Пруссия и её последствия

Кто-ж знал, что договор в Тильзите приведет к такой проблеме. Александр прекрасно был осведомлен о том, что Наполеон Бонапарт был дерзкой личностью. Он был самым настоящим львом, человеком, который дожидался добычи в кустах и нападал резко, быстро и четко. Гениальный стратег, умный не по годам первый консул и в конце-концов – настоящий император Франции. Им восхищались, его картины были по всей Российской Империи и люди пытались всеми силами разузнать все то, что скрывала сама Европа. Неудивительно было то, что при поражениях люди становились то-ли злее на французов, то-ли на самих себя. В частности российские солдаты, которые из раза в раз бегали, поджав хвост. Им это надоедало, но пока император не прикажет - они не будут драться до крови с парижанами. Именно поэтому во время времяпровождение в Тильзите солдаты искоса смотрели на друг-друга, а потом на вражеские войска. Они думали, что в шатре будут происходить с горячей ненавистью к друг-другу переговоры, окончившиеся либо самым неудачным в глазах Российской империи миром, либо же недопонимаем и продолжении войны. Только вот, шатер был плотно замкнут и никто не мог четко услышать то, что происходило внутри. Все, кто пытался хоть как-то пробраться были возвращены назад, так как переговоры должны идти между императорами. И что с того, что прусского короля не позвали внутрь? Видимо, оказался на вкус Наполеона недостоен. Александр, честно, хотел до последнего верить в то, что решение насчет мира пройдут спокойно. Но учитывая каждые слова Бонапарта о Пруссии, он терял надежду с каждой секундой. И, оказывается, чтобы добиться того, чтобы Наполеон отстал от союзника – нужно было снять мундир. — Alexandre, tu ne vois pas? Tu ne comprends pas? La Prusse n'est rien. Томное дыхание наполняло шатёр. Наполеон говорил обрывчито, словно его кто-то отвлекал иль же он сам задыхался. Он слегка потливой рукой провел по карте, указывая пальцем прямо на Пруссию. Точнее, на территории, за которые сейчас так унижался царь Российской Империи. Он каждый толчок чувствовал до кончиков своих оставшихся нервов. Было слишком жарко, государь пытался всеми силами сдерживать свои постанывания и скулежи. Это было отвратительно, поддаваться корсиканцу и отдаваясь телом именно ему, и все лишь ради своего союзника. Про крайне мере, Александр теперь точно мог сказать о том, что верен до последнего своего вздоха. — Je, – Громкий шлепок заставил царя обомлеть, и сразу же замолкнуть, пытаясь привести мысли в чувство. Им явно не стоило обсуждать сейчас территории и то, как их делить. — Je comprends. Je comprends parfaitement, Bonaparte. Глаза Александра прикрылись, при этом подстраивая тело более удобнее, дабы Наполеон мог спокойно двигаться и успевать держать его за талию. Тихие скулежи сами по себе выплывали с уст белокурого мужчины, который теперь прижимался всей грудью к Европе. Такое было ощущение, словно это его сейчас пытаются захватить, а не Пруссию. — Qu'est-ce qui t'empêche de te rendre, mon Apollon ? Tu es prêt à te mettre en danger pour empêcher Frederick de perdre du terrain, – Бонапарт заметно ускорил свои толчки, уже держась руками за молочные бедра царя. Он явно пытался доказать свою властность, величие и показать все свои возможности на лицо. — mais je ne vous fais pas honte pour cela. C'est juste que le roi de Prusse n'en vaut pas la peine. Александр лишь вцепился руками в карту, мыча что-то невразумительное и чувствуя то, как его коленки хотят свестись вместе. Он всеми силами пытался сдерживать свои порывы просто спустить свою руку вниз, поддаться полностью греховности и притронуться к райскому центру его удовольствия. Но мужчина приподнял голову, пытаясь выдержать это как достойный солдат. И все равно на то, что он потерпел несколько поражений и фактически был поставлен на колени перед человеком, который вышел не пойми откуда. Как будто Корсика одаривала своих граждан воистину гениальным складом ума. — Peut-être est-ce à moi de décider ce que je peux faire? – Пробормотал кое-как Александр, даже не смотря на того, кто сейчас овладевает его телом с потрохами. Голос его был крайне тихим, но не мягким. Да и стоило ли ему говорить нежно с тем, кто буквально утвержден в том, что Пруссия недостойна даже малейшего права на существование? Наполеон не ответил, но Александр чувствовал то, как Бонапарт проводит рукой по его волосам, словно утешая. Это было весьма странно чувствовать, но в нижней части живота мужчины начали летать бабочки, которые в скором времени треснули. Белокурые волосы были схвачены кулаком корсиканца, и голова начала резко тянуться назад. — Je suis désolée, mais.. – Император сказал так, словно он наступил на чье-то платьице, а не так, словно он сейчас занимался грехопадением с государем другой страны. — tes cheveux sont trop adorables, mais ta tête est complètement vide. Государь смолк, давая Наполеону теперь полный контроль над его телом. Разговаривать было крайне бесполезно, все бы закончилось либо очередным переводом темы, либо же жаркому спору как в начале. Только вот, сил уже совсем не оставалось. Конечности тела отдавались колкой болью, а под веками плясали самые наикрасивейшие звездочки. В шатру было невыносимо жарко. Хотелось окунуться в свежие источники, реки и озера. Куда-нибудь, что сможет перебить жар тел и охладит разум. Неужто это было то, что испытали Адам и Ева? Только вот, даже не смотря на то, что до Наполеона у Александра было множество женщин – все равно это казалось слишком греховно. Плод, который сладок на вид, но гадок внутри. Через несколько минут Александр испустил свои томительные вздохи, чувствуя то, как все прекращается. Толчки Наполеона замедлились, и в какую-то секунду просто приостановились. Тепло распространилось внутри него с невообразимой скоростью, но в конечном счете оно стеклось в легкую лужицу. Даже не смотря на то, что конец акта был успешно исполнен, Наполеон выглядел так, словно для него это норма. Смешки императора послышались за спиной Александра, и в конечном счете его заставили согнуться ещё сильнее, вжимая лицо именно на территории Пруссии. — Je suppose que la Prusse pourra conserver certains territoires. Грубый корсиканский акцент ударил по ушам Российского государя, а тот лишь наконец-таки решился выпустить из себя стон. Только он не был удовлетворенным, быстрее, наполненным осознания того, что произошло. А произошел Тильзитский мир, который отчасти все ещё унизил национальное достоинство немецкого государства, да и ещё сломил экономику Российской Империи к чертям. Но пока, Александр с Наполеоном могли спокойно выйти из шатра, даже не давая солдатам и мысль о том, что произошло в злостном шатру.