Правильно

Чонгук со злостью отшвыривает испещрённый красным листок с решённой контрольной работой. Он получил свои сто баллов, но с такими замечаниями, что лучше бы Тэхён-сонсэнним сразу добавил перед сотней минус. Каждый его правильный ответ поставлен под сомнение. Даже если это некая аксиома, учитель подбирает такие слова, что невольно задумываешься: а не ошибся ли ты? Но финальная высшая оценка помогает успокоиться и принять: нет, не ошибся, просто учитель мудак. Чертовски красивый, холодный как льдинка, не выходящий из себя ни под каким предлогом, но неведомо каким способом совмещающий в себе до зубного скрежета раздражающую доёбчивость. — Вы можете быть ещё лучше, особенно на последнем году обучения, — Чонгук передразнивает низкий голос сонсэннима, — тьфу. Сам бы стал лучше, ублюдок. Сейчас, сидя дома перед включённым компьютером, он может себе позволить возмущаться. Плеваться ядом. Прокручивать в голове их частые стычки, потому что на каждом уроке именно Чонгука вызывают к доске. Именно его пропускают через все круги ада, до последнего вытряхивая не то что правильный ответ, а ответ где-то за границами их учебной программы. Словно Чонгук обязан знать больше всех. Словно он единственный, кто заслуживает такого количества внимания к своей скромной персоне. А ведь у них в классе есть и другие ученики. Есть и отличники, и двоечники, и те, кто хочет получать знания прямо через рот в голову. От последнего Чонгук, честно сказать, не отказался бы. Сколь сильно он ненавидит доводящую до нервного тика вышколенность Ким Тэхёна, столь же сильно дрочит на него в душе. Водит кулаком по стволу, представляя… разное. В основном то, как сдержанный учитель растекается перед ним с громким стоном, умоляя себя трахнуть. Судорожно проведя пятернёй по волосам, Чонгук торопливо вскакивает с насиженного места и кидается к двери. Он выглядывает, прислушиваясь к звукам дома, но понимает, что никого нет. Отец, скорее всего, опять задерживается на работе, а мать ушла отдыхать с подружками. То, что надо. Но защёлку он всё равно дёргает, чтобы никто случайно не вошёл без стука. Порой закон подлости срабатывает в крайне неприятные и неожиданные моменты. Чонгук давно обдумывал этот план. Нельзя назвать его мстительным, но в какой-то степени хочется… самоутвердиться. Узнать хотя бы один порочный секрет учителя и использовать тот, чтобы до конца года избавиться от навязчивого внимания. В какой-то момент он подумывал развесить объявления с номером Тэхён-сонсэннима и подписью «отсосу задаром», но пришёл к выводу, что в таком мелком баловстве выгоды нет. Ну будут ему названивать и предлагать сомнительные услуги. И что? О нет, ему нужно узнать всё самостоятельно. Поэтому Чонгук проработал план от начала и до конца. Нашёл небольшую программу для изменения голоса, установил на телефон. Даже протестировал, чтобы убедиться: осечки не случится. И вот теперь, особенно после оценки за несчастную контрольную, можно и попробовать. Раздражение огнём скользит по телу, подталкивая к сомнительным поступкам, а пальцы самостоятельно находят нужный номер в записной книжке. Чёрт подери. Он заставит учителя скулить в трубку своим невыносимо сексуальным низким голосом и умолять приехать и взять его на столе. Как было бы прекрасно узнать, что такой чёрствый и твёрдый человек, как Тэхён-сонсэнним, любит подставляться и просить выебать его. Чонгук сглатывает, чувствуя возбуждение только от одной мысли о подобном. Опускает ладонь на твердеющий член, сжимая его через домашние спортивки, и решительно нажимает на зелёную трубку. — Слушаю, — бархатный низкий голос заставляет Чонгука заёрзать на месте и крепче обхватить ствол. Он готов начать дрочить прямо сейчас, в красках представляя развратные фантазии, но ему надо начать говорить. А наружу вырывается только сорванное и шумное дыхание. — Вы позвонили мне, чтобы дышать в трубку? Любопытно, но бесполезно. — Потому что так дышать должны вы? — Чонгук прикусывает язык за соскользнувшее уважительное обращение, но деваться некуда. — Ведь как ещё вы будете реагировать, когда вас прижмут грудью к постели, вздёрнут красивые полные бёдра и толкнутся в вашу жадную, жаждущую внимания дырку, а, учитель? Чонгук надеется услышать хоть что-то в ответ, но его встречает тишина. Он даже отнимает трубку от уха, чтобы проверить, не сбросил ли его учитель, но нет. На линии. Слушает и... ему, может быть, это нравится? — Ведь вы такой сдержанный и холодный, что я уверен: стоит хоть кому-то оставить вас без одежды и вы не устоите. Моментально упадёте на колени и начнёте скулить, требуя внимания к своему члену, — Чонгук заводится от собственных слов и разыгравшегося воображения. Он воочию представляет, как всё это произойдёт на уроке. Прямо перед всем классом. Как раздражающая сдержанность расколется на маленькие кусочки от его, Чонгука, жадного внимания и горячего языка. — Я бы вылизал вас при всех, толкнулся самым кончиком прямо в узкую дырку и выебал пальцами, учитель. А потом, когда вы будете достаточно растянуты, а кожа начнёт блестеть от смазки и моей слюны, то толкнулся бы членом. По самые яйца. Чонгук не выдерживает и скользит ладонью под линию штанов, алчно мечтая, чтобы эта фантазия стала реальностью. О, он бы хорошо позаботился о своём учителе. Показал бы ему, как правильно доставлять удовольствие. — Всё сказал, Чонгук? — Я не… — Чонгук, у меня есть твой номер, — Тэхён-сонсэнним имеет наглость рассмеяться, и от этого звука вдоль позвоночника скользят крупные, будоражащие кожу мурашки, — выключи свою программу, она удивительно раздражающая, и попытайся повторить всё, что ты мне сказал. Слабыми пальцами Чонгук подчиняется. Он по памяти открывает приложение для изменения голоса, отключает его и возвращает трубку к уху. Но повторить свои смелые фантазии не может. Язык приклеивается к нёбу, а всё тело застывает, не способное двинуться. Что ему делать? Сбросить звонок? Позорно капитулировать? И на следующем же уроке ловить на себе изучающие взгляды учителя, который теперь знает его секрет. Неприятное ощущение изменения их положения тем не менее не сбрасывает колючего возбуждения. Член стоит всё так же сильно, а ладонь зудит от желания начать неистово дрочить. И стоит ему начать двигать рукой, как яйца сводит от потребности опустошиться. Чонгук крепко зажмуривается, сжимая член у основания и не позволяя себе так быстро кончить. Не сейчас. Не в этот момент, когда Тэхён-сонсэнним раскрыл его неумелую манипуляцию. — Молчишь, да? — глубокий голос учителя проникает в самое сердце, сковывая его и ускоряя бег. В классе это ощущается не так. Шум и гам, задания, одноклассники — всё это отвлекает от возможности насладиться тем, насколько вкрадчивым может быть голос Тэхёна. — Знаю, почему ты молчишь, Чонгук, ведь фантазия хороша только в твоей голове, а в реальности… ты бы не смог этого повторить. — Смог, — язык отлипает, слабо ворочаясь во рту, — всё смог бы, учитель. — Нет, — решительность, с которой произносится несогласие, созвучна с тем, как Тэхён раскрашивает любой его ответ в контрольной красным, — не смог бы, Чонгук. Расскажешь мне почему? То, как Тэхён контролирует тембр голоса, уверенно удерживая его на одном уровне, вызывает дикий восторг в груди. Чонгук жадно вслушивается в этот насыщенный густой тон. Учитель говорит глубоко и низко, так, что его словно откидывает в тёмную комнату, где нет ничего, кроме этого лирического баритона. — В классе ты отвечаешь так же, — спокойный смешок заставляет Чонгука подпрыгнуть на кресле, из-за чего ладонь невольно двигается вдоль ствола. Горячая плоть обжигает не хуже низкого тембра учителя. — Уверенный в себе лучший ученик потока, который не может смотреть дальше своего хорошенького носа. Это ты, Чонгук, стоял бы на коленях передо мной с открытым и готовым на всё ротиком. Ты бы скулил, умолял меня просто коснуться тебя. Ты, а не я, невыносимо нуждаешься в том, чтобы быть выебанным. Чонгуку не нравится. Он не согласен. Из его рта вырывается протестующий скулящий звук, наверняка невыносимо радующий Тэхёна. Он против того, чтобы его нагибали, вжимали в кровать и ебали, но… ладонь, уверенно скользящая по всей длине, спускающаяся до основания члена и особенно долго замирающая на головке, говорит об обратном. Картинка в голове меняется. Они меняются местами. И теперь от этой мысли градус в теле зашкаливает так, что становится трудно дышать. — Теперь ты тяжело дышишь, представляя себя на полу, да? — Тэхён продолжает обволакивать его своим голосом. Завораживает. Заводит куда-то в темноту неисследованной фантазии. Такой дикой в своей развратности, что Чонгуку хочется сбежать, но он слушает. — Уверен, что одна из твоих рук сейчас находится на члене. Ты правильно ласкаешь себя? Тебе нельзя торопиться, нельзя сжимать член слишком сильно и нельзя кончать, пока я не разрешу. — Правила? Вы действительно устанавливаете правила? — Чонгук, вопреки услышанному, назло ускоряется. Он чувствует, как яйца поджимаются, а из маленькой дырочки уретры вытекает густая капля смазки. — Да, Чонгук, и ты будешь подчиняться, если не хочешь, чтобы я прямо сейчас всё прекратил, — слова Тэхёна звучат как хлёсткая пощёчина, отшвыривая его куда-то назад, — поэтому будь послушным учеником и прямо сейчас замри. Чонгук замирает. Ладонь останавливается под головкой, и в кожу отдаёт заполошный пульс. Он и не думал, что одних слов, сказанных уверенным голосом, достаточно, чтобы он действительно покорно остановился. Злость клубится в груди, но трансформируется в зашкаливающее возбуждение. Перед глазами даже темнеет от мысли, что и на расстоянии Чонгук находится полностью в чужой власти. — Остановился? — Д-да, сэр, — привычное «учитель» само меняется на уважительное «сэр», потому что сейчас в Тэхёне слишком много уверенности. Ещё больше, чем на уроках, когда он просто стоит и рассказывает материал. Как бы он повёл себя, окажись прямо сейчас в комнате Чонгука? Что бы сделал? Хочется знать. — Правильно, — Тэхён одобрительно мычит, — а теперь начинай двигаться. Медленно и неторопливо, слушая мой голос, не проваливайся в несбыточные мечты — это тебе ни к чему, будь тут, со мной. С тем, что я тебе расскажу. Чонгук слушает и делает. На мгновение вытаскивает ладонь, чтобы сплюнуть на неё, и возвращает обратно на член. Ведёт медленно и неторопливо, как и было приказано. Скользит пальцами по кожице, ощупывает выпирающие венки. Гулко сглатывает — слюны во рту собирается невероятно много. Он бы не тратил её впустую, если бы учитель был рядом. Опустился бы на колени, открыл рот и высунул бы язык. Влажный, со стекающими вязкими капельками. — Ты опять отвлекаешься, — Тэхён чутко улавливает смену его дыхания, когда в голове начинает доминировать фантазия, — на что? — На вас, — Чонгук переводит сорванное дыхание, — на то, как взял бы в рот. — Больше не думаешь о том, чтобы мне отлизать? — Нет. — Правильно, — Тэхён не хвалит его, не поощряет, просто констатирует факт, и от этого хочется ещё сильнее выслужиться. Прогнуться, подставиться и получить заслуженную награду. — Ты всё делаешь правильно, Чонгук, поэтому можешь ускориться. Сможешь включить громкую связь, чтобы использовать обе руки? Чонгук на мгновение теряется, невольно оглядываясь на дверь. Дома никого нет, защёлка не сорвётся, а просто так никто не услышит их разговора. Никто не услышит, даже если он будет стонать и скулить, хныча на члене. — Могу, — дрожащими пальцами, он отнимает телефон от уха, не с первой попытки переключая на громкую связь, — готово, сэр, хорошо слышно меня? — Да, — теперь, когда голос звучит, заполняя собой всё пространство, Чонгуку ещё сложнее сосредоточиться. Если закрыть глаза, легко можно представить, что Тэхён тут, рядом. Не просто говорит, руководит его действиями, а касается сам. Ведёт кольцом пальцев по стволу, надавливает на основание, а потом дует на головку. — Сними штаны. Убери их полностью или спусти до щиколоток, неважно. — Готово, — Чонгук выполняет все действия быстро, без запинок, — что дальше? — Сожми ноги в коленях и сядь так, чтобы твоя задница была на краю кресла, — Тэхён понижает голос до шёпота, провоцируя новую волну дрожи, — продолжай водить одной ладонью по члену, а второй сожми яйца. Помни их, Чонгук, медленно и нежно перебери полную, налитую спермой мошонку. Надави подушечкой пальца в точку под ней, совсем рядом с анусом. И покажи мне, насколько тебе это нравится. Чонгук, дрожа, тяжело дыша, не в силах не подчиниться, выполняет всё с точностью до последнего звука. Он обласкивает себя, умом понимая, куда заводит его учитель, что провоцирует сделать. И внутренне сопротивляясь, в реальности он делает всё. Ласкает бархатные яички, а когда надавливает под ними, чего никогда в жизни не делал, выпускает изо рта длинный, протяжный стон. — Чувствительный, да? — у Тэхёна не меняется интонация, не срывается голос. Он остаётся ровным и спокойным. Как обычно хладнокровным и требовательным. — Погладишь для меня свою дырочку? Ту самую, что ты так надеялся облизать у меня. Уверен, что твоя куда охотнее примет в себя язык. Чонгук уже не может и представить, что отлизывал бы Тэхёну. Этот властный мужчина держит его под контролем так, словно его рука сжимает шею, лишь на короткие мгновения позволяя сделать вдох. Ведомый указаниями, он ласкает пульсирующий анус, продолжая надрачивать горячий ствол. Ласка необычная, новая, от неё подкидывает на кресле, а стопы нет-нет, но соскальзывают на пол. Схлынувшее было желание кончить возвращается с новой силой. — Я с-сейчас… сейчас, ах, сэр. — Разве тебе разрешалось кончать? — Тэхён легко улавливает его невнятный лепет и жёстко, бескомпромиссно добавляет: — Замри. Он не повышает голоса, не слышится ни рыка, ни злости. Такая же простая констатация факта, как и до этого, но Чонгука потряхивает. Он замирает, случайно толкнувшись кончиком указательного пальца в дырочку, и этого кажется так много, что яйца импульсивно дёргаются, предзнаменуя оргазм. — Нельзя, Чонгук, тебе запрещено кончать, ведь я не разрешал, — Тэхён продолжает давить, пока Чонгук пытается себя остановить от бурлящего под кожей желанного финала. Он скользит пальцами к основанию члена, сдавливая, не давая себе излиться и испачкать всё вокруг. Он голый, покрытый испариной, тяжело дышащий для своего ненавистного учителя, готовый скулить и начать умолять о разрешении разрядиться. Но вместо этого подчиняется, как подчиняется всегда на уроках. — Кончил? — Нет, — слова даются с трудом, потому что сознание начинает плыть. Чонгук весь горит, словно он болен. Маленькие бисеринки пота скатываются по вискам, а с губ слизывается солоноватый привкус, когда он беспомощно ведёт языком по пересохшим губам. — Я уд-держал. — Хорошо. Это именно то, чего я от тебя жду, Чонгук, — Тэхён говорит вальяжно и даже как-то лениво. Словно ему нет дела до сходящего с ума от возбуждения Чонгука. — Подчинения и правильных поступков. Сейчас ты просто держишь свой член в руке, готовый кончить только от моего голоса и указаний, и этого достаточно, чтобы быть послушным. Но недостаточно, чтобы быть лучшим. Ты хочешь быть лучшим? — Для вас? — Чонгук, пытаясь не выдать своих действий голосом, толкается пальцем глубже. Он никогда не пытался растянуть себя пальцами, поэтому сейчас, окутанный голосом и вниманием Тэхёна, решается на маленький эксперимент. Так ли это приятно? Можно ли этого действительно желать? Чувствуя странное наполнение, он понимает, что да. Всего лишь узкий палец, одна фаланга, но и этого достаточно, чтобы уже мечтать о вбивающемся в задницу члене. — Да, Чонгук, для меня, — впервые за весь разговор, голос Тэхёна теплеет, становится невероятно ласковым, — если ты будешь лучшим учеником для меня, то в следующий раз это будет не звонок. — А что? — Чонгук не глупый, но он хочет знать. Хочет услышать. Пульсирующий в его руках член явно имеет то же мнение, потому что дёргается, когда Тэхён пропускает смешок и говорит: — Встреча вне класса. Твои глаза на уровне моей ширинки и мои руки у тебя в волосах. Уверен, что ощущения грубой фиксации и вбивающегося в глотку члена тебе понравятся не меньше, чем отсутствие моих красных заметок на листах с контрольными. Чонгук всхлипывает. Непривычный слабый звук, вырывающийся наружу от того, как его попытка выведать всего лишь один маленький секрет обернулась против него. — И раз ты так послушно выполнял все мои указания, то так и быть, — Тэхён делает паузу, которая ощущается как маленькая вечность. В горле Чонгука уже клокочет невысказанное «разреши, разреши мне кончить, пожалуйста-пожалуйста-пожалуйста», но он сдерживает мольбы внутри себя до самого конца. За что и получает снисходительное: — Кончай. Члену не надо дополнительной стимуляции — он изливается, стоит заветному слову прозвучать на всю комнату. Дырочка судорожно сжимается вокруг подушечки пальца в такт выплёскивающейся спермы и сжимающихся яиц, пока сам Чонгук непривычно громко стонет, испытывая чертовски бурный оргазм. Он не замечает, что звонок завершается, не слышит шума от двери в квартире — родители вернулись. Не обращает внимания ни на что, кроме собственных зашкаливающих ощущений. Кончив, Чонгук слабо опадает, растекаясь по креслу подтаявшим маслом, и видит вспыхнувшее новое уведомление: Учитель Ким: Кончаете вы лучше, чем пишете контрольные. Будьте старательны в обоих интересующих вас направлениях, Чонгук.

Чонгук: Тогда вам следует заняться моим обучением лично, сэр.