Возможно, мы обречены

В мире, где люди видят реальность в черно-белом цвете, все, как правило, ищут соулмейта, после встречи с которым всё приобретает краски. — Это было подобие фейерверков, казалось, как будто разлили акварель на белый лист, и всё разукрасилось, — именно так описывал это чувство Субин. И Бомгю ему завидовал. Не черной, а белой завистью. Это было то самое ощущение, когда радость за друга граничит с желанием ощутить то же самое. Но ему не было суждено. Он это понял, когда впервые встретил Тэхёна. Его прекрасные глаза так и оставались черными, а кожа, как и у всех, казалась серой. Он понятия не имел, какого цвета она будет, когда он встретит своего соулмейта, да и не хотел знать. Бомгю не разбирался в цветах, ровно как и Тэхён. Они не хотели никогда искать своих соулмейтов, они не были созданы друг для друга, но так хотели быть вместе. Они мечтали встречать рассвет вдвоём и плавиться под красными лучами солнца. Только вот могли себе позволить лишь вечера в черной квартире. Это было несправедливо. Тэхён точно был уверен, что они заслуживают быть вместе. Но ведь когда-то они встретят своих соулмейтов, и что тогда произойдёт? — Тогда я смогу узнать, какого цвета твои волосы, — ответил ему Бомгю. — У всех корейцев они чёрные. — Тогда глаза. Не важно. Какая разница, встречу я его или ее? Пошлю куда подальше этого соулмейта, потому что ты моя родственная душа, — заявил он. — Я люблю тебя, и я понимаю тебя лучше всех. Ты мой самый близкий человек, а не кто-то другой, кого я еще встретил даже. Нет же никакого наказания за то, что пошлешь своего соулмейта куда подальше? — Если есть, то мы, возможно, обречены, — усмехается Тэхён и падает на кровать. Бомгю его любит, и ничто не заставит его отречься от своей любви. Никакие рассказы Субина про яркие краски и зелень деревьев не манят его настолько сильно, насколько ключицы Тэхёна, когда он запрокидывает голову на подушку, сминая простыни руками, пока Бомгю слепо ищет его губы, тычется ими и нежно целует, будто это самое важное в мире. В темноте не видно абсолютно ничего, а слишком белый свет лампы раздражает, так что он выключает ее одной рукой и лезет под футболку Тэхёна. Очерчивает бока и снимает её, так что та летит на пол. Совершенно ненужная. Ему кажется, что ненужное здесь совершенно всё, кроме Тэхёна, его губ, что шепчут что-то, его рук, что сжимают плечи, и его такого любимого голоса. — Давай быстрее, ты сегодня медленно всё делаешь, — еле слышно говорит он, но Бомгю лишь усмехается и целует его в шею. — Смакую… — Тэхён после этого хмыкает, но ложится обратно, ноги раздвигает сильнее, когда Бомгю целует его под коленкой и начинает растягивать. Стонет тихо, потому что кажется, что звуки в такой тишине излишни и порочны, но всё же хмыкает, когда Бомгю входит. Медленно, нежно и плавно, так что Тэхён плавится, зарывается кончиками пальцев в его шелковистые волосы, что пахнут шампунем после мытья, и целует. Бомгю толкается сильнее, глубже, так что Тэхён все-таки всхлипывает всё громче. Соседи, наверное, будут ругаться, но им всё равно. От каждого движения будто абсолютно белые звезды перед глазами, что разливаются светом на черном ночном небе. Это так восхитительно и приятно, что Тэхён буквально дрожит от оргазма, шепчет что-то на ухо, так что Бомгю не может оторвать от него взгляда. Он не видит его глаз, лишь очертания фигуры, но никто, кроме него, никакой призрачный соулмейт ему не нужен.