возрождение цирка уродов

Хуа Чэн задумчиво смотрел на, кажется, въевшуюся в память компанию людей. Каждый, абсолютно каждый здесь являлся прямым значением слова "урод«, А находились они все в цирке. В цирке уродов. Их руководитель горел идеей вернуть так называемый Цирк Уродов к жизни. И вот со временем сформировался такой коллектив. Все здесь пережили страшные вещи, например, Лан Цаньцю. В один из вечеров тот спокойно гулял по скверу, не подозревая, что произойдёт в ближайшем будущем. Внезапно раздался глухой удар и резкая вспышка боли, — единственное, что смог запомнить парень. Очнулся он, как и ожидалось, в тёмном и вонючем подвале. Было ощущение, что там кто-то сдох, — такой ужасный стоял запах. Резкий скрип двери и подвал озарил желтоватый свет. Хриплый голос рассмеялся и медленно, растягивая каждое слово, и его фраза прозвучала плавно и тягуче, словно капля густого мёда, что стекает вниз по веретену. — Весело, а Лан Цаньцю? Его держали в этом подвале четыре месяца. Четыре долгих мучительных месяца. Чертов садист, чьих рук дело тату с пошлыми шуточками в адрес парня на его же руках, залитые глаза. Был подвержен аресту. Но ничего из этого Лан Цаньцю не являлось радостью. Но ничего уже не сделать. Кожу и глаза ему уже не вернуть. Если честно, — удивительно то, что он вообще может видеть, а кожа не покрылась различными пятнами. Неизвестно, в каких условиях хранились иглы, что была за краска. Да и в принципе, грязный подвал вряд ли соответствовал санитарным нормам, необходимым для проведения данной процедуры. А ведь это ещё не самая жестокая история. Хуа Чэн посмотрел в правый угол комнаты. Там сидел Ци Жун… Если это можно та назвать, ведь у него отсутствовали обе ноги. Конечно, у всех работников с подобным дефектом имелись протезы, но надевались они исключительно на выступления и то не всегда. Финансирование и зарплаты были чрезвычайно скудны. Денег на что-то, кроме старых б/у протезов позволить себе никто не мог. Даже пособие по инвалидности не очень помогало. Получил же Цижик, как мы иногда называем его, эту проблему не при рождении. Сразу после его отдали в детский дом, где по прошествию десяти лет его усыновила, казалось бы, благополучная на вид семья. Только казалось. Если бы не постоянные проверки (как с посещением жилья, так и с контролем посещаемости учебных заведений), он бы сторчался не по своей воле, естественно, и умер бы где-то за городом в очередной выходной день. Впрочем, случилась вещь, с его точки зрения намного хуже. Пьяный отец под психоделикой решил, что сынишка плохо себя вёл, должен быть наказан. Первое, что попалось ему под руку, был молоток. На весь дом раздалось: — ПАПОЧКА! НЕТ! НЕТ! НЕТ! НЕТ! НЕ НАДО! ПРОШУ! — Ци Жун отчаянно пытался высвободится и истошно орал, надеясь, что кто-то его услышит. Не услышал. Раздался удар, хруст, который сопровождался истошным криком ребёнка, раздраженный голос отца. — Ну что ты о-о-опять ор-решь, дебил малолетний! — Язык этого существа, а человеком это при всём желании не назвать, сильно заплетался. Спасло жизнь Ци Жуна лишь то, что мать ещё способна была мыслить и вызвала скорую. Со скорой приехала и полиция, и опека. Кости были раздроблены, ноги пришлось ампутировать. Мальчик снова был направлен в дет.дом. Выросший Ци Жун разозлился на весь мир. Он больше не видел в нем ничего светлого и хорошего, вот и стал язвительным комком агрессии. Взгляд Хуа Чэна опять скользнул к другой персоне — Ши Цинсюанью. Абсолютно безобидный, добрый, открытый всему и вся человек. Ребёнок в обличии взрослого. Родители так же отдали их в дет.дом, но по другой причине — особенности. Цинсюань имел небольшой хвостик, как у одной породы сфинксов, — с еле заметной кисточкой на конце. Сейчас он был примерно чуть выше колена. Пальцы с излишне выраженными перепонками, - гетерохромию. Правда, хвост ему подожгли, а один глаз почти не видит из-за того, что его пытались выколоть. Во время этих пыток со стороны детей он не проронил ни звука. Они все были обречены, но к их счастью или сожалению, оказались здесь.