̷С̷о̷н̷н̷ы̷й̷ ̷п̷а̷р̷а̷л̷и̷ч

…сон.

— Даров, придурок! — здоровается Джисон, зайдя в палату лучшего друга. Глаза Хвана, когда открылась дверь в помещение, сначала заблестели, но когда он увидел, что это всего лишь Хан, тут же погасли. Прошло уже более двух недель, как он лёг сюда, и за всё это время он ни разу не говорил с Ёнбоком. И его настроение от этого факта желало оставлять лучшего. Он пытался набирать блондина, но на телефон никто не отвечал. Он пытался писать в соцсетях, но там Ббоки вообще не появлялся. Сначала Джинни было очень не по себе, вдруг случилось что-то, но потом он вспомнил то странное поведение Ликса при их последнем прощании, и отчего-то закралось ощущение, что всё это было сделано специально. И баллов в чашу настроения это ни капли не добавляло. Хвана всё-таки игнорируют? Или Паралич, правда, что-то сделал? Но тогда почему Джинни об этом не узнал? Их сны с Ббоки — они ведь связаны и кольца Хван ни разу не снимал, так что должен видеть тоже самое, что видел блондин. Но отчего-то сновидений не было. Точнее были, привычные для Хвана, безумные и странные, но не те, которые он так сильно хотел увидеть. Или скорее даже не их, а одного конкретного парня. Значит, кольца могли снять с другой стороны. Именно к такому выводу и пришёл, в конце концов, Джинни. И страшно обиделся. Мало ему было игнора от трубки, и отсутствия хотя бы единичного (раз в неделю достаточно!) посещения, а тут получается ещё и тонкую ниточку, связывающую их, сняли? Правда, обижался парень не долго. Он вообще не умел этого делать. На смену обиды пришли злость и ярость. И психанув, Хван начал пытаться вырваться из больницы всеми возможными ему способами, чтобы найти и лично допросить одного чёрного таракашку. Но ему, блин, не разрешали! Не только врачи, но и друзья, что по очереди, а иногда всем скопом являлись в гости. В конце концов, доктора, устав от буйного пациента, пригрозили, что если Джинни будет нагружать больную ногу сверх нормы, то его лечение затянется, на куда больший срок, чем на месяц, и только это помогло немного охладить пыл парня. — Привет, — буркает недовольно Джинни в ответ Хану. Недовольный тем, что его снова обломали и подсунули не того посетителя. С Джисоном они помирились в тот же день, когда тот притащил документы Хвана в больницу. Ради примирения Хёнджин стойко вынес лекцию Джисона по поводу своего поведения, покивал и снова несколько раз извинился за произошедшее. На вопрос: «какого черта он ещё тогда в холле универа не сказал, что с его ногой такая жопа творится?», Хван ответил, что не хотел ещё один лишний раз волновать Джисона. И боялся, что тот спалит контору матери с отцом. Он не хотел их волновать, так что родители всё ещё не в курсе, что их единственный сыночек валяется в больнице с растяжением связки. И друга попросил скрыть это от них. — Я тебе тут уличных закусок притащил! — радостно сообщил Джисон, проходя в палату и поднимая над головой пакет с вкусняшками, демонстрируя другу и полагая, что так его настроение точно поднимется. Ранее Хван жаловался на излишне полезную и сытную еду, которую тут давали, и попросил ему притащить хоть какой-нибудь вредности при следующем посещении. А то он таким очищенным и одухотворенным выйдет из этой больницы, что цитата, все умрут от яркости его свечения. А учитывая, что он и так всегда блистает, полягут все. — Ага, спасибо, — снова безрадостно буркнул Хван, впрочем, протянув руку и забрав пакет с уличной едой у Хана. Его тухлое настроение, не поднявшееся даже после выполненной просьбы, не укрылось от друга и он, плюхнувшись на стул около больничной койки, залез в карман джинс, достал оттуда смятый кусочек бумажки и протянул его Хёнджину. — Что это? — нахмурился брюнет, принимая презент. — Я и вторую твою просьбу выполнил, — подмигнул Хани, — Разверни. Хван отложил в сторонку еду и выполнил то, о чем его просили. Развернув клочок бумажки, узрел чей-то номер телефона. И Хван сильно сомневался, что то, был новый номерок Ббоки, поэтому настроение осталось всё на том же уровне: где то на дне Марианской впадины. — И чё это? — спросил брюнет. — Номерок красотки! — радостно поведал ему Хани. — Но я не просил никаких номеров красоток, — скептично отметил Джинни. — Ладно! Да, не просил. Но я твой хороший друг и знаю, что тебя он по любому порадует! Хван же прищурился. Закрались у него некие сомнения. — Это номер какой-нибудь женщины за пятьдесят? Со страшной стрижкой, что в старом засаленном фартуке, торгует уличными закусками, да? Хан долго пялился на друга, улыбаясь и ни слова не говоря, а, затем не выдержал и громко засмеялся. — Чёрт, ты меня раскусил! — Ты дебил! — совсем обиделся Джинни, — Забери этот номерок себе и сам звони ей! Парень в самых расстроенных чувствах (что его дважды обломали: это оказался не старый номер Ббоки и не его новый) кинул этот кусок бумажки в лицо кудрявому парню. Джисон увернулся от снаряда и прекратил улыбаться. — Да что с твоим настроением, блин? — нахмурился он. Привычный Хван, скорее всего тоже заржал бы, или как минимум выписал лечебных пиздюляторов, но точно не стал бы дуться. Они — друзья Джинни, каждый день почти к нему ходят! Выполняют любые его прихоти, будь то помощь в том, чтобы вывести его на улицу, заканчивая различными капризами вроде «принеси то, принеси это». А настроение Джинни с каждым приближающимся днём выписки, будто становится всё мрачнее и мрачнее. И о причинах этого Хёнджин, конечно же, отказывается говорить. — Нормально с ним всё. Ты же знаешь, терпеть больницы не могу, — уклончиво отвечает Хван. Раскрыв пакет с закусками и достав оттуда какую-то шаверму, парень с жадностью в неё вгрызается. — Мне уйти? — складывает руки на груди Хани. В отличие от портящегося настроения Джинни, его, наоборот, в последнее время росло как на дрожжах. Причиной тому было то, что его лучший друг вновь полагался на него. Вновь общался с ним чаще кого бы то ни было. Будто они вернулись в те времена, когда ещё не переехали в Южную Корею учиться по обмену. — Нет, — снова буркает Хван, вновь откусывая огромный кусок от шавермы и набивая им свой рот, — Прости. Просто бесит всё. — Что тебя бесит? — спросил Джисон. Вместо ответа Хван промычал нечто невнятное из-за забитого едой рта. Но даже когда тот освободился, он опять вгрызся в лаваш с начинкой и ничего не ответил. — Объясни в чём дело, — потребовал Джисон. Когда и в этот раз ему ничего не захотели отвечать, он предупредил: — Не объяснишься, я уйду. И сиди, дуйся тут один. Хван, прожевав, хмуро смотрит на Хани, долго решается, а потом произносит максимально будничным тоном: — Ли Ёнбок на занятия ходит? С ним всё нормально? Сначала лицо Джисона остаётся в обычном его выражении, а потом проскальзывает лёгкая усмешка и он еле сдерживается, чтобы не заржать в голос. Хван, увидев это, тут же взрывается: — И давай без твоих гейских приколов! Я серьёзно спрашиваю! Хани еле как заставляет себя убрать веселье с лица. Вспоминает их последние серьёзные ссоры с Джинни, и думает, что, возможно, поэтому они и начали ругаться. Потому что Хан слишком много шутит на (скорее всего!) очень сильно волнующую Хёнджина тему. Диагноз внутренней гомофобии всё ещё не подтвержден и выводить на серьёзный разговор парня было слишком рано, но со своими приколами, пока они окончательно не потеряли связь друг с другом, Джисону пора бы заканчивать. Ему следует стать более сочувствующим, более внимательным и более осторожным. Возможно, в совокупности: факт психологических внутренних проблем Хвана и дурацкие шуточки Джисона, с лучшим другом их и отдаляли. — Хорошо, хорошо! Без них, так без них, — замахал руками Хани, выдохнув и состроив серьёзное выражение лица, — Да, он ходит в универ. На потоковых лекциях я видел этого парня. — И с ним всё нормально? — Представления не имею, Джинни, — пожал плечами Хани, — Я с ним не общаюсь, если ты не забыл. Но в целом, только по внешним данным, с ним всё нормально. А что? Его вопрос в обычной ситуации должен был звучать скорее как не «а что?», а «а что, тебя бросили?», но силой воли Хан заставил себя проглотить данный каламбур. А Джинни, услышав, что с парнем всё хорошо, просто прорывает. — Вот и я хочу понять, что случилось! На звонки он не отвечает, блять! На сообщения тоже! И ни разу не пришёл навестить! Будто мы с ним не знакомы и я не жил у него последний месяц! Что за хуйня? Я думал, он болеет, может, а он на учёбу, блять, ходит, а до больницы дойти сил не хватает?! Я ему никто или что? Что это за хуйня такая?! Кто так блять поступает?! Джинни копил всю эту злобу и возмущения последние пару дней. Момент непонимания и торга давно уже прошёл. Сейчас осталась только злость и страшная обида. Хван не мог никак разуметь, чем заслужил такой тотальный игнор со стороны парня. Почему тот так по-мудацки с ним обошёлся? Куда исчез и почему? Джисон наблюдал за всем этим со стороны и немножечко так офигевал. Он совсем не узнавал Хвана. Пока Хани доходил до палаты он столько симпатичных, во вкусе Джинни, девчонок видел: и медсестричек, и посетителей больницы, и просто таких же пациенток. А Хван, вместо того, чтобы устроить из своей палаты секс-притон, как он бы сделал ранее, целыми днями названивает Ли Ёнбоку и психует, что не может с ним связаться. Где-то определённо случился сдвиг вселенной. — Может, занят… — мямлит Джисон в оправдание Ёнбока, — Или нового друга себе нашёл? Последняя реплика вызвала такой резкий, прожигающий и яростный взгляд со стороны Джинни, что Хани немного даже опешил и отодвинулся вместе со стулом назад. Уж чего, а ревности в сторону друзей у Хвана никогда не было. Да что там говорить? Он даже пассий своих никогда не ревновал! Они никогда для него не были чем-то серьёзным. В этот момент на плановый обход пациента в палату вошёл доктор. Не успев даже поздороваться и спросить про жалобы, седой старичок в круглых очках услышал: — Живо выписывайте меня! Я домой пойду! И чтобы доказать серьёзность своих намерений Хван начал выбираться из больничной койки. Джисону, как и доктору пришлось приложить силу, чтобы буйного пациента обратно уложить в постель, а врачу припугнуть: — Если вы не успокоитесь самостоятельно, мы вколем вам антидепрессантов и транквилизаторов. — Не надо мне ничего вкалывать! Я хочу на свободу! — взвыл Джинни. Он ненавидел чёртовы больницы. И ужасно хотел встретиться с Ббоки и спросить, какого такого черта он пообещал заходить и ни разу не сделал этого за всё это время! — Я уверен, что ваша девушка подождёт, и будет больше счастлива, если вы останетесь тут и нормально долечитесь до конца, — сказал доктор с улыбкой на лице и Хван замер. «Чего блять!?» — Какая ещё девушка? — нахмурился он, стараясь лишний раз не смотреть в сторону Джисона, что прикрыл ладонью рот, чтобы скрыть рвущийся наружу смех. — Ваша, — ответил врач, снова улыбнувшись, — К которой вы так сильно рвётесь. Доктор не очень-то любил сплетни и старался ничего не слышать, но всё же он работал в больнице, где почему-то весь персонал считал должным лишний раз перетереть кому-нибудь косточки. Пациентам, докторам, работникам морга и простым завхозам. Всем! И хотел врач этого или нет, но до его ушей всегда доходила та или иная сплетня. Таким образом, из разговоров молодых медсестёр и медбратьев, он услышал, что, девушки, оказывается пытались познакомиться с молоденьким пациентом из палаты 341, но тот вообще не обращал на них никакого внимания. Вместо этого симпатичный парень всё с грустью пялился в окна, пока в один момент не психанул и полностью их не зашторил, звонил кому-то, кто ему ни разу так и не ответил и вообще находился в крайне подавленном состоянии. Из чего молодые работники больницы сделали вывод: у парня есть девушка. И видимо перед попаданием в больницу они очень сильно поругались, но он её очень любит, вот и порывается вырваться отсюда всеми возможными способами. В том числе однажды симулируя, что нога у него зажила. Чего быть не могло, конечно же. Джисон вновь всеми силами старался не заржать, услышав это предположение из уст дедули доктора, а Хван тут же сдулся, прекратив попытки вырваться на свободу. Отчего-то даже почувствовав, как к его щекам прилила кровь, чего никогда (НИКОГДА!) с ним не происходило прежде. Чтобы смутить Хван Хёнджина — это надо было ещё постараться. Он же совершенно бесстыжий. А тут вдруг осознав, как его поведение выглядит со стороны, стало неловко до покраснения щёк. А нахождение рядом ржущего друга добавляло его смущению краски. Громко и обидчиво фыркнув, Хван принял лежачее положение и накрылся с головой одеялом, показав, что ни с кем разговаривать он больше не будет. Однако доктор пришёл не прикола ради, и всё же парню пришлось показать ему свою ногу, рассказать о своих последних успехах и услышать заветное: «ещё пара дней и можно будет приступить к разработке ноги первыми шажочками». — Но не сейчас! — предупредил врач, — Сейчас требуется покой. — Хорошо, я вас понял, — снова буркнул, обрадовавшийся было, Джинни. При прощании с доктором ему сильно захотелось развеять легенды на счёт девушки, но потом он подумал о том, как тогда интерпретирует его поведение врач? И сможет ли Хан, искренне веселящийся со всей этой ситуации промолчать и не ляпнуть что-то типа: а у него не девушка, он к парню рвётся! Такого позора Джинни не переживёт, поэтому решил, что лучше будет промолчать. Доктор ушёл, попрощавшись с пациентом, а Джисон остался развлекать парня ещё часа два, но к вечеру и он отчалил. Ближе к ночи Хван снова попробовал набрать Ли Ёнбока, но снова встретился с полным игнором с его стороны. Обидевшись окончательно, и про себя придумав, как он будет разбираться с этим мелким таракашкой на следующей неделе, когда его выпишут (парень искренне верил, что сможет разработать ногу к тому моменту), счастливый заснул. Так проходят ещё несколько дней. К нему поочередно заглядывают все его друзья. То Чонин с Чаном принесут ему свою приставку для игр, чтобы тот не скучал, то девчонки приедут с книжками, а Юна и Черён ещё и с мягкой игрушкой. Белый хорёк с родинкой под левым глазом так сильно напоминал им Хвана, что они решили, что он станет его незаменимым другом. Но Джинни, когда девочки ушли, попялился на него, попялился несколько дней и понял, что это даже близко не Ли Ёнбок и закинул куда подальше. А ещё все его друзья каждый раз несли различные вкусняшки: от уличных закусок, по которым ужасно скучал Хёнджин до так горячо им любимого напитка — кофе. Единственный, кто не заглядывал к нему в больницу (помимо таракашки) был Минхо, ведь в больнице обитает много бактерий, что не сулит ничего хорошего для парня с отсутствующим иммунитетом. Вместо этого блондин часто звонил Хвану и поддерживал общение в чате. А Ли Ёнбок всё так же оставался недоступным. Еще несколько дней спустя, когда Хвана, наконец, пересадили с инвалидного кресла на костыли, к нему внезапно нагрянул Чанбин. Да не один, а в компании своей дочурки, которая очень сильно хотела доброму дяденьке, спасшего её, лично передать пакет с фруктами. Хван привычно начал отказываться (потому что эти фрукты не Ли Ёнбок и уже снились ему в страшных снах), но Бинни против парня использовал самый грязный на свете приём. Этот презент Джинни вручила лично дочурка, и обидеть отказом девочку с такими большими наивными глазками парень ну никак не мог. Затем старший предложил выйти на улицу и подышать свежим воздухом, с чем охотно согласился Хван. Для него — лишний повод ногу размять и ускорить приближение встречи с Ббоки. Они вышли из здания больницы и направились на задний дворик, где располагалась зона отдыха для пациентов. Там было очень свежо, благодаря многочисленной зелени, а ещё была площадка для самых маленьких с качельками, песочницей и турниками. Самое то для дочери Чанбина. Малышка сразу ускакала играть. Разумеется с разрешения отца. — Как у тебя дела? — спросил Бинни, когда они с парнем устроились на лавке в тенёчке под небольшим деревом. — Нормально всё, — пожал плечами брюнет, — Вроде бы. На поправку иду. Ногу разрабатываю и надеюсь в скором времени избавиться от статуса инвалида. — Ты, кстати, гадёныш, — усмехнулся вдруг Бинни-хён, — Знаешь это? — С фига ли? — не понял Хван. — Почему я только позавчера узнал, что ты в больнице валяешься? И узнал это даже не от тебя, а от Рю. — Да я сам не в восторге, как бы… — буркнул Хван, а затем поинтересовался, — А что изменилось бы, узнай ты раньше? — Я навещал бы тебя ещё с первого дня и приносил тебе фрукты. Хван глаза закатил: — Поверь, мне есть, кому таскать подобное. Меня уже закормили ими. — Но деньги то ты откажешься брать, а значит фрукты — твоя судьба. — Какие ещё деньги? — не понял брюнет. — За стрижку ту! Я хотел вернуть тебе их ещё тем вечером на парковке, но потом подумал, что не стоит поднимать эту тему при твоём друге. Спалит ещё. — Боже! Хён! Ты опять об этом! Купи лучше на эти деньги подарок жене или дочери и успокойся! — закатил глаза Хван. — Поправочка, — улыбнулся Бинни, — Рю — моя бывшая жена. А для дочки на подарок я заработаю ещё. Ты же не единственный мой клиент. — Бывшая? — удивился Хван. На его памяти они не выглядели как те самые пары в разводе. Те обычно друг друга ненавидят и грязью поливают, а преподавательница и хён мирно общались. — Ага, мы развелись пару лет назад. — Вау… — промямлил Хёнджин, — Но ты же говорил, что она заслуживает многого? — И она этого до сих пор заслуживает. Просто я не смог ей этого дать. — Ты её всё ещё любишь? — Конечно. — А чего развелись тогда? Чанбин пожал плечами и издал невесёлый смешок: — Некоторые вещи, к сожалению, гораздо сложнее и не всегда зависят только от нас. Как говорят в народе: мы просто не сошлись характерами. А ещё в один момент осознали, что наши отношения будут очень мешать здоровому развитию Миён. Эта жертва точно плохо скажется на ней в будущем. — А… А она знает? — Джинни осторожно кивнул на малышку, играющую в песочнице с какой-то девочкой, — Ну, что вы типа не вместе? — Конечно. Сложно было бы объяснить ей, почему мама собрала вещи и уехала в другое место жительства, не рассказывая о таком. Глаза Хван округлились. Мало того, что его преподавательница оставила дочь бывшему мужу, оказывается она ещё и уехала из их совместного жилища! И при этом пара осталась в дружественных отношениях! — Это ведь она та самая девушка со школы, которая простила тебе твой эксперимент с волосами? — Ага. — Мировая женщина, — поражённо выдал Хван. — Да, — подтвердил Бинни. — И как же ваша дочь отнеслась к этому? — Нормально. Мы с Рю сначала посетили психолога и проконсультировались у специалиста, как в таких ситуациях поступать, а потом следовали этим советам. Сели и поговорили с дочкой. Объяснили на понятном для ребёнка языке, что папа и мама не могут быть вместе по определённым причинам и дали понять, что для неё самой ничего не поменяется: мы всё ещё безумно любим Миёни и никогда не оставим одну. Просто не так много времени будем проводить все вместе. И я, наверное, прозвучу сейчас, как слишком гордый папаша, но моя девочка очень умная и развита не по годам. Она всё прекрасно поняла! И самое главное поверила нам. Ну и не то чтобы мы ей в чём-то соврали. — Ух, ты! Вы серьёзно к этому подошли, — оценил Хван. — Безусловно, — кивнул Со, — Не хотелось травмировать ребёнка. В этот момент к двум молодым мужчинам вернулась Миён. Девочку, с которой она играла на площадке, увели обратно в палату и, девчушке стало скучно. Она прибежала к папе и попросилась к нему на колени, в чём Бинни отказывать ребёнку не стал. Миён очень активная малышка, поэтому тут же начала весело разговаривать с Хваном. Поведала ему обо всех своих игрушках, о том, что ей купила на прошлых выходных мама и куда они с ней ходили, рассказала про бабулю, живущую в другом городе, и что та скоро обещала приехать в гости. Девочка даже пригласила Хвана на свой день рождения! Иными словами, малышка оказалась ну очень общительной. — Мы с папой ещё обязательно придём! — пообещала она, — И я принесу дяденьке шоколадку. — Какую шоколадку? — спросил её Бинни. — Которую куплю, — слишком серьёзно ответила малышка. — А на что ты её купишь? — Я денюжку копила. Хван рассмеялся. Это у них семейное, видимо. — Ты приходи, но шоколадку приносить не надо. Лучше сама её скушай. Или с друзьями поделись, — посоветовал он девчушке, и та строго помотала головой в стороны. — Нет! — заспорила малышка, — Миён должна поблагодарить дядю за спасение! — Но ты уже это сделала! — смеялся Джинни с её серьёзного насупленного личика. — Нет! Не делала! Это папа принёс корзинку с фруктами, а Миён ничего не купила! — насупилась девчушка. — Боже, это у вас точно семейное, — покачал обречённо головой Хван. Не взять подарок, словно дать ребёнку пощёчину. Он даже от корзины с фруктами не смог отказаться, а от шоколадки, которую она сама (!) купит и с радостью и чувством выполненного долга притащит своему спасителю, подавно не сможет. — Дяденька! — спустя несколько минут позвала девчушка парня. — М? — отозвался Джинни. — А где твой муж? Хван пил в этот момент сок из пачки, и услышав вопрос, тут же поперхнулся и сильно закашлялся. Бинни, шокированный не меньше самого Хёнджина, не знал плакать ему, смеяться или помогать парню не задохнуться. В итоге, как истинный, уже наученный опытом папаша, принялся делать всё это одновременно. Уроки жизни — самые важные уроки. С детьми ты должен быть как минимум Юлием Цезарем и уметь успевать везде и всюду. — К-какой ещё муж? — откашлявшись от сока, попавшего не в то горло, спросил Хван. Нет, ну то, что вся больница считала, что он рвётся к некой несуществующей девушке, он уже привык. А вот то, что мелкая будет интересоваться вообще о невозможном (о муже, блин!) он никак не ожидал. — Боже! Миён, с чего ты взяла, что у дяденьки есть муж? — засмеялся неловко Бинни. И этот вопрос поразил Хвана куда сильнее. То есть Чанбина больше интересовала информация о том, откуда его дочь взяла несуществующего мужа, а не почему вообще в её голове парень и парень — нечто нормальное? — У них с тем дядей кольца одинаковые на пальчиках, — поведала девочка о своих наблюдениях, — Прямо как у вас с мамой, когда вы были женаты! — Кольца? — удивлённо переспросил Бинни и кинул взгляд на сидящего рядом Хвана. Парень, покраснев, тут же поспешил спрятать руку с двумя колечками за спину. Он часто теребил их в последнее время, иногда неосознанно, и потому, наверное, привлёк внимание девчушки. — Нет у меня никакого мужа! — воскликнул Хван. — Ой, а вы тоже развелись? Поэтому дядя такой грустный был, когда мы пришли, да? — Миён наивно похлопала глазками, а Хван аж дар речи потерял. Эта девочка… Он то думал, что это он самый бесстыжий на свете, а, оказывается, есть кое-кто, способный с ним потягаться! Чанбин тем временем громко рассмеялся: — Это не такие кольца, принцесса! Это просто украшения! — А почему они одинаковые тогда? — не поняла девочка. — Нам так захотелось! — рявкнул смущённо Хван, не зная как ещё ответить этой мелкой. Не объяснять же ей ситуацию с Параличом? Не выросла ещё. Да и не поймёт. И вообще что блин происходит? Почему все вокруг так и норовят свести его с Ббоки в том самом смысле? Даже мелкая козявка, которой лет пять от силы стукнуло! — Но ведь дядя его любит? И грустит, когда другой дядя не приходит, да? — снова спросила дитятко своим наивным детским голосочком. От лица Хвана отлили все краски. «А об этом она откуда знает?!» Парень впал в тот уровень шока, при котором не мог даже голоса подать. Лишь безмолвно слово рыба на суше открывать и закрывать рот. Нечего ему было ответить. Ведь он, и правда, расстроен тем, что Ликси не приходит. Но не потому, что его любит, блин, а просто, потому что он не приходит!!! По итогу Бинни решил спасти смущённого парня и, всё так же громко смеясь, отправил дочурку обратно играть в песочницу. Туда как раз пришёл какой-то мальчик, и Миён с удовольствием покинула папу и дядю. — Прости ради бога! Я честно не знаю, где она этого набралась! — смеялся громко Бинни, утирая слёзы веселья с глаз. — Почему ты ей не сказал, как сильно она ошибается? — возмутился красный, словно рак, Джинни. — Да, ладно тебе! Миён мыслит наивно и по-детски. И это нормально. У её родителей были кольца, мы развелись и их сняли. А тут она увидела одинаковые на вас и сделала свои выводы. — А про то, что он не приходит, откуда она знает? — Оу, а твой друг, правда, не приходит? — Нет! И не звонит, и не пишет. И я не знаю что с ним. И где он, — поведал на автомате парень о своём горе, а потом осознал, что ему тупо зубы сейчас заговаривают и взъелся на это: — Это не так важно! Куда важнее объяснить твоей дочке, что мышление у неё неправильное! — Почему это оно неправильное? — нахмурился Со. — Потому что два парня… — начинает было Хван, и тут же осекается, заметив как Бинни в ожидании его речи заметно напрягся. Однажды, из-за своих высказываний, которые люди неправильно поняли, Джинни оказался в центре скандала, который умудрился перерасти в драку и после которой его окрестили гомофобом. Он всего лишь имел в виду, что для общества, для большинства людей, это ненормально парню быть с другим парнем. Это опасно, в конце то концов! И лучше придерживаться неких традиционных взглядов. Но тогда его не поняли, и он получил по роже за свои якобы гомофобные высказывания. И сейчас Хван, видя, как нахмурились брови Чанбин-хёна, всегда весёлого и позитивного человека, понял, что не сможет нормально объяснить свою позицию, чтобы его снова не окрестили ненавистником нетрадиционных отношений. — Два парня вместе — это совершенно нормально. У любви не может быть ни пола, ни гендера, ни чего-либо ещё, — строго произнёс Бинни, — И я не собираюсь вбивать нечто гомофобное в ум своей дочери с самого её детства. — А вдруг она сама станет… — Джинни снова осекается, поняв, что какое бы слово сейчас не ляпнул, оно будет в любом случае звучать ужасно. — Во-первых, это так не работает. Ориентация не передается воздушно-капельным путём, Джинни, — терпеливо, насколько мог, выдохнул старший, — Во-вторых, это будет её выбор, который я полностью готов поддержать. Я хочу, чтобы моя дочка знала об этом и всегда могла обратиться к папе за советом. Любым! Хван отвернулся и прикусил губу. Так-то мышление хёна может и правильное, вот только… — Чего бы ты ни говорил, а факт остаётся фактом — никто не подвергается таким гонениям, как люди нетрадиционной ориентации. Их браки во многих странах запрещены. А в некоторых даже по закону… — Потому и запрещены, что люди смеют мыслить подобным тебе образом, — перебил его Бинни, не желая даже дослушивать, сей бред. Теперь он уже не просто хмурился, а прямо-таки был зол. Любое проявление нетерпимости и ненависти этот парень терпеть не мог. И от своих близких, знакомых или друзей, никак не ожидал подобного услышать. — Я не гомофоб! — воскликнул Джинни. — А звучит как оно, — отрезал старший. — Я просто пытаюсь сказать, что они в постоянной опасности и не могут быть расслаблены на публике. Им постоянно нужно ожидать от внешнего мира какого-то подвоха или нападок. Не лучше ли быть нормальным тогда? Я знаю, о чем говорю. У меня лучшие друзья геи. Когда мы выбираемся куда-то, они даже за руки взяться не могут, потому что… — Потому что проблема не в них, а в окружении. Понятно, почему они боятся. Потому что неадекватных, агрессивно настроенных людей слишком много. Твоя же задача, как друга, их поддерживать и эту ненависть не распространять дальше. Ничего в любви, когда она обоюдная, плохого нет и это факт. Хван не стал ничего отвечать. Вместо этого снова прикусил губу и отвернулся. Этот спор он не вывезет, он чувствовал это. Потому что его опять неправильно поняли. Но что уж говорить, если он сам себя и своего мышления не понимал толком. Вроде бы против геев сам ничего не имел, дружил даже с представителями секс-меньшинств, но считал, что им всё же лучше было бы оставаться в традиционном понимании нормальными. Для их же безопасности. Когда это началось? Наверное, в глубоком детстве, когда он случайно наткнулся на одну новостную программу, где рассказывали о том, чему подверглись некие незнакомые ему, взрослые дяденьки и что с ними сделали за то, что они какие-то неправильные. Его мать, когда ребёнок случайно увидел, то чего не должен был, не стала делать вид, что ему всё приснилось и на вопрос: «а за что с теми дядями так поступили», ответила: — Потому что, они не такие. Они другие, малыш. Память у Хвана фотографичная и те слова мамы, и те жуткие кадры с экрана телевизора буквально въелись в его мозг и отложили понимание: если ты не такой, как все, значит, тебе могут сделать больно. С возрастом, когда уже сам становился свидетелем подобной нетерпимости, это мышление в его голове только укоренялось. И он благодарил всех богов мира, что сам он нормальный и никогда с подобной ненавистью не столкнётся. И сейчас для него стало шоком, что кто-то спокойно позволяет своей дочери мыслить так, будто ничего такого в этом не было. Будто бы Бинни специально надевает дочке розовые очки и не хочет рассказывать ужасы реальной жизни. А они ведь стоят освещения! Хван ничего не имел против геев, но на себя даже мысли не мог спроецировать подобной. Потому что он нормальный. И ему прятаться не надо. — Даровенько всем инвалидам! — услышал вдруг весёлый и бодрый голос, где-то сбоку от себя брюнет и обернулся. Это был Минхо. Зачем-то в перчатках и в маске на лице. Хван тяжко вздохнул и глаза закатил. Вот ещё этого парня тут не хватало. — Я, конечно, не Ли Ёнбок, но хотя бы вид сделай, что рад меня видеть! — потребовал шутливо друг. И вновь Хвану захотелось сквозь землю провалиться. Снова гейская тема и снова в центре он и Ббоки, который был всего лишь его другом, мать вашу! Справа сидит Бинни, с которым они спорили на эту тему. Слева самодовольный придурок Минхо. А посередине — Джинни, не знающий, как себя и свои взгляды оправдать. Вообще брюнет никогда не славился робостью и готов был отстоять любое своё слово, но эта тема настолько была скользкой и неудобной, что Хван готов был сдаться, даже не начиная воевать. — Ладно, — встал с лавки Чанбин, похлопав брюнета по плечу, — Мы пойдём уже. А ты выздоравливай и подумай на досуге о том, о чём мы говорили. Дав последнее напутствие, словно Джинни его сын, старший позвал свою настоящую дочь, та попрощалась с мальчишкой, с которым играла в песочнице и семья покинула территорию больницы. — А о чём вы говорили? — сунул свой любопытный нос Минхо. — Не важно! — отмахнулся Джинни, не желая эту тему вообще когда-либо поднимать. — Это же та девчонка, которую ты спас? — уточнил Хо. — Ага. — С её отцом? Мужем Шин Рюджин? — С бывшим мужем, — поправил друга Хван, — Они развелись. — Как ты с ним вообще познакомился? — В клубе, — ответил Джинни, а потом поинтересовался сам: — А ты че припёрся-то? Ты разве не должен опасаться мест скопления больных людей? — Ах, ты ж сволочь! — шутливо возмутился Хо, — Я тут его навестить решился… — Рассказывай это кому-нибудь другому, — прервал его драматичную речь Хван, беря костыли и поднимаясь на ноги, — Ты же от любого чиха заболеть можешь. И доброй душевной организацией тоже не славишься. Так что и приходить сюда, если только тебе самому что-то не понадобилось, не стал бы. — Ладно, раскусил! — сдался Минхо, поднимая руки в перчатках наверх, — Я на самом деле пришёл на сдачу плановых анализов. И решил тебя инвалида заодно посетить и порадовать. — Инвалид… Пфф! От кого я это слышу! От человека, который в больнице бывает минимум раз в месяц, — усмехнулся Хван и они вдвоём, очень медленно, насколько позволяла скорость передвижения Джинни, направились обратно в здание. Добравшись до крыльца, они поднялись по лестнице, зашли внутрь и пошли по коридору направо. Комната, где собирали анализы, находилась тут, на первом этаже, практически в самом конце здания. Так как солнце находилось в зените, вокруг сновало много людей, но ширина коридора позволяла парням спокойно идти, не торопясь и не боясь, что они своей черепашьей скоростью могут кому-нибудь помешать. Вдруг Минхо резко, ни с того, ни с сего прерывается на полуслове (он рассказывал о всяких фейлах, приключившихся в универе, пока Хван там отсутствовал), останавливается и замирает. Джинни заинтересованно смотрит туда же и видит, как дверь одного из кабинетов открывается и оттуда выходит совсем молодая девушка. Лет 18-20 на вид. У неё темные короткие волосы, убранные в расслабленную гульку и одета она так же свободно: безразмерное худи, свободные штаны и кеды. Когда Джинни пригляделся к ней внимательней, то заметил, что черты её лица очень сильно кого-то ему напоминали, но он не мог понять, кого именно. Девушка вышла из кабинета гинеколога-акушера, а снаружи её встретил парень с коротко стриженной чёрной челкой. Его Хван точно знал, видел уже однажды. Это тот странный, из клуба оккультики, который дал Джинни ту брошюрку о «знаках». Оккультист поднялся с лавки, что-то спросил у вышедшей девушки, она ему что-то тихо ответила, он вздохнул. Затем она кивнула в сторону выхода, и они вместе двинули по коридору прямо на встречу Минхо с Джинни. Увидев вставших на их пути парней, парочка остановилась. Брюнет улыбнулся Минхо, а вот девчонка заметно скривилась и закатила глаза. Потом она самодовольно хмыкнула, подхватила под ручку стоящего рядом с ней парня и язвительно кинула: — Будешь фоткать, пока мы позируем? Обращалась она явно к блондину. Хо тяжко вздохнул, покачал головой, и устало промямлил: — Да заняться мне нечем больше… — А, да? — картинно удивилась брюнетка, — Устал брату сливать всё? Вау! — Что ты тут делаешь? — проигнорировал её выпад в свою сторону Ли. — У гинеколога была. Тебе все анализы и карточку скинуть в мессенджер? — хмыкнула девчонка. — Было бы неплохо, — съязвил в ответ Хо. — Но ты же в чужое обычно не лезешь … — улыбнувшись, вставил свои пять вон Ким Сынмин, что до этого, молча, наблюдал за словесной перепалкой девушки и однокурсника. Хо смерил его стальным взглядом, поразившись, как этот парень посмел поднять подобную тему, когда человек, в чьей сумке он шарился, стоял буквально рядом. А вот девушка весело рассмеялась над шуткой парня, гордо подняла носик к потолку и повела за собой Сынмина на выход, так и не отцепившись от его руки. Проходя мимо Минхо, Ким как-то странно глянул на светловолосого и пожал плечиками, мол «я ни при чем, это всё она!». Когда парочки след простыл, Хван спросил у блондина: — Твоя бывшая, что ли? — Упаси господи! — воскликнул Хо, — Это Ханна Бан. Младшая сестра Чана. Будь она моей бывшей, нынешней или будущей, с Чаном бы я не дружил, а давно гнил где-нибудь под мостом. — А рядом с ней шёл..? — Наш с Чани однокурсник. Ким Сынмин. — Он состоит в клубе оккультики, — поделился своим наблюдением Хван. — Да, я знаю. И это баллов плюса в лице Чана Ким Сынмину не добавляет. — Он её парень? — По моей последней информации вроде не был. Просто друг, не больше. Но кто знает? Чан и так терпеть его не может, а если узнает о чём-то большем… — У нашего Чани сестринский комплекс, что ли? — хохотнул Джинни. — Нет, — помотал головой в стороны Хо, — Там всё немного сложнее. — И станет ещё сложнее, если Чан узнает, что его сестрёнка вместе с Сынмином посещала кабинет гинеколога… — присвистнул Джинни, указав на дверь кабинета. Она, тем временем открылась и оттуда вышла женщина в белом докторском халате. Её волосы были коротко стрижены и ярко рыжего оттенка, ближе к мандариновому, и Хван снова словил себя на мысли, что лицо показалось ему очень знакомым. Женщина закрыла кабинет на ключ, обернулась к парням, увидела Минхо и расплылась в улыбке: — Здравствуй! Пришёл на сдачу крови? — Здравствуйте. Ага, как и обычно, — кивнул Хо. Женщина подошла поближе и Джинни увидел бейджик на её груди: Хван Соён. — Что ж, удачи тебе. Передавай привет маме, а мне идти надо. Работы много, — улыбнулась рыжеволосая и парень кивнул ей. — А это кто? — вновь удивился Хёнджин, когда женщины след простыл. — А это мама нашей Йед-дон. — Мама?! — вдруг громко воскликнул Хван. — Мама, — кивнул Хо, не понимая, чему его друг так сильно поразился, — У всех людей есть родители, Джинни. Знаешь, когда мальчик встречает девочку… — Я получше тебя знаю, что бывает, когда мальчик встречает девочку. Я не к тому вёл, — Хван сильно боднул рукой парня, — Ты чё тупишь? — Ты о чем? — не понял его светловолосый. — Если это мама Йед-дон, а сестра Чана вышла из её кабинета. Ты можешь выяснить через Йеджи, что эта язва делала в кабинете гинеколога и при чем тут Ким Сынмин! — Точно! — осознал вдруг Хо, одобрительно хлопнув Хвана по лопатке, и про себя подумав, что для безопасности Сынмина, ему же лучше быть ни при чём и оставаться в статусе друга. — Пошли до моей палаты? — предложил брюнет, — Расскажешь, что там, у Чана и его сестры. Парню было безумно интересно послушать, что там такого в этой семье творилось и заодно отвлечься от собственных проблем и мыслей о Ли Ёнбоке. Хван был удивлён, что за месяцы дружбы с Крисом впервые слышал, что у того есть младшая сестра. Чан вообще ни разу не упоминал о родственнице, будто её и не существовало. — Мне надо сначала кровь на анализ сдать, — напомнил Хо. — Тогда сначала туда, а потом ко мне в палату, — поторопил Джинни, и дабы придать скорости, слегка боднул костылём по икре блондина, за что сразу получил лёгкий пинок под зад.

***

Закончив с медицинскими процедурами парни перебрались в палату Джинни и Хо рассказал подробнее про отношения в семье Бан. Оказалось, что Чан вообще не должен был никогда приезжать в Корею. Когда Кристофер был совсем малюткой и ходил под стол пешком, его родителям дали рабочие места в Австралии, и они решили перебраться туда на постоянное место жительства. Так что Чан, хотя и этнически принадлежал к корейцам, воспитывался в духе и культуре другой страны, и на родину возвращаться, никогда не планировал. Чуть позже, уже находясь там, на свет появилась его младшая сестрёнка. Беременность и роды проходили очень тяжело, настолько, что на свет девочка появилась без дыхания. Ханну еле откачали в реанимации и после этого, обычно беззаботно относящихся к жизни родителей, будто подменили. К сыну они относились точно так же, с должной заботой и любовью, а вот девочка стала предметом их гипер-опеки. Она росла под присмотром двадцать четыре на семь. Всё что разрешалось Кристоферу, никогда не позволялось Ханне. Пойти вечером погонять мяч во дворе с мальчишками? Кристоферу, конечно же, да. А Ханна… Она же слабенькая, о ней нужно заботиться, поэтому она сидит дома. Пойти на концерт школьный? Кристофер может и один, а Ханна только под его присмотром или другого старшего человека. И не важно, что девушке тогда уже стукнуло все 13 лет, а парню 16 и он не желал вечно оставаться нянькой для своей младшей сестры. Так проходили годы и отношения сестры с братом, которому в отличие от неё всё было дозволено, портились. Настолько, что девочка иногда могла кидаться на него с кулаками. Чан, конечно, не отвечал тем же, и пытался даже понять её злость, но пойти наперекор родителям всё равно не мог, хотя и сам был не в восторге от ситуации в целом. Слишком привык отвечать не только за себя, но и за младшую сестрёнку. И вот в 17 лет, когда наступила пора выбирать учебное высшее заведение, Ханна вдруг заявила, что не желает оставаться в Австралии и выбрала себе университет в Южной Корее. Девушка слишком устала от этой сверх опеки и просто мечтала вырваться из своей золотой клетки. Конечно же, отцу, как и матери, такое решение дочери не понравилось, но та поставила ультиматум: либо они разрешают ей, либо она просто однажды подловит нужный момент и сбежит в Корею самостоятельно и они никогда её больше не увидят. Тем более у неё был хороший друг с той стороны, который поможет ей с адаптацией, жильём и прочим. Родители ужасно этого испугались. Они понимали, что вечно запрещать и держать около себя дочь не смогут и что рискуют потерять её совсем, поэтому нашли выход: Чан отправится вместе с ней. Крис в тот момент уже как два года учился в австралийском университете, у него была самостоятельная жизнь в съёмной квартире, куча друзей и распланированное будущее. Бросать всё это, только ради сестры и её эгоистичного желания, он не хотел. Из-за этого отношения с Ханной накалились ещё больше. Девушка поставила ультиматум и ему: она точно сбежит, если он не согласится. Всё-таки за бугром, как ей казалось, с одним опекающим родственником будет куда проще разобраться, чем когда их трое. Кристофер глубоко в душе мечтал наладить с Ханной отношения, поэтому через «не хочу» собрал свои вещи и согласился перевестись из Австралии в университет Южной Кореи. Прибыв сюда, он тут же познакомился с тем самым интернет-другом сестры. Парень странный во всех смыслах, возрастом, как сам Чан, да ещё и оказался его новым одногруппником. В общем, причин, чтобы невзлюбить этого парня у Чана накопилась масса. Кристофер даже однажды пригрозил, что за Ханну, если того потребует ситуация, он будет убивать. Сынмин будто угроз и не понял. Или просто не осознавал истинной опасности. Потому что все его действия пахли как провокация: Крис против, чтобы сестра гуляла по ночам? Отлично! Сынмин позовёт её на ночной концерт. Кристофер не желает, чтобы Ханна тусила с одними только парнями сомнительного характера? Ким найдёт таких, и обязательно познакомит её с ними. Да ещё и потом заявит Чану, чтобы тот свою опеку поумерил и что Ханна давно взрослая и сама может решать с кем и как ей проводить своё свободное время. В общем, отношения парней были крайне и крайне напряжёнными. На учёбе оба старались делать вид, что друг друга не знают во избежание открытых конфликтов, но Минхо всё равно ощущал себя словно на пороховой бочке, которая рано или поздно взорвётся. Именно поэтому он предпочел смолчать тогда на счёт того, что запалил Сынмина за тем, как тот ползал по чужим сумкам. Не известно ещё, как бы воспринял это Кристофер и что тогда бы сотворил. И всю эту сложную ситуацию добило ещё то, что Ханна бросила учёбу, нашла работу (или скорее подработку) и переехала к Киму жить. Хван от шока рот разинул. Эта девчонка характером, словно он сам, только в юбке! Сама себе на уме, творит что хочет, идёт по головам. — А родители их чего? Они в курсе, что оберегаемая ими дочь почти не общается с братом, да ещё и живёт отдельно с каким-то сомнительным парнем, состоящим в клубе оккультики? — Нет, конечно! — фыркнул Хо, — В моменты их звонка, Крис с Ханной начинают играть в счастливую семью и нагло врут предкам, что всё ещё живут вместе и вообще у сестрицы на учёбе всё хорошо. А как только вызов завершается, корчат постные мины и расходятся. — А если когда-нибудь Ханны не будет в доме? Во время звонка родителей? — Чан просто скажет, что она либо в ванной, либо с учёбы ещё не вернулась, либо он как раз за ней отправляется… В общем, каждый раз он придумывает новые и новые отмазки. — И все ради того, чтобы наладить с сестрой отношения? — Ага, — с сожалением кивнул Хо, — Жаль она этого не ценит. Он буквально бросил всё, ради неё. Хотя и Ханну понять можно. Я единственный ребёнок и мне сложно даже представить, каково это, когда к твоему старшему брату одно отношение, а к тебе совсем иное. — Тогда Чани бы лучше подружиться с Ким Сынмином, — чуть задумавшись, выдал Хван. — Подружиться? — поднял одну бровь Хо. Даже в самом безумном сне такую картину он представить не мог. Слишком знает, какие отношения между этими двумя. — Ага, — кивнул Джинни, — Сам подумай. Она явно доверяет Сынмину. Если всего лишь друга позвала с собой на такой интимный для любой девушки осмотр. — Если он всё ещё её друг… — заметил светловолосый. — Будем надеяться, что парень хочет жить и не имеет отношения к предполагаемой беременности. Я это к тому, что Чану самому вряд ли удастся наладить отношения с Ханной самостоятельно, но подружившись с Сынмином… Тот замолвит за него словечко и всё пойдёт как по маслу! — Ага. Только во всём этом плане есть жёсткий такой проёб. Чан самого Кима готов убить и оккультистов боится пипец как. А Сынмин странный типчик, тусующийся с ними. — Дай угадаю, Чани занесло туда из-за него? Хо кивнул. Вся эта история со случайным попаданием была полной чушью. Кристофер целенаправленно шёл туда, чтобы ближе узнать того, с кем так близко общалась его сестра. Что там произошло на самом деле, никто не знал, так как, рассказывая эту историю, Чан каждый раз выдумывал новые небылицы. Возможно, скрывая что-то совсем из ряда вон или просто не желая показываться друзьям в роли не очень-то справляющегося с ролью старшего брата, человека. Потому что о том, что у Криса есть сестра даже Хо узнал не сразу. — Но к Йед-дон в любом случае попробуй обратиться. — Да, попробую, — кивнул Хо, — Надо убедиться, что Ханна не беременна или что-то типа того. Хотя с другой стороны… Ну, узнаю я в чём дело, а дальше что? Мне сразу к Чану голову Сынмина нести? Хван хохотнул: — Не надо заглядывать настолько вперёд. Будем действовать по ситуации. — Прямо как ты на парковке? — Прямо как я на парковке. Минхо усмехнулся: — Моё слабое тело и здоровье такое не потянут. Оба парня посмеялись и ещё немного обсудили некоторые новости университета. Весь разговор Хван еле как сдерживался, чтобы не спросить подробнее о Ббоки. Хотя пару дней назад Джисон уже поведал ему, что всё вроде бы с парнем в порядке. Что он исправно ходит на занятия, привычно прячется ото всех за маской и безразмерной одеждой и ведёт себя тише воды и ниже травы… Но всё же беспокойство и чувство тоски на сердце от этого никуда не уходили. Хван впервые в своей жизни ощущал нечто подобное. Какое-то маниакальное желание увидеться с человеком, узнать из его уст, что с ним всё хорошо, увидеть своими глазами подтверждение этому, да просто даже услышать его голос — было бы огромным подарком! Прошли какие-то жалкие три недели, а Хван готов был на стену лезть и выть от тоски и непонимания, за что с ним так поступили. А объяснений своих чувств найти он не мог. Отчего же Хван сдерживался и не упоминал о Ббоки в компании Минхо? Да потому что ему и так было неловко от того разговора, что произошёл часами ранее на лавке с Чанбин-хёном и его дочуркой с её безумными мыслями на счёт «мужей». И зная привычку своих друзей стебать его на эту тему, лучше Джинни промолчит лишний раз. Они с Хо заболтались настолько, что не заметили, как порядком стемнело, а в палату зашла медсестра и сообщила, что время посещения заканчивается через час. Хо кивнул, поднялся с небольшого диванчика, на котором сидел всё это время, хорошенько потянулся в стороны, размяв затекшее тело, и сказал: —Ладненько, дружище. Я домой пойду уже, наверное. — Да, до встречи, — кивнул ему Хван и грустно, хотя и неосознанно, посмотрел на телефон, что всё это время зажимал в своей руке. Этим вечером он планировал ещё разок попробовать набрать Ликсика, хотя уже и без особой надежды на то, что ему вдруг ответят. Хо последний раз глянул на друга, на его общее состояние, и хмыкнул себе под нос. Джисон ещё пару дней назад поведал о том, что Ли Ёнбок игнорит Хвана и что его настроение от этого ниже плинтуса. И Ли даже засомневался в том, что теория Чонина и Черён про внутреннюю гомофобию Джинни так уж неправдива. Тем более когда парень мельком стал свидетелем разговора того мужчины — отца девчонки, и Хёнджина. «Но это не моё дело!» — подумал про себя светловолосый и пошёл на выход. Хван так и не поднял на него взгляда, продолжив сверлить им телефон в своей руке и будто бы дожидаясь скорейшего ухода Хо. Прикрыв за собой дверь в палату, светловолосый вдруг столкнулся нос к носу с неожиданным гостем. Они несколько минут попялись в глаза друг друга, поверх своих масок, затем Хо хмыкнул, легко постучал парня по плечу, пожелав тем самым удачи и пошёл по направлению к лестнице, ведущей на первый этаж. А молодой человек, что последние полтора часа мялся под дверью, не решаясь зайти внутрь, тяжко вздохнул, дрожащей рукой коснулся ручки и потянул за неё, робко юркнув внутрь палаты. Там он увидел на постели Хвана, увлечённого набором кого-то по телефону и даже не заметившего, что в палате стало на одного человека больше. Несколько раз прослушав гудки и автоответчик, Джинни с психом откинул телефон в стену, сложил руки на груди и надулся. Складывалось ощущение, что ещё секунда и он расплачется. Вошедший, с диким стуком сердца за рёбрами, собирается с силами и робко выдавливает из себя: — П-привет. Хван вздрогнул и даже не сразу понял, что ему это не послышалось. В его состоянии такое немудрено. Но затем, краем глаза он заметил чёрную тень и медленно, всё ещё не веря, повернул голову в сторону вошедшего. Глаза его расширились от шока, а сердце ни с того, ни с сего вновь пустилось вскачь, будто ожив. Спросить хотелось так много: накричать, «какого черта ты меня кинул?!», «какого черта не отвечал?!», и самое главное «чего сейчас припёрся?!», но вместо этого Джинни просто рад был видеть парня живым и относительно здоровым. С огромными кругами под глазами и потухшим взглядом, с покусанными в кровь губами, но главное живым и здоровым. А то Паралич за время отсутствия Хвана мог сделать с ним что угодно. — Ну, привет, — выдавил из себя ответ Хёнджин. И Феликс смог облегчённо выдохнуть.