Нестандартные методы прокачки скила

      — Это был я, — Ричард внезапно вклинился в разговор, переводя стрелки и возможную лавину гнева на себя.       Гэвин поражённо замер. Впутывать Ричарда — и тем более подставлять — последнее, чего хотелось. Только не его.       — Рич… — собственный хриплый шёпот привёл в замешательство, и Гэвин поспешно сглотнул слюну.       — Простите, лейтенант, — Ричард стоически выдержал прямой обвиняющий взгляд Андерсона. Голос — спокойный, сосредоточенный — не дрогнул. Как и руки, расслабленно лежащие на коленях. — Это полностью моя инициатива: терминал завис, а мне срочно нужны были электронные образцы бланков для отчётности.       — Даже так? — скептически произнёс Андерсон то, что вертелось у Гэвина на языке.       Вертелось, в действительности, многое, особенно то, что сейчас самое время вмешаться, пока Ричарда не вздёрнули на ближайшем дереве.       — Чёрт, так не пойдёт! — Гэвин оттолкнулся от стола и вскочил на ноги: открытая бутылка угрожающе покачнулась, норовя выплеснуть содержимое, и он машинально придержал её — но и этой секундной заминки хватило, чтобы окончательно собраться с мыслями.       Но одна всё же засела слишком глубоко. Ричард — как лакмусовая бумага: проявлял в нём лучше черты, и, вероятно, то, что Гэвин сейчас собирался сделать, выйдет боком, но, по крайней мере, он не втянет Ричарда в кашу, которую заварил.       Андерсон вежливо молчал, давая время на чистосердечное признание — Гэвин лишь отстранённо подумал, что допрос свернул куда-то не туда, — или просто был увлечён поеданием фисташек, кто знает. Гэвин проголосовал бы за второй вариант.       — В общем, так: Ричард здесь ни при чём. Абсолютно. Это целиком моя… — больная фантазия? Гэвин поморщился: даже внутренний голос откровенно издевался над ним, — инициатива.       Тарелка с орехами стремительно пустела — благодаря стараниям Андерсона, — да и сам он расслабленно распластался на стуле, будто Гэвин ему не душу собирался обнажить, а устроил бесплатное представление. С песнями и плясками.       Что же, шоу маст гоу он.       — Баш на баш, Андерсон? Я — вопрос тебе, ты — мне. Договорились? — выпалил Гэвин на выдохе. Недавнее признание расщепило в пыль все опасения, и внутри, там, где билось сердце, затеплилось умиротворение.       — А давай! — с озорством ответил Андерсон, морщинки вокруг его глаз стали отчётливее, и до слуха Гэвина донёсся тихий смешок.       Гэвин облокотился о холодильник, на дверце которого — среди стайки сиротливых магнитиков — кое-как держался клочок бумаги. Обычный список продуктов. Разве что «Собачий отель» и «Витамины для животных» были два раза обведены синим маркером, а рядом красовалось лаконичное «Срочно!».       Предположение, что Андерсон оказался заботливым хозяином для такого огромного пса, даже не отторглось иммунитетом, и Гэвин с философским спокойствием смирился с этим фактом. Как и с внезапно появившимся великодушием:       — Валяй, спрашивай первый.       Всё равно он прекрасно знал, на какую мозоль ему надавят: вопрос с терминалом так и остался открытым.       Гэвин отыскал глазами Ричарда и с надеждой утопающего вцепился, как в спасательный круг, в ответный взгляд: пожалуйста, только не презрение, не злость, не раз…       …очарование.       Ричард чуть подался вперёд, к Гэвину, его рука соскользнула с колена и, едва мазнув пальцами воздух — будто в отчаянном стремлении прикоснуться, — безвольно опустилась.       — Что ж… — Андерсон прервался на длинный глоток, будто специально растягивал удовольствие. Хотя почему будто? Гэвин поставил бы на кон свой значок детектива — ладно, его, возможно, и нет, но вот ящик пива мог бы, — что Андерсон ловил от всей этой ситуации какой-то одному ему известный кайф.       — Да не тяни резину! — всё-таки нервы не выдержали.       А в следующие пять секунд Гэвину продемонстрировали такую скорость разоблачения, что реальность смазалась в одну большую кляксу.       — Я знаю про блокнот.       Во рту резко пересохло, словно кто-то от души прошёлся по языку наждачкой, на ум успело прийти охреневшее «Пфе-е-ек».       — Да ты это, не парься, — отмахнулся Андерсон с поистине фантастическим пофигизмом, и Гэвин напрочь потерял дар речи. — Осуждать чужих тараканов? Кто я такой, когда своих уже девать некуда?       Гэвин озадаченно моргнул и сложил руки на груди: терпение никогда не относилось к числу его добродетелей.       — В общем, рассказывай, что нарыл на Фаулера? Такой козырь в рукаве и мне бы пригодился. — Андерсон выжидающе прищурился, буквально припечатав Гэвина к холодильнику.       В установившейся гробовой тишине собственные мысли казались особенно оглушительными: один чёртов секрет — даже не его! — и Гэвин выйдет сухим из воды. Никакого осуждения, никаких тебе нелепых оправданий — ситуацию можно повернуть в свою пользу, выжав из старого пройдохи максимум. Так просто! Так…       Гэвин глубоко вздохнул, с шумом прогоняя воздух через лёгкие, и прикрыл веки — но вместо ожидаемой тьмы его атаковали сомнения. Они клубились, высокомерно кривили губы в усмешке превосходства, кололись под рёбрами возникшим чувством вины. На одной чаше весов было всё: его репутация, отношения в коллективе, чужая тайна, а на другой… — Гэвин судорожно сглотнул, осознавая очевидную истину, — Ричард.       …неправильно.       — Нет, — Гэвин понял, что заговорил шёпотом, и прокашлялся. Узел, всё туже завязывающийся в груди, лопнул, разлился по венам облегчением.       — Нет? — поражённо повторил Андерсон и неожиданно растянул губы в загадочной улыбке. — Отлично, задавай свой вопрос.       — Ч-что? И это всё?..       — Я узнал что хотел, — Андерсон удовлетворённо потёр ладони, заодно отряхивая их от шелухи. — Ну?       — Ладно, — протянул Гэвин, стараясь абстрагироваться от нахлынувшей растерянности: о реакции Андерсона он подумает потом, когда завалится к себе домой и смоет в душе этот день. — Так чьё тело ты собрался спрятать?       Под удивлённое «Спрятать?», сорвавшееся из уст Ричарда — единственное, что нарушило воцарившуюся тишину, — Андерсон так и застыл, выставив руки перед собой, его кадык нервно дёрнулся, а на щеках проступил очаровательный румянец.       — Я… это… ну, для себя искал.       — Не понял. Так-то для подобных вещей у нас ритуальные службы есть, — и, спохватившись, Гэвин добавил: — Случилось что? Вроде выглядишь как всегда, не исхудал от болезни.       — Да ты прям спец по живому резать!       Гэвин удивлённо поднял бровь, а Андерсон, махнув на него рукой, наконец выпалил:       — Отпуск у меня скоро. Впервые за лет двадцать решился на путешествие. Рейс в Токио на носу. Давно мечтал слетать. Ну, там, всякие экскурсии, роллы, моти-шмоти, не суть, — Андерсон глотнул воздуха и продолжил: — Коннор все уши прожужжал о токийском аквапарке, и я загорелся идеей наведаться и туда, как-то так…       Он то ли с укором, то ли с мольбой посмотрел на Гэвина, видимо, в немой просьбе уже отстать, но любопытство, как и ничто человеческое, Гэвину чуждо не было, и он в предвкушении отлепился от холодильника.       — И-и?       — Рид, ты мёртвого достанешь! Своё тело я спрятать хочу, понимаешь?! Под одеждой. Не все же могут похвастаться кубиками на животе.       — Да-а, за всю мою бытность детективом я ни разу…       — Вот и не будем создавать прецедент! — возмутился Андерсон, упрямо сверкнув глазами.       Будь Гэвин повпечатлительнее, принял бы на свой счёт, а так:       — …не видел, чтобы так неуклюже пользовались гуглом.       — Вне работы как-то не было необходимости, знаешь ли, — насупился Андерсон. — Предпочитаю общество книг шуму кулера.       Гэвин уважительно хмыкнул. Что-что, а огромный книжный шкаф, занимающий в гостиной полстены, не увидел бы разве что слепой.       — Так когда состоится знаменательное событие?       — Послезавтра, — Андерсон помрачнел и повернулся к мирно сопящему на лежанке псу. — И как назло, все отели для собак забиты под завязку. Время отпусков.       — Мы бы могли позаботиться о Сумо, пока вы не вернётесь, — Ричард, до этого тактично сливающийся со стулом, напомнил о себе. По мнению Гэвина, очень, очень не вовремя.       Гэвин с укором уставился на него — мол, что за порывы альтруизма?! — но получил в ответ взгляд полностью уверенного в правильности своих действий человека. Ричард едва уловимо кивнул, но что он хотел этим сказать, Гэвин с ходу не определил. Первое, что пришло в голову: «Не дрейфь, Гэвин, ты только глянь на этого милого пёсика». Едва сдерживая усмешку, он посмотрел на собаку и, визуально прикинув, понял, что находится с ней примерно в одной весовой категории. Охренеть как прекрасно! «Милый пёсик», заметив повышенное внимание к своей персоне, радостно гавкнул и завилял пушистым хвостом. Гэвин прижался обратно к дверце холодильника.       — Тише, Сумо, — шикнул Андерсон, — не отпугивай потенциальных нянек, — а затем обернулся к Гэвину: — Слушай, я понимаю, мы с тобой на брудершафт не пили, чтобы я просил о таком, но доверить Сумо первому встречному не могу.       — А напарничек твой не дорос ещё до такой ответственности? — Гэвин нервно пригладил выбившуюся прядь: хоть бы от его слов не слишком фонило надеждой.       — Вместе же летим. Так бы, конечно.       В общем, если и фонило, то испарилось.       — И твой отказ выдать секрет Джеффри, — Андерсон посерьёзнел, — ведь многое о тебе говорит, как о человеке. В хорошем смысле. Так что я получил даже больше, чем планировал.       — Мистер Андерсон прав, — Ричард встал рядом, так близко, что Гэвин плечом ощутил исходящее от него тепло, и, к своему удивлению, отстраняться не было никакого желания.       — По рукам? Или хочешь, чтобы о твоём невинном увлечении узнал кто-то ещё? — Андерсон подскочил к Гэвину, и он рефлекторно пожал протянутую руку.       И подсознательно, там, где кроме белого шума непонимания, как невинная слежка превратилась в обязательства перед Андерсоном, Гэвин ощутил, что его мастерски обвели вокруг пальца. На языке вертелось «Ах ты манипулятор!» и другие менее цензурные варианты, и, собственно говоря, что мешало их озвучить?!       — Да ты…       — Нам пора, спасибо за гостеприимство и… сок. Завтра заедем за Сумо, — поспешно прозвучало практически над ухом, а в следующее мгновение ладонь обожгло прикосновением, и все мысли исчезли, оставив лишь искреннее удовольствие от происходящего и ворох внезапных мурашек.       Единственное, что успел сделать Гэвин перед тем, как его вытащили из дома, — линчевать Андерсона взглядом и затем им же расстрелять.       Тот благодушно улыбнулся и помахал на прощание рукой. Как на хрен послал, честное слово!

***

      Гул двигателя, рычащего на поворотах, заглушал взволнованное шумное дыхание. Гэвин слепо уставился в одну точку, не смея посмотреть на Ричарда, ведущего машину. Казалось, нарушь тишину каким-нибудь нелепым, абсолютно неуместным вопросом — и возникшая близость, которую он почувствовал, исчезнет. И была ли вообще эта… близость?       Или проскочившая искра — плод воспалённого воображения? Это же Ричард — отличный напарник, прекрасный советчик и надёжное плечо, на которое всегда можно положиться. Ричард, который… просто Ричард?       Взгляд скользнул по приборной панели, огладил кожаную оплётку руля и зацепился за плотно обхватившие его длинные пальцы.       — Вам не стоит переживать, детектив Рид…       — Гэвин, — машинально исправил Гэвин, будто язык в обход мозга решил озвучить желаемое. И глубоко под рёбрами что-то приятно затрепетало и густой патокой разлилось по телу, делая его невесомым.       — Я справлюсь с Сумо сам, если забота о нём претит вам… Гэвин.       — Нет, я хочу! То есть, — он замялся, пытаясь обличить в слова новые для себя эмоции, — я бы… поучаствовал. Если ты не возражаешь.       — Только за.       Мягкий шёпот в тёмном салоне показался до боли интимным, каким-то сугубо личным, предназначенным лишь ему, Гэвину, и он поддался спонтанному желанию рассмотреть каждую эмоцию на лице Ричарда.       Всего секунда, не более. Но и этого крохотного промежутка времени хватило, чтобы уловить в серых радужках неподдельную заботу, в которую захотелось обернуться, раствориться в ней и отдать вдвойне.       — И да, с вами я согласен: лейтенант Андерсон весьма удачно воспользовался ситуацией, чтобы уладить проблему с Сумо. Но…       — …мне нравится, к чему это привело.       — Мне тоже, Гэвин, мне тоже.       Гэвин беззаботно прикрыл веки и прислушался к переполняющему его непривычному — восхитительному — ощущению, что всё только начинается.