Быть девушкой Кагеямы Тобио

Кагеяма Слухи и сплетни в сути своей противны, быть их объектом — дело неблагодарное, но история играет новыми красками, когда чувствуется в них привкус правды. Тот школьный слух с завистливым смешком и в подробностях смаковали в уборной девчонки, парни обсуждали со смехом в раздевалке, учителя предпочитали делать вид, что пропускают всё мимо ушей, но добродушно посмеивались, вспоминая свою юность. Слух летал над партами вместе с весенним ветерком секретами в бумажных самолетиках, вибрировал уведомлениями хихикающих эмодзи в телефонах, чувствовался в многозначительных взглядах и еле уловимом шепоте твоих подружек за спиной. Все знали, что вы с Кагеямой друг другу нравитесь. Но вы, виновники сего торжества, предпочитали отмалчиваться в смущении, избегать всеми силами обсуждения этого животрепещущего вопроса. Казалось, что затронь его — и лавиной покатится вниз что-то страшное, что случится катастрофа, взрыв. Новое чувство пронзало до мурашек, и страх перед новым был вполне разумным — ты всегда была осторожной, а Кагеяма, обычно скупой на эмоции, их переизбыток переживал по-своему тяжело. Физическое пересечение влюбленных объектов за чертой ближе положенного проявлялось у обоих неизменными симптомами влюбленности — предательским огнем вспыхивали щеки, и без того немногословный Кагеяма совсем забывал, как разговаривать, а тебя становилось тяжело заткнуть — болтала что-то невнятное со скоростью света. Симптомы на этом не заканчивались. Тебя мучила дрожь в коленках и потели ладони, а у невозмутимого Тобио до тошноты сводило желудок. Правда, он предпочитал думать, что это он подцепил блевательную заразу волнения от Хинаты, а не потому, что его смущало твоё присутствие. Нет какого-то универсального лекарства и правила для первой влюбленности. Никто не говорил, что признаваться в чувствах легко. Вы двое были тому четким подтверждением — чтобы признаться в чувствах к другому, нужно сначала признаться самому себе. И принять это. «А вдруг я ему не нравлюсь? Вдруг на него давит общественное мнение и он поэтому меня избегает, чтобы не обидеть отказом?» — нервно скачут мысли девичьи, липкой тревогой хватает за горло, и неприятно так колет в груди. «Чуть не блеванул ей под ноги… И, вообще, вдруг ей нравится тот старшеклассник? Они часто мило беседуют, если вспомнить. Глупо навязываться будет, если у неё кто-то есть» — хмурые тучи мыслей бередили душу Тобио, и он в очередной задаче делает ошибку. Ластик в его пальцах скользит по листу так яростно, что Кагеяма дырявит бумагу, и сокрушенно падает лицом на парту. Медленно моргает, зарываясь пальцами в темные волосы, отгоняя твой образ перед глазами. Пропади всё пропадом. Как же тяжело влюбляться, оказывается. ~~~~ Солнечный свет льется из окна, путается в рыжих волосах Хинаты, отчего его голова будто горит огнем. Не ведая о буйстве огненных красок, об искусстве на кончиках его прядей, он сонным котенком щурится, скользит взглядами между вами. Сё давно прознал ваш секрет, но, прямолинейный и добродушный, не понимает, к чему вы всё усложняете игрой в молчанку. В его сознании ведь всё так просто. Нравится тебе? Ты нравишься в ответ? Да в чём тогда проблема? Просто подойди, уверенно возьми за руку… — Кагеяма, — какую-то логическую цепочку в своей голове выстроив, зевок широкий не подавляя, лохматым львенком Хината обернулся к однокласснику. Глаза его лукаво сверкают, а на губах повисла загадочная улыбка Джоконды. — Чего тебе надо? — настроения Тобио уже заранее воинственны, а тон угрожающий. Уже знакомый с этим хитрым взглядом, Кагеяма внутренне весь собирается даже. Хината, конечно, в спорте гениален, но это единственное, в чем Тобио ему доверял. — Она же тебе нравится? — перепачканный в чернилах палец Сё указывает прямо на тебя. Ощетинившись весь, аж подскочив, Кагеяма порывается схватить одноклассника за палец и рывком опустить на пару упрямую руку. — Совсем дурак?! Руку опусти! Тыкать пальцем неприлично, идиот! — расшипелся рассерженным гусаком, вновь искусно избегая ответа на поставленный вопрос. Только вот уши и лихорадочный блеск в глазах достаточно красноречиво выдают хозяина с потрохами. Чувства есть, а у Тобио особенность такая — всё у него на лице читается, совсем как книга открытая. Хината романтично вздыхает и кладет голову на парту, зыркает лукаво в сторону одноклассника. — Понятно, Кагеяма, — лениво брошенная фраза действует как успокоительное совсем недолго, потому как следующие слова становятся катализатором для решительных действий. — Понятно, что ты дурак. Если так сильно стесняешься сказать в лицо, то хоть в записке ей признайся. — Сё в своём простодушии гениален, Кагеяма просто вынужден признать это. — Я не стесняюсь. Я…Попробую, — отвешенный звучный щелбан по лбу Сё — вместо тысячи слов благодарности от Кагеямы. Уютная тишина разрывается обычной потасовкой одноклассников, она отвлекает Кагеяму от щекочущего нутро чувства неопределенности, которому скоро придет конец. Светом надежды и лампочкой идеи зажигается в голове высказанная Хинатой мысль. Пора действовать. ~~~~ Тайное наконец становится явным. Гулко бьется юношеское сердце, крадучись, совсем как вор, Кагеяма совершает своё маленькое преступление во имя любви. Тяжело быть влюбленным и ходить вокруг на цыпочках, когда разрывает от желания коснуться объекта обожания. Перебарывая гордость, он идет на осознанный риск, но как же тяжело ему дается мысль о том, что ты можешь его отвергнуть… Наспех вырванный лист с нарисованным корявым сердечком на твоей парте лежит совсем сиротливо, как-то глаза мозолит неряшливостью. Выглядит он совсем как иллюзия, сбоем матрицы выбивается из твоей привычной школьной рутины. Примостившись у парты парты, бережно перехватываешь бумажку, шуршишь, разворачивая ее, разглаживаешь ладонью щедро. Никогда бы ты не подумала, что помятый огрызок бумаги — любовное послание с признанием. «Ты мне нравишься». Три коротких слова подобно пулям простреливают тебе легкие, сердце, а третья идет сразу в голову. — Это от кого? — глаза не верят иллюзии, но осязание не врет — вот же она, шершавая бумажка в ладонях, прямое доказательство реальности. Невинно скользит взгляд по жестко выведенным гелевой ручкой иероглифам, что сложены в фразы нежные и трепетные. Воздух и время будто застыли — шутка ли жестокая это или действительно признание? Проморгав первое волнение, направляя мысли в нужное русло, ты тайком оглядываешься. В классе почти никого, только Кагеяма как-то неловко неподалеку застыл статуей истукана. Синие глаза рассматривают пристально оконную раму и слышно, что у Тобио молоко в пачке закончилось, но на так он нервно высасывает воздух из коробочки, что та аж сморщилась в нелепый огрызок. — Кагеяма-кун, — в горле так пересохло, что голос совсем просел в своей громкости. Набираешься смелости, взмахнув запиской. — Это же от тебя? — Ты как узнала?! — Тобио, неожиданно для тебя, грозно наседает, а ты со вздохом поворачиваешь к нему листок. На обратной стороне черным по белому выведено имя Кагеямы и месячной давности домашнее задание по английскому, жирным подчеркнуты все ошибки. Загнанный в угол собственной неосторожностью, но не растерявший решительности, Кагеяма в одном шаге оказывается криминально близко к тебе. Синеглазый такой. Льдинки его в глазах такие колючие, острые, хочется их пригладить, приласкать. Сам же Кагеяма, как нахохлившийся вороненок, смущенный глупостью своих поступков, но четко осознающий, что пути назад нет. Слишком долго неясности мучали его, пора туман сомнений развеять раз и навсегда. Вжатая внезапно им в свою парту, цепляешься взглядом удивления за одноклассника. Руки его скользят вдоль твоего тела, ниже, крепко сжимают столешницу по сторонам от тебя. Его дыхание на твоей щеке, почти чувствуется запах Тобио и слабый аромат клубничного молока из варварски выжатой пачки. Щекотливое положение подливает бензин в огонь в и без того горячие слухи о вас. Тобио решительно выдыхает. — Ты мне нравишься. Будешь со мной встречаться? — не предложением звучат слова, а вынесенным приговором. Интонация вопросительная тает в мрачной ауре — Кагеяма в своей смелости устрашающ, но ты уже видишь, как покорно тают иголки льдинок в его глазах от твоего короткого «да». Как нет дыма без огня — так и слухи о вас двоих были неспроста, но и они наконец потухли, когда дело сдвинулось с мертвой точки. ~ Отношения с Кагеямой в ходе своём необычны. Обзываешь его «ворчливым гремлином» при одноклассниках, но наедине не выдерживаешь порывов ласки. Собственнически обхватываешь его щеки ладонями, и красное от смущения лицо Кагеямы попадает под обстрел твоих трепетных поцелуев. Потрепанный тобой, весь в следах от твоей помады, Кагеяма, бредущий, как лунатик, на тренировки — дело твоих рук и губ. Ему непривычно, смущение каждый раз ему бьет поддых, он задыхается в смятении — противостоять тебе он не может, а тебе всё смешно, вредничаешь и хохочешь, нарочито оставляя следы своих губ на кончике носа. Но тебе не до смеха, когда он, перебарывая себя, серьезно прижимает тебя к стене где-то под лестницей. Пронзает синеглазый хмурый взгляд тебя до дрожи, прежде чем Тобио требовательно целует тебя, наказывая за прилюдную дерзость в течении дня. Нравятся тебе такие наказания, сладки они в своей строгости, но почему же от грозного взгляда перехватывает дыхание? Крутость и координация Кагеямы на тренировках серьезно страдают, стоит ему лишь почувствовать твоё присутствие на трибунах. А если увидел точно, то совсем пропал — непременно от Хинаты мячом в голову получит, или в капитана вмажется со всей грацией, на которую способен. Но, словно желая отомстить тебе за твои же чары, Кагеяма задирает якобы небрежно край футболки, обмахивается, оголяя пресс. Уловив издали твои щеки цвета помидора, ухмыляется ехидно — Кагеяма уже прощупал приёмы, что работают против тебя. Ваш язык любви — письма. Разными путями передаете друг другу записочки с сердечками, перехватываете на ходу в коридоре незаметно из пальцев, подбрасываете в учебники и в рюкзаки. И каким бы не было послание, неизменно три кодовых слова прописаны в самом низу. «Ты мне нравишься». Он хочет казаться крутым для тебя — других парней мрачная аура защитника Тобио отпугивает, а он скалит страшно зубы, как доберман, ровно до тех пор, пока в теплом жесте не переплетаются ваши пальцы. И слуха у Кагеямы совсем нет — в тот день он был заворожен музыкой или же твоим присутствием? Ты, замученная гранитом науки, подготовкой к экзаменам и томимая жарой, а он, завороженный тобой, — вы сидите у тебя дома на футоне, прислонившись спинами к стенке. Так тихо и стеснительно тикают часы, вентилятор деловито гудит, гоняя шелестящие страницы книг. У вас одни наушники на двоих, играет попсовый трек, а всё внимание Тобио лишь на тебе. Беззвучно двигаются твои губы в напеве любимого куплета, но, порывисто как ниндзя склонившийся к тебе Тобио, крадет конец фразы и тепло твоих губ. Всё меркнет на фоне, а ваши губы сливаются в первом поцелуе. Тобио и в поцелуе несколько хмурый, даже наглый — вместо того, чтобы отстраниться и дать тебе прийти в себя, целует так долго, что кислород в легких почти на нуле. Немного неуклюжи, но так старательны касания его ладоней, в суетливости движений скользят случайно не туда, отчего он потом долго извиняется — такой прыти ты не ожидала. Впрочем, сам Кагеяма тоже. Кагеяма для тебя — не глупый восторг и не розовые очки, что разобьются вдребезги. Кагеяма для тебя — глоток свежего воздуха и непробиваемая крепость, за каменными стенами которой ты обрела покой.