Все наши завтрашние дни

***

Старик показался знакомым. Он шёл с тростью, и, вероятно, именно поэтому Джон обратил на него внимание. Хотя он ненавидел свою собственную трость и то, что она олицетворяла, он чувствовал солидарность с хромающими людьми. Его врач предполагал, что его собственная хромота была психосоматической, но боль есть боль. Прогуливаясь по Рассел-сквер, он столкнулся с мужчиной, когда тот обходил место, где тротуар ремонтировали. − Извините. − Он взял мужчину за руку, чтобы поддержать его. − С вами всё в порядке? На мужчине была плоская кепка и солнцезащитные очки. Седые волосы, на вид лет семьдесят пять-восемьдесят. Не очень высокий; ну, невысокий. Даже немного ниже Джона. Вместо того, чтобы поворчать по поводу того, что его толкнули, мужчина улыбнулся. − Я в порядке. − Он постучал по трости Джона своей собственной. − Попутчики, да? Джон вздохнул. − Я надеюсь, что моя − это просто временное явление. Мужчина кивнул. − Вижу, вы только что вернулись из Афганистана. Что ж, я уверен, вам есть с кем встретиться. Я вас не задержу. − Вообще-то, я просто вышел прогуляться. − Он улыбнулся. − Что ж, приятно было с вами познакомиться. − Хорошего дня, Джон. − Мужчина слегка отдал честь и продолжил путь. Джон повернулся и посмотрел, как он хромает прочь. Это было странно, подумал он. Они не представились, и всё же мужчина знал его имя. Не то чтобы имя Джона было трудно угадать. Но как он узнал об Афганистане? Он всё ещё ломал голову над этим, когда услышал, как кто-то назвал его по имени. − Джон! Джон Ватсон! Единственное, что он запомнил о том дне, это то, что Майк Стэмфорд представил его Шерлоку Холмсу. Вскоре после смерти Шерлока Джон переехал из дома 221Б и устроился на работу в хирургическую клинику в Илфорде. Прошёл год, и это был его день рождения. Он позвонил Гарри, желая встретиться с ней за ужином после работы. Он стоял у стойки регистрации, разговаривая с администратором и напоминая ей, что уходит рано. Когда он поднял глаза, то увидел, что новая медсестра разговаривает с пациентом. Её звали Мэри, и он был объектом её внимания почти с того момента, как они встретились. Она казалась достаточно милой, всегда улыбалась и поддразнивала его, и она была хорошенькой. Но он не искал этого. По крайней мере, пока. По правде говоря, он вообще не думал о свиданиях с тех пор... ну, он ходил на свидания, когда жил с Шерлоком, но теперь он не мог представить, чтобы кто-то заполнил эту пустоту в его жизни. Было бы нечестно встречаться с кем-либо, пока он всё ещё был таким эмоциональным психом. Лицо Мэри было тем, что он заметил первым. Джон не мог расслышать, что говорил ей мужчина, но выражение её лица было... странным. Бледная, будто она только что увидела привидение или прошла по собственной могиле. Затем он заметил мужчину. Сначала он не уловил связи. Он разговаривал с ней тихо, слегка наклонившись, слегка улыбаясь. Невысокий мужчина. Седые волосы, борода, трость. Под пиджаком джемпер. На этот раз без солнцезащитных очков. Знакомо, но не совсем. Когда мужчина ушёл, Джон подошёл к тому месту, где стояла Мэри с задумчивым видом. − Вы в порядке? − спросил он. Её улыбка вернулась, и лицо прояснилось. − Отлично. Я в порядке, доктор Ватсон. Выглянув в окно, он увидел старика на углу улицы, ожидающего сигнала светофора. Цвет на светофоре сменился, и старик перешёл улицу. − С кем это вы разговаривали? − С ним. − Она моргнула, всё ещё улыбаясь. − О, он... продавал страховку. Он заметил колебание, но у него не было причин сомневаться в ней. Прежде чем он успел подумать, как закончить разговор, зазвонил его телефон: Гарри Ватсон. Вероятно, с какая-то неубедительной отговоркой о том, что она не смогла приготовить ужин. − Извините, − сказал он Мэри. − Должен ответить. На следующий день Мэри не было на работе. Секретарша сказала, что та предупредила. Очевидно, её мама заболела, и Мэри нужно было за ней присмотреть. Это было странно; Мэри сказала, что была сиротой. Он это вспомнил, потому что они говорили о планах на отпуск, и он упомянул, что его собственные родители давно умерли. Но мужчина: джемпер, трость. В нём было что-то знакомое. Он покачал головой. Это не мог быть тот же самый мужчина. У многих пожилых мужчин седые волосы, и они часто прихрамывают. Хотя этот показался знакомым. На нём даже был джемпер, похожий на любимый Джоном. Возможно, пришло время пересмотреть свой выбор гардероба. В прошлом году он сходил на могилу и поговорил с ним. Было странно дарить цветы такому человеку, как Шерлок, который презирал сантименты, но высказывание того, что он чувствовал, принесло ему пользу. «Ты был лучшим и мудрейшим человеком, которого я когда-либо знал», − сказал он. «Я был так одинок, и я стольким тебе обязан». Приближалась вторая годовщина, он подумал, что мог бы сходить ещё раз. Не то чтобы это что-то значило для Шерлока. Если бы он был жив, он бы напомнил Джону, что все атрибуты траура предназначены для живых; мы поддерживаем фантазию о том, что мёртвые люди могут слышать нас, потому что альтернативу слишком тяжело вынести. Мёртвые люди мертвы, и они остаются такими, независимо от того, что мы делаем. Но за те два года, что прошли с тех пор, как это случилось, он кое-что понял о себе. Шерлок был кометой, которая бывает раз в жизни и которая пронеслась сквозь его жизнь. Джон не увидел бы другой. Были и другие вещи, которые стоило увидеть, правда, не такие яркие или внушающие благоговейный трепет, но всё же ради которых стоило жить. Ему не нужно было проводить свои дни в ожидании. Как в тот день в парке, где он встретил Стэмфорда, он смог встать на новый путь. Он ещё не был уверен, что это за путь, но уже начинал его искать. Когда он, наконец, приходит туда, он удивлён, что Бейкер-стрит почти не изменилась. Нет причин, по которым она должна была измениться, просто потому, что теперь в жизни Джона всё по-другому. Но это так похоже на тот первый раз, когда он стоял перед дверью с номером 221Б. Он смотрит на окна своей старой квартиры и почти ожидает увидеть высокую фигуру, выглядывающую из-за штор. Слёзы наполняют его глаза, но он улыбается, думая о лучших днях. Ему давно пора навестить миссис Хадсон. Он вернёт ей свой ключ, символический жест. Пришло время попрощаться со своим прошлым. Когда он подходит к двери, собираясь позвонить, из-под навеса «Спиди» выходит мужчина. Джон узнаёт его. − Вы... − Да, − говорит мужчина. − Позвольте мне угостить вас чашечкой кофе, Джон. Он заказывает для них обоих два кофе с молоком, без сахара. Джон садится напротив него и изучает старое лицо. − Откуда вы меня знаете? − Разве это не очевидно? Я − это вы. Джон Ватсон, из будущего. Закусив губу, Джон медленно качает головой. − Вы были в парке в тот день. И в больнице один раз, несколько месяцев назад. И сейчас − как это возможно? Старый Джон пренебрежительно машет рукой. − Вы просите меня объяснить вам путешествие во времени? Забудьте это. Не имеет значения, как. Важно, почему. Я приложил много усилий ради вас, молодой человек, и я надеюсь, что однажды вы это оцените. − Не создаёте ли вы парадокс или что-то в этом роде, разговаривая со мной подобным образом? Он хмуро смотрит на Джона. − Какое вам дело? Я не вижу конца света, а вы? − Ну, нет. Но почему вы следили за мной? − Давайте просто скажем, что я пытаюсь обеспечить лучшее будущее для нас обоих. − Почему, что случилось? − Много. Неважно. Вы направляетесь к миссис Хадсон. Кстати, она навещает свою сестру. Но когда вы войдёте в эту дверь, что вы будете делать? Он кладёт ключ в карман. − Я полагаю, я... ну, я мог бы уйти, если её там не будет, но я, вероятно, поднимусь наверх и посмотрю. Я стараюсь двигаться дальше, видите ли, и пытаюсь оставить некоторые вещи позади. − Некоторых людей? − Да, хорошо. Он не вернётся, не так ли? Старый Джон наклоняется к нему, улыбаясь. − На самом деле, нет. Он сейчас там, наверху, пытается придумать, что ему следует вам сказать. Джон смеётся. − Его нет в живых − я имею в виду, нет, если только вы не изменили прошлое, чтобы он не умер. − Нет, он не умер. Это был план, понимаете. Не важно, как он это сделал. Важно, почему. Ему пришлось прыгнуть, потому что у Мориарти были боевики, которые застрелили бы трёх людей, которые были для него важнее всего. Один из них − вы. Я. Он сделал это для нас, Джон, и он вернулся. Я здесь, чтобы убедиться, что вы не сделаете какую-нибудь глупость, например, не врежете ему в нос. Джон закрывает глаза. Когда он их откроет, возможно, старика уже не будет, и он сможет предположить, что всё это было галлюцинацией. − А я всё ещё здесь, − говорит старый Джон. − Да, я знаю, о чём вы думаете. Я бы подумал о том же. Трудно поверить, не так ли?.. Джон открывает глаза. − Вы из будущего. Шерлок всё ещё жив в ваше время? Он кивает. − Однако мне потребовалось много времени, чтобы простить его. Видите ли, я женился на той медсестре, и у неё был ребёнок. По крайней мере, так она сказала. Конечно, это была ложь, как и многое другое, что она говорила. − Мэри? Та кокетка? − Мэри − убийца. Она планировала застрелить Шерлока, знаете ли. Ну, она это сделала. И он чуть не умер − снова. Так и не оправился полностью, хотя изо всех сил старается это скрыть. Что ж, много воды утекло. Надеюсь, вы больше не пройдёте под этим мостом. Вы были сбиты с толку − мы были сбиты с толку. Прямо сейчас вы начали понимать, что любили его. Но вы ещё не понимаете, что он тоже любит вас. Между вами и ним много шрамов. − Значит, вы пытаетесь избавить нас от этого? − Мы состарились вместе, но... − Он вздыхает. − Так много боли. Так много потраченного впустую времени. После того, как он вернулся, нам потребовались годы, чтобы доверять друг другу, осознать, кем мы были друг для друга. Джон чувствует, как в нём вспыхивает гнев. − Он солгал мне, не доверил этот секретный план. − Именно это я и говорю. Просто... пропустите это, Джон. Вы оба будете долго жалеть. Вы подумаете, что ему всё равно, и он такой идиот, что не скажет этого. И вы всё ещё убеждены, что вы не гей... − Ну, я − нет. − А как насчёт Джеймса Шолто? А как насчёт Билла Мюррея, и Питера Лоуэлла, и того симпатичного мальчика из вашего класса физики... − Откуда вы... О, конечно, вы знаете. Я никогда на самом деле... ну, я думаю, может быть, я бисексуал. Старый Джон ухмыляется. − Вот так. Теперь эта дверь открыта. Всё, что вам нужно сделать, это подняться наверх и встретиться лицом к лицу со своими страхами. Скажите ему, как сильно вы по нему скучали, что вы влюбились в него с того дня в лаборатории, когда одолжили ему свой телефон. С тех пор, как вы застрелили кэбмена и подумали о том, чтобы поцеловать его. − Я действительно думал об этом. Однако я этого не сделал, потому что он уже сказал мне, что женат на своей работе. − Да, он немного одержим Работой, но он через многое прошёл за последние два года — возможно, со временем он расскажет вам об этом, если вы не будете слишком настаивать на этом. И он сделал вывод: он влюблён в вас. Но он не скажет этого первым. Упрямый ублюдок. Он позволил мне жениться на убийце... − Он делает паузу, закрывая глаза и прижимая кулак ко рту. Когда он снова говорит, его глаза увлажнены, а голос мягок от застарелой обиды. − Она выстрелила в Шерлока; он чуть не умер. И я всё равно вернулся к ней, потому что он не сказал мне, что влюблён в меня. Он сказал, что я выбрал её и должен простить. Я вернулся, но так и не простил её. Она умерла, и у нас не было ребёнка, и мы потратили годы на то, чтобы преодолеть это. − Господи. Я рад, что она ушла. Но откуда мне знать, что всё это сработает, что мы всё ещё будем вместе к тому времени, когда я достигну вашего возраста? Старый Джон вздыхает. − В моём возрасте я, наконец, понимаю: время − единственный товар, который нельзя накапливать. Вы ждёте, и всё, что у вас есть − это вчера; и вы никогда не можете знать, сколько у вас будет завтра. − Он встаёт и выкидывает бумажный стаканчик из-под кофе. − Теперь вы заставляете меня говорить, будто я поздравительная открытка. Как старого сентиментального дурака, которым я и являюсь. Я имею в виду, что иногда стоит рискнуть. − Сколько вам лет? − Восемьдесят один год, и вы всё ещё влюблены в детектива, так что держу пари, что у вас тоже всё получится. Прямо сейчас он ждёт меня в маленьком коттедже в Сассексе, суетится, потому что хочет чай и настаивает, что мой чай вкуснее, чем его. Я позволил ему поверить в это. Я сказал ему, что пойду погулять с собакой и вернусь через полчаса. Возможно, придётся скорректировать время моего возвращения. − Нежно качая головой, он улыбается. − Постарайтесь не сердиться на него. Он сделал всё, что мог в тот момент. Он не думал, что его не будет так долго, и никогда не ожидал, что вы будете так сильно горевать. Просто... простите его. Будьте терпеливы с ним. И не ждите слишком долго, прежде чем сказать ему, что любите его. − Спасибо. − Он не уверен, что ещё сказать. Старый Джон не похож на галлюцинацию. Если бы он представил себя в восемьдесят, он, вероятно, представил бы себя более подтянутым или, по крайней мере, без трости. − Что у вас с ногой? − Артрит, − говорит старый Джон, поднимаясь на ноги. Он морщится. − Две замены колена, и бедро теперь причиняет мне боль. Вставать с кресла − тяжёлая работа. Когда-нибудь вы состаритесь, Джон. Никогда не думайте, что сможете избежать этого. Старость причиняет боль. Но вы можете быть счастливы. Начниие с этого сейчас. − Я думаю, что смогу, − отвечает он, улыбаясь. − Такое чувство, что вы наставили меня на новый путь. Старый Джон слегка отдаёт ему честь, а затем подмигивает. Когда он уходит, Джон слышит звуки скрипки из окна наверху. − Сегодня твой день рождения, − замечает Шерлок. Джон поднимает взгляд от своего компьютера, сдвигая очки для чтения на лоб. − Я думал, ты удалил это. Шерлок улыбается ему. Это улыбка, от которой появляются все подбородки, та, которую Джон всегда любил, потому что она такая незащищённая. Он смотрит на Джона так, словно его муж только что сказал самую гениальную вещь. − Тебе сегодня восемьдесят один, и ты хочешь сделать что-то особенное на свой день рождения. − Я упоминал об этом. И поскольку ты не удалил это... − Насколько особенное? − Я оставлю это твоему воображению. − Джон протирает очки и водружает их обратно на нос. − А теперь, если ты просто позволишь мне закончить эту историю... − Почему в восемьдесят один? − Почему нет? − Ну, это девять раз по девять, но я никогда не видел, чтобы ты придавал какое-то особое значение числу девять. Восемьдесят лет − это веха; восемьдесят один − не так уж много. Что касается меня, я никогда не думал, что буду таким старым. − Тебе скоро исполнится восемьдесят. − Джон усмехается. − Хотя ты, конечно, никогда не вёл себя на свой возраст. − Скучно. − Он сосредоточенно смотрит на Джона, постукивая указательным пальцем по губам. − Ты только что прошёл ежегодный осмотр, никаких проблем, и можешь рассчитывать на новые дни рождения. В чём значение этого конкретного дня рождения? Прошло сорок семь лет с тех пор, как мы встретились. Сорок четыре с тех пор, как я вернулся из Страны мёртвых. Мы женаты тридцать девять лет. Мы раскрыли шестьсот семьдесят два дела. Ты описал пятьдесят шесть из них. Ни одно из этих чисел не является значительным. Джон поднимает взгляд от клавиатуры с довольной улыбкой. − Это должно иметь нумерологическое значение? Разве я не могу просто захотеть, чтобы это было особенным? − Нет. Ты Джон Ватсон, и у тебя всегда есть причина для того, что ты делаешь. − Мне восемьдесят один, и я делаю то, что мне нравится. − Он сдвигает очки обратно на лоб и смотрит на Шерлока. − Вопрос. Если бы ты мог вернуться в прошлое, но только в пределах своей собственной жизни, в какой год вы бы вернулся? Шерлок наклоняет голову. − Ты пишешь историю о путешествии во времени. − Просто ответь на вопрос. − Смогу ли я встретиться со своим молодым «я»? Могу ли я рассказать ему, что произойдёт? − Да, и ещё раз да. Шерлок закрывает глаза. − Я не уверен, что рассказ о том, что я моложе, принесёт много пользы. Я бы не послушал старика, даже если бы он был на моём месте и пришёл предупредить меня. И потянув за одну ниточку, предупредив себя о том, что может случиться, может случиться что-то похуже. − Допустим, ты мог бы исправить одну вещь, которую ты сделал. Шерлок открывает глаза. − Я поговорю с тобой по этому поводу. Нужно просто немного подумать. Джон встаёт с кресла, надевает куртку. Видя это, Тоби встаёт, потягивается и идёт к двери, виляя хвостом. Шерлок всё ещё наблюдает за ним. − Куда ты идёшь? Джон наклоняется и целует его. − Просто выведу Тоби на прогулку. Я приготовлю чай, когда вернусь. − Он ищет свои перчатки. − Может быть, я приготовлю чай, − говорит Шерлок. − Это будет сюрприз на твой день рождения. Трость свисает с его руки. Джон берёт поводок бладхаунда и надевает солнцезащитные очки. − Ты мой сюрприз на день рождения, любимый. Когда я вернусь, я собираюсь распаковать тебя. Шерлок потягивается и встаёт на ноги. − Если дойдёшь до деревни, можешь забрать пирог. − Или, − говорит Джон, стараясь не рассмеяться, − ты мог бы пойти со мной. Шерлок улыбается. − Хорошо. Они идут. Ранняя весна, недостаточно тепло, чтобы оставлять куртки, но всё ещё достаточно сыро, чтобы грязь прилипала к ботинкам. Тоби не отстаёт, обнюхивая землю в поисках улик, о которых знает только он. Шерлок берёт Джона за руку и напевает, пока они идут. − Почему ты простил меня, Джон? Джон пожимает плечами. − Я не хотел тратить больше времени на сожаления. Я просто хотел добраться до счастливого конца. − Я могу ответить на твой вопрос сейчас, − говорит Шерлок. − Ты хотел знать, что бы я изменил. Мой ответ − ничего. Я бы ничего не изменил. Даже притворялся бы мёртвым в течение двух лет, чтобы спасти твою жизнь. Ты был зол, и это заняло некоторое время, но мы всё уладили. Ты простил меня, сказал, что любишь меня. Я ответил тебе взаимностью, и это была прекрасная жизнь, Джон. Я доволен и не хочу испытывать судьбу. Джон смеётся и обнимает его. Во внезапном приливе энергии пёс бегает вокруг них, связывая их поводком. − Тоби только что собрал нас в кучу, − говорит Шерлок. − Почему ты смеёшься, Джон? Мне нравится, когда ты смеёшься, но я понятия не имею, почему это иногда происходит. − Я люблю тебя, − говорит Джон. − В любой версии реальности ты любовь всей моей жизни. И всё идеально. А теперь давай распутаемся, чтобы пойти домой. Я хочу тебя распаковать.