Мыльный пузырь

В дверь неуверенно постучали, привлекая внимание вечно занятого мужчины. И кто это мог быть? По такому случаю снаружи висела табличка: «Не беспокоить». И все равно есть на свете глупцы, не умеющие читать или не видящие дальше собственного носа. Пока он размеренно шагал выяснять, кого же принесла нелегкая, перебрал все варианты и остановился на… Он угадал, невежей оказался первопроходец. На первый раз ему простительно. Только тот совсем не спешил извиняться, просто стоял и смущенно чесал затылок, щеки алели от ранее пережитого, чего? Должно быть именно это с ним и хотели обсудить. Справедливо решив, что намечающийся разговор не для коридорных ушей, он пригласил его пройти к себе. И какой же повод мог послужить причиной для визита? Мысленно он успел прощупать большую их часть, наверняка главным из них являлся Авантюрин, никак снова что-то натворил. А ведь он его предупреждал не лезть к членам экипажа Звездного экспресса. Придется переходить от слов к действиям. — Не подумайте ничего, я люблю собирать всякий мусор, а потом возвращать его владельцам, — пустился Келус в абстрактные объяснения, более времени даром не теряя, и передавая в руки Рацио пузырь памяти. Тот с интересом принялся разглядывать находку. Пожалуй, подобную версию он не рассматривал, озадаченно хмыкнув, уточнил: — Вы его уже посмотрели и заключили, что хозяин я? — кажется, в смутных расплывчатых очертаниях пузырящейся массы он заприметил светлые волосы, но данное предположение требует дальнейшего подтверждения. Он обязательно взглянет, но лишь когда останется один. А пока внутри все сжалось в тугой узел от нехорошего предчувствия. В ответ последовало ожидаемое молчание, значит уже ознакомился. Одного взгляда на парня хватило, чтобы понять, его будет ждать нечто экстраординарное и лучше заранее подробности содержания не выпытывать. — И где же вы это подобрали, на какой помойке? — все-таки стоит в будущем провести с ним воспитательную беседу о влиянии синдрома Плюшкина на самосознание. — Выкупил в торговом доме Мира Грез, у доктора Эдварда, — выдавил из себя Келус, старательно избегая прямого зрительного контакта. — Выкупили? — Попади это не в те руки, у вас возникли бы проблемы, — и снова затылок не давал ему покоя, следом на лице растянулась неловкая улыбка, — Сумма была кругленькая… Брови доктора так и взметнулись в ответ на эту проскользнувшую предпринимательскую жилку. — Я вам напишу, если это будет стоить того, — и кто же оказал на мальчика такое непростительное влияние? У него было несколько предположений и все его не устраивали. — Поверьте, оно того стоит! Озадаченный услышанным, он заверил, что без вознаграждения тот не останется и выставил его за пределы своего номера, после чего присел в вычурно оранжевое кресло, с недоверием поглядывая на переливающийся всеми цветами пузырь. И какие проблемы тот в себе таит, пожалеет ли он? Узнать хотелось незамедлительно, все же дух авантюризма в нем не угас. Стоило дотронуться лбом до сверкающей поверхности, как перед глазами все поплыло, а с боков начала подступать темнота. Один короткий глубокий вдох и картина перед ним прояснилась. Он все еще находился в похожей комнате, но теперь не в кресле, а на своих двоих. А вокруг него рассредоточилось буйство из розовых шариков в форме сердечек и цветов вызывающе красных, буквально кричащих: «убирайтесь отсюда, доктор, иначе вашей психике не поздоровится». Нестерпимо захотелось нервно сглотнуть, номер был явно предназначен для свиданий, он и не предполагал, что здесь есть такие, хотя за деньги можно организовать все что угодно и напичкать помещение любой дрянью. Он даже не скрывал своего отвращения, лицо так и скривилось в гримасе полнейшего пренебрежения слащавыми вкусами собственника столь посредственных дрем. И к своему изумлению, лишь сейчас почувствовал, что был здесь не один, тут же в уши так и полился сладкий словно медовый сироп, приглушенный голос. Рацио узнал бы эти дурманящие речи, пьянящие разум из миллиона похожих. И не по той причине, что был обладателем прекрасного слуха, нет… по совершенно иным, более эгоистичным. Он сосредоточился, отказываясь следовать заготовленному сценарию, но сюжет пузыря этого не предусматривал. И пусть, необъятный жар чувствовал не он, а проживал тот, кому эта греза изначально и принадлежала, в груди все равно что-то протестующе всколыхнулось. Для кого-то сие сродни сказочному сновидению, а для кого-то это сущий кошмар. Вот он и принялся отмахиваться от надувного безобразия, которое замыливало глаза. Пока не ощутил робкое касание к своему обнаженному плечу, кто-то настойчиво привлекал внимание. Его коллега находился непозволительно близко к нему, обжигая размеренным дыханием кожу у самого уха, должно быть умудрился встать на цыпочки. Разрешая себе вольность за вольностью, бесцеремонно скользя пальцами по коже, забираясь ими под одеяние, поглаживая. — И как тебе все это? Вижу, ты впечатлен, — надменно протянул он, прижимаясь все ближе и ближе к широкой груди. И не оставляя тому ни секунды на раздумья, обхватывая запястья, стал утягивать вслед за собой через лабиринт из шаров все ближе к стене, не переставая улыбаться ни секунды, — Присядь со мной на эти забавные апельсиновые диванчики. — Спелые апельсины зеленые, — на мгновенье он совсем позабыл, что просматривает чье-то воспоминание, все было таким живым, таким бредовым, что невольно сбивало с мысли. Себе же даже не собирался признаваться, что просто-напросто растерялся, не это он ожидал увидеть. Авантюрин усмехнулся, как если бы мог слышать его остроумное замечание — на деле же являющееся сухим фактом. — Смотря с какой стороны рассматривать, тебя интересует обертка или внутренняя составляющая? Мужчина нахмурился, с точки зрения логики, да и просто здравого смысла, он должен был просто посмотреть запись о поддельном воспоминании или сновидении (объективную возможность того, что эти события реально могли когда-то происходить, он отбросил сразу же, по своим личным соображениям), но вопреки этому, ему только что внятно ответили. Впрочем, это даже диалогом нельзя назвать, скорее всего, он просто попал пальцем в небо, такую вероятность нельзя было исключать. Да и все намекало на то, что сон принадлежал очередному сексуально озабоченному извращенцу, коих на свете было превеликое множество. Кто-то возжелал… Он вновь встретился взглядом с сиянием этих гипнотических очей и почувствовал, что ему становится тошно от чьей-то больной фантазии. А тот тем временем наклонился ближе, доверительно понизив голос: — Расслабься и представь, что мы на отдыхе в тропиках, — и кивнул головой в сторону кофейного столика, где наблюдались коктейли с зонтиками и соломинками и даже протянул ему один, — Желаешь испить? Он отпрянул от него как от прокаженного, убедившись, что увидел достаточно для того, чтобы сделать вывод: его это не касается никоим образом. А сам поймал себя на мысли, что злится и не только на потраченное в данной ахинеи время, но и на того, кто додумался до столь маниакальной идеи. В мире, где можно увидеть все что угодно, тратить время на подобные иллюзии равноценно глупости. Хотя… грезить и есть глупость в чистом ее проявлении. Единственное, что еще удерживало его от досрочного выхода из «кинозала» — имя. Ему бы хватило и этой мелочи. Только вот для чего заниматься благотворительностью и разбираться самолично? Куда разумнее было бы отдать пузырь тому, кого это напрямую касается, а тот пусть сам решает, как лучше использовать полученные о ком-то сведения, это он умеет делать лучше всего. Пусть сам он внутренне и противился такому исходу. До его виска на мгновенье дотронулись горячими губами, но ему это было совершенно безразлично. Сон размеренно течет по первоначальному вполне предсказуемому плану. — Не отворачивайся от меня, Веритас, — попросили его тихо, вытягивая мужчину из мрачных размышлений в еще более ужасающую реальность, — Хотя бы не сейчас, — дрожащие пальцы провели по щеке и выше, зарываясь в волосы. Их трепет тут же сменился минутным помутнением, пряди сжали. А сам он, воспользовавшись заминкой, оставил поцелуй в уголке сомкнутых губ. Кажется, у доктора только что все оборвалось внутри. Как могли эти руки быть такими заботливыми, как он сам мог быть настолько безрассудным, позволяя. «Нет, я бы никогда не посмел допустить» — пронеслось в подсознании, а у самого перехватило дыхание, к нему же только что обратились по имени! Но он готов был дать голову на отсечение, что не является владельцем сна, это какая-то ошибка. Непроизвольно, но он посмотрел на него, таким уязвимым ему еще не доводилось его видеть. Что не удивительно, ведь с ним он старался не выпивать и по душам не разговаривать. А сейчас на столике наблюдались фрукты и фирменные алкогольные напитки отеля. Какая пошлость! Совершенно бесполезный сон с нулевой смысловой нагрузкой. И что самое главное — он к этому не причастен! И доказывать это хотелось с пеной у рта всем и каждому по отдельности. — Признайся себе и мне, — продолжал тот упрямо гнуть свою линию, лукаво прищуриваясь. «Немыслимый вздор» Он никому не признается, по той простой причине, что не в чем. И как бы ему сейчас не хотелось ответить, да поязвительнее, повлиять на происходящее он не мог. Но право вернуться в реальность оставалось за ним, пусть пока он и медлил. С масштабом придуманного чьим-то сознанием ужаса с его участием хотелось разобраться прямо здесь. А основное — найти виновного и свершить над ним правосудие. Но сбор данных затрудняло разгорающееся на диване безумие. Что не так с настройками восприятия? Почему ему доступны лишь такие? Неужели Семья не могла напрячь оставшиеся извилины и позволить наблюдать эту чушь от третьего лица. Правда, сейчас он предпочел бы не видеть себя со стороны, пусть, безусловно, наблюдал и не раз, например, видя отражение в зеркале или в водной глади, на экранах вещающих устройств, часто на фотографиях. Но ничего из перечисленного не заставляло его критиковать себя, теперь же он чуть ли не воочию предстал перед самим собой в самом неприглядном свете, заваленный на диван. Должно быть, глаз от недочетов было бы не отвести. Какие бы чувства отображались на его лице? Смущение или же свойственное людям порочное влечение? Это все так несуразно и невыразительно. Спору нет, кому-то оно вполне подходит, пусть сравнения и не имели смысла. К этим светящимся от неприкрытого страстного желания глазам подойдет любая эмоция. Чего не скажешь о нем самом, он не способен на подобное и этого решительно не понимает, считая себя выше этой низменной чепухи. «Какая нелепость, я бы скорее зарядил ему фолиантом по голове, чтобы проспался» Но у сна было иное видение данного вопроса, если до этого все происходящее с натяжкой, но можно было списать на идиотскую пьяную шутку, то теперь отнюдь. С той самой одержимостью, с какой с ним обычно пререкаются, сейчас Авантюрин с жадностью прижимался к нему. На подобное можно было смотреть лишь сквозь пальцы. А слышать звуковое сопровождение было еще большей пыткой, этот азартный дурень даже здесь был шумным. Официально теперь во всех аспектах своей жизни. Рот у него не закрывался от потока комплиментов в адрес разомлевшего под ним собутыльника (по-другому он не мог себя здесь обозвать), но очень скоро те сменились на бред сумасшедшего: — Ты так груб со мной обычно, придется мне научить тебя нежности, — пронырливые пальцы с завидной ловкостью справлялись с пуговицами, едва касаясь кожи, то и дело дразня воображение. Сейчас, как и при любом другом его фокусе, за руками стоило следить особенно внимательно. Впрочем, и так понятно, где эти пальцы окажутся с минуты на минуту. Оба Рацио сейчас полыхали изнутри, но изначальный из-за охватившей его разум любовной горячки, отдавая всего себя в угоду победителю, а второй (наш непрошенный зритель) из-за праведного гнева, чувствуя, что начинает чесаться на нервной почве, всему виной фантомная щекотка. Нет, он камня на камне не оставит, учить его тут вознамерились. С рук это сигонийцу так просто не сойдет, иных виновников в его представлении быть попросту не могло. Вот так легко тот перешел из статуса жертвы на скамью подсудимых. И пускай бы развлекался как угодно у себя в комнате в одиночестве, хоть с самим Клипотом. Но как он посмел допустить утечку этих данных, которая могла бы их обоих на смех поднять. Он вновь покосился на его проекцию и сразу же пожалел об этом. Омерзительная грязь. Даже будь под конец что-то важное, он из принципа не стал бы досматривать. Вот и теперь сосредоточился, оканчивая просмотр и еще долго сидя в кресле, которое уже не казалось таким уютным, как и диванчики неподалеку. Для чего их здесь только так много понаставили?! Чем больше он над этим размышлял, тем сильнее впадал в неистовство. А когда начал тянуть за ниточку этого спутанного клубка из собственных ощущений и произошедшего, то к немому ужасу вспомнил, кто именно отдал ему эту занятную вещицу. Тут же резко поднялся и принялся ходить по комнате из угла в угол, осознавая, что и углов здесь нет и что стены закругленные. Что может быть хуже? Только то, что первопроходец с чего-то решил, что этот пузырь принадлежит ему — не тому человеку. И какие, спрашивается, предпосылки заставили его так посчитать?! Он покинул свой номер с четким намерением спокойно все обсудить с пестрым клоуном, по возможности отстраненно и без эмоций. Но как это часто бывает, все пошло не по первоначальному плану, чем ближе он подходил, тем сильнее сжимались кулаки. Мало ему было беспокойства о их совместном деле, о его жизни, чтобы все прошло без эксцессов. Но похоже, что только он здесь хоть о чем-то печется и пытается выкрутиться из сложившегося, не в их пользу, положения. А этот болван! Уму непостижимо, чем он только смеет заниматься. Вот уже и взгляд подернулся белой пеленой. Лучше бы картежнику не быть у себя, а находиться где угодно еще и желательно при свидетелях.