Смотри неловким взглядом

      — …       — …Что такое, советник Камиширо?       Уже какое-то время на меня, не двигаясь, смотрели кошачьи глаза цвета луны. Недовольные. Даже если у него были какие-то претензии, пришедший отдать нужные документы советник не двигался с места.       — Вы хотите что-то мне сказать?..       — …Нет, ничего особого, — ответил он с лицом-кирпичом. А затем, словно ничего не случилось, второпях вышел.       — И что это с ним?..       В последнее время советник… Нет, повысившийся через постель парень, Камиширо Руи, постоянно так делал.       Как и в этот раз, он приходил, неподвижно смотрел на меня, а когда я терял терпение и спрашивал что случилось, гнул своё “ничего”.       Когда я по заданию в одиночку шёл в город, он подробно расспрашивал куда, с кем и так далее. А когда я опять спрашивал есть ли ко мне какое-то дело, отвечал “нет”.       Честно, чёрт знает что у него там в голове. Всё же, богатой мимикой тот похвастаться не мог.       Что ещё непонятно, так это его внезапное признание. В один день вместо того, чтобы, как обычно, отнекиваться на любые вопросы, Камиширо вдруг покраснел и, чуть ли не ругаясь, признался(хотя можно ли назвать это признанием?): — Ну а что мне делать? Я в Вас влюбился! — а затем уже спросил оцепеневшего меня: — …Может, будем встречаться?       Я тоже любил советника. Потому в его предательство не поверил. Не хотел верить. До сих пор я отрицал, что все его слова, поведение, влюбленность — всё это было частью плана. Однако, прежде всего, Камиширо — мой подчинённый, а не парень. А я должен нести ответственность за проступки своих подчинённых.       По итогу кое-каких исследований, советник сбежал от решения суда, но всё равно продолжил шпионить, пройдя под моё начальство. И я сказал ему искупить наконец вину.       Меня удивило то, насколько сильно Камиширо отличался от прошлого себя. Куда делась та нежность?.. Парень передо мной был дьяволом, сопротивляющимся ребёнком. Оглядываясь назад, знал ли я его-настоящего?       Впрочем, не умеющий прояснять недопонимания я и дьявольский он не очень хорошо сходились. Бывали дни, когда мы сталкивались. Тогда я немного интересовался его жизнью, и из-за того его признания… ну, там сложновато, но на публике мы стали парой. О том, как долго это продлится, я старался не задумываться.       Однако, невольно, время от времени вспоминались его грустное лицо и слова “...не понимаю?”

◇◇◇

      — Прошу прощения.       В дверь кабинета постучали. Всегда моментально отвечающего холодного голоса не последовало. Сейчас не время обхода. Чем он занимается?       Пускай я и работал на офицера, в половине случаев меня насильно отправляли на обход города. Хотя, по словам начальника, то были скорее не обходы, а способ увеличить наше с горожанами взаимодействие. Я идти не хотел — люди не желали смотреть на моё, предателя, лицо. Но что поделать против чистой силы Тэнмы? Тот всегда сначала выволакивал меня наружу, а потом шёл со мной.       Как и всегда, меня встретил холодный взгляд. Уже хотелось сбежать. Однако командир сказал склонившему голову мне вот что:       — То, что ты сделал, непростительно. Но не то чтобы я вправе судить тебя. Я верю тебе. Используй эту гениальную голову на благо людей. Это твоё искупление.       Эти слова удивляли. Довериться предателю ещё раз? Дружелюбия ему не занимать. Вот почему обмануть его так легко — когда слишком мало информации и непонятно, что думает другая сторона, он сразу кидается в лоб.       …Только вот, почему? Почему я не хотел принимать его руку, идти за ним? Почему, если так посмотреть, я уже сдался, будто уже в тюрьме? Раз уж цели нет, может, не так уж и плохо работать на него…       Полные веры, безмолвно сверкающие янтарные глаза пленили меня. Если так подумать, с тех пор я и влюбился в него.       Ответ так и не последовал. А ведь командир всегда был в этой комнате. Наверняка что-то случилось — забеспокоился я и схватился за ручку двери.       — Господин офицер? Я захожу.       Дверь со скрипом отворилась, открывая вид на освещённого тёплым солнцем, мирно дремлющего офицера. Он не положил голову на руки, а оставил её на весу, не поменяв позу с момента бодрствования. Ну что за мышцы.       Нет, он может и не спать. Этот человек часто напивался кофеина и впахивал как вне себя, а потом терял сознание. Возможно, сегодня как раз такая ситуация. Ну и как, скажите, отучивать командира перерабатывать?       Вздохнув, я приблизился к столу — надо разбудить.       Подойдя, тайком заглянул ему в лицо. Закрытые веки, отбрасывающие тень на бледную кожу ресницы, персиковые губы…       Я сглотнул слюну.       Хочу прикоснуться к этим нежным губам.       — …?!       — Поймал.       До этого спокойно спавший офицер почему-то схватил меня за руку. Сказал “поймал”. Уставился янтарными глазами. Похоже, я стал жертвой какого-то его плана.       — О- отпустите! Что Вы делаете?!       — Советник Камиширо, Вы же в последнее время что-то от меня скрываете, да?       — …?! — я вздрогнул. В яблочко. — Я? От Вас? Кто бы что ни говорил, но я Ваш подчинённый, отношусь к этому серьёзно и ни в чём не провинился…       Это не ложь. Я ничего не прячу. Только избегаю. Но скрывать — никогда с тех пор, как пошёл искуплять вину под предводительство офицера.       Переменившись в лице, начальник продолжил: — Смóтрите на меня дольше положенного, выведываете что я делаю, на вопросы не отвечаете. Мне продолжать? Ясно как день, что Вы что-то скрываете. Хватит препятствовать работе.       — …Точно, работа… — его волную не я, а работа. Дело не в любви ко мне. Чувствую себя девчонкой, но сердечной боли это не утоляет.       Я закусил губу. Чувство, будто меня обвели вокруг пальца. — А, эм… простите, вырвалось.       Услышав поспешное бормотание, офицер сжал мою руку сильнее и поточнее перестроил предложение: — Руи, ты скрываешь что-то, хотя мы “пара”... Нет, не так. У тебя есть что-то, что ты хотел бы мне рассказать?       — …!!!       Этот человек чётко разделял личное и публичное. На работе он бы ни за что не назвал меня по имени. Как и я. Зато относительно недавно наедине мы стали называть друг друга по именам. С чего вдруг такое обращение?       Но от знания, что сейчас Цукаса видит во мне не подчинённого, а парня, пробежали мурашки.       — Мне грустно, когда ты что-то скрываешь. Это не работа, а моё личное переживание. Мне показалось, что ты хотел что-то спросить. Но я выбрал нелучший способ сказать. Прости, у меня плохо со словами… — он опустил брови. Его рука в привычной манере сжала мою.       Тёплый.       И лёд на сердце растаял.       …Я так люблю его, так почему бы не полюбить себя?       — …Я не понимаю, как… отнестись…       — К чему?..       — Мм… Эм… К мыслям, что хочу прикоснуться… погладить…       Офицер округлил глаза. Казалось, ещё чуть-чуть, и янтарь вытечет наружу.       — То есть ты хотел поласкать меня?..       — Д- да! Это плохо?..       Прояснив отношения, я осознал, что просто хотел нежности. Мягко улыбаться, гладить, держаться за руки, крепко обниматься.       Признáю честно, поцелуи в этот список тоже входили.       — Почему нельзя было сразу сказать? — а потом отдёрнул себя и извинился, ведь ничего плохого в виду не имел. А я улыбнулся а-ля ничего, ты же со мной.       — Меня некому было учить как вести себя с важными и любимыми людьми. Вокруг меня были только похотливые грязные взрослые и обманщики.       Не помню, чтобы когда-то кого-то любил. Сколько себя помню, я лишь кукла, верно исполняющая приказы. Выросшая в строгой “дисциплине”. Ошибёшься — наказание. Проводя дни таким образом, любви и нежности не научишься. До недавнего времени я вообще жил в отдельном мире от всего такого.       Понимаю и хочу, но что делать не знаю.       — Я просто не понимаю как с этим подойти.       Начальник улыбнулся потихоньку открывающему сердце мне: — Кто бы подумал, что прятал ты это.       — Нет, это!.. …Э, чего? — мои возражения прервала его нежная рука, погладив по голове. В чужих, таких нежных, каких я никогда не видел, глазах отразилось моё вспыхнувшее лицо. Сегодняшний день будто кричал: любовь!       — Если хочешь ласки, не нужны ни причины, ни задолженности. Хочешь гладить — гладь, ничего больше не надо. …А если стесняешься попросить… мм, просто пяль на меня, как и до этого. В этот раз я точно замечу, что с тобой что-то не так. Тут же словлю и хорошенько поглажу!       От такого количества любви хотелось плакать. Почему он говорит столько желанных слов? И как теперь прикажете отпускать этого человека?       — Тебе невозможно возражать, честное слово.       Притворившись, что из глаз ничего не льётся, я прижал мягкий свет к груди.