Не прячься.

Рампо лежит на кровати, рассматривая белый гладкий на вид потолок. Он осторожно проводит рукой по ужасно мягкому и приятному пледу, чувствуя каждую ворсинку по-отдельности, но детектив точно знает, что они все составляют одно целое: «О-ДЕ-Я-ЛО». Пишется с двумя «о» и одной «е». Да. Пускай буквы обожают затеряться или перепрыгнуть с одной строчки на другую, поменяться местами, это слово пишется только так и никак иначе. Эдогава устало вздыхает и закрывает глаза. С написанием слов у него всегда были проблемы. Всегда они были и с концентрацией внимания. Всегда они были и с общением с людьми. Тяжело учиться, когда отличаешься от других. Рампо познал эту тяжесть довольно рано, и весьма долго нёс на её себе. Он не знал, почему так происходит. Вернее, знал только о части корня проблемы. Учился он в обычной школе, с обычными детьми и с обычными учителями. И малыш Эд кардинально их не понимал: как можно врать? зачем все что-то скрывают? зачем смотреть в глаза? И ответы на эти вопросы он так и не узнает, хотя поймет, что бороться с обществом труднее, чем просто принять их и свои странности. Кстати, как потом выяснилось, своих проблем у него больше, чем у других. Рампо прекрасно решал тесты на логику, но ужасно читал, писал, воспринимал информацию на слух. Это бесило не только учителей и его самого, но и детей. Довольно быстро он становился изгоем в любом классе, куда ни переводился. В детстве на него обижались за излишнюю честность и открытость, желание общаться, а в подростковом возрасте его начали травить. Злобно и нещадно, они могли побить, порезать, толкнуть или довести ужасающими звуками. Эдогава искренне ненавидел их. Эдогава ненавидел свой голый, незащищённый и ничем не подкрнплённый ум. Эдогава ненавидел самого себя. Постепенно на нем начали появляться травмы не только из-за избиений или неловкости, но и от него самого. Родители замечали это, они помогали всеми силами, но «Рампо падал в эту пропасть всё глубже», хотя пропасти никакой и не было (или Эдогава снова чего-то не понял?..). В любом случае, было очень страшно. Ещё страшнее стало, когда Рампо остался один в огромном городе. Никому не нужный, никем не любимый, маленький и слишком гениальный, чтобы быть счастливым одному. Он не жил, он выживал, как котёнок, оставшийся на враждебной и чужой улице совершенно один. Но, несмотря на это, он не обозлился и остался всё таким же милым, порой грубым, но наивным. Этим он сначала привлекал, но затем от него отказывались, отстранялись, снова делали больно. Только Эдогаве казалось, что он завел друга, как друг этот бросал его, уходил и заставлял зеленоглазого грустить. Это тоже неправильно и обидно. И этого тоже он не понимает. Он не понимает, почему правда может задеть — но обижается, когда его тыкают носом в нее. Всё слишком сложно даже для него. Тяжело было быть неловким. А Рампо был именно таким — мог внезапно потерять равновесие, пошатнуться, споткнуться о собственные ноги. Это было неудобно и больновато. Синяков было много. Особенно после походов в людные места, будь то метро, магазин, собеседование или учёба. Много звуков, цветов и запахов перемешивались, забивали мозг и словно выдавливающие всё остальное. Сначала Эдогава старательно сдерживался. Потом понял, что все люди — чужие, и им на него будет наплевать. Тогда он смог позволить себе просто садиться у стены, закрывать уши и иногда кричать. Иногда плакать. Иногда просто сидеть так до самого закрытия, пока люди не уйдут. Он был слишком маленький для этого огромного мира. Когда Рампо стал старше, так активно его травить перестали. Но пришло нечто более страшное, чего хотелось избежать: гложущее изнутри чувство одиночества и безразличия. Когда люди проходили мимо, хотелось вскочить, закричать, замахать руками. «Я здесь! Поглядите на меня! Полюбите! Не оставляйте меня одного…», — а затем этот внутренний крик сменился тихим, горьким и дрожащим, — «Почему вы такие равнодушные…». Жить одному, будучи маленьким ребенком внутри и нестабильным подростком снаружи, тяжело. Настолько тяжело, что Рампо был готов на всё, чтобы снова обнять папу и поцеловать маму. Но он не сдался, и правильно поступил. Это Эдогава сейчас видит, а тогда казалось промахом. Казалось бы, он не изменился, но сейчас будто смотрел на всё, зная, как будет. Он и тогда знал, но не верил. А сейчас Рампо верит и слушает себя. И всё потому, что однажды один человек открыл ему глаза. Это было очень странное знакомство. Странное, но странное не по-плохому! Весь день тот начинался очень обычно, но в тоже время необычно из-за странного предчувствия, поселившегося в, казалось бы, отчаявшейся душе парня. В то утро должно было состояться «решающее» собеседование Эдогавы. И это было не столько связано с работой, сколько с его жизнью. Ему нужен был спусковой крючок для того, чтобы знать, что всё кончено. И этим крючком и стал прием на работу. Если удастся — живём, стараемся и продолжаем. Если нет — никто не заметит. Рампо знал, как сделать всё так, чтобы никто и не подумал на кого-то другого. Как-никак, сын следователя, да и сам парень не промах. Утро, как обычно, началось с какао. Которое закончилось. Без которого Эдогава не мог сделать ничего. В прямом смысле. Его привычка не может измениться и просто так забыться. Рампо с тяжёлым вздохом сел прямо туда, где стоял. Собственно говоря, никогда он не понимал запретов на то, чтобы сидеть или лежать на полу. Зелёные глаза опустились в пустую банку и прищурились так, словно из-за этого может появиться заветный порошок. Но порошок не появлялся. Чёрт. Доставку заказывать дорого. Мозги уже кипят. Им нужно какао. Без какао они иссохнут. Видимо, всё же доставка. Другие варианты придумывать не получается. Эдогава достаёт телефон и начинает заказывать. А именно — искать нужную пачку. Какао здесь много. Но другое какао невкусное. Рампо пьёт только одно-единственное и только в одном варианте упаковки. Остальное не то. Буквы противно пляшут. От них рябит в глазах. Какао нужно как можно скорее. Раздаётся недовольное мычание, парень трёт глаза, а затем продолжает искать. И, о чудо, он находит! Смотреть на стоимость и цену доставки не получается, нет на это никаких сил. Он просто жмёт на кнопку «заказать» и устало, совершенно недовольно, ложится. Так и лежит Рампо по середине кухни между столом и плитой, пока не раздаётся противный звонок в дверь. Хочется кинуть этой самой дверью в позвонившего. Но Эдогава держится. Он понимает, что ему принесли какао. А какао важнее. Между косяком и деревом двери появляется щель, постепенно занимающая весь проход. Свет неприятно колит глаза, но парень терпит. Ему отдают продукт. Курьер сказал протяжное «а», затем вздохнул и ушёл. Чего это он? Ну, не важно, Рампо плевать. Он бежит на кухню, попутно несколько раз ударяясь о косяки. Затем заваривает какао. Потом пьёт его, довольно улыбаясь. Через минут десять после принятия священного напитка он понимает, что не оплатил вторую половину, которая оплачивается при получении. Так вот что значило это «а». Неловко вышло. Рампо смотрит на часы. Судя по времени, тот парень в противно-синей куртке ушёл далеко. Бежать за ним охоты нет. Ну и ладно. Иногда стоит сочувствовать маленьким одиноким сироткам, находящимся на грани вымирания. Эдогава понял, что опаздывает. Он поставил кружку и стал собираться. На удивление, довольно быстро. Затем предстояло метро. Пешком он дойти уже не успеет. Парень стал торопиться и нервничать сильнее. Главное не забыть все документы. Он проверил пять раз. Проверяет шестой. Вроде всё на месте. Рампо накидывает на плечо свой рюкзачок. Вспоминает, что не переодел пижаму. Бежит в спальню и надевает первое попавшееся под руку. Это оказалась форма того училища, в котором он раньше числился. Теперь уже нет. И ладно. Одежда приятная, а это редкость в наше время. Он снова хватает сумку и бежит в сторону ближайшей остановки. Через полчаса он на месте предполагаемой работы. Рампо видит секретаря и незнакомого мужчину с седыми волосами.