Сцены

Его будит звонок в середине ночи. Он ненавидит ночные звонки, но не может не принять вызов – брат никогда не звонит ему просто так. Посмотрев пару секунд в потолок, чтобы разбудить мозги, он выползает из-под одеяла, дергая с тумбочки телефон, второй рукой забирая ствол. – Жив? По ту сторону слышно только сдавленный мат и выстрелы, Ким надеется услышать хоть что-то, подтверждающее, что его брат еще дышит, пока влезает в костюм. С той стороны все же слышится хриплый шепот. – Относительно. Ким смотрит на экран, слушая рваное дыхание позвонившего Порша в трубке, проверяя камеры и карту, примерно прикидывая, сколько времени ему понадобится, чтобы добраться до места. – Двадцать минут. Кавалерию вызвал? Получив подтверждение, он сбрасывает звонок, кидая телефон Нону, быстрыми шагами спускаясь по лестнице комплекса, в который снова перебрался после ссоры с Че и смерти, окончательной и бесповоротной, отца. Байк встречает знакомым рыком, рядом на свой влезает Арм, смотрящий им вслед одетый в один халат, даже не запахнутый на груди, Кхун, кажется, порывается их перекрестить. Ким выезжает за ворота сопровождаемый несколькими парнями, направляясь к точке на карте, где сейчас за свои жизни борется часть его семьи. Кривой и рваной, сшитой на живую ржавыми иглами, но любимая, до рези в глазах семья. Они тормозят у здания, которое уже полыхает огнями пожарища, Арм, кажется, порывается его остановить, но не успевает даже дотянуться. Он только смотрит на Порша, который вырывается из рук телохранителя, только что выведшего его из здания, крича имя его брата. Кимхан влетает в огонь, натягивая маску, прикрывая глаза рукой от дыма, совершенно не заботясь о языках пламени, лижущих его тело. Где-то внутри должен быть Кинн, и он не может опоздать, не может даже позволить себе думать о том, чтобы сдаться. Пробегает коридоры и комнаты, наклоняясь, когда от очередного обвала пламя рвется по комнатам клубьями, представляет, что, скорее всего, рискует оказаться на больничной койке рядом с Кинном или на соседнем столе в морге, но упорно продолжает обыскивать помещения одно за другим. Брат находится в одной из комнат, в которой, на его удачу, есть окно. Кимхан рвет с крепления ствол, стреляя в чудом уцелевшее стекло, выбивая его ко всем чертям. Подходит ближе к брату, дергая того на себя, со стоном поднимая бессознательное тело, которое слегка превышает его максимум на штанге, особенно после нескольких месяцев голодания и отсиживания в комплексе. Кимхан буквально выбрасывает брата за оконную раму, вываливаясь и самим. Знает прекрасно, что никто из телохранителей в огонь не дернется, что они будут ждать пожарных, надеется на обход, но решает возвращаться сам. легкие от дыма и химии рвет когтями, сознание вырубается от углекислого газа, совсем не желая обрабатывать уличный, такой же душный кислород. Но он встает на ноги, по стене перебирая руками. не может позволить себе сдаться. Хочет было дернуть кнопку рации, но понимает, что голос ему сейчас не особо помощник, так что придется действовать самому. Кинна он поднимает на чистом упрямстве, дотаскивает обратно в зону видимости парней на последних вздохах, прежде чем свалиться на дорогу, просто закрывая глаза, не особо заботясь о том, сможет ли открыть их снова. Только улыбается, ощущая слабый, но отчетливый пульс брата там, где прижимает его артерию пальцами, прежде чем окончательно уснуть. Просыпается он от тусклого, навязчивого света и тихого голоса, который о чем-то вещает с дивана. Не может открыть глаза, но поворачивает голову в сторону голоса, давая понять, что пришел в себя. Его гость подходит ближе к кровати, укладывает руку ему на волосы, мягко поглаживая. По запаху сладкой ваты и прибоя он опознает Танкхуна, но тяжелый аромат слез и горечи пугает до дрожжи. – Никогда не делай так больше, Проныра. Кхун наклоняется, оставляя на его лбу короткий поцелуй, и делает шаг обратно к своему дивану, устраиваясь рядом. – Ты успел, Ким. Кинн пришел в себя вчера, восстановится полностью, у тебя ужасное отравление, Порш порывается надрать тебе зад. Ким хочет улыбнуться, но получается пока только подумать об этом. Поворачивает голову обратно туда, где долен быть потолок, и выдыхает. Ему плевать на последствия, плевать на все. Семья должна жить любой ценой.