Пурпурные звёзды крались через шторы, заглядывая в пушистое логово

***

      Минхо кутается в одеяло поглубже, накрывается с головой, подтягивает коленки к животу, прикрывает шею, чтобы холод не пробрался через щели к его содрогающемуся телу. Пальцы на ногах поджимаются от озноба, голые лодыжки судорожно трутся друг о друга, не прикрытые задравшимися спальными штанами. Если он сейчас вылезет из своей норы в поисках махровых носков, то есть риск превратиться в ледышку. Окна плотно закрыты, дверь тоже заперта, никакого сквозняка нет, но мороз такой, что Минхо боится не проснуться завтра утром.       А всё потому, что начался сезон подачи отопления. Температура на улице уже ощутимо падает по ночам, а батареи до сих пор холодные. Наверняка соседи тоже сейчас мучаются от бессонницы, вызванной холодом. Вчера утром девушка, живущая за стенкой, жаловалась ему на лестничной клетке, что они с мужем изо всех сил стараются согреть свою новорождённую двойню. Ладно, они ещё ёжики, но что делать тушканчикам и фенекам тремя этажами выше, Минхо страшно представить.       Будучи Сиамской кошкой, Минхо, конечно, холод ненавидел сильнее, чем вставать в шесть утра в понедельник. Тело его начинало бесконтрольно трястись, животная сущность пыталась выбраться наружу в виде внезапно появляющихся ушей или хвоста, чтобы согреть себя. И почему он всё-таки пожалел денег на прошлой неделе, когда был шанс купить электрический нагреватель? Хёнджин ведь предлагал. Даже настаивал.       Но Минхо всё ещё оставался Сиамской кошкой, поэтому из принципа от него отказался.       Он тихо ругается, чувствуя, как непослушные уши вдруг резко выскакивают на голове и тем самым оттягивают край одеяла, в которое он обмотался как в кокон. Минхо изо всех сил расслабляется, берёт под контроль внутреннюю кошку, сосредотачивается на ушах и… ничего не происходит. Видимо, зверёк внутри него уже настолько вымотан из-за пронизывающего все косточки холода, что так просто поддаваться уже не намерен.       Он не пойдёт спать на диван в зал, где есть электрокамин. Как бы холодно ему ни было, он всё ещё Сиамская кошка. А Сиамские кошки спят в большой мягкой постели, а не на раскладном неровном диване!       Сквозь тюль пробиваются плавающие фары проезжающих под окнами машин, слышится чья-то сигнализация, бродячий беспородный кот, живущий в их подвале, заводит свою грустную песню. Брачный сезон уже давным-давно закончился, а люди в первом часу ночи уже во всю спят, чего орать-то?!       Ушки Минхо нервно дёргаются от раздражающих звуков, лучисто-голубые глаза распахиваются, зрачки расширяются в темноте. Он видит каждую тень, проплывающую по стене, пробравшуюся в их квартиру с улицы.       Юноша жалобно скулит, поняв, что проиграл ненавистному холоду, и отбрасывает одеяло. Минхо достаёт пушистые носки с котиками, оттягивает безразмерную флисовую кофту, задравшуюся под одеялом, и досадно шмыгает носиком. Он проводит пальцами по растрепавшимся фиолетовым прядям, задевая чувствительные ушки, подёргивающиеся от прикосновений, и недовольно мявкает.       - Где там этот линяющий альфа-самец? – хмуро бурчит он, топая к выходу из спальни.       В зале кромешная темнота, и лишь электрокамин освещает небольшое пространство в радиусе от себя. Большое кофейное кресло, которое Минхо так любит отодвигать к окну в особенно солнечные дни, чтобы вытянуться на нём или свернуться в пушистый клубок, и нежиться под горячими лучами, сейчас стоит прямо напротив камина.       Золотистые глаза Хёнджина, наполовину скрытые чёрными зрачками, внимательно бегают по строчкам книги, лежащей на коленях. Он неспеша переворачивает страницу, распрямляет затёкшие плечи, лениво хрустит шеей и широко зевает, обнажая проявляющиеся время от времени белые клыки.       Минхо обходит по кругу весь зал, бесшумно ступая носочками по паркету, краем глаза следит, чтобы ни на что не наступить случайно в темноте и плавно, с грацией истинной Сиамской кошки, движется прямо к спинке кресла, где восседает его жертва. Одержимость охотой была присуща любой кошке, но Минхо не мог себе отказать в таких невинных шалостях даже у них дома. Он замирает на месте, услышав вдруг замершее дыхание Хвана. Практически невозможно уловить такие тонкие изменения в окружающих звуках, но чуткий слух Минхо улавливает затаённые резко вдохи.       Он и сам перестаёт дышать и неподвижно стоит на месте, приказывая каждой мышце в своём теле напрячься, чтобы ни в коем случае не выдать его присутствия. Проходит несколько секунд, и Хёнджин тяжело вздыхает, вновь расслабляясь. Минхо выжидает около минуты и продолжает свой путь. Один шаг. Ещё один. А теперь самый бесшумный, на который только способно его тяжёлое в человеческом обличии тело…       - Долго будешь пыхтеть там? Я уже тут заскучал, – внезапно подаёт голос Хёнджин в тишине комнаты, когда Минхо стоит прямо за его спиной.       Тело Ли предательски дёргается, испугавшись столь громкого звука, и парень раздосадовано фыркает. Он даже не успевает чего-то предпринять, как Хёнджин в одно движение дёргает его за локоть к себе, а в следующее мгновение Минхо уже плюхается на чужие колени. Он начинает сопеть ещё более недовольно.       - Как такое огромное, нелепое, неуправляемое и громоздкое кошачье подобие, как ты, может быть настолько ловким? – неустанно фырчит Минхо.       - А эпитетов-то сколько подобрал, куда деться, – ухмыляется Хёнджин, поудобнее пересаживая на себе парня.       - Сиамские кошки лучшие!.. Лучшие в охотничьем деле! – Ли даже пальчиком трясёт для пущего эффекта, упрямо глядя в золотящиеся глаза. – А ты какая-то аномалия! И вообще, я тебе поддался, чтоб ты знал!       - Естественно! – притворно серьёзно соглашается Хван, несколько раз кивая, но без всякого стыда смотрит смеющимися глазами на это пушистое создание. – Именно поэтому я тебя услышал ещё за дверью.       - Все барсы такие хвастливые, а? – вдруг вздёргивает оценивающе брови Минхо.       - А сиамцы, я смотрю, прям сама скромность, – Хёнджин посильнее утопает в кресле, укладывая небольшое тело Минхо на себя.       Хван кидает взгляд на торчащие из-под пурпурных волос ушки и до того, как Ли успевает остановить его, вплетает длинные пальцы в чужие шёлковые пряди. Его остриженные ногти достигают чувствительной короткой шёрстки основания ушей, аккуратно задевают, и Хёнджин становится зрителем наилучшего вида на всём свете. Брови Минхо жалобно изламываются, а лучисто-голубые глаза вдруг сводятся к переносице от удовольствия, прежде чем полностью закрываются. Слышится вибрирующее урчание из глубин грудной клетки, мышцы бёдер и шеи Минхо неконтролируемо подёргиваются.       - Бесстыжий, – еле выдавливает Минхо, изо всех сил стараясь придать недовольства своему тону. – Бесстыжая, линяющая, хвастливая, нелепая, блохастая…       - Эй, ты там поскромнее будь в своих выражениях, а то ущербные барсы будут покрупнее ваших королевских сиамцев, – беззлобно усмехается Хёнджин.       Минхо замолкает, но, конечно, не изменяя себе, фыркает. Правда, это фырканье к концу почему-то превращается в кроткое тонкое мяуканье. Смутившись, Минхо отчаянно краснеет, так очевидно для острого зрения Хёнджина. Тот беззвучно смеётся, не переставая чесать чувствительные ушки. А потом и вовсе наклоняется и оставляет сухими губами осторожный поцелуй на человечьем ушке парня. Минхо оторопев распахивает глаза с до невозможности расплывшимися зрачками, чтобы кинуть многозначительный взгляд на Хвана. Тот лишь невинно вздёргивает брови.       - Просто очаровательнейший котёнок, – не сдержавшись, бормочет Хёнджин, подпирая щёку свободной рукой.       - Я бы предпочёл термин «благородный кот».       - М-м, – деланно серьёзно мычит Хёнджин. – А я тогда кто?       - А ты кошак, – гордо вздёрнув нос, отвечает Минхо.       - Кошак, – приподнимает бровь Хван.       - Именно кошак, да.       - Понятно, – сдерживая смех, кивает он. – Только этот кошак единственный, кто не мёрзнет в нашей квартире в плюс двадцать один, малыш.       - А будешь хвастаться и выпендриваться, я позову снова Чана, чтобы ты потом бегал и проветривал всё на свете целую неделю, – елейным голосом отбивает Минхо.       - Нет, я этого пса больше на наш порог не пущу, – посерьёзнев, тут же твёрдо произносит Хван.       - Он мой друг! И, вообще-то, он волк!       - Даже не пытайся, – отмахивается Хёнджин, отвернувшись. – Запах псины в нашей квартире я терпел первый и последний раз. Всё.       - Ну, Джинни!       - Нет, ты всё-таки хитрая, бессовестная кошечка, а не благородный кот. Такой же хитрый, как этот чанов хвостик, вечно за ним таскающийся, или как его там, – сощуривает золотистые глаза Хёнджин.       - Его, вообще-то, зовут Чонин, и он его парень, а не хвостик, – копирует его выражение лица Минхо.       - Он самый. Хвостик мне, к слову, тоже не нравится.       Минхо лишь качает головой, отвернувшись и закатив глаза. Хёнджин устало вздыхает и расслабляется, откидывая голову на спинку. Минхо укладывается на нём поудобнее, желая наконец вздремнуть, но понимает, что жар от электрокамина не шибко-то и сильный.       - Джинни? – тихонечко зовёт.       - М?       - А ты когда пойдёшь спать?       - Не знаю. А что?       - Ну, просто. Может, ты уже начитался и хочешь лечь. Нет? – как бы невзначай спрашивает Ли, приоткрыв один глаз.       - С чего бы мне? – так же лениво отвечает тот.       - Завтра вставать рано да и, вообще, ну…       Но Хёнджин упорно молчит. Минхо сдерживается изо всех сил, чтобы не начать досадно пофыркивать и ёрзать. Он всё ещё Сиамская кошка, и он вовсе не собирается признаваться какому-то нелепому снежному барсу в том, что мёрзнет до стучащих зубов и что ему нужна помощь.       - Ну давай, скажи наконец, что нуждаешься в ущербном линяющем барсе, – не отказывая себе в гордом тоне, подаёт голос Хёнджин.       - Нахал! – бурчит Минхо, резко начиная выкарабкиваться из чужого кольца конечностей. – Просто нахал!       Хёнджин смеётся в голос, прерывая все жалкие потуги Минхо, лишь немного напрягши мышцы рук. Не сдержавшись, он чмокает Минхо в покрасневшую от возмущения щёку, получше перехватывает его тело и поднимается с кресла. Ли, несмотря на то что упорно не поворачивает вздёрнутый нос, ухватывается покрепче за шею парня и ожидает, когда поскорее окажется в мягкой постели.       Одеяло бесшумно накрывает их прижатые друг к другу тела, Хёнджин посильнее закутывает Минхо, подоткнув края под его бока. Минхо сползает чуть вниз, практически скрываясь под этим тяжёлым одеялом, и утыкается носиком в грудную клетку Хёнджина, скрытую хлопковой серой футболкой. Посторонние звуки с улицы и редко проплывающие тени уже не раздражают, чуткий слух Минхо сосредотачивается на биении облюбленного им сердца.       Хёнджин вновь вплетает пальцы в пурпурные пряди и замечает, что ушки уже исчезли.       - Этот твой новый шампунь делает твои волосы невероятно шелковистыми, – довольно бормочет Хван, перебирая локоны.       - Ага, – так же лениво отвечает Ли. – Но если ты только попробуешь вымазать его на свою линяющую тушу…       - Ой, всё, – бурчит обиженно Хёнджин, фыркая.       - А ты тут не обижайся мне, – строго произносит Минхо, выглядывая из-под одеяла. – Это ведь я завтра буду с валиком с утра чистить всю постель. И пылесосить. И ковры вытряхать.       - Ладно-ладно, я понял, – сдаётся Хван, кивая.       Минхо удовлетворённо мявкает и вновь скрывается под одеялом. Тело снежного барса тёплое, наполненное горячей бурной кровью, и пара упавших градусов в их квартире не то что ему не помеха, а вовсе является не ощутимой. Как хорошо, что этот снежный барс достался именно Минхо. И что только Минхо позволено греть окоченевшие лодыжки, нос и лапки о не остывающую кожу или шерсть всю ночь. Можно не боясь расслабить всё тело, усыпить внутреннюю кошку и утонуть в мягкости, заботе и тепле, зная, что его сон охраняет кто-то большой, сильный и пушистый.       Глаза Хёнджина, игриво блеснув, загораются в темноте, когда свет фар пробивается в окно.       - Поцелуешь меня? – довольно растягивает губы он.       - Ну ещё чего, – Минхо поглубже зарывается в одеяло и чужую футболку, пряча розовеющие щёки.       - Разве я не заслужил? – Хёнджин подтягивает парня за талию ближе к себе. – Отогрел, обласкал, почесал…       - И всё-таки ты хвастливый кошак, – хитро сверкнув лучисто-голубыми глазами, Минхо выглядывает из своего кокона.       Хёнджин вскидывает брови, мол, может, в этом и есть доля правды.       Но Минхо мучает его всего несколько секунд, чтобы услышать нетерпеливый рык, вырвавшийся из глубин грудной клетки, и плавно выползает, перебирая ладонями выше по телу напротив, словно крадётся к добыче. Хёнджин искренне улыбается, уже без усмешки или хищного оскала, и одной рукой обнимает парня за затылок, когда тело Минхо истинно по-кошачьи вытягивается, прижимаясь к нему, а губы наконец находят другие. Хван осторожно коротко облизывает мягкую нижнюю губу Минхо, прося раскрыть их, и целует нежные губы глубже, удовлетворённо улавливая вибрирующее урчание. Он и сам бесконтрольно урчит и рычит, стоит Минхо лишь кончиками пальцев почесать его под челюстью.       Ведь Минхо всё ещё Сиамская кошка, жадная до ласки и заботы. И лишь кое-какому снежному барсу известно, что Минхо вполне возможно превратить в мягкого фыркающего котёнка.