Поединок

Марта Аддамс все так же сидела в кресле и потягивала вино. Рядом лежали развязанные сандалии. Черный шелк блузки, короткие шорты. Уимс вернулась и села напротив. - Твои родители, твоя католическая школа, твои воззрения на государство, общество, справедливость… Я не против, Лара, я никогда не могла понять где ты, а где грань этого всего, где… Знала ли я, что последует за оправданием твоего обвиняемого и моего подзащитного? Да, Лара, я допускала, что такое может случиться, слишком многих он сдал, когда пытался выпутаться - такое нигде не прощается. Уимс ушла к холодильнику и вскрыла банку колы. Поставила на столик рядом с двумя бокалами. - Лара, ведь никого иного, кроме как адвоката, из меня бы не вышло и я всегда была уверена, что ты дойдешь до прокурора. Но… И ты имела право, Лара, выйти замуж, ты имела право влюбиться не в меня, ты на все всегда имела свое право, которое я склоняю и оттрахиваю, как хочу, а ты меня снова загоняешь в рамки… Закончим наш поединок? - Ты пришла, чтобы сказать мне, что хочешь закончить его, Марта? Нет, ты пришла, чтобы продолжить! - Ты меня выбросила за границы ринга! А я… растерялась. Лара… скажи мне правду с глазу на глаз… Если бы ты знала, что я замешана… что я совершила преступление, отдала бы ты меня под суд? Уимс сделала пару больших глотков колы. - Ты совершила преступление, адвокат Аддамс? - Гипотетический вопрос… Взвешивание дружеских отношений и твоего нерушимого взгляда на справедливость. Уимс мотнула головой, едва улыбнулась: - Поговорим, Марта, когда это будет чем-то не гипотетическим? Ваши адвокатские приемчики мне известны… - Почему ты отшучиваешься? Уимс вновь улыбнулась. - Почему бы нет? Это серьезный разговор, Марта? - Нет, - Марта Аддамс протянула пустой бокал. Уимс налила еще вина из бутылки. - У тебя был тяжелый год, Лара, потому что Бенджамин выбрал медицинский или потому, что ты думаешь, что твой сын сейчас кого-нибудь трахает и окончательно вырос? У тебя проблемы с Нильсом? - Нет. Непривычно, а в целом… У нас все в порядке. Дьявольский адвокат Аддамс выиграла у меня суд над одной мразью, длившийся два года. Ты у меня выиграла. Ты довольна, а я ненавижу проигрывать, когда суд освобождает мразь, которой не место в обществе! - Ты никогда не умела признавать проигрыши, Лара. - А ты, Марта, разве готова принимать их с достоинством? - Только и делаю… Только и делаю, - допила вино прямо из горла бутылки. - У меня дочь-подросток, ей чужда моя хитрость, обольстительность и изворотливость. Это все ей претит, в ней, как в тебе, нет лжи и игры на публику, в ней… - Марта Аддамс встала с кресла, слегка покачиваясь, села на кровать, выбрала одну из двух подушек, положила на нее голову. - В общежитии Колумбийского прошли лучшие годы моей жизни… Уимс погасила свет и легла рядом. Марта Аддамс продолжила: - Лучшие годы жизни, никого лучше тебя, - Уимс притронулась рукой и провела по спине. - Открою гостиницу, как закончится ремонт, оставлю свою комнату. Ты приедешь ко мне? С Нильсон, Беном, - с кем угодно - чтобы мы с тобой, вдоль моря, время от времени за разговорами… наши ноги будут утопать в песке, оставляя следы… - Уимс зарылась своим носом в густые волосы Аддамс. Сразу ударил пронизывающий запах, отдающий болью во всем теле. Слеза Марты Аддамс упала на ладонь Уимс. Стало еще хуже. Она прижала крепче к себе дьявольски обольстительное тело Марты, - Почему все так вышло, Лара? Почему весь мир ко мне так несправедлив, почему я не могу, как другие, еще раз влюбиться или… хотя бы разлюбить? Скажи правду, Лара, чего во мне недостаточно? - Ты слишком… - В этом дело? В дьявольской привлекательности? - Марта Аддамс усмехнулась. Уимс тяжело выдохнула: «В том, что невозможно поделить сердце и тело в равных долях. В том, что невозможно выиграть поединок у себя самой, в том… в том, что я забеременела, и выбор стороны был сделан самой жизнью». - Я люблю тебя, Марта, - погладила по голове. - Как умеешь, Лара… «Даже так, как тебе хотелось бы, как мне хотелось бы… Когда-нибудь в доме с фресками…», - Уимс плотно закрыла глаза, выровняла дыхание. Рядом с Мартой царили страсть и спокойствие. Марта Аддамс была морем, которое давало силы, Марта Аддамс была препятствием и болью, Марта Аддамс была всем тем, чем не был Нильс, а он был почти всем. - Ты права, Марта, нам нужно закончить этот поединок и принять общее поражение, никто не лучше другого. У меня осталось семь дней отпуска, возьмем машину и поедем… Ты покажешь мне всю Италию, как ты мечтала в Колумбийском, когда над Нью-Йорком шли зимние дожди… Марта Аддамс попыталась развернуться лицом к Уимс, но сильные руки ее сдержали и не дали этого сделать. - Будем смеяться, Марта, будем счастливы эти семь дней… а потом я приеду, когда закончится твоя стройка… Ты вывесишь белье и его будет покачивать ветер, ты помашешь мне рукой с балкона, когда я припаркуюсь около твоего дома и буду проклинать узкие улочки города на своем внедорожнике с открытым верхом… А потом ты будешь смотреть за мной с берега, как я на серфе буду преодолевать волны… «В черном шелке, красивая до невозможности. Дьявольски обольстительная, умная, утонченная, живая, шальная, строгая, Марта с тысячью лиц, все из которых любимые. Наплевать на все сделки с совестью, наплевать на то, что ты сделала, Марта, по неосторожности или намеренно. Наплевать, что я, будучи детективом в Нью-Йорке, специально свернула с дороги, ведущей к убийце парня, и специально отпустила тебя, Марта, быть тем, кем ты всегда мечтала быть. Наплевать, что никогда не выиграть поединок с самой собой… ». Уимс прижалась к телу Марты Аддамс еще сильнее, стерла о подушку слезу, скатившуюся по щеке к подбородку. - Я люблю тебя, Марта. Почти как Нильса… «И больше…» Море, извилистые дороги. Впереди семь дней итальянской истории, вин и счастливой Марты Аддамс. Их крепкой дружбы, не прекращавшейся ни на минуту. Жаркое солнце над головами. Внедорожник с открытым верхом и римская дорога стелется впереди…