Страшные сказки тысяча и одной ночи

      — Ферит, — обратилась Ребекка к молодому человеку, — ты постоянно зовёшь Сейран "жёнушка", — на этих словах она не могла не улыбнуться, уж больно мило это каждый раз звучало. — Вы действительно женаты?       Прежде чем ответить, парень улыбнулся широко и искренне, позволяя себе ненадолго забыть обо всех проблемах, что на него свалились в последнее время.       — Это всё тётя Хатуч, — улыбнулся он. — В тот день, когда мы собирались сбежать, тётя согласилась на это с одним условием. Она утверждала, что не позволит племяннице вот так вот убегать с чужим мужчиной. Конечно, она бы нигде не нашла регистратора, а вот пригласить муллу было в её силах, и в тот вечер между нами совершили обряд никаха. С точки зрения религии, она и вправду моя жена.       Парень ненадолго замолчал, а Ребекка терпеливо ждала, несмотря на то, что их встреча подходила к концу. Ничего, продолжат завтра, эти стены спешки не терпят.       — На самом деле я очень благодарен тёте за этот поступок. — Ферит снова стал серьёзным. — Это помогло мне не отчаяться и продолжать поиск. Раз она моя жена в глазах Аллаха, то он бы не позволил мне не найти её, поэтому я был уверен, что всё обязательно кончится хорошо. Но Тарык — тысячи раз преступник, — при упоминании его имени Ферит сжал кулак так, что костяшки побелели, — Он не просто держал в неволе девушку — он пленил чужую жену. Я надеюсь, что из тюрьмы он уже никогда не выйдет.       — Это я могу тебе гарантировать, — заверила Ребекка и подмигнула.       Корхан не стал уточнять, почему она так уверена, но, чёрт побери, такие гарантии у неё действительно были — буквально вчера она говорила об этом со своим братом.       Никлаус Майклсон давно стал образцовым гражданином своей страны; он строил бизнес, растил в любви своих детей, не так давно у него даже родился внук. Он давно отошёл от всего, что хоть как-то нарушало бы закон, и даже смог избавиться от клейма отцеубийцы, что незримо висело над ними гильотиной всю жизнь.Он просто делал то, что хотел всю жизнь — любил свою семью. Однако своей младшей сестре он по-прежнему ни в чём не отказывал, даже если эта просьба заключалась в том, чтобы разобраться с человеком, сидевшим в турецкой тюрьме. Слово Ребекки всегда было законом для Клауса, поэтому — да, она могла гарантировать, что Тарык больше никогда не выйдет на волю.       — А Тарык не пытался заключить с тобой брак?       — Пытался, — тихо проговорила Сейран, — но я не соглашалась, это было единственным...       — В чём я могла ему отказать, — синхронно с голосом Сейран прозвучал голос Нефес.       Калели посмотрела на неё, как бы давая в очередной раз понять, что она пережила то же самое: садист так же пытался принудить её к браку, но она не соглашалась, потому что только в этом могла отказать ему. Нефес хотела, чтобы совпадения между ними натолкнули Сейран на единственную правильную мысль.       «Я тоже это пережила, но раз я смогла, и ты сможешь.»       Ферит тем временем вернулся к вопросу, который задавала Ребекка изначально.        — Так что да, мы муж и жена — пока только перед Аллахом, но как только она поправится, мы сыграем пышную свадьбу, которую планировали с самого начала, но, как обычно бывает у семьи Корхан, всё пошло не по плану.       — С самого начала ты должен был жениться на моей сестре, — вдруг напомнила Сейран, — а я — стать женой твоего брата, но…       — Но? — повторила Ребекка.       — Суна, — девушка дёрнула плечом и виновато улыбнулась, — уронила кофе…       

***

      Это утро явно не было добрым. Едва Ферит успел проснуться, как к нему в комнату явился отец и, словно пророк, сообщил новость, которую нельзя было назвать радостной — это, скорее, был безотлагательный приговор, который состоял всего из пяти слов, но этого оказалось достаточно, чтобы парню расхотелось жить.       — Тётя Ифакат нашла тебе и твоему брату невест, — сообщил Орхан, при этом стараясь не пересекаться со своим сыном взглядом.       Ко всему прочему, отец сообщил эту «радостную новость» до завтрака, видимо, для того, чтобы его любимым сыновьям кусок в горло не лез. Поэтому за столом молодой человек не проявлял никакого интереса к еде, лежащей у него в тарелке. Вместо этого он то и дело смотрел на Генюль, пытаясь по выражению лица кузины понять, успела ли она рассказать его секрет своей матери — ведь от этого зависело, как скоро обо всём узнает дед, как скоро в этом доме начнётся очередной скандал и каких масштабов он будет.       В любом случае, крика и ругани будет много. Впрочем, бывает ли в этом, таком красивом с виду, особняке иначе?       Гюль, которая с тех пор, как появилась в этом доме, так и не проронила ни единого слова, наверняка снова до смерти напугается, а этого Фериту меньше всего хотелось. Но скандал был неизбежен. Пелин ведь не служанка, с которой он пару раз развлекался в кухне по пьяни — она девушка из не менее почитаемой семьи, и рано или поздно всё станет известно, и всё равно будет скандал, в который, скорее всего, будет втянута и семья девушки, на которой его женят. Попросить Пелин сделать аборт? Но ведь она может не согласиться, и тогда снова будет скандал. Жениться, как хочет того дед, а в случае чего просто сказать, что ничего не знал?       Перебирая в голове варианты, парень продолжал смотреть на Генюль. Однако, как он ни пытался хоть что-то прочесть по её лицу, ничего не выходило. Конечно, он сам виноват— рассказывать дочери Ифакат такие вещи было далеко не самой лучшей идеей, но делать было нечего; нужно признать, что она осталась единственным человеком в этом особняке, с которым он мог ещё хоть чем-то поделиться.       Впрочем, что именно кузина успела рассказать матери и успела ли вообще, не имело никакого значения, потому что при любом из представленных им вариантов дед окажется в курсе. Так лучше всё рассказать самому в надежде, что за то, что он признался сам, дед его не убьёт, и сделать это лучше прямо сейчас, иначе станет поздно — его повезут на помолвку с девушкой, которую он никогда не видел, а его ребёнок будет обречён расти вдали от своего отца. И не то чтобы ему очень хотелось быть связанным с Пелин всю жизнь — да, он любил её; да, ему нравилось проводить с ней время, но вот чтобы жениться, заводить детей и вместе с ней ежедневно спускаться к ужину ближайшие двадцать лет — нет. Об этом, в силу характера или возраста, молодой человек не задумывался вовсе, но вдруг оказался припёртым к стенке, и выбор его был ох как невелик.       В очередной раз поковырявшись вилкой в тарелке, Ферит вдруг поднял глаза и столкнулся взглядом со своим братом, которого он знать не знал ещё месяц назад. Кайя тоже лениво ковырял вилкой и выглядел не менее отрешённым, чем сам Ферит со стороны. Уже прошло время, но к новому дому, к новым родственникам, которых до этого видел только на фотографиях, он так и не смог привыкнуть. Он до сих пор по-настоящему не знал никого из них, а теперь к незнакомым людям и незнакомому дому добавится и совершенно незнакомая женщина — наверняка утром ему тоже сообщили эту новость.       Пусть Ферит всё ещё игнорировал его, всячески показывая, что не принимает его в семью, как замену Фуата, но всё же надо было отметить, что ему было его жаль, и хотя бы поэтому ни за что в жизни не хотел, чтобы ребёнок его рос таким же, чтобы однажды он оказался там, где ему не будет места.       Сглотнув ком в горле и отложив вилку, Ферит вдруг обратился к деду, пытаясь сделать так, чтобы никто не заметил дрожи ни в голосе, ни в коленях.       — Дедушка, папа сказал мн,е что тётя Ифакат нашла для нас невест, и мне нужно с тобой кое-что обсудить. Пожалуйста, выслушай меня, это действительно важно.       Халис хотел в свойственной ему манере стукнуть кулаком по столу, сказать, что их свадьбы — дело решённое, и разговаривать тут не о чем, но вдруг совершенно случайно встретился глазами с Генюль. Он внимательно посмотрел на внучку, которую выделял больше прочих, к мнению которой так же прислушивался, как и к её матери. При столкновении взглядом с дедом девушка кивнула — мол, дедушка, тебе и вправду нужно его выслушать.       Халис тяжело вздохнул, уже предчувствуя, что придётся кричать с самого утра, и произнес:       — Что ж, Ферит-эфенди, после завтрака жду вас в своём кабинете.       

***

      Стоя на мягком ковре в кабинете деда, Ферит то и дело переминался с ноги на ногу, вертел головой, пытаясь зацепиться взглядом за предметы вокруг, но только бы не смотреть на дедушку и на то, как тот теряет терпение в ожидании разговора, который внук оттягивал. Ферит, кажется, слышал, как в такт со стрелками часов дед нетерпеливо постукивает тростью, но молодой человек никак не мог начать этот разговор. Ему было страшно. Он даже не представлял, какой будет реакция главы дома. Именно сейчас ему почему-то вспомнилась история о том, как его прабабушка била деда, да так сильно, что разбивала ладони в кровь, и, прокрутив в голове эти воспоминания, он не ждал для себя уже ничего хорошего.       — Ты помолчать пришёл, Ферит? — Халис зло нахмурил брови. — Тогда не трать моё время. Либо говори, либо вон отсюда, паршивец! — старик указал тростью на дверь.       В этот момент молодой человек понял, что должен начать говорить, ибо через несколько минут дед настолько сильно разозлится, что уже не станет слушать, что он хочет сказать, и тогда этот бой будет проигран, так и не начавшись. Сейчас он понимал своего молчаливого и практически незаметного в доме отца как никогда лучше. Орхан никогда не перечил деду и не противился любым его прихотям, видимо, именно поэтому — чтобы просто не быть в очередной раз униженным близким человеком просто потому, что тот когда-то построил ювелирную империю и считает, что ты, как нахлебник, пользуешься этим и ничего без своей фамилии не значишь. Отец вёл себя так в течение всей жизни. Пытаясь защитить от гнева Халиса-аги себя, он никогда не защищал своих детей, и вот пришёл момент, когда Фуату помощь уже вовсе не нужна. Ферит не хотел быть таким.       — Дедушка, я согласен жениться, — наконец начал он, потирая одну руку о другую.       На этих словах Халис улыбнулся, по всей видимости, обрадовавшись тому, что внук, которого они никак не могли воспитать, наконец проявил покорность. Однако радость была недолгой, так как Ферит продолжил совсем не так, как Халис того ожидал.       — Но всё же позволь тебе возразить. Я готов жениться, но не на девушке, которую для меня выбрала тётя. У меня уже есть девушка, и она ждёт от меня ребёнка, — произнёс парень и сильно зажмурился, немедленно ожидая кары небесной.       

***

      Всё это время Генюль стояла за дверью. Она терпеливо слушала, как после всего нескольких фраз Ферита дед, совсем потеряв самообладание, начал до хрипоты кричать, бить тростью об пол и, кажется, швырять предметы.       Генюль ничего не рассказала матери о беременности Пелин, потому как это было всеобщим заблуждением — она не была копией своей матери, ибо, совершенно точно, не хотела провести свою жизнь вот так. Она не хотела провести жизнь одинокой у ног старого больного деда, имея лишь только фамилию, деньги и ничего кроме. Это устраивало Ифакат, но её — нет. Она хотела быть умнее и лучше своей матери, особенно в глазах своего деда. Именно поэтому сейчас Генюль стояла здесь, под дверью кабинета, чтобы в момент, когда дед окончательно охрипнет от крика или задумает замахнуться на кузена, появиться в кабинете и всё уладить. У неё уже был план, как насытить волков и сохранить жизнь овцам, и в своём успехе девушка ни на секунду не сомневалась.       — Ты, паршивец! Я пытаюсь женить тебя, чтобы ты построил семью и сделался достойным человеком, но даже в этот момент ты умудряешься опозорить меня так, как никто бы не смог!!! — кричал Халис, стуча тростью. — Ты раньше сказать не мог? Ты понимаешь, что, скорее всего, семье девушек уже передали, что мы приедем за обеими?! Они готовят приданое, готовятся к свадьбам! Ты что, хочешь, чтобы я вдруг сказал, что вместо двух мы возьмём только одну? — старик хрипел и задыхался, лицо его побагровело, но он и не думал униматься. — Так чего же тогда стоит моё слово?       На этих словах у Ферита потекли слёзы. Дед снова заботился лишь о репутации фамилии, а не о чувствах и желаниях тех, кто эту фамилию носил. Не обращая внимания на состояние внука, Ага продолжал кричать.       — Думаешь, можно вот так вот взять и передумать? Ты раньше мне не мог об этом сказать?! — лицо Халиса исказилось невиданной до сих пор злостью; он раскраснелся, словно его намазали томатной пастой, и кричал, кажется, так сильно, что слышалось даже на соседней улице от особняка. Он махал над внуком тростью и совершенно игнорировал любые оправдания, которые тот пытался вставить в тот момент, когда дед замолкал, чтобы набрать воздуха в лёгкие для следующего крика. — Думаешь, это можно будет уладить? Я столько лет трудился ради чести этой семьи, делал всё, чтобы она не была опозорена, делал всё, чтобы наша фамилия вошла в историю, как фамилия самых честных и добропорядочных людей, а ты заставляешь меня взять и опозориться на всю мою родину, на весь Антеп, отказавшись от данного слова?!       Ага в очередной раз поднял трость, видимо, намереваясь на сей раз ударить внука. Ферит сильно зажмурился в страхе, однако ни через секунду, ни через пять удара не последовало. Вместо этого раздался скрип двери.       — Успокойся, дедушка, тебе нельзя так нервничать, а то снова приступ случится, — сказала Генюль входя в кабинет.       Корхан-старший растерялся, прежде всего, от наглости внучки — ведь никто до сих пор не смел входить в его кабинет без предварительного предложения, а она просто, вот так вот посреди их разговора, взяла и вошла.       — Вы сегодня меня все с ума свести решили? Я занят! Выйди отсюда, иначе сейчас и тебе попадёт!       — Не выйду, дедушка, — спокойно сказала девушка, совершенно не боясь, что удар, предназначавшийся Фериту, достанется ей. — Сядь, успокойся, — практически приказным тоном велела она, что ещё больше обескуражило Халиса.       Голос внучки сейчас звучал твёрже и убедительнее, чем его собственный. На мгновение Аге даже показалось, что все его крики и угрозы не имеют никакого эффекта. Внуки не боятся его, не уважают; вместо этого они, кажется, испытывают одно лишь презрение. Но осознание этого факта не заставило Халиса переоценить свою жизнь, своё поведение, а всего лишь ещё больше раздражало. Если они презирают его, это не значит, что он ведёт себя как-то не так — это значит, что они происходящее воспринимают неправильно! Это их, а не его вина.       Однако возраст давал о себе знать. Устав стоять, устав кричать и размахивать тростью, Корхан-старший всё же опустился на диван, который был позади него, и строго взглянул на внучку.       — Я знаю, как всё исправить, — заговорила Генюль, присаживаясь на диван напротив и закидывая ногу на ногу. — Пусть женится. Да, она глупая, невоспитанная, но её семья уважаема, долгое время они жили в Лондоне, там же, где жила семья, воспитывающая Кайю. Ничего плохого о них не говорят. У них есть собственный капитал и уважение в обществе. Это не самая плохая партия для нашего Ферита. — Она взглянула на брата — тот тоже глядел на неё, как утопающий на спасательную лодку. — Ну а её воспитанием, коим она обладает не в достаточной степени, — тут уж ты прав, дедушка — легче брать девушку из провинции, они более скромны и послушны, — подметила она, тем самым выказывая деду уважение, — займётся моя мама.       — Ну, допустим, что делать с этим пройдохой, ты решила, — ещё сильно раздражённо, но уже менее зло сказал дед — видимо, в чём-то Генюль всё ж походила на мать, а именно — умением оказывать на деда должное влияние. — А как быть с девушкой? Она ведь наверняка хочет выйти замуж, надеется, а теперь окажется отвергнутой. Тебе ли не знать, каково это? — поинтересовался Корхан, заглядывая в зелёные глаза внучки. Она ничего не ответила, лишь хмыкнула. Ещё слишком свежи были воспоминания о том, как дед избил её после того, как от неё отказался муж, женившись на её двоюродной сестре Рейян. Дед в тот день так кричал, так бил её, что её мать, Ферит, тётя Гюльгюн и даже служанки ломились в закрытую дверь комнаты в страхе, что Ага просто не рассчитает силы и убьёт её.       Именно в тот момент она поклялась выжить и стать сильнее. Сильнее, чем её собственный дед, сильнее настолько, чтобы он больше не смог управлять их жизнями, и вот здесь она точно дочь своей матери — она обязательно сделает то, что задумала.       — Не забыла, дедушка, — она выпрямила спину. — Я помню, но позволю тебе напомнить, что мой муж бросил меня ради другой твоей внучки, ведь Рейян — дочь тёти Зехры, однако их всё ж постигла кара…       Минуту помолчав, Генюль невозмутимо вернулась к теме разговора.       — Что до семьи девушки, не волнуйся об этом. Моя мама придёт в их дом и всё уладит. Мы же не отказываемся от своих слов — мы придём в дом и, согласно данному слову, возьмём из дома невесту. Так или иначе, девушка станет женой Кайи Корхана, что само по себе великая честь, — проговорила девушка, с гордостью замечая, как дед вскинул подбородок — значит, её слова, совершенно точно, находят отклик в его сердце, что давало ей право продолжать с большей уверенностью. — О второй девушке мы тоже позаботимся. Мы заберём её в Стамбул, тем более, что они обе молоды — наверняка новой невестке будет тяжело жить в разлуке с семьёй, а так рядом будет сестра. Мы дадим девушке воспитание, возьмём на обеспечение. Мама рассказывала, что их отец — скользкий тип, его интересуют лишь деньги, и, думаю, это его устроит.       Халис внимательно слушал, стараясь не обращать внимание на то, что Ферит время от времени всё ещё шмыгает носом, а Генюль говорила:       — Позже подыщем подходящего жениха для неё из близкого окружения нашей семьи. Таким образом, мы ещё и заработаем влияние: ведь если семья мужа младшей сестры будет сидеть с нами за одним столом, то, скорее всего, будет к нам прислушиваться. Чем плохо, чтобы мы обзавелись ещё одной семьёй, которая будет прислушиваться к нашему мнению?       Ага внимательно слушал внучку и едва ли не плакал от разочарования. Разочарования в том, что Генюль не родилась мальчиком — будь она, со своим острым умом, мужчиной, способным наследовать состояние, дом и фамилию, ага мог бы прямо сейчас спокойно умирать. Однако вместо этого в наследники ему достались Фуат, который при жизни был столь же бесполезен, как его отец, и Ферит, у которого в голове нет ни капли ума; всё, что он может — это просто сделать кому-то ребёнка, а сейчас — стоять и плакать, будто ему пять лет. И Кайя, в общем-то, далёкий от традиций и устоев семьи, и, похоже, вообще не желающий с кем-либо знаться...       Осознание всего этого заставляло Халиса буквально впадать в истерику, однако вместо того, чтобы заплакать на пару с внуком, Корхан всё же сдержался, желая послушать, что ещё скажет внучка, а у той действительно были ещё слова про запас.       — Так ребёнок Ферита будет расти в браке. Никто не будет опозорен. Кайя будет женат на скромной девушке из Антепа, как ты и хотел, а для младшей сестры мы подберём сами того, с кем нам выгодно будет вести дела.       Халис улыбнулся, негласно одобряя план, предложенный внучкой, и обратился к Фериту:       — Ну как, ты согласен?       — Да, дедушка…       — Тогда прекрати уже пускать сопли и веди сюда свою девушку!       Ферит кивнул и поспешил выйти из кабинета.       — Да и потом, жизнь непредсказуема. На помолвке вполне может случиться что-то такое, что заставит нас самих отказаться от одной из них и взять другую, — вдруг обронила Генюль, провожая счастливого кузена взглядом.       Ферит и правда был счастлив, что всё так разрешилось и он, благодаря сестре, отделался малой кровью. Он, радостно присвистывая, бежал по лестнице вниз, не зная заранее, что там, в узких улочках Антепа, он встретит ту, с которой не только будет готов прожить всю жизнь, но и лишиться жизни ради неё. Будь ему это известно, то он промолчал бы о Пелин — тогда всё, что угодно, могло статься с его ребёнком; может, поэтому Аллах всё устроил так, что человек не знает своей судьбы….