарушал звук бешеного стука сердца Хонджуна и еле слышное ворчание Сонхва. — Давай вставать. Я голоден. Целый год ничего не ел, — прошептал Пак. Блондин нехотя разжал объятия, предоставляя Сонхва возможность первым избавиться от паутины, сплетённой из их собственных конечностей. Хон бросил беглый взгляд на электронные часы, которые были вечным украшением его туалетного столика. «12:12» — время ангелов, нужно непременно загадать желание. «Пусть Сонхва больше никогда не покидает меня», — мысленно произнёс Ким, крепко зажмурившись. Тем временем брюнет поднялся с кровати, по-хозяйски распахнул шкаф и выудил из него свой, некогда любимый, мягкий халат. Он кожей чувствовал липкий взгляд возлюбленного, однако это не вызывало неприязни, лишь больше распаляло. Пак не спешил одеться. Он уже давно перестал быть нескладным подростком, стесняющимся собственного тела. Сонхва выпрямился, демонстрируя прекрасную осанку, через плечо взглянул на Хонджуна. Весело усмехнулся. Сколько бы ни прошло времени, реакция Кима всегда была одинакова. Если бы они стали персонажами детского мультика, художники аниматоры пририсовали бы блондину глаза-сердечки. Пак неспешно накинул на себя халат, красуясь, прикрывая наготу. Некоторое время спустя по скромной небольшой квартирке Хонджуна разносились приятные ароматы. Сонхва профессионально орудовал лопаткой, перемешивая на сковородке жареный кимчи с ветчиной и омлетом. Убийственное месиво, которое на вкус гораздо лучше, чем на слух. Брюнет мычал себе под нос заедающую мелодию, что который год уже не выходила из головы. Ким сидел за барной стойкой, наслаждаясь ароматами пищи и видом на возлюбленного. Блондин не мог поверить, что год его отсутствия был реальным. Сонхва вёл себя так, словно не пропадал никуда. Это никак не давало покоя. Ким только открыл рот, чтобы озвучить свои беспокойства, как его перебил мирный голос Пака. — Ты сильно похудел, — Сонхва боковым взглядом изучал точёный профиль мужчины. Щеки впали, сильно выделялись скулы и карие глаза, которые подчёркивали вечные синяки. «Разве это сейчас важно?» — с усмешкой пронеслось в голове Кима. Сейчас он чувствовал себя абсолютным счастливцем. Любовь всей его жизни беспокоится о нём, готовит завтрак и просто разделяет с ним свою жизнь. — Скажи мне, как ты? — он стал напротив Хонджуна. Барная стойка разделяла их. Холодные ладони Пака накрыли сухие руки блондина. «Странно. Обычно они у него всегда тёплые, чуть ли не горячие», — очередная мысль закралась в голову и сердце, воскрешая похороненную сегодня утром тревогу. — Думал, сойду с ума. Родной, где ты был? Я повсюду искал тебя. Никто ничего не говорил мне, — Сонхва, как ошпаренный, отпрянул от Хона. Блондин весь напрягся, испугался, что сказал что-то лишнее, неподобающее. — Ты можешь не отвечать, прости. Только не уходи. Я не смогу без тебя больше, — Пак хмыкнул, отворачиваясь к газовой плите. Неловкое молчание длилось целую вечность, как показалось Киму. За это время он успел трижды проклясть самого себя и свой несдержанный язык. — Я не уйду. Пока что. Но я не смогу быть с тобой всегда, — Хонджун воспрял духом, услышав первую часть фразы, однако её продолжение застало парня врасплох. Он сидел, полностью ошарашенный, словно молнией поражённый. Тупо пялился на Пака напротив, дожидаясь объяснений, которых не было и не будет. Когда Сонхва оставил его, Хонджун чувствовал, что у него сердце вырвали, без анестезии, грубо, под самый корень. Занесли инфекцию в виде апатии, депрессии и тревоги, приправили всё это месиво навязчивыми мыслями и оставили разлагаться и медленно умирать. Сегодня Ким впервые проснулся без слёз на глазах, впервые почувствовал голод, желание жить и вдохновение, чтобы творить вновь. Из его души рвалась самая прекрасная музыка. Именно эту музыку своими словами Сонхва окрасил в минорные тона. «Нет, только не снова! Нет, нет, нет!», — мысленно тараторил блондин. — Дорогой, ты чего? Родной, спокойно, — только сейчас Хонджун понял, что подорвался со стула, проорал свои мысли на всю квартиру. Боже, как стыдно. Он попытался взять под контроль свои эмоции. Не получалось. Руки дрожали, голос дрожал, Ким весь трясся как осиновый лист. Сонхва бросил готовку, погасив газ, стремительным шагом обогнул барную стойку и остановился ровно напротив задыхающегося блондина. В чёрных глазах Сонхва, Хон пытался найти страх или панику. Он ведь сорвался, не совладал с эмоциями, возможно напугал. Почему же тогда Пак стоит здесь, такой спокойный. Легкие содрогались от спазмов, хотелось вздохнуть, но воздух, словно перекрыли. Он никак не поступал в капризные лёгкие. — Успокойся, смотри на меня, — тягучий ровный голос брюнета был единственным, что имело значение, только на нём Хонджун мог сконцентрировать внимание. Он поднял взгляд в глаза парню, как тот и просил, послушно выполняя каждую его просьбу. Ким сразу же утонул в бездонных карих омутах. Они пленили, пьянили, дурманили, хуже любого алкоголя и наркотика. Блондин был готов продать свою никчёмную душонку, лишь бы навеки остаться в этом моменте. Боже, как же он был влюблён. — Не забывай дышать, — проговорил Пак, заметив, как замер младший. Паника его давно уже отпустила, потому такое элементарное действие, как вдох, перестало казаться непосильной задачей. Совместный завтрак сопровождался тихой музыкой уличной жизни. Пак распахнул настежь все окна при первой же возможности. Свежий воздух прокрался в квартиру, воровато озираясь по сторонам, заполнил собой все помещения. Пахло свежескошенной травой и жарким летом. На улице резвились дети, ездили машины и переговаривались непоседливые птицы, все их звуки слились в единую мелодию, которой сейчас наслаждались двое. Жизнь за окном кипела, а их собственная казалась застывшей, замороженной. Оба ели пригоревший завтрак, делая вид, что всё в порядке. Притворяясь, что никаких недосказанностей не существует. Смаковали омлет и момент, который тянулся слишком долго. Время близилось к обеду, жара неустанно проникала в дом. Повышенная температура мешала нормально думать и существовать. Кондиционер едва ли справлялся со своей единственной функцией. Мужчины устроились на диване, смотрели какую-то драму по телевизору. Никого не смущало, что транслировалась она с пятой серии. Слишком предсказуемый сюжет способствовал лёгкому пониманию происходящего и полностью мешал сопереживать картонным героям. Неужели так сложно в своей работе наградить персонажей характерами, а не делать из них пустышек? Хонджуна всегда злило такое пренебрежительное отношение сценаристов к своей работе. Он зло переключил канал, надеясь найти что-то более пригодное для просмотра. Сонхва переживания героев и блондина заботили мало. Он полностью погрузился в игру, что ранее устанавливал на смартфон Кима. Усердно выращивал цветочки, хихикал, как злодей, когда удавалось украсть их у другого зазевавшегося пользователя. У Хонджуна мозги плавились от жары, хотелось сложить себя пополам, запихнуть в коробку и отправить себя бандеролью куда-нибудь в Россию. Говорят, там холод и медведи. Всяко лучше, чем это адово пекло. — Пойду попробую остыть в душе, — пробурчал под нос Ким, перешагивая через своего любимца, а тот даже бровью не повёл. Играл так увлечённо, будто впервые за долгое время дорвался до телефона, будто своего нет. Блондин методично втирал шампунь в кожу головы. Мысли в голове заглушали звук воды. Он на ходу набрасывал строки для будущей песни, подбирая более яркие выражения, более подходящие рифмы. Выходило на удивление складно. Парень настолько увлёкся своим занятием, что не заметил как его уединение бесцеремонно прервали. Холодок пробежал по коже, намекая на открытую настежь дверь. Спина молниеносно покрылась табуном мурашек, захотелось прикрыться, скукожиться. Блондин обернулся, дабы проверить, всё ли в порядке, как взгляд его напоролся на Пака, что плечом прислонился к дверному косяку. Он с улыбкой следил за водными процедурами Хонджуна, при этом не делая шага навстречу, однако очень хотелось. — Прикрой дверь, прохладно, — блондин повысил голос, пытаясь перекричать шум воды. Пак нерасторопно выполнил просьбу, улыбка медленно растянулась у него на лице. — Кажется, кто-то жаловался на жару. Теперь холодно? — он медленно приближался к душевой, не сводя взгляда с парня. — Уже нормально, — он принялся крутить краник, отвечающий за горячую воду, выворачивая его на полную. — Ты как? Присоединишься? — Ким продолжал стоять спиной к брюнету под горячими каплями тропического душа. — Присоединюсь, — вкрадчиво кивнул Сонхва. — Как я? До смерти замёрз, — Пак быстро стянул с себя тот самый домашний халат, оставляя его мягкой горой на влажном полу. Хонджун спиной ощутил чужое присутствие. Брюнет напоминал огромную скалу льда, он подушечками пальцев провёл по спине младшего, оставляя дорожку из невидимых узоров. Волосы Сонхва быстро намокли, потемнели. Вода стекала по их телам, окутывая, согревая. Ким обернулся, оказавшись лицом к лицу с брюнетом. Разница в росте всегда была главным пунктом, для общих шуток. Хонджуну постоянно приходилось чуть запрокидывать голову, чтобы смотреть в глаза Сонхва, этот раз не был исключением. — Я… — брюнет не дал Киму закончить фразу, прервал самым наглым и подходящим моменту образом. Поцелуи превратились в сладкую пытку. Сначала робкие, несмелые, будто они никогда не делали этого прежде, словно только знакомились, после переросли в более уверенные, страстные. В ушах Хонджуна гремела кровь, пульс ускорился, дыхание стало рваным. Что же творил с ним этот бессовестный мужчина напротив? Блондин был готов расплавиться на месте, обернуться в лужицу прямо у его ног. Каждое прикосновение его руки к обнажённой коже обжигало, как огонь. Ким был на седьмом небе от счастья. Губы горели от поцелуев. Ключицы и шея горели от них же. Хотелось кричать, реветь и смеяться одновременно. Невообразимый коктейль из эмоций бурлил под кожей. Сонхва пьяным взглядом блуждал по нагому телу старшего. Хонджун любил и был любим. Растворялся в родном человеке, забывался настолько, что не мог вспомнить собственного имени. Его тело, изголодавшееся по ласке, множило на тысячу каждое приятное прикосновение. Длинные руки, ловкие пальцы умело массировали, тёрли и сжимали податливого Кима. А тот и рад стараться. Упорно поставлялся под каждое прикосновение, пока фейерверки разноцветными искрами взрывались на обратной стороне век.

Последней мыслью, оставленной ускользающим сознанием, было вполне закономерное: «Как же я по тебе скучал, Пак Сонхва».

***

      Три дня Хонджун не покидал четырёх стен своей квартиры. Эти три дня обернулись для него Раем на земле. Ким стал настолько беззаботным и счастливым, что не заметил, как закончил работу над новой песней. Год творческой тишины не прошёл бесследно, поэтому парню пришлось потратить много времени на вещи, которые раньше получались сами собой. Сонхва он всегда держал подле себя, боясь потерять его из виду. Червячок тревоги медленно ел блондина изнутри. Он продолжал опасаться, что Пак выйдет из комнаты, и вновь пропадёт на год, а то и навсегда. Хон больше не пытался вытянуть из мужчины причину долгого отсутствия. Тот начинал хмуриться, стоило только намекнуть на неприятную тему. Ким был не готов оказаться в немилости у брюнета, оттого и молчал. Блондин лежал на кровати, перебирая пальцами волосы Сонхва. Пак удобно устроился на груди Кима, внимательно рассматривая сменяющиеся кадры в небольшом настенном телевизоре. Хонджун почти не обращал на него внимания, пока взгляд не зацепился за одну уж очень интересную деталь. Красный драпированный шарф на шее ведущей программы новостей выглядел до боли знакомо. Эфир, который включил Сонхва, не транслировался по телевидению. Он был записан на флешку, что давным-давно принёс Юнхо. Ким вспомнил, что не включал этот телевизор около года. Осознание ошпарило блондина сильнее, чем ушат кипятка. В тот раз Юнхо приволок эту флешку, чтобы доказать Хонджуну реальность происходящего. Он утверждал, будто Сонхва умер. Хорошо, что Ким ему тогда не поверил, выставил за дверь, удалил его номер и больше не выходил с ним на связь. Как Пак мог быть мёртв, если сейчас он лежит у блондина на груди, дышит, ворчит и пытается переключить канал. Хонджун не мог утверждать со стопроцентной уверенностью, но кажется, что те псевдодрузья даже устроили похороны. Конечно же Ким не пошёл. Хоронить живого человека? Участвовать в этом цирке он не собирался. Появилось необъяснимое желание отыскать номер Юнхо, пригласить его в гости, чтобы ткнуть носом в неправоту прошлого друга. Внезапно голос диктора, что служил фоном для размышлений, оборвался на полуслове. Сонхва выключил телевизор и раздражённо откинул пульт в сторону. Он приземлился аккурат на самый край кровати, мгновение пробалансировал на нём и с грохотом свалился на пол. Пак скривился. — Хонджун? — тихо проговорил брюнет. Ким посмотрел на Хва, отзываясь на собственное имя. — Обещай мне, что вернёшься в компанию, — он начал нежно поглаживать руку, что прежде перебирала длинные чёрные волосы. — Я не хочу. — Ты должен, — его тон не терпел возражений. Проницательный, убедительный, удивительный взгляд поражал наповал. Он словно смотрел в самые глубины души блондина, обнажая и освещая все её тёмные закоулки — Тебе нужна работа, общество, люди. Ты не можешь сидеть в четырёх стенах вечно. — Могу. У меня есть ты. Больше мне никто не нужен, — крепкие объятия служили подтверждением его слов. Однако Сонхва такой расклад дел не устраивал, он ловко высвободился из кольца рук, уселся напротив, на расстоянии вытянутой руки. — Если ты вернёшься, то добьёшься многого. У тебя светлое будущее. — У нас, — уверенно поправил брюнета Ким. После этих слов мужчина едва заметно стушевался. Замер всего лишь на миг. Хонджун снова проклял свой длинный язык. — У тебя, — настоял на своём Сонхва. — Меня нет в твоём будущем, — Хонджун уж было хотел возмутиться, но брюнет раздражённо шикнул на него, лишая возможности вставить свои пять копеек. — Пообещай, что вернёшься к прежней жизни, — ещё раз потребовал он. У Кима не было выбора, кроме как покорно согласиться. Он был готов сделать всё возможное и невозможное, лишь бы в очередной раз увидеть сияющую улыбку на этом прекрасном лице. — Ты обратишься к психологу, — Пак продолжил озвучивать свои требования. Временами внезапность умозаключений Сонхва поражала своей непредсказуемостью, ставила в тупик, обескураживала. Огорошенный Хонджун замялся, после ответил: — Мне это не нужно, — блондин ничуть не сомневался в своих словах. — Нужно. Ты поймешь это. Но не сейчас, потом. Немного позже, — желание спорить растворилось без следа при одном взгляде на напряжённого, натянутого как струна Пака. Неужели ему так некомфортно говорить с некогда родным и любимым? Ким поспешно закивал, напоминая смешного болванчика. — И убери все мои фотографии. Выкинь, сожги, — Хонджун в очередной раз впал в ступор. О каких фотографиях идёт речь? Почему он вообще должен это делать? Сонхва тяжело вздохнул, смягчился. Поправил растрёпанные волосы, заправляя непослушные пряди за уши, — Собери их. Абсолютно все, до последней, передай моей матери. Она будет благодарна. Пожалуйста, — Пак умолял взглядом. У Хонджуна на глазах выступили слёзы. Теперь образ Сонхва казался расплывчатым и далёким. Силуэт парня растворялся в солёных каплях, что градом стекали с измученного лица. Ким попытался их утереть, взять под контроль непослушные эмоции, вернуть себе равновесие. Пак Сонхва растворился в воздухе, будто мираж оазиса перед истощённым путником. Оставил после себя лёгкий шлейф аромата яблочного шампуня, разбитое сердце, не пройдённый уровень в надоедливой игре и чувство всепоглощающего одиночества. Брюнет рассеялся, как утренний туман. — Не уходи. Ты нужен мне, — шёпот повторялся по кругу, как мантра. Потрескавшиеся, искусанные губы начинали кровоточить от каждого произнесённого вслух слова. Слёзы не душили больше, никакие чувства не пробудились в мужчине. Он слишком устал, чтобы страдать по-новой, некогда яркие и бурные эмоции вмиг превратились в сто оттенков чёрного и серого. Успокоившись, он перевёл дыхание, окинул прояснившимся взглядом пустую комнату. Ужаснулся внезапной находке. Часть стен были расписаны неровным, кривым подчерком. Вторая половина комнаты наглухо обклеена фотографиями Сонхва. Это были снимки разного качества и размеров. Одни повторялись, другие были смазанными скриншотами из старых видео. Спальня обернулась в алтарь, возведённый в честь ушедшего любимого человека. Как Хонджун не замечал этого прежде? Почему сам Сонхва не указал на это? Выглядит жутко, будто Ким какой-то неуравновешенный фанатик. А может, так оно и было. Блондин сейчас был не уверен ни в чём. На негнущихся ногах он поднялся с кровати, зацепившись за одеяло и чуть не вспахав носом землю. Приблизился к текстам и фотографиям. Слова практически не складывались в ладные предложения, они больше напоминали бред сумасшедшего. Где-то на подкорке Хонджун услышал до боли знакомый голос. Он был уверен, что это галлюцинация, воспалённое недосыпом и частыми истериками воображение играет с ним злую шутку. Голос не унимался. — Я всё ещё люблю тебя. Мы встретимся снова, когда придёт твоё время. Двигайся дальше, — речь выдуманного голоса, что пытался подражать Сонхва, обернулась пронзительной головной болью. Парень согнулся пополам, хватаясь за виски. Никто не знает, сколько времени Хонджун корчился от боли, валяясь на холодном полу. Сам он не сможет дать внятный ответ на этот вопрос. Спазмы, что обручем сжимали несчастную голову, отступили так же внезапно, как и начались. Он почувствовал какую то холодную вещицу, что крепко прижимали к его лбу чьи-то заботливые руки. Ким боялся открыть глаза. Сейчас, когда морок отступил, он начал серьёзно бояться за себя и своё здоровье. Если он сейчас откроет глаза и увидит перед собой Сонхва, то можно смело звонить в скорую и просить их выслать бригаду с особыми рубашками. Хонджун приложил все усилия, дабы не распахнуть непослушные глаза. Слишком страшно. Незнакомец, тем временем, тихо переговаривался с кем-то. Он был не один? — Ким, мать твою, Хонджун, — злой шёпот принадлежал точно не Паку. Блондин напрягся, медленно раскрыл воспалённые веки. Картинка мира проявилась далеко не сразу и не в очень хорошем качестве. Киму пришлось сделать над собой усилие, чтобы подняться с чужих колен. Отголоски боли продолжали стучать по вискам. — Ты чего на звонки не отвечал три дня?! — откуда-то сверху разгневанно вопил Минги. Он, как загнанный в клетку зверь, метался по маленькой спальне. Интересно, сколько кругов он успел сделать, пока Ким был в отключке? — Не ори так, — зашипел Юнхо. Старый друг выглядел куда более дружелюбно, чем эта высокая гарпия. — Видишь же, что ему плохо, — Чон постыдил своего вспыльчивого приятеля, смерив его гневным взглядом. — Ты знатно заставил нас поволноваться за эти дни, — улыбка облегчения скрасила уставшие черты лица мужчины, что продолжал прижимать мокрое полотенце к лицу Хонджуна. — Мы были за городом, потому не смогли приехать раньше. А сейчас нашли тебя без сознания на полу. — Мне дверь пришлось выбивать! Что подумают соседи? — продолжал ходить из угла в угол вспыльчивый брюнет. Внезапно, будто опомнившись, он ломанулся из комнаты. Скорее всего, исправлять принесённый собственными руками ущерб. После его ухода неловкая тишина обрушилась на двух приятелей. — Юнхо, я видел Сонхва, — при упоминании одного этого имени в глазах Кима зажигались мириады звёзд. — Он был здесь, со мной, — парень заозирался по сторонам, пытаясь обнаружить следы пребывания брюнета в его жизни. Юнхо болезненно съёжился, вобрал в лёгкие побольше воздуха. — Хонджун… — он пытался найти в себе силы сообщить парню новость, которая в очередной раз разобьёт ему сердце. — Ты не должен был его видеть. Его уже давно нет с нами, — последний год обернулся личным адом не только для Кима, но и для всего его ближнего окружения. Изо дня в день они навещали блондина, оставляли продукты и медикаменты, прописанные врачами. Тот в свою очередь забывал не только о их визитах, но и о самом наличии давних друзей. Он грезил одним человеком, о нём думал сутки напролёт, остальные совершенно не волновали покалеченную душу Хонджуна. Уже целый год Юнхо навещал квартиру, насквозь пропитанную скорбью и помешательством. Приводил в чувства блондина, впавшего в очередное безумие, снимал со стен многочисленные фотографии, которые к следующему его приходу множились, будто кролики. Ким напрочь отказывался принимать лекарства и реальность, спасаясь в собственных грёзах, полностью игнорируя тот факт, что каждое последующее возвращение из придуманного рая отзывалось в груди сильнейшей болью. Сердце блондина погибло в тот день, когда водитель-пьяница сбил на пешеходном переходе его любимого человека. Сейчас в его грудной клетке зияла огромная дыра, которую уже никакой доктор-чудотворец не смог бы заткнуть. Юнхо укутал Хонджуна в спасательный круг своих тёплых объятий. Медленно покачиваясь с другом на коленях, он тихо напевал всем им известный мотив, убаюкивая, успокаивая, как делал это бессчётное количество раз. — Всё будет хорошо, мы с этим справимся, — незаметно смахнув образовавшуюся слезинку, прошептал Юнхо. Кремовые занавески всё также пропускали мягкий солнечный свет, что освещал уютную спальню. Ким, наконец, полностью осознал всю чудовищность ситуации. Его больше нет рядом, он не здесь, не дома. Нет смысла искать его дальше и расспрашивать общих знакомых. Он больше никогда не вернётся. Нужно двигаться дальше, вернуться к привычной жизни, обратиться за помощью, как и просил его Сонхва. И тогда, возможно, они и в самом деле однажды встретятся вновь.