̷С̷о̷н̷н̷ы̷й̷ ̷п̷а̷р̷а̷л̷и̷ч

…бессонница.

Стрелка часов отбивает ровно три часа ночи и тишину квартиры прорезает вскрик, за которым следует копошение и тяжёлое дыхание. Точнее попытка сделать хотя бы один полноценный вдох. Спустя какое-то время это удаётся и парень облегчённо стонет, но не сказать, что его отпустило полностью. Он долго лежит, ворочается, затем откидывает одеяло в сторону и садится на кровати. Прижимает руку к груди, а второй пытается прощупать пульс на шее. Убедиться, что жив и что может дышать. Под тонкой кожей кончиками пальцев ощущает собственное сердцебиение, что уже работает как некое успокоительное для него. Ликс выдыхает, вбирает носом воздух и снова выдыхает. Прикрывает веки. Отсчитывает про себя количество сделанных вдохов-выдохов. Ему необходимо было успокоить свой бешеный пульс и прийти в себя. Нельзя доводить до панической атаки, потому что она чревата последствиями. Снова. Это произошло снова. Тот сон, что побеспокоил его двумя днями ранее, повторился. Чёрное тягучее болото, светящийся шарик и некто позади Ёнбоки, пытающийся утащить его на дно. И в этот раз было хуже и страшнее, ведь этому существу удалась его задумка. Ликс оказался полностью погруженным в чёрное болото и не мог сделать ни вдоха. Там на дне время для него остановилось, и мысленно он себя уже хоронил. Но этому кому-то и этого было мало. Он продолжал удерживать, крепче сжимая Феликса, и утаскивая его всё ниже и ниже. И дно, которое вроде бы должно было быть, никак не наступало, будто эта чёрная субстанция вообще не имела никаких границ. И когда Ёнбоки увязший в тягучей массе уже ни на что не надеялся, когда кислорода в груди не осталось, он увидел как сверху, над поверхностью болота вспыхнуло нечто ярким синим пламенем и… Ли сразу же проснулся. И вот прошло уже около получаса после пробуждения, но он всё ещё ощущал чужие душащие прикосновения и никакие практики по восстановлению дыхания не помогали. Чёрная толстовка, в которой он спал, насквозь промокла, пропитавшись его холодным потом. Как и всё постельное бельё под ним. И не смотря на тёплую температуру в помещении, всё тело сотрясало от холода. Поэтому Ликси решает сходить в ванную. Постоять под горячим душем, согреться и возможно тогда паническая атака отступит. На ватных дрожащих ногах, со стучащим в самом горле сердцем парень спешит в ванную комнату. Там сбрасывает с себя всю одежду, кидая её прямо на пол, включает воду и на секунду замирает, когда первая капелька жидкости касается кожи. — Боже! Это же всего лишь вода! — раздражённо ругается сам на себя парень и залезает в ванную, полностью становясь под душ. Температуру воды он выставил слегка выше, чем просто тёплая. Из-за этого вся ванная комната покрывается конденсатом, а помещение превращается в сауну. Вода мочит его голову, затем медленно стекает вниз по всему озябшему телу и дарит секундное тепло и облегчение, пока до Ликса не доходит, что ощущения очень схожи с теми, которые были во сне. Это бесконечное окутывающее душащее чувство, что не дарило уюта, а скорее пугало. И это ощущение вновь запускает его сердце, заставляя так сильно биться о рёбра и сбивая дыхание. Ликси, чувствуя новую накатывающую паническую волну, с силой сжимает кулаки и зубы. Опускает голову и снова пробует провести дыхательную практику, которой его научил Джинни. Медленный глубокий вдох. И такой же выдох. Снова вдох. И снова выдох. Вдох… Чужое ледяное касание. Ликси кричит и резко выпрыгивает из-под воды. Не справившись с управлением собственным телом, спиной и затылком ударяется о висящие полочки, поскальзывается на мокром акриловом покрытии ванной и падает, сильно ударившись копчиком. Каким-то чудом в полёте не разбивает ничего важного и необходимого для продолжения жизнедеятельности, например голову. Но всё же сильная боль прошибает всё его тело. Болят и таз, на который он приземлился, и руки, которыми он пытался в полёте зацепиться за что-нибудь и даже ноги, ударившиеся о бортики ванной и выставленный кран. Но всё это ушло на задний план, так как душевное потрясение было куда сильнее. Бегающим, расфокусированным, испуганным взглядом парень озирается вокруг, пытаясь найти того, чьи прикосновения почувствовал, пока пытался восстановить дыхание. Но ничего не видит. Нет никого в ванной. Никого и не было. И никто его не касался. Просто душ на долю секунды сменил температуру воды, от того показалось, что его спину тронула та ледяная рука из снов. И когда парень это понимает, он не выдерживает и начинает выть. Именно что не плакать, а выть. Громко, отчаянно биться в истерике и рыдать, хватаясь за волосы. Эти крики рискуют стать достоянием общественности, так что пока не стало слишком поздно, зверя внутри требовалось успокоить. И был для этого один единственный способ. Парень привычным движением вгрызается в собственную руку зубами. Те легко прокусывают тонкую кожу и дарят телу такое необходимое, спасающее от самого себя чувство боли. Будто бы той, что он получил в момент падения, было мало. Чего бы Ликс не пробовал раньше, лишь это помогало ему осознавать, что он не растворился в собственном страхе и не превратился в один сплошной комок нервов. Этот же метод помогал ему глушить крики. Потому что ни к чему окружающим соседям его слышать. Он не хотел снова оказаться на больничной койке в психиатрическом отделении. Не хотел, чтобы его снова пичкали антидепрессантами и нейролептиками, а все врачи изображали, что им есть дело до психически неуравновешенного пациента. Ликсу тогда лет четырнадцать или пятнадцать было, когда он доверился и решился пожаловаться медику в школе на свой плохой сон и на донимающее его существо. Медсестра не стала разбираться и верить тем более, а просто донесла на подростка куда-то выше, думая, что этим делает лучше. Тогда в приют нагрянула проверка, а парня по итогу забрали в психиатрическую клинику. Но даже там он не сдавался и продолжал рассказывать свою историю. Пытался доказать, что взаправду видел смерти задолго до их наступления и там же впервые узнал, что Паралич оказывается способен появляться не только во снах, но и в отражающих поверхностях в реальном мире. И чем больше парень сопротивлялся лечению, тем больше его старались «лечить», что привело в конце концов к сильным транквилизаторам, при которых он не чувствовал себя хотя бы на сотую долю живым. И безопасность эта больница ему не могла гарантировать. В те редкие моменты, когда разум был чист от воздействия на него нейролептиков, Ббоки шугался каждого тёмного угла и не мог спать по ночам, просто от страха, что этот красноволосый тип вновь за ним явится. И кто знает, сколько бы Ёнбоки провёл в той больнице, если бы однажды не заставил взять себя в руки и прекратить доказывать всем вокруг, что Сонный Паралич существует и что показывает ему чужие смерти. Ббоки никто не верит, потому что никто этого типа не видит — это простая истина, с которой пришлось смириться. И после принятия данного факта, он прекратил сопротивляться лечению. Очень ответственно ел все таблетки, охотно шёл на контакт с психиатрами, соглашался со всем, что они говорили, и так провёл около трёх месяцев. Часть из них пришлась на каникулы, так что и школу по сути Ли практически не пропустил. А выйдя на свободу, нагнал пропущенную программу дополнительными занятиями. Слишком не хотелось оставаться на второй год и расстраивать этим тётушек из приюта. Он и так достаточно разочаровал их своим попаданием в психушку. Какое-то время после психиатрической клиники Паралич исчез из его жизни совсем и Ббоки реально поверил в то, что у него было помешательство, поверил, что он был болен. Невозможно сопротивляться, когда эту мысль в его мозг буквально вбивали в течении нескольких месяцев. И так было до новой смерти, конечно же. А впоследствии, наученный горьким опытом, парень больше ни разу не упоминал о Сонном Параличе. Тогда же прекратил предупреждать людей, приняв как данность, что они всё равно умрут, ведь что тогда ему не верили, что сейчас. Ничего не поменялось, а он рисковал снова попасть в психушку. Ликси полностью закрылся в себе. Начал носить исключительно чёрные вещи, капюшон и маску на лице. Старался никому и никогда не смотреть в лицо, не пытался защищать себя от буллинга, старался слиться с обстановкой. Из мало общительного мальчика превратился в совсем закрытого изгоя, в тень самого себя. Начал отдаляться даже от тех немногих близких людей, что всё ещё оставались рядом, ни смотря ни на что. Например, от добрых тётушек, что заменили ему родителей. Переживая все эти ужасы в одиночку, научился по-своему спасаться от страха и накатывающих панических атак. При помощи боли, постоянно себя кусая. Взяться за лезвие и окончательно прервать собственную никчёмную жизнь парень не решался, смелости на такое не хватало, но вот до крови кусать свои руки, просто чтобы прийти в себя… Это да. Самое то. Он кусал туда, куда доставал. Вся его кожа на руках, практически от плеча и до самых запястий, была усыпана никак не заживающими шрамами. Раны просто тупо не успевали затянуться, так как Ликси вновь и вновь наносил себе увечья. Поэтому он всегда ходил в одежде, снимая лишь в ванной. И то с огромным нежеланием. Потому что прятался не столько от посторонних людей, сколько от самого себя. Он сам не желал на это уродство смотреть. Ему было противно от самого себя и своих поступков, но остановиться всё равно не мог, так как это было единственным способом справиться с душевной болью. Он страдал, плакал, но продолжал жить, никому не решаясь поведать о том, что у него на душе творилось. Потому что понимал, что за этим последует психушка, где его опять будут убеждать в том, что он сошёл с ума и пичкать таблетками, при которых он будет ощущать себя мёртвым. И это ещё в лучшем случае. Кто знает, что делают с теми, кто попадает туда во второй раз? С появлением в его жизни Джинни, казалось, что наступила светлая полоса. Феликс не прикасался к рукам уже около двух месяцев. Та маленькая истерика, до которой его довёл сам Хван и то, что было после жуткого сна с гигантизмом Паралича не в счёт, потому что блондин не успел укусить себя так, как обычно это делал. Джинни в эти моменты был рядом и останавливал порыв навредить себе. Ликси касался его, безмолвно прося о помощи, а Хван обнимал в ответ, от чего становилось легче. Намного легче. Но жизнь как была жестокой сучкой, так ей и осталась. Два месяца покоя и вот, какая-то неведомая хрень вновь оставила Ликсика наедине с самим собой. Это не был Паралич, потому что Хван этих снов не видел. И точно не та болезнь — катаплексия засыпания или как там её? Потому что Феликс почитал в интернете подробнее и не нашёл ни одной схожести со своими приступами. Кроме разве что удушья. Но что же это было тогда?

***

Время полпятого утра. Ликси после непродолжительной истерики вылез из ванной, обработал свежий укус и уселся на кухне, подтянув к себе коленки и спрятав в них лицо. На столе перед ним уже остывшая кружка с успокаивающим травяным чаем, к которой он даже не притронулся. Он сидел при включенном свете, открыв глаза, но смотрел в никуда совершенно остекленевшим взглядом. Чёрная худи, которую он натянул сразу после ванной, привычно скрыла его уродливые шрамы на руках. Он думал о том, что если ему самому так отвратительно смотреть на последствия собственной слабости, то, что может подумать о нём Джинни? Как минимум, что Ббоки — больной на голову. И будет прав. Справка о том, что Ли находился в психушке у него имелась. Джинни дал ему слишком многое. Даже то, чего Ббоки, по его собственному мнению, не заслуживал. В первую очередь защиту и надежду на безоблачное будущее. Тепло, в котором парень так нуждался всё это время. И потерять их беззаботное и весёлое общение было слишком страшно. Поэтому Ликси для себя решил, что Хван никогда не узнает о его прошлом в психушке и про эти уродливые шрамы на руках тем более. И чтобы никак не спалиться, следовало бы пойти в кровать, чтобы завтра не пришлось отвечать на кучу неудобных вопросов, касающихся усталого вида Ббоки. Ведь скажи Ликси, что его беспокоит сон, Хёнджин точно взбесится и начнёт глубоко копать в попытке разобраться в происходящем. И рано или поздно нароет все неудобные тайны. Благо после часа бессмысленного сидения на кухне в одном положении, а до этого получасовой истерики в ванной, Ликси начинает чувствовать накатывающую сонливость. Так что, вздохнув, он опускает ноги на пол и поднимается. Выливает кружку холодного чая в раковину, саму её бросает туда же и плетётся в спальню, по пути выключив свет во всей квартире. Там падает в кровать и зарывается в одеяло, свернувшись клубочком. Игнорирует, что всё его постельное бельё всё ещё мокрое от собственного пота и что это ужасно противно. Уставшему организму понадобилось минут двадцать, чтобы сон забрал его в свои объятия.

***

…сон.

Хван прогуливался по университету после первой лекции в полном одиночестве и очень сильно грустил. Сегодня занятия у Ббоки начинались с третьей пары, и они увидятся с ним, самое раннее, через часа четыре! А это же ужас как долго! Хван сильно тосковал, потому что не к кому было приставать и некого смущать. Да ещё и остальные друзья разбежались. Джисон пошёл зачем-то в деканат и девчонки Юна с Йеджи, прихватив с собой Шухуа куда-то ускакали. Где занимались будущие педагоги Чан с Хо Хван не знал, да и лень ему было их искать. Джинни пробовал написать Ёнбоки, но он, скорее всего, ещё спал, поэтому сообщения остались висеть непрочитанными. А звонить и будить парня было бы совсем свинством. Так что переборов себя, брюнет просто отправился на прогулку в гордом одиночестве по универу. И неожиданно для себя нашёл Минхо, что сидел на подоконнике совершенно один и, глубоко задумавшись, пялился в окно. Заинтересовавшись, Хван подошёл ближе и выглянул на улицу, чтобы понять, на что так сильно залип Ли. На заднем дворе учебного кампуса, перед небольшой клумбой, брюнет увидел сидящего на корточках Ким Сынмина, что копался в земле детской жёлтой лопаткой. Джинни нахмурился и обратился к Хо: — Что он там делает? Погруженный в свои мысли парень сначала вздрогнул от неожиданности, но увидев, что это всего лишь Джинни быстро расслабился, пожал плечами и ответил: — Вот и я хочу понять, что он там делает. — Ответ нам понравится, как думаешь? — Сомневаюсь. — Пусть тогда остаётся тайной? — Пусть, — кивнул Хо, согласившись. Хван легко хохотнул и тоже запрыгнул на подоконник напротив Ли. Облокотился спиной на стену и оглядел светловолосого парня перед собой. Подумал о том, что загруженность и задумчивость Минхо вряд ли была связана со странными действиями Ким Сынмина на улице. Скорее член клуба оккультики отвлекал парня от его собственных мыслей, перетягивая одеяло на себя. Хван слегка боднул ногу друга носком кроссовка и спросил: — Чего такой гружённый? Минхо лениво посмотрел на Хёнджина, удивлённо похлопал глазками и оглянулся по сторонам. — Куда более интересно другое, — произнёс он чуть погодя, — Ты что, можешь существовать отдельно от Ли Ёнбока? — Очень смешно, — скривился Хван, а потом добавил, закатив глаза, — Просто Ббоки сегодня придёт к третьей паре. Хо громко заржал, задрав голову наверх. Кто бы сомневался! Почти всю неделю, с тех пор как Хёнджин вернулся к занятиям, друзей для него будто вообще не существовало. Всё своё свободное время он проводил в компании Ёнбоки. Ну, кроме тех пар, которые шли у парней раздельно. И то даже на них, по словам подруг и Хана, Джинни не мог успокоиться и постоянно переписывался с крашем. Хотя сложно осуждать и обижаться на влюблённого по уши идиота. Можно лишь поражаться, как он продолжает из раза в раз отрицать очевидное. — И вообще не меняй тему! — потребовал Джинни, снова боднув кроссовкой чужую ногу, — Чего ты такой гружённый? — С чего ты это взял? Нормальный я, — уклончиво ответил Хо, отвечая другу тем же способом — пинком. — Сестра Чана? Дело в ней? — сразу догадался Хван, внимательно уставившись на светловолосого в попытке увидеть ответ в выражении его лица. Хо тяжко вздохнул и отвёл глаза в сторону, а Хван кивнул. — Я угадал, — заключил он, — Колись, что там с ней? — В том и дело, что ничего, — устало выдохнул Хо, — Йед-дон ничем не смогла помочь. Наведаться в больницу ещё раз, отказалась ни под какими предлогами. Да и время типа прошло. Карточка Ханны Бан, если и была в кабинете тётушки Соён, давно уже оказалась в регистратуре в общей картотеке, куда доступа у Йеджи в любом случае нет. Я пробовал писать своим знакомым через других знакомых и почти никто с Ханной больше не общается. Они вместе с этим парнем… — Хо кивнул в сторону улицы на копошащегося в клумбе Сынмина, — …видимо совсем от всех отдалились. Типа знаешь, как те самые странные парочки, не пускающие в свой круг общения никого постороннего? Поэтому я в тупике и в душе не ебу, как ещё подобраться к данной проблеме. Пару раз даже думал рискнуть и сказать обо всех странностях Крису, но потом вспоминал, что очень хочу жить. — Расскажешь ему, он потом спросит, какого чёрта ты ждал почти целый месяц, — хохотнул Хван. — Тем более! — воскликнул Хо, — А теперь я сижу и вообще думаю: а нахер мне надо это всё? В их отношениях с Чаном я — совершенно посторонний человек. К тому же, это ведь проблемы Ханны! Правильно? Правильно. А она девочка взрослая и со своей беременностью (или чем-то там ещё) разберётся сама. Да? — Хо уставился на Хвана и тот усмехнулся. Чего бы этот парень ни говорил, а по факту, его всё это пипец как касалось и волновало. Он лишь создавал видимость холодного человека, которому всё весело и на всё пофиг. А на деле беспокоился, возможно, даже больше самой четы Бан. Именно поэтому до сих пор ничего не сказал Чану. Именно поэтому пытался списаться через своих знакомых с другими знакомыми Сынмина и Ханны. Именно поэтому всё ещё ломал голову над тем, как же правильно поступить в данной ситуации. Потому что знал, как для Чана важно наладить отношения с сестрой. Минхо — хороший друг, сколько бы его не называли какашкой остальные. И пусть характер у него такой себе и всеми силами он старался напустить на себя вид пофигистичного до чужих проблем человека, это было не так и друзья об этом знали. Ли Минхо из того типа людей, которые говорят через свои поступки, а не через слова. За это его и ценили. — Ты опять тупишь, Хо, — хохотнул Хёнджин, снова пнув носком кроссовка. — В каком смысле? — Ответ, что делать дальше буквально перед тобой. Ты пялишься на него всю перемену. Хо нахмурился и бросил взгляд на улицу. — Ким Сынмин? — осторожно уточнил он у Джинни. — Да! Он ведь единственный с кем близко общается Ханна. Ты говорил, что Чан с ним дружбу водить не станет ни под какими предлогами, но что мешает тебе? — Ты чё, моей смерти хочешь? — округлил глаза Хо. — Да брось! Не всё же так плохо! — протянул Джинни, — Ну, позлится Чан немного, потом ты выяснишь, что дело было не в беременности, объяснишь ситуацию Крису и всё! — Ты просто не знаешь, как Чани злиться умеет, — скептично отметил Хо, — И потом, а если дело окажется всё же в беременности? Я ещё и сообщником окажусь! Хван громко заржал. Ему сложно представить, как в данной ситуации Минхо может оказаться сообщником, учитывая специфику проблемы и потому не смог сдержаться от шутки: — Тогда можешь спускаться к Ким Сынмину. И начать помогать ему для вас обоих копать могилы. Думаю, он поделится с тобой своей лопаткой. — Иди к чёрту, — беззлобно послал друга Хо, — Не представляешь, как я жалею, что в тот день попёрся в больницу. Меньше знаешь, крепче спишь, блин! Зря ввязался только... — Ну, уже ничего не исправить, — пожал плечами Хёнджин, — Так что вместо самобичевания лучше думать, что делать дальше. Хо смерил его нечитаемым взглядом и снова вздохнул. — Кстати я не уверен, но возможно в эти выходные Ханна тоже пойдёт в тот клуб, куда мы собрались, — поделился он с Хваном. — Откуда знаешь? — Чан странно как-то зажёгся идеей, как только выяснил, где находится тот клубешник. В обычной ситуации он скорее бы предпочёл пойти в наше старенькое место, или воздержался бы от ответа, чтобы с парнем своим не ругаться, — улыбнулся Минхо, — Так что жди пиздеца какого-нибудь в эту субботу. Хван нахмурился и уставился на странного парня во дворе университета. — Тогда тем более ты должен попытаться найти контакт с Ким Сынмином, — чуть погодя сказал Хёнджин, — Гораздо больше шансов хоть что-то выяснить через лучшего и самого близкого человека для Ханны, чем через каких-то общих знакомых. — Как ты вообще себе это представляешь? Я не могу просто подойти к нему и такой: «Привет, дружище! Я знаю, что мы с тобой не общались все три года, что учимся вместе, но давай начнём прямо сейчас? У меня приступ дружелюбия, знаешь ли, и я решил наверстать упущенное!» Он же сразу поймёт, в чем дело! Или если не поймёт, то заподозрит. И Чан ещё в придачу от жизни охуеет, когда это увидит. Джинни рассмеялся, представив данную картину. — Если это делать именно так, как ты предложил, то конечно все и всё поймут! А ты попробуй действовать иначе. Учебник попроси, или как-нибудь невзначай напросись к нему в компанию на совместный проект? — Всё ещё звучит как полная херня, — буркнул Хо, — Во-первых, мы с ним вообще не в таких отношениях, а во-вторых, представь. Нам препод такой раздаёт проекты и я Чану: «Прости, бро, но я хочу готовиться вместе с Ким Сынмином. Но ты главное не думай, что есть какой-то подвох! Твоя сестра не беременна! Совсем нет!» Хёнджин заржал. Он думал, что только у Ббоки есть дурацкая привычка накручивать себя и выдумывать проблемы, которых ещё нет, но Хо мог легко конкурировать с ним в этом вопросе! — Я же сказал тебе: действуй осторожно, аккуратно, как бы невзначай. Не в лоб всё выдавай! Сегодня ты Сынмину говоришь пару фраз, типа «привет-пока», завтра ты спрашиваешь у него «как дела», через неделю вы уже обмениваетесь контактами и переписываетесь по какому-нибудь вопросу в мессенджере. А спустя месяц ты признаёшься, что очень волнуешься за благополучие Ханны, так как она сестра твоего лучшего друга и просишь поделиться тем, что Сынмину известно. По крайней мере, пока что другого выхода я не вижу. Но если вдруг он появится, то я скажу тебе, и мы сменим тактику, — пообещал Джинни. Минхо скептично попялился на друга и выдал: — Обычно всё, что кажется на первый взгляд простым, на деле оказывается самым сложным. Затем парни услышали звонок, оповещающий о начале пары, и Хван спрыгнул с подоконника первым. Говорить ничего не стал, так как всё что нужно было, он уже сказал. Вместо этого брюнет ободряюще похлопал Хо по плечу, пожелал ему удачи и удалился в аудиторию. А Ли, оставшись один, с шумом выдохнул. Так-то бы, Хёнджин прав. Хо уже и так, и так голову ломал, и идеи лучше, чем попробовать сблизиться с Сынмином не нашлось. Он и без Джинни до этого додумался чуть ранее, но надеялся найти какой-то другой, более безопасный способ решения проблемы. Но раз уже и Джинни советует ему это, видимо выбора нет. Да и потом, немного Минхо слукавил. В принципе парой фраз, вроде «привет-пока», он уже и так начал перекидываться с парнем с того самого дня в аудитории, когда спалил Сынмина за лазанием в вещах Хёнликсов. А сейчас пора было перейти на уровень повыше и спросить «как дела». Хо слезает с подоконника, осторожно смотрит по сторонам, чтобы убедиться, что рядом нет Чана или кого-нибудь из преподов, затем приоткрывает окно и кричит: — Звонок на пару вообще-то уже был! Сынмин, что сгорбившись, копал нечто странное в клумбе детской лопаткой, вздрогнул от неожиданности, услышав чужой крик, явно адресованный ему. Он тут же поднялся на ноги, утёр обратной стороной руки пот со лба и задрал наверх голову. В открытом окне увидел однокурсника. — Меня эта новость должна удивить? — улыбнулся он Хо, — Он типа каждый день несколько раз так делает. Минхо усмехнулся: — Не прямо удивить, но как минимум должна заставить бросить странное занятие и пойти на пару. — Это вряд ли,— покачал головой Ким. — Не все трупы крыс спрятал? — уточнил Хо, почему-то не сомневаясь, что член клуба оккультики может заниматься чем-то ещё, помимо этого, копаясь в земле на заднем дворе университета. Может они типа на своих встречах обряд проводили и Сынмину поручили усопших похоронить? Или таким образом пентаграмму по периметру универа выложить? — Типа того, — мягко улыбнулся Сынмин, — Ещё парочка осталась! И одна летучая мышка! — парень поднял вверх руку, в которой было зажато нечто, в чёрном пакетике и потряс этим в воздухе. — Хорошо. Так преподу и передам, — покивал Хо, постаравшись не представлять что там может лежать, чтобы не скривиться в отвращении. Затем под довольный смех Ким Сынмина, Хо запирает окно и отправляется на пары. Главное теперь, чтобы Ли не пожалел о своём решении сблизиться с этим парнем. И чтобы Чан не узнал, что за его спиной творит его лучший друг.

***

Шла третья перемена без Ббоки и Хван готов был выть от тоски и скуки. Ликс написал ему, что придёт почти к самому началу пары, а значит, ещё полтора часа они проведут по раздельности. Благо после неё длинный перерыв на обед и вот тут-то Джинни оторвётся. Жуть как хотелось увидеться с парнем. А всё потому, что в эту ночь он ночевал у себя в общаге. Комендант ему позвонил на днях и поинтересовался, почему же Джинни так редко посещает комнату. Чтобы смотритель общаги не позвонил его родителям, и мать не узнала, что Джинни почти месяц с травмой ноги в больнице провалялся, Хёнджин решил показаться в общежитии. Решение было трудным и сложным в исполнении, но Хван выдержал. Увиделся с мягким плюшевым другом Джиниретом, в конце концов, посмотрел на рожу спящего Джисона и твёрдо решил, что на следующий день под каким-нибудь предлогом опять напросится к Ббоки. Потому что так привык уже, что вечером они вдвоём, а ночью у Джинни собственное ложе и комната. Пусть это всего лишь диван в гостиной. В эту перемену Хван отказался от компании друзей осознанно. Было кое-что, что его сильно напрягало в последнее время. Он думал сначала, что ему кажется, но чем дальше, тем хуже. Он постоянно замечает около себя и Ббоки одни и те же лица. Какие-то девчонки, с которыми лично Хван не знаком, но которые, видимо, самолично решили, что знакомы с ним. Или с Ликсиком. Слишком уж часто они ошиваются рядом. И это всё очень подозрительно и походит на сталкинг. Так что Хёнджин, оставив своих друзей, решил разобраться, что это за фигня такая. Вылавливать и допрашивать девчонок по отдельности будет сложно. Куда легче найти ту, которая их всех связывает. И имя ей Чан Вонён. Видимо давненько эту девку никто на место не ставил, раз она так распоясалась. Испортила репутацию Нин Ичжо, портит настроение Юны и Йеджи, а сейчас приказала своим собачкам сталкерить парней… Истеричка явно что-то задумала. Доказательств и улик, указывающих на это, нет. Лишь чуйка Хвана вопит ему, что что-то идёт не так. Да и привычка действовать на опережение всё ещё при нём, так что он находит будущую президентку в компании нескольких её подружек. Тех самых, лица которых прекрасно запомнил. Которые то фотографируют его с Ббоки исподтишка, то позволяют себе ржать над Ликсиком в открытую прямо на улице и в коридорах учебного кампуса, высмеивая в парне всё. Начиная от одежды, заканчивая его веснушками, походкой и выражением лица. Да, эти дуры даже до такого докопались! И Джинни терпеть подобное больше не намерен. — А собрание крыс тут проходит? — спрашивает он, подойдя к девицам и остановившись за их спинами. Некоторые вздрогнули и обернулись. Увидев парня, чего-то испугались и тут же юркнули за спину Вонён. Другие, видимо никак не замешанные в чёрных махинациях подружки, вообще никак не отреагировали на Джинни и лишь недоумённо похлопали глазками, не понимая, почему их только что крысами назвали. А вот третьи, самые наглые, которые одна поля ягода с истеричкой, и которых как раз Хван запомнил, видимо чувствуя непонятно откуда взявшееся превосходство над парнем, ничуть не смутились и не испугались. Вместо этого начали хихикать прямо ему в лицо. — Следи за выражениями, Хван Хёнджин, — посоветовала Вонён, — Воспитанные мальчики так к девушкам не обращаются. — Девушки? — нахмурился парень и оглядел тут всех присутствующих, — Это вот эти? — с сомнением в голосе он тыкнул пальцем в самых неприятных, что продолжали лыбиться до сих пор. Пока он не указал на них, конечно. После этого веселье сменилось раздражением. Вонён на подобную провокацию ничего не ответила. Предпочитая сохранить лицо, сложила руки на груди, изобразив из себя гипер-важную леди. На что Хван решил продолжать свой спектакль. Он прямо очень внимательно осмотрел с головы до ног всех бесящих его девиц и произнёс чуть погодя: — Сомнительна ваша принадлежность к женскому роду, конечно, нооо… Окей! Допустим! — ухмыльнулся он, — Не поймите меня неправильно, но просто каждый раз, как оказываюсь поблизости, я уверен, что слышу раздражающий и мерзкий крысячий писк. Сейчас, кстати, тоже. А ещё пригляделся и… Мне кажется, или у вас из-под юбок торчат лысые крысячие хвосты? Истинные прихвостни истерички! — Глаза протри! — не выдержала и разозлилась одна из барышень, что ещё секунду назад смеялась, — Или в зеркало меньше смотрись, чтобы корона нарцисса сильно не слепила! — То есть про писк, это я попал в точку? — парировал Хван, снисходительно усмехнувшись и не поддавшись на провокацию. Стало даже немного смешно. Это она такой фигнёй его задеть пыталась только что? Что за детский сад? Разозлённая и задетая девчонка выступила вперёд, явно намереваясь выдать очередной перл, но Вонён резко подняла руку, не дав своей подружке этого сделать и вышла вперёд сама. Она тут лучше всех понимала, чего Джинни добивался. Куда легче справляться и возвышаться над эмоционально нестабильными личностями, чем над теми, кто в состоянии себя контролировать. Потому он и злил её подруг, выводя на эмоции. Но по его правилам играть ни сама Вонён, ни её прихвостни-подружки не будут. Она умнее и выше этого. Будущая президентка расплывается в улыбке и нарочито вежливым, формальным тоном произносит: — Я просто поражена твоими высоко духовными и мужскими качествами, Хван Хёнджин. Ничего лучше, чем самоутверждаться за счёт слабых и хрупких девушек не придумал? Хван услышав это, округлил глаза, а потом расплылся в широкой улыбке: — Ух ты! Нихуя как мы заговорили! — нарочито радостно воскликнул он, хлопнув в ладоши, — Это же насколько надо в своём глазу бревно игнорировать, чтобы такое заявлять? То есть мне нельзя, а вам целой крысячьей стаей гнобить и буллить более слабого можно? Я сейчас правильно всё понял? — Ты о чём сейчас вообще? — состроила из себя дурочку Чан Вонён. И в эту секунду Хёнджин растерял все остатки терпения и желание играть на публику. В любом случае здесь и сейчас правит эта стерва. Она в большинстве, куча свидетелей вокруг, которые охотнее станут на её сторону, нежели на сторону агрессора Хвана. И как бы он тут не выёживался, ему до неё не донести, в чем она не права. Так как у личностей подобных Вонён, которые идут по головам более слабых, совесть отсутствует напрочь. Она растоптала репутацию совершенно невинной девушки, только ради того, чтобы встать на место президента. Так о чём с истеричкой говорить вообще? Джинни прекращает улыбаться и медленно приближается к Вонён. Девушка отскакивает к стене, приготовившись вновь разыграть сцену жертвы насилия, если потребуется. Но Хван это понимает и на собственных ошибках умеет учиться, так что целенаправленно останавливается задолго до того, как может нарушить чужие личные границы. Но и на достаточном расстоянии, чтобы она точно вняла каждому его слову, которое он собрался донести до этой стервы. — Короче, истеричка. Слушай и внимай. Говорю это один раз. Я бы даже сказал, предупреждаю. Отъебись от Ли Ёнбока, — прошипел он, глядя в глаза Чан Вонён, — Если ещё раз тебя или твою свиту крыс увижу рядом с ним, услышу в его сторону какое-нибудь дерьмо, или не дай хер, ты посмеешь ему навредить физически, ты, блять, пожалеешь, что на свет родилась. Я не столь великодушен, и прощать не умею. Уяснила? Чан сглотнула, и по её коже пробежался неприятный холодок. Слишком много эмоций она увидела в глазах напротив. Этот человек не врал, не лукавил и не преувеличивал. Но своих истинных эмоций она не выдала, и отвечать ничего не стала, во избежание того, чтобы парень не услышал дрогнувшего голоса. Лишь гордо задрала нос вверх, показав, как ей глубоко плевать на все его предупреждения. Хван же решив, что основную мысль он донёс, громко хмыкнув и пожелав прибрести всем присутствующим, наконец, мозг, удалился в аудиторию. А когда его след простыл, одна из девчонок, проводив его спину яростным взглядом, сжала кулачки и злобно прошипела: — Вот козёл! — Ублюдок больной! — выругалась вторая, полностью соглашаясь с подругой. Вонён же поправила волосы и тихо спросила: — У нас ведь достаточно материала? — Думаю, более чем, — улыбнулась ей одна из подружек. — Тогда посмотрим, кто ещё пожалеет о своём рождении, — хмыкнула Чан. Остальные захихикали, предвкушая веселье в ближайшем будущем, и разошлись каждая в свою сторону. Кроме Сольюн, самой близкой и давней подруги. Ей не было смысла убегать ещё хотя бы потому, что она училась вместе с Вонён, и путь их лежал в одну аудиторию. Девушки пошли по коридору и Сольюн нагнала подругу, чтобы идти с ней наравне и грустно спросила: — Слушай, Вонён, а может не надо? — Ты о чём? — будто бы не понимая, спросила девушка. — С Хван Хёнджином вот это всё… Может не надо? — Он тупое быдло, и мужло. Ошибка природы. Он девушек воспринимает за кусок мяса. И он этого заслуживает, как никто другой, — твёрдо заявила Вонён. Послушав её, можно было подумать, что Чан действительно подалась в феминистки и просто решила отомстить так мужлану за весь женский род. Вот только подруга её слишком хорошо знала. Чан Вонён из богатой семьи, единственная и любимая дочка очень богатых родителей. С самого детства у неё было всё, чего бы ей ни захотелось. Все смотрели на неё с обожанием и восхищением. Или с ненавистью и завистью. Вонён в принципе устраивало и так, и так. А тут вдруг объявился парень, который посмел её опозорить, опустить ниже некуда. Который посмел использовать. Понятное дело, что эго было задето. И теперь Чан не успокоится, пока Хван не раскается и в ногах у неё ползать не будет. — Может быть, Хван Хёнджин и заслуживает, но Ли Ёнбок… — неуверенно начала Сольюн, но Вонён вдруг резко остановилась и повернулась к ней. — А Ёнбок, к его огромному сожалению, пока что единственное явное и слабое место этого кретина. Этому парню просто не повезло выбрать такого мудака себе в друзья. Может чему-то научится и в будущем будет умнее, — усмехнулась она, пожав плечами и продолжила свой путь дальше. — Но это ведь неправильно… — прошептала Сольюн себе под нос. Но девушку уже никто не слышал. Прозвенел звонок, и коридор полный студентов опустел. За одним небольшим исключением. Прижавшись спиной к стене, спрятавшись за дверью, ведущей на лестницу, стояла Ниннин. Она стала случайным и невольным свидетелем этой сцены между Хван Хёнджином и Чан Вонён. Ичжо услышала всё. После того вечернего разговора с парнем, не сказать, что девушка прониклась к нему и его честным намерениям симпатией. Она много размышляла, но осталась всё же при своём мнении, что человек он не очень надёжный и что ему надо от неё лишь одно. Потому что таких самоуверенных нарциссов Ичжо видела насквозь. Но теперь... Будет нечестным соврать, что его отношение к другу не подкупило Ниннин. Он так искренне заботился о печально известной легенде их университета, о Сонном Параличе. И она поняла это не только сегодня, когда он защищал друга перед Чан Вонён. Ниннин на днях случайно увидела их двоих в кофейне перед началом занятий и слышала их милое общение. Так что, как бы к девушкам Хван Хёнджин не относился, но всё же его искренней заботы по отношению к другу хватило, чтобы сердечко Нин Ичжо оттаяло и ей захотелось дать ему шанс. Если не ради неё и её благополучия, то ради Ли Ёнбока точно постарается. Бывшая президентка улыбнулась своим мыслям, внимательно осмотрелась по сторонам, чтобы никакой лишний свидетель не увидел её, и вышла из своего укрытия, отправившись на лекцию. В голове держа твёрдое решение объединиться с Хван Хёнджином в ближайшем будущем против их общего врага. Должно же из этого что-то выгореть.