неисправный

хайтам такой типа: как же красиво эстетично фантастично фильмы показывают алкоголиков, романтизируя образ пьяниц, но вот я убираю рвоту за моим нажравшимся парнем, который выпил три бутылки вина и сейчас ревёт в ванной. зол ли я? да. безумно. буду ли я отвратительно-верно любить этого придурка дальше, даже насмотревшись на его обблеванную рожу и несколько раз лично и совсем не эротично пытаясь вымыть его, чтобы он не уснул, воняя как обвалявшийся в дерьме опоссум? да. безумно. каве, к сожалению, не умеет себя контролировать, а особенно не умеет себя контролировать, когда решает, что напиться — это панацея. у каве зависимость, которая бьёт по его печени, желудку, внешности. он очень красивый молодой человек, но алкоголь неминуемо сделает из него косоглазого чмошника. по крайней мере, так его пугает хайтам, пока нилу просто говорит, что он доведет себя до могилы. они оба правы, кстати, но каве делает это снова. нилу, на которую все поголовно натягивают образ невинный и нежный, в четыре часа утра приезжает за ним в бар едва ли не в пижаме. в баре нилу уже все знают и у каждого бармена есть её номер, который она вежливо попросила набирать, если её дорогой друг напьётся до состояния, в котором тяжело стоять на ногах. она вновь просит прощения у смены, прощается со знакомыми лицами среди посетителей и благодарит мужчину, который помог ей запихнуть каве в такси. каве блюет у неё дома, пока нилу гладит его по спине и держит волосы. нилу его умывает и это уже не вызывает у неё трудностей — в некоторые дни она затаскивала его в ванную полностью, потому что он плескался в грязи под дождем. и нилу в одежде сидела с ним в ванной, подпирая ватное тело, чтобы он не свалился и не ебнулся головой. и она ничему уже не смущается и ничем не брезгует, потому что не раз сама его мыла, боясь уронить тяжёлое тело, вытаскивая из ванной, сама переодевала и укладывала на свою кровать. гладила по спине и тащила таз из ванной, если его снова начинало рвать. потому что она очень дорожит каве, потому что каве её лучший друг. и нилу только себя винит, что ничего не может сделать и ничем помочь. и ей так страшно, что всё это разрушит его жизнь, что она нагло врёт хайтаму. "он пил?" "нет" она не уверена верит ли он в её ложь, но очень хочет, чтобы он верил. чтобы не ругал каве, чтобы не разлюбил его в конце концов, устав от повторений, потому что нилу очень за их отношения беспокоится. и потом каве на утро делает вид, что не побит похмельем. гладит её по голове, сгорбившись, и хриплым голосом извиняется. говорит: — прости меня, нилу. прости пожалуйста. он ничего не обещает, потому что знает. нихуя у него не получится. он пытался. он срывался. каве, который всегда себя считал старшим и ответственным за хайтама и нилу, который старался помогать им справляться со своими травмами и знал каждую причину их тревоги, который старался быть их опорой — этот каве сломался. этот каве вырос и погнулся, как спичка. у этого каве две крайности, в которые можно удариться — алкоголь и работа. он либо валится с ног от пяти бутылок вина, либо от десяти банок энергетика. кто скорее остановится — каве или его сердце — это очень интересный вопрос. нилу ему сопливит плечо, и уже он её по спине гладит. смотрит пустым взглядом в окно. продолжает гладить, утешая из-за самого себя. наверное, всё, что от прошлого каве осталось — это его любовь к нилу и хайтаму. ему стыдно быть их другом. стыдно вытирать нилу слёзы, стыдно отвечать на звонок хайтама, с ним говорить, имитируя спокойствие, стыдно возвращаться домой. каве закрывается у себя в комнате, которая даже не его комната, а гостиная в квартире хайтама. каве её засрал чертежами, грязными кружками и банками энергетиков, которые он — сорочья сущность — коллекционирует. потом хайтам к нему стучится. стучится настойчивее. открывает дверь сам, спустя минуту. — пошли обедать. — я не... живот каве позорно урчит. он горбится и зарывается носом в свои чертежи. даже не успел соврать. слышится вздох. хайтам хлопает его по плечу, призывая обернуться. его лицо по дефолту всегда выражало холодную отсраненность, но каве уже давно научился считывать с него эмоции. этот навык остался ему в наследство от маленькой, куда лучшей его версии из прошлого. хайтам гнётся, приобнимает его за плечи, гладит по спине. — давай, не мори себя голодом. нилу сказала, что ты ничего у неё не ел. каве душит в себе слёзы — это тоже навык, который он в себе сохранил с детства. он поджимает губы, отвечает на объятия мёртвой хваткой. хайтам, неудобно согнувшись, молча стоит три минуты, а потом каве говорит: — всё, благодарю за содействие в восстановлении ментальной стабильности, я люблю тебя, пошли есть. — рад слышать, я тебя тоже, давай быстрее, пока суп не остыл. — а суп с гренками? — с гренками, с гренками. и они идут есть.