Год сурка

      — У тебя кто-то есть? — Сашин взгляд холодеет на глазах, сейчас она как никогда похожа на Круэллу, в образе которой ей так нравится жить на льду.       — Нет, — вздыхает Марк и смотрит в сторону, понимая, что заслужил допрос, — клянусь тебе.       — Что тогда на тебя нашло? — продолжает Саша, кажется, еле сдерживая отвращение. Ну да, клясться не следовало, это лишнее.       — Я понял, что не люблю тебя, — выдавливает из себя Марк и мысленно хвалит самого себя за смелость и почти честность.       — Давно? — сейчас вот прям совсем Круэлла, глаза аж светятся, как у кошки.       — Месяца три назад, — снова почти честно.       — И что способствовало?       Марк усмехается, тут же ругая себя за неуместное проявление эмоций:       — Фата-моргана.       Три месяца назад у Марка выдалась «командировка» в Монголию. Прилетели днем, в гостиницу заселились и на ночь глядя — репетировать. Перестраховались организаторы, опасались, что не успеют днем всё прогнать как следует. В итоге все умотались, спать — как жить.       А у Марка, как часто бывало в таких случаях, ни в одном глазу. Димка десятый сон видит лицом в подушку. Женя, барин такой, отдельный номер себе взял, раньше за ним таких замашек не водилось, чемпионство что ли повлияло? Спит, интересно? Поболтать бы перед сном, как раньше.       Естественно, усидеть в номере Марку не удается, подкравшись к Женькиной двери, открывает бесшумно, спрашивает шепотом в темноту:       — Спишь?       В ответ — вздох настолько тяжелый, что становится не по себе. Марк просачивается в комнату, садится на край кровати.       — Всё нормально?       Женя тянется к тумбочке, включает лампу. Закрывает лицо руками, снова вздыхает. Бросает на Марка строгий взгляд.       — Марк, ты намеки понимать умеешь? Я отдельный номер взял, чтобы ты меня не беспокоил.       Вот как. Видимо, надо уйти. Но Марк не знал, что, оказывается, когда-то беспокоил Женю. Думал, что тому тоже нравится болтать полночи, лежа для удобства в одной кровати.       — Нет, не умею, — отвечает он на вопрос. — Я уйду сейчас, не волнуйся, только тогда уж скажи, в чем я виноват. А то получается, что я козел, но не знаю почему.       Женя садится на кровати резко, смотрит с яростью, но тут же как-то сдувается, отворачивается.       — Просто это не нормально, что ты в кровать ко мне вечно лезешь.       — Ты так говоришь, как будто я к тебе приставал…       — Еще бы ты приставал.       Марку уже самому хочется уйти, но теперь нельзя. Надо прояснить это недоразумение.       — Жень, ты думал, что я… — как спросить-то? — что я имел на тебя виды?       — Откуда я знаю? — огрызается Женя.       — Значит, думал. Извини, я не знал, что тебе это всё неприятно.       Марк встаёт и направляется к двери, но теперь, похоже, у Жени остались вопросы.       — Ты со всеми так? Вторгаешься в личное пространство, а потом «извини, я не знал»? Саша знает, что ты такой? Её устраивает твоя привычка со всеми подряд близко сходиться и валяться в одной кровати? Она с этим согласна?       Что-то Женьку совсем уже не туда понесло. Марк мысленно переносится на год назад и понимает, что со стороны ситуация выглядит не очень хорошо, после начала отношений с Сашей он друзей как-то забросил. Наверное, Женя на это обиделся.       — Похоже, ты меня считаешь любителем прыгать по кроватям… — пытается шутить Марк, снова садясь, но его собеседник смеяться явно не собирается. — Слушай, ну прости, если что… Я как-то сам не замечаю, что перегибаю с общительностью, а потом я пропал с радаров, когда с Сашкой… Она легкая такая, классная, влюбилась в меня…       — А я что ли не влюбился??? — почти выкрикивает Женя.       Ох… Если что-то могло заставить Марка растерять все слова, то это оно самое. Он беспомощно таращится на Женю, почему-то краснея, словно тот его за чем-то застукал, а не сам открыл душу. У него ведь и правда были виды на Женю, ну как виды, фантазии романтические, но не похоже было, что кроме крепкой дружбы ему что-то светит. Перегнул, получается. Всё теперь, в эту самую минуту, перевернулось с ног на голову и стало ужасно сложным, оказывается, есть не только Марк плюс Саша, но и кое-кто за скобками в простом на вид уравнении. Или это сам Марк за скобками? Ясно только то, что из художника математик не выйдет.       Женя лежит с отсутствующим видом, глядя в потолок, и как будто даже успокоился.       — Выходит, я всё же виноват, — бормочет Марк, слегка дотрагиваясь до его плеча.       — Не прикасайся, — тут же отшивает Женя.       — А что мне сделать? Уйти? — спрашивает, на самом деле уже чувствуя, что оставить сейчас друга одного — плохой вариант.       — Оставайся, — подтверждает Женька его подозрения, выключает лампу, немного отодвигается. — О чем ты хотел поговорить, когда пришел?       Осторожно, чувствуя себя приблудным котенком, ложится Марк с краю. Главное — не соприкасаться. Перебирает быстро в голове, о чем думал в последние дни. Глупо, но надо сейчас делать вид, что ничего не произошло, таковы, очевидно, правила игры, в которую решил играть Женя.       — Знаешь, — начинает он задумчиво, — мне так хотелось бы знать будущее… Ты слышал про такое явление природное, «фата-моргана» называется?       — Это миражи какие-то?       — Ага. Это когда свет в воздухе так преломляется, что можно увидеть объекты, которые на самом деле далеко находятся. Меня в этом цепляет то, что можно таким образом как бы за горизонт заглянуть. Сам объект ты не видишь, а его отражение в слоях воздуха — да. Такая странная дальнозоркость. Мне, понимаешь, в моей жизни так же хочется. Заглянуть за горизонт. То есть, у меня, конечно, есть планы какие-то… до нового года точно всё расписано. Но по большому счёту дальше месяцев трёх я не решаюсь уверенно говорить, что будет. А хочется прям картинку так раз — и увидеть!       Марк, кажется, поймал волну и принялся увлеченно расписывать, в чем он хотел бы быть железно уверенным. В первую очередь, спорт, конечно же. Например, знаешь, что упадешь с лутца, и вместо него каскад какой-нибудь делаешь. Выкручиваешься и выигрываешь там, где мог проиграть. Потом людей так можно лучше узнавать сразу при знакомстве. Знать заранее, кто подставит, а кто наоборот — поможет. Круто же. Будущее после спорта очень интересует, вот прям сильно. Знал бы, что там, не ломал бы голову, чем по жизни заниматься. Творчество опять-таки. Будут его картины продаваться за бешеные бабки или нет? Даже если его только после смерти оценят, всё равно приятно. Или уж забросить всё и не заморачиваться. Только личной жизни Марк сейчас не касается. Не уместно. Хотя тема острая как никогда.       Где-то через полчаса Марк замечает, что Женино дыхание стало глубоким и размеренным. Замолкает. Больше не надо делать вид, что всё как обычно. Женя сейчас кажется раненым олененком, ну, или Марк преувеличивает, потому что чувствует себя виноватым. Он даже знает, в чем конкретно заключается его вина. Не в том, что вел себя необдуманно, а в том, что не замечал. Женькина скрытность и привычка держать лицо в любой ситуации нисколько Марка не оправдывает. Знает ведь, что Семененко — гребаный Штирлиц! Только зарывшись в нору, закрывшись, завесив все щели шторами, бывает Женя самим собой. И Марк думал, что имеет эксклюзивный доступ к такому, настоящему, Жене, но, оказывается, был еще один уровень секретности. Что теперь делать? Женина рука сейчас так доверчиво лежит совсем близко. Можно погладить тихонечко. Нет, нельзя. Он запретил прикасаться. Если проснется и обнаружит, что Марк нарушил запрет, сочтет за предательство. Остается смотреть и слушать дыхание. Так это странно — лежать на кровати в гостинице в Улан-Баторе, далеко от всех и близко друг к другу, контуры спящего расплываются перед глазами, и что-то такое кажется, что-то неуловимое… Будто спящий Женя на самом деле и есть то, что за горизонтом. Он не здесь, он там. А всё, что тут произошло, Марку привиделось. Вот она — фата-моргана.       — Это какое-то заклинание из «Гарри Поттера»? — морщит нос Саша.       — Вроде того, — кивает Марк, а что, и правда ведь, похоже.       — Объяснишь?       — Забудь, это шутка дурацкая. Нам, правда, нужно расстаться. И чем раньше, тем лучше. Просто поверь.       — Дебил, — делает закономерный вывод Саша, встает, оглядывается растерянно вокруг, — сообщи мне, когда тебя дома не будет, я за вещами приеду.       Подхватывает собаку и растворяется где-то в районе двери. Даже замок едва щелкнул. Или это просто у Марка шум в ушах от внезапно нахлынувшей неизвестности? Ведь Саши за горизонтом больше нет.