Папочкина егоза

К ужину Том спустился посвежевшим. В одном банном халате. Гарри успел накрыть на стол и в ожидании поедал глазированный сырок, попутно что-то рассматривая в телефоне. Искушение было велико. Том подошёл сзади и в наглую сделал кусь с чужой руки. — Хочешь, могу дать? — предложил Гарри, гася экран телефона и откладывая тот в сторону. — Прямо здесь, на столе? — игриво пошевелил бровями мужчина. Ну не мог он пройти мимо пошлой стороны. Сыночек так и напрашивался, сидя в одних джинсах. Футболка куда-то успела пропасть. А могло быть наоборот — футболка ношеная, вдвое большего размера, — для нарочито ангельского видочка, — могла остаться, а всё, что ниже — исчезало бы, как от ловких рук фокусника. Образ, что сейчас — более сексуальный и дерзкий. — Вообще, я про сырок. Но и в другом смысле тоже не прочь. Взяв парня за кисть, Том отправил остатки зажатого в пальцах сырка себе в рот. И не просто съел сладость, он обхватил и облизал пальцы, на которых были остатки шоколада. Пока их слизывал, нарочно издавал стоны удовольствия. Во время сладострастного поглощения десерта, Гарри не отрывал взгляда от горячего отца. Гладил по голове, ероша волосы. За его фото, да в таком ракурсе — на различных ресурсах отвалили бы много. Уж он хорошо в этом понимал. — Могу ещё сырок дать. — И тогда я окончательно испорчу себе аппетит, — напоследок облизывая указательный и средний пальцы, Том перестал дразнить их обоих, отпустил кисть. — Давай, корми меня по-человечески, и включи что-нибудь на фоне, пусть тарахтит. — Телек на фоне. Тебе не кажется это старческим? — нагло и хитро лыбясь, Гарри подошёл к столику, где лежал пульт. Они нечасто включали данный прибор. Парень так точно — новости, погода или ток-шоу начисто портили аппетит. — Чего? — Том не донёс ложку до рта, с возмущением смотря на сына. — Это ты меня сейчас стариком назвал?! Ах ты мелкий засранец. — Хорошо ещё, что ты сидя в кресле не засыпаешь! — засмеялся Гарри. — И раз уж я такой непослушный — накажи меня, как покушаешь. Если только не разомлеешь от еды, и не захочешь спать. — Не сомневайся, — с прищуром глядел на довольного сына, — отшлёпаю так, что сидеть не сможешь. — Хм. Я ведь тогда не смогу приехать на работу и забрать тебя. Придётся ехать самому. — Ну, правильно. Сегодня я дал тебе поблажку, а уже в следующий раз будешь сидеть дома. Малышам нужно соблюдать режим: вовремя приходить домой, не переедать по вечерам и пораньше ложиться спать. — Дети берут пример с родителей. Какой сам подал — такой и усвоился. Не так разве? Тебя с работы надо разве что не на буксире вытаскивать. — Не так уж и долго я там провожу время. Зря ляпнул. Только вылетело из рта — и Том тут же прикусил себе язык. Эта тема была настолько болезненной, что Гарри мог, подобно спичке, вспыхнуть. Успокаивай его потом… — То есть, две недели держать меня на голодном пайке для тебя норма? Может, мне столько же времени торчать с друзьями? Ты ведь и не заметишь, да? — парень сверлил его взглядом. Ладони сжимались в кулаки. Нет, он бы никогда не поднял руку на отца, но мог придумать что-то очень нехорошее, чтоб уж точно не поздоровилось. — Так, спокойно, — мужчина отложил столовые приборы и поднял ладони на всякий случай, примирительно улыбаясь, — вдох-выдох, сына, тихо. Не злись. Ну ляпнул, ну дурак. Я много работаю и очень перед тобой виноват. Давай мы не будем омрачать этот вечер, м? И последующие тоже. Сейчас я очень, правда, очень стараюсь себя по-максимуму разгрузить. И ты не поверишь, в этом хорошо помогает Лестрейндж и Малфой. — В последнего точно не верю. А первый — да, знаю. Неплохой дядька, — кивнул Гарри. Он уже успел навести ряд справок, для которых не побрезговал глухой ночью пролезть в отдел кадров. — Когда у Рабастана наконец-то сладятся дела с визой, станет полегче — его можно будет гонять по поездкам. Теперь Том не выглядел как человек, пытающийся сгладить углы. Он снова смотрел на сына с прищуром, опуская руки. — Когда ты всё успеваешь? Сына. Я в ахуе. Может, ну его этот последний курс университета? Лети сразу ко мне в компанию, по тебе место зама плачет. — Не, я закончу курс, получу диплом, чтобы уж наверняка. А потом полечу к тебе. Можно даже через постель, я только «за», — предложил стервец, старясь нахально улыбаться, но получалось плохо из-за рвущейся наружу искренней радости от похвалы. Хлебом не корми, дай только ощутить любовь и гордость отца. — Кстати, по поводу последнего курса, — немного сдвинул тему, продолжив есть, — сейчас, пока начало учебного года, ты свободен, а когда начнутся зачёты, экзамены и дипломные проекты, мы махнёмся местами? Я буду дома в одиночестве куковать? — Карма, не находишь? — провокационно улыбнулся тот, придвигаясь ближе к нему, опираясь на стол. — Впрочем, мне предстоит преддипломная практика. Тема диплома как раз связана с твоей работой, так что на практику намыливаюсь записаться к тебе, а значит, на работе ты от меня не отделаешься. — Охотно приму своего мальчика. — Класс! У меня будет меньше проблем с практикой. Уже сейчас многие вешаются, не зная, куда податься. Всё-таки хорошо, когда твой папочка может устроить тебя по блату, — поцелуй в щёку выглядел почти мило, особенно когда Том набил рот едой и с тихим одобрительным мычанием кивнул.

***

— А теперь ко мне в постельку! — Том обхватил сына за шею, как только тот закончил убирать со стола, и буксиром потащил за собой. — Я обещал тебя отшлёпать. — Ах да, телек и старость, точно. Ну, память тебя точно пока не подводит! Очень рад! Провоцировал, паразит, разогревал в Томе аппетит, который требуется утолять совсем не едой. Да и мальчишка не был святым — тоже хотел свой кусочек удовольствия. Рука с шеи переместилась на задницу. Том с особым удовольствием отвесил крепкий, звонкий шлепок. Пока ещё присутствующая джинса поглотила часть силы. Вскрик боли получился не таким насыщенным. Ну ничего, у них полно времени и возможностей. — Давай, раздевайся, — велел мужчина, как только они зашли в спальню. Руки скрещены на груди. Взгляд выжидающий. И поедающий. Гарри раздевался для него с удовольствием. Дразнил. Показывал, как умеет. Привлекал к себе внимание. Конечно, он мог и предоставить папочке раздеть его, но сейчас тот велел сам. — Я готов. Полностью обнаженный, стоял посреди роскошной спальни и открыто себя демонстрировал: то в одну сторону повернётся, то в другую, то задом покрасуется. И каждый взгляд, каждая улыбка провокационная. Он не боялся быть наказанным. Это игра, и Гарри её жаждал. — На кровать. Гарри устроился на кровати, подставляя попку, почти призывая ею заняться. Отец подошёл ближе, на ходу развязывая пояс халата, под которым не было ничего. — Замри. Тёплая ладонь легла на горячую кожу. Гарри ощутил, как приятные мурашки побежали по телу, как волоски встали дыбом. И не только они. Касания папы всегда его будоражили, возбуждение нарастало быстро, порой даже слишком… Шлепок стал неожиданностью при всём его ожидании. Парень расслабился, повёлся на волну удовольствия, от того вспышка боли была так резка. Но и она служила, как пряность, обостряя удовольствие. Дальше только больше. Кожа раскалится от последующих ударов, запылает болью, а стояк не спадёт, наоборот, только окрепнет. — Что это? — наигранно удивился Том и хлопнул ещё раз. Сочный звук приласкал уши, но для полноценного удовольствия не хватало стона. Гарри смолчал. Дважды. — Ты решил поиграть со мной? — шлепок. — Устанавливаешь свои правила? — ещё один шлепок. — Быстро, — шлепок, — издал, — шлепок, — звук. Очередной удар, по той же покрасневшей ягодице. Том задержал на ней ладонь и ощутимо сжал мягонькую плоть. — Папа тобой недоволен, малыш. — Т-так накажи… «Только секс заставит меня хорошенько постонать» — вот что услышал мужчина и снова хлопнул по наглой заднице. Гарри не видел, но почувствовал уход отца. Ветерок прошёлся по пылающей коже. Прикрывая глаза и закусывая губу, парень продолжил стоять на четвереньках, в ожидании большего. О, он желал получить ещё наказание. Так сильно, что внутри зудело. После вчерашней ночи он хорошо растянут, если только папа… Мысли прервались. Гарри до боли укусил себя за нижнюю губу, когда почувствовал скользкие пальцы, ласкающие от ложбинки до ануса. — Всё ещё не хочешь издавать звуки? Молчаливый ответ очевиден, и только крепко сжимаемые губы говорили, что папочка движется в правильном направлении. Так пальцы, поверхностно ласкавшие, напросились внутрь. Для плавного проникновения, Том налил ещё смазки. Пока та не начала стекать по заднице, он собрал драгоценные капли и протолкнул два пальца внутрь. Мужчина едва сам не застонал, видя, с какой охотой Гарри принял, чувствуя его жар внутри. — Лучше бы тебе издать что-то сейчас, малыш. Не заставляй папу принимать жёсткие меры. И пусть предупреждал, но ведь и сам прекрасно понимал, что Гарри таким не напугать. Тот сам насадился глубже на пальцы, ещё и темп задаст. Даже если дойдёт до жёсткого — всё равно примет. Ведь ему с самого детства не хватало крепкой отцовской руки, которая будет сдерживать. Вся инициатива лежала на Томе. Он мог делать всё, что захочется. Указательный и средний двигались свободно. Шанс одуматься не дал никаких результатов, поэтому Том приступил к стимуляции. Но даже тогда Гарри стойко молчал. Выгибался, дрожал, но не издавал ни звука. Том поменял тактику — он свободно мог заменять указательный палец на безымянный, и тогда погружался ещё глубже. Засовывая два пальца по самое основание, он тряс рукой, словно создавая вибрацию внутри, задевал простату и приятно раздражал стенки ануса. И только тогда мальчишка издал звук, который не смог сразу подавить. Сильнее раздвинув дрожащие ноги, он всё же взял под контроль свой голос, позволяя вырываться лишь шумному дыханию. Пальцы рук стискивали одеяло, выдавая несдержанность своего владельца. Ему хотелось ещё. А мужчина продолжал своё дело с улыбкой победителя. Того, что он услышал — было достаточно. Услада для ушей, особенно в сочетании с теми хлюпающими звуками, что издавала попка. Она была честнее хозяина. Ничего не скрывала. — Умница, малыш, — похвалил Том, свободной рукой гладя поясницу, — так и нужно было с самого начала. Сделать папе приятно. Ты ведь послушный мальчик? — Нет. Иначе бы я так не умел делать папе приятно. Хорошим мальчикам такому не научиться. Я могу больше, если ты тоже дашь мне больше. — Я сейчас слышу шантаж? — прищурился Том. Третий палец вошёл без сопротивления. — Н-нет… С трудом сдерживаемое, чтобы не сорваться стоном в голос, слово вышло таким сладким, что всё нутро сворачивалось. Иметь дело с таким настырным мальчишкой и раскрывать его — сущий кайф, и только для терпеливых. — Деловое предложение. Тебе не привыкать же. Возбужденный член коснулся бедра парня, что не осталось без внимания. Мужчина прекратил стимулировать простату, наклоняясь к сыну, и выдохнул на ухо: — Что ты можешь мне предложить? Охотно выслушаю. — Инвестируй в меня свой член, и получишь мои стоны. Идёт? — жарко прошептал Гарри, выгнув шею. — М-м, частные инвестиции, — хохотнул мужчина. Вибрация его голоса и жар дыхания ударило по чувствительной коже парня. Тот поддался назад, лишь бы ощутить сильнее. И Том не стал отказывать, прижимаясь к шее губами и тут же кусая её. — Но тебе не кажется, что получаю я слишком мало? Как насчёт дополнения? — Условия мелким шрифтом? Огласи. Открытость в переговорах и согласие на обсуждение дополнительных пунктов договора — то, что Том ценил в своих деловых партнёрах. Сейчас, конечно, вся эта рабочая тематика казалась до нелепости чужеродной, но почему-то вписывалась в их игру как нельзя лучше. — Помимо стонов, я получаю послушание с твоей стороны, ответные прикосновения, а также оральные услуги. — Даже не обсуждается. Всё сделаю в лучшем виде. — Отлично. Обе стороны пришли к согласию, — куснув ещё раз, до сладкой дрожи и тихого хриплого выдоха со стороны своего мальчика, Том отстранился и вынул пальцы из разработанного ануса. — Пришло время подписать контракт. Попка была податливо выставлена. Несмотря на всю свою ершистость и вредность, Гарри умел покоряться, когда нужно. А сейчас — больше. Он хотел подчиниться. Дразнился он только для вида. Лишь бы раздраконить папочку и получить от него больше ожидаемого, когда дело дойдёт до главного. Стон с улыбкой на губах, будто фанфарами, ознаменовал проникновение. Тома приняли очень хорошо, без лишних расшаркиваний. Всё было готово к его визиту. — Умница, — второй раз похвалил. Большим пальцем гладил поясничную ямку с левой стороны, а второй рукой гладил бедро сына. — Так хорошо принял. Мой мальчик. — Заходи почаще, а то я скучаю, — слышать от упрямого мальчишки просящие нотки — возбуждающий контраст. Особенно, когда тот начал подаваться назад, пытаясь задать темп. Отец не стал его останавливать, наоборот, подстроился, а потом сам стал двигаться, раскачиваться, пока ещё медленно, будто бы на пробу. Гарри не мог не стонать. Да и не хотел себя ограничивать. На каждый толчок папочки он шумно дышал, постанывал и мычал. И чем оно было сильнее и быстрее, тем более раскрепощенным становился парень. Он обожал связь со своим папой. Любил его тело. Любил его член, идеальной формы, длины, ширины, такой похожий на его собственный. Нет. Это Гарри унаследовал похожую форму. Как и всё остальное. Будто зеркало, которое отражало всё, что в него попадало. Папа через него изучал самого себя, он это хорошо знал. И транслировал. Каждое действие отца находило в нём свой отклик. Игнор, или наоборот ласка и страсть — все они имели свои последствия и реакции. Особенно в сексе. Сейчас, когда папочка ускорился — Гарри щедро отдавал свои стоны, по кайфу принимая член в себя. Поза сменилась. Он оказался лежачим на боку, а папа пристроился сзади. Всего несколько секунд, но это опустошение, когда член из него выскользнул, было неприятным. Гарри хотел вернуть потерянный жар и заполненность. — Тише-тише, — зашептал на ухо, обнимая сзади, пристраиваясь, — я здесь, малыш. И член снова заполнил его. Гарри откинул голову, обхватил руку папы, которая обнимала поперёк груди. — Вот так. — Да… Я ещё хочу, папа… — вышло почти жалобно. Поза, которая у них сейчас, — почти как обычные объятия заботливого отца и послушного сына. С поправкой на то, что они едины. Что он чувствовал, как папа заполнил его и теперь медленно двигался. А Гарри подстраивался и двигался в ответ. Оно не так удобно, как было до этого. Но они так близко. Сцеплены вместе. Как две половинки одного целого. На ухо и правую часть лица посыпались поцелуи. Гарри подставлял лицо и в один момент повернул голову, находя губы папы. Когда они соприкоснулись, чувство единения усилились. Как и ощущение того, что он любим. Неважно, что их любовь для всех показалась бы неправильной и вообще наказуемой. Всё равно. Это только между ними. И они будут пользоваться этой связью столько, сколько захотят.