Не могу увидеть

Кацуки задавался вопросом, может быть, именно это и значит умереть. Он действительно не хотел, чтобы его затащили в этот дерьмовый переулок те высокомерные старшие, которых он оскорбил в тот день во время обеденного перерыва. В его защиту можно сказать, что именно они первыми начали приставать к Зузу. Каждая часть его тела, включая голову, туловище, спину и особенно руки, чертовски болела. Каждый удар ногой ощущался так, словно его ударили бейсбольной битой. Один из них даже заполучил ржавую металлическую трубу, от которой синяков осталось больше, чем от атак голыми руками. Он поднял руки, чтобы защитить голову, но вместо этого ботинок ударил его в грудь, выбив воздух из легких. Он резко вдохнул, но тут же поперхнулся воздухом, из-за чего у него начался приступ кашля. Он шипел, его горло и легкие горели от боли. В глазах у него помутилось, а голова закружилась. Его душил запах дыма. Двенадцатилетние мальчики уже выкурили две пачки сигарет, которые поровну поделили на шестерых. — Хех. Посмотрите на этот чертов жалкий кусок дерьма. Даже встать не можешь, да? — кто-то наступил ему на голову своим жалким, грязным ботинком. Кацуки подумал, что это, скорее всего, главарь, Такаока — тот засранец из класса 3-D, который всегда приставал к ученицам. Он был почти уверен, что причуда этого парня должна была быть какой-то мутационной, которая дала ему острые когти вместо пальцев или что-то в этом роде… Хотя Кацуки этого не видел. — Раньше ты был таким могущественным и жестким. Что случилось? Хм? — «Меня избивают шесть дерзких придурков, которые могут заставить чувствовать себя лучше из-за своих дерьмовых задниц, только нацелившись на кого-то на два года моложе их. Вот что случилось.» — Кацуки с горечью подумал про себя, но знал, что лучше не произносить эти слова вслух. Он не хотел сотрясения мозга, спасибо. Если у него его еще не было. Кроме того, он уже достаточно разозлил их во время обеда. Черный ботинок быстро направился к нему, и Кацуки мог только крепко зажмуриться в ожидании. Острая боль пронзила его щеку. Он заворчал от удара. — Мальчики. — Послышался щелчок пальцев, прежде чем он почувствовал, как несколько грубых рук подняли его с пола. Они сорвали с него куртку, так что на нем осталась только белая форма и красный галстук. Теперь, вместо того, чтобы свернуться на боку в позе эмбриона, его толкнули на землю спиной. Двое преступников прижали каждую руку к земле, отведя ему рукава и вжав каждую ушибленную руку в грязь. Кацуки вдохнул облако дыма и снова начал кашлять. Такаока, ублюдок, обхватил своими грязными руками горло Кацуки, эффективно остановив кашель, но также полностью перекрыв ему подачу воздуха. Если бы на Кацуки могли повлиять причуды, он был уверен, что когти порезали бы ему в кожу. Кацуки впился взглядом в самодовольного придурка, который с ликованием посмотрел на него сверху вниз. Несмотря на такое положение, Кацуки был довольно расслаблен. Теперь он уже привык к побоям и обладал высокой терпимостью к боли. Что бы эти чертовы придурки ни приготовили для него, он справится с этим как чемпион, в этом он был уверен. — Теперь не так легко, а? — Такаока усмехнулся. Он отпустил его, и Кацуки тут же глубоко вздохнул, наполняя легкие столь необходимым кислородом. Его запястья начали болеть от того, как сильно Засранец №1 и Засранец №2 вцепились в них, практически прижимаясь к нему всем своим весом. Главарь стоял над ним, и Кацуки знал, что вид трех парней постарше, стоящих над ним, должен был пугать, но блондин оставался спокойным. К счастью для Такаоки, у него хватило ума стоять так, чтобы избежать удара Кацуки в нижнюю часть тела, иначе он наверняка сгорбился бы в агонии прямо в этот момент. Его рука потянулась вверх и вытащила сигарету изо рта, выдыхая клуб дыма, и он с ухмылкой посмотрел на Кацуки. Он присел на корточки и поднес сигарету в опасной близости к левому глазу Кацуки. Блондин почувствовал, как его сердце начало колотиться, а страх сгустился в животе. К счастью, сигарета была оторвана от лица Кацуки, но, к сожалению, вместо этого она была прижата прямо к его обнаженной левой руке. Блондин даже не успел полностью предвидеть это, как жгучая боль вспыхнула на его предплечье. Такаока ввернул наполовину использованную сигарету в тело, который издал тошнотворный шипящий звук, но рука Кацуки все еще горела. Он подавил крик. Краем глаза он увидел движение. Он вытянул шею и увидел, как Засранец №3 и Засранец №4 вытаскивают небольшой пластиковый пакет, полный сигарет. Прежде чем он это осознал, он начал корчиться и извиваться, пытаясь освободиться, борясь с Дерьмоголовыми №1 и №2 со всей энергией, которую только мог собрать. Такаока посмеялся над его тщетными усилиями, а затем подозвал Дерьма №5, который все еще курил, к себе. Руки Кацуки сжались в кулаки, когда еще одна полу сгоревшая сигарета вонзилась в его черно-фиолетовую кожу. Он так сильно прикусил губу, что она прорвалась, и кровь потекла по его подбородку. — Не волнуйся, — с ухмылкой успокоил его Такаока, закуривая себе еще одну сигарету. — Там, откуда это взялось, есть еще много. Кацуки не думал, что когда-либо чувствовал такой страх, как в тот момент, глядя на злобный блеск в их глазах, на их садистские ухмылки, приближающиеся все ближе. Он кричал до хрипоты. _______________________ Каччан прибыл на час позже, чем обещал. Изуку, конечно, волновался до безумия, звонил своему другу по телефону более тридцати раз и отправлял ему более сотни текстовых сообщений. Когда блондин наконец появился в назначенном месте встречи, его сердце подпрыгнуло от облегчения, хотя его быстро сменило беспокойство. На щеке Кацуки появились два новых синяка, один из которых выглядел намного хуже другого, а его нижняя губа кровоточила. Все остальные участки кожи, которые мог видеть Изуку, были либо покрасневшими, либо поцарапанными. Он тоже был изрядно избит: грязь испачкала его когда-то белую рубашку под черным пиджаком, и даже испортила его лицо и руки. Но хуже всего то, что Кацуки дрожал перед ним, дрожал, как в середине зимы, хотя была поздняя весна. Ему хотелось немедленно засыпать друга сотнями вопросов, которые проносились у него в голове, но он остановил себя, зная, что это только ошеломит блондина и заставит его полностью отключиться от него. Имея это в виду, он просто спросил: — Что случилось? Ты в порядке? — Изуку глубоко вздохнул. Теперь дело за Кацуки — хочет ли он говорить об этом или нет. Кацуки кивнул головой, хотя действие было неуверенным: — Все в порядке. Невнятность его слов была явным признаком того, что с Кацуки не все в порядке , но Изуку не настаивал. У него было небольшое подозрение, что, возможно, у его друга было легкое сотрясение мозга, но, в конечном счете, он знал, что, если Кацуки не хочет рассказывать ему какие-либо кровавые подробности, он не раскроет их, как бы сильно ни давил Изуку. Если ему повезет, блондинка расскажет ему об этом сегодня вечером перед сном. Если нет, он скажет ему через несколько недель. Поэтому Изуку кивнул и пошел домой. Он был удивлен, когда блондин потянулся к его руке, но не для того, чтобы обхватить пальцами меньшую руку Изуку, а для того, чтобы Изуку вместо этого держал его собственную. Зеленоволосый мальчик нахмурился, глядя на Кацуки, но его красные глаза решительно отказались смотреть ему в глаза. Что бы ни случилось, должно быть, было очень плохо, если Каччану после этого потребовалось физическое прикосновение для утешения. Изуку взял грязную ладонь блондина и, как он надеялся, утешительно сжал ее. Каччан сжал руку в ответ, хотя и слабее. Они пошли домой, рука об руку, Изуку практически тащил за собой дрожащего лучшего друга. Едва Кацуки поздоровался с Инко, он помчался в ванную. Его мать озадаченно посмотрела на него, но Изуку пожал плечами и покачал головой. Через несколько минут блондин появился чистым, одетый в черную кофту с длинными рукавами и длинные серые брюки. Это немедленно вызвало тревогу — Кацуки скрывал свои травмы, что было очень, очень плохим знаком. Но, как мать, так и сын, ни один из них не сказал ни слова и не подтолкнул блондина к ответам. Все трое, как обычно, ужинали вместе. Сегодня было карри, любимое блюдо Каччана, тем более что его порция была сделана особенно острой специально для него. Изуку рассказал о героях, за которыми наблюдал онлайн, с энтузиазмом объясняя, как, по его мнению, работают их причуды. Обычно Кацуки был рядом с ним, вставляя свои остроумные комментарии о его одержимости причудами и подшучивая над зеленоволосым мальчиком. Но сегодня вечером ничего этого не было. Блондин упрямо сидел, сгорбившись, на своем месте, по сути, просто смешивая карри и рис, поскольку он не ел ни кусочка еды последние пять минут. Инко постаралась не хмуриться. — Кацуки? — Голова мальчика тут же вскинулась, чтобы посмотреть на нее, и ей показалось, что ее сердце разбилось на миллион кусочков. Кацуки всегда был самым страстным из мальчиков. Что бы ни происходило, его рубиново-красные глаза всегда светились эмоциями, будь то гнев, обида, облегчение или счастье. Даже если эту последнюю эмоцию редко можно было увидеть у кого-либо из них в эти дни. Тот, кто сейчас сидел перед ней, был совершенно незнакомым человеком. Его глаза были тусклыми, пустыми, лишенными той страсти и жизни, которые всегда были в их Кацуки. Тот, кто сидел перед ней сейчас, был пустой оболочкой существа, плохой копией того, кем должен был быть Кацуки. Инко чувствовала, как ее глаза горели. — Я... уверена, что у тебя был долгий день, да? Как насчет того, чтобы лечь на ночь? Может, почитаешь мангу перед сном? — Она изо всех сил старалась немного поднять настроение, не обращая внимания на грозившие пролиться слезы. Мидории начали дразнить своего светловолосого померанца после того, как обнаружили, что он любит читать любовные романы и комиксы. Тщательно хранимый секрет неизбежно раскрылся в прошлом месяце, и с тех пор они не переставали дразнить блондина по этому поводу, тем более, что Кацуки всегда становился красным, как помидор, каждый раз, когда они поднимали этот вопрос. На этот раз гневных криков не последовало, поскольку мальчик не покраснел. Кацуки лишь кивнул головой, а затем извинился и вышел из-за стола. Изуку и Инко наблюдали, как блондин направился в общую комнату мальчиков, волоча за собой ноги, чего блондин никогда не делал. В головах Изуку и Инко зазвучали новые сигналы тревоги. Кацуки даже не взглянул на свою коллекцию любимых романов и манги. Вместо этого он выключил свет и направился прямо к кровати, которую они делили с Зузу, и для удобства зарылся под одеяла. Он закрыл глаза и выровнял дыхание, готовый ко сну, который должен забрать его. Минуты шли, а сон не приходил. Некоторое время спустя он услышал, как Изуку вошел в комнату, и остался спрятанным под одеялами, он слышал скрип стула, что означало, что мальчик сел за компьютер. Он продолжал лежать с закрытыми глазами, пока зеленоволосый что-то записывал в своем блокноте, просматривая при этом видео с героями в Интернете. Прошли часы. Сон все еще не приходил к Кацуки. Блондин винил во всем то, как его рубашка терлась об ожоги самым неприятным образом. Даже если он оставался настолько неподвижным, насколько мог, ткань все равно неприятно прижималась к свежим ранам. Наверняка это происходит из-за ожогов. Он категорически отказывался признать, что его мысли продолжали блуждать по событиям дня, вспоминая, как он боролся, и как они смеялись над его слабыми попытками освободиться. Голос Мицуки звучал в его голове. Он не был слабым, он действительно не был слабым. Зузу выключил компьютер. О, уже была полночь? У них с Зузу был распорядок дня. Кацуки всегда ложился спать в девять вечера, а Изуку всегда ложился спать в двенадцать. Вот только это не относилось к сегодняшнему вечеру. Кацуки подождал, пока Изуку полностью уснет. Он жил с зеленоволосым мальчиком уже много лет. Он мог сказать, когда тот крепко спал в стране грез. Блондин осторожно обошёл Изуку и слез с кровати, тихо подойдя к двери. Старая деревянная вещь скрипела и тогда, когда он открывал ее, чтобы выйти, и когда он закрывал ее за собой с тихим щелчком. Мидория Инко сидела на диване. Она смотрела телевизор, который работал на очень низкой громкости, чтобы не беспокоить спящих мальчиков, но как только она услышала, что дверь их комнаты открылась, она обернулась, чтобы посмотреть. Она ожидала, что Изуку выйдет из комнаты за водой или чем-то в этом роде перед сном, но была удивлена, что это был Кацуки. Это удивление переросло в тревогу, когда она заметила, как он дрожал перед ней. Его плечи тряслись вверх и вниз, а красные глаза блестели от влаги. — А-тетушка. Я больше не могу этого терпеть. Н-можешь мне помочь?.. Инко тут же встала, подбежала к блондину и мягко обняла его, стараясь трогать только те участки, которые как она была уверена не повреждены. За все годы, что она знала его, Кацуки никогда раньше не плакал перед ней. Он никогда раньше так явно не просил ее о помощи. Именно так его воспитала Мицуки. Плакать, получать травмы, просить о помощи – все это, как она убедила его, заставляло его выглядеть слабым, и это было неприемлемо. Рыдания сотрясали его тело, блондин практически рыдал, а зеленоволосая женщина внутренне ругала свою когда-то лучшую подругу за то, что она абсолютно испортила совершенно нормального ребенка, находившегося на ее попечении. — Шшш… шшш… все в порядке, детка. — прошептала Инко, массируя его спину, нежно покачивая его из стороны в сторону. — Что тебе нужно? Кацуки отстранился, и Инко нерешительно позволила ему. Блестящие красные глаза оставались опущенными вниз, избегая ее взгляда, пока он осторожно закатывал рукава. Он изо всех сил старался не позволять ткани тереться о довольно свежие раны, но это было бесполезно, поскольку ожоги от сигарет покрывали все его предплечье, спереди и сзади. Инко ахнула при виде этого. Это были покрасневшие пятна по всей коже, ожоги, которые выглядели почти как дыры. Они засоряли его руки, разбросаны среди темно-фиолетовых синяков. Некоторые из них уже начали покрываться волдырями, образуя небольшие карманы с жидкостью под обожженной кожей. Кацуки фыркнул, и Инко пришлось перестать изучать раны и посмотреть на блондинку. — Три пакета...Пока они не остались довольны. Я-это п-плохо? — Сердце Инко болело за ее подопечного. Она не думала, что когда-либо слышала, чтобы Кацуки спотыкался в своих словах и так заикался. Мальчик всегда казался таким упорным и упрямым, даже когда Инко и Изуку постоянно говорили ему, что быть уязвимым или эмоциональным — это нормально. — Шшш… Все будет хорошо. — тихо сказала она, одарив его своей лучшей ободряющей улыбкой. — Давай их вылечим, ладно? К тому времени, как Инко закончил готовить для него ведро с холодной водой, чтобы окунуть в него руки, Кацуки перестал рыдать, но слезы продолжали катиться по его щекам. Она посмотрела на блондина и подняла руку, чтобы вытереть слезы. — О, Кацуки... Что случилось? — И-избили. — Он икнул: — Д-держали меня, а-а потом... — Похоже, он не мог выдавить из себя слова, поэтому она не стала давить. В любом случае она уловила суть. От этого у нее закипела кровь, но она не позволила этому отразиться на своем лице. Сейчас важнее было позаботиться о Кацуки, а не злиться на каких-то отбросов-преступников. — Всё в порядке, малыш.. — Она обняла его, положила его голову себе на плечо и снова начала массировать его спину. — Все нормально. Все будет хорошо... Дверь комнаты снова открылся, и оттуда вышел зеленоволосый мальчик, выглядевший слегка обеспокоенным и растерянным. Кацуки все еще плакал ей в плечо и не заметил его, но Инко тут же заметила. Она наблюдала, как его веснушчатое лицо превратилось из выражения беспокойства в выражение тревоги, когда его зеленые глаза быстро остановились на дрожащем теле Кацуки. Он подошёл ближе и уставился в ведро с водой, широко раскрыв глаза. — Кач... чан? Инко почувствовала, как блондин от удивления подскочил к ней и тут же отстранился от нее. — З-Зузу... — Какого черта?! — Изуку подбежал вперед и внимательно рассмотрел раны, которые были хорошо видны, хотя они были погружены в ведро с водой, на поверхности которого все еще плавало несколько кубиков льда. В тот момент у Инко не хватило духу упрекать сына за его язык. — Кто, черт возьми, сделал это с тобой?! — Она не могла винить его за вульгарные слова, тем более, что ей тоже хотелось выкрикивать свои собственные ругательства. Кацуки тихо фыркнул, продолжая смотреть в землю, отказываясь отвечать. — Каччан, пожалуйста. — Т-ты пойдешь за ними. — Я не буду… — Ты сделаешь это! — почему-то тишина после восклицания была еще оглушительнее, чем прежде. — Мальчики, — устало сказала Инко. Изуку удивлённо повернулся к ней, но Кацуки просто вздрогнул, а затем продолжил соревнование взглядов с полом. Она улыбнулась Изуку, покачала головой, а затем повернулась к блондину: — Тебе всё ещё больно, Кацуки? Если нет, то мы можем их перевязать. Кацуки ответил не сразу, но в конце концов покачал головой, позволяя ей вытащить руки из холодного ведра и осторожно стряхнуть капельки воды сухим полотенцем. Инко уделила время изучению ожогов, ее сердце кровоточило. — Я думаю, что это в основном ожоги второй степени. Скорее всего, останутся шрамы. — она молилась богу, что бы это было не так. Шрамы были напоминанием. Она не хотела, чтобы эти раны преследовали Кацуки всю оставшуюся жизнь. Мальчик кивнул, но ничего не сказал. Раны наконец были перевязаны чистой повязкой, Инко поцеловала своих мальчиков на ночь, и отправила их спать. Когда деревянная дверь за ними закрылась, глаза Инко сузились, губы поджались. Она помчалась к своему ноутбуку и принялась за работу. Пока она печатала на устройстве, в темноте произошел приглушенный разговор. Сегодня мальчики спали отдельно. — … Ты не собирался мне сказать? — Дело не в этом, Зузу... — голос Кацуки был хриплым, дрожащим и нестабильным. — Я тебе доверяю... Просто я пока не хотел об этом говорить. Их приветствовала короткая минута молчания. — Хорошо. — прошептал Изуку. — Ты скажешь мне когда придет время? — Я скажу.. В течение следующего часа никто из них не мог заснуть. И только когда Кацуки лег на кровать Изуку, спрятавшись под одеялом вместе со своим лучшим другом, они уснули. ______________ Обеденный перерыв прошел тише, чем обычно. Изуку время от времени отрывал глаза от коробки для бенто и вместо этого смотрел на своего лучшего друга, но выражение лица блондина было не читаемым даже для Изуку, который знал его шесть лет. Кацуки все утро был довольно подавлен, что, конечно, не было неожиданностью. Изуку не ожидал, что его друг сразу же оправится от такого ужасного инцидента, менее чем через 24 часа с тех пор, как это произошло. Он подавил вздох и вместо этого поджал губы. Каччан был самым крутым человеком, которого он знал. Он мог легко справиться со многими вещами, даже если это было тяжело для других. Что бы ни случилось, это так сильно сбило его с ног, заставило плакать и просить о помощи, чего Каччан никогда не делал, то, что бы ни случилось, должно быть, было абсолютно ужасным событием. А это также означало, что блондину следует с кем-нибудь об этом поговорить. «Конечно, держать это в себе вредно», — подумал Изуку. Зеленоволосый мальчик заставил себя заговорить, чтобы заставить друга хотя бы поговорить с ним. Они могли бы решить это вместе! В конце концов, они всегда так делали! — Ка… — он попытался начать, но его прервал сам блондин. — К черту их! К черту это дерьмо. Обычно именно в этом месте Изуку ругал своего друга за его язык, но внезапное гневное заявление застало его врасплох. — Х-а? — Хватит уже погрязать в жалости к себе! Мы не позволим этому чертовому дерьму остановить нас, — Кацуки практически прорычал себе под нос, вонзая палочками в колбасу, которая была в форме осьминога. — Мы с тобой станем чертовыми героями, как мы всегда и планировали! — Ч-что? — Изуку посмотрел на своего друга так, будто у него выросли две дополнительные головы. О чем это было? Как возникла тема стать героями? — Как? Что? О чем вы говорите? Кацуки сказал: — У нас больше мозгов, чем у всех в школе вместе взятых! У меня есть паршивая причуда, а у тебя ее нет? Отлично! Мы сделаем наши собственные предметы поддержки! Мы будем тренироваться, учиться и станем лучшими героями, которых Япония когда-либо видела! Изуку моргнул. — Что? — Что? Ты не думаешь, что ты достаточно умен? Держу пари, если мы объединим усилия, мы сможем построить самую крутую штуку! Тогда нам не нужны какие-то кричащие, глупые причуды! — Каччан внезапно ухмыльнулся, его жемчужно-белые глаза сияли на солнце. Кацуки всегда был для Изуку непоколебимой опорой в жизни. Он всегда был рядом с ним, даже за свой счет. И несмотря на то, что произошло, Каччан все еще смотрел на него с широкой улыбкой на лице, широко раскрытыми, с решимостью глазами. Это было самое счастливое выражение лица, которое Изуку видел у своего лучшего друга за долгое-долгое время. Должно быть, именно поэтому Изуку так быстро согласился: — Да! — Он поддержал: — Давай станем героями, Каччан! — Ты обещаешь? — Изуку удивлённо остановился. Кацуки смотрел на него выжидающим и серьезным взглядом. Изуку посмотрел, действительно посмотрел на своего лучшего друга. Тусклость, которая была в этих красных глазах еще вчера, исчезла, ее сменил блеск, который он слишком хорошо знал, мерцающий страстью и уверенностью. Это был Каччан, которого он знал и любил, лелеял и ценил. Он улыбнулся: — Я обещаю, что мы вместе станем героями, Каччан. Кацуки радостно посмотрел на него, и сердце Изуку переполнилось теплом, когда он увидел, каким решительным был его лучший друг – несмотря на все избиения и синяки, несмотря на ужасные ожоги под повязками. Впервые за долгое время у них появилась надежда. Внутри них зажёгся огонь, и несмотря ни на что, пообещал себе Изуку, он никогда не позволит ему погаснуть. ___________________ Инко заметила перемену в своих мальчиках, как только они вошли в ее парадную дверь. Они смеялись, беззаботно ухмыляясь друг другу, чего Инко не видела уже много лет. Она не видела своих мальчиков такими счастливыми и молодыми с тех пор, как они были совсем маленькими. Они болтали и шутили за обеденным столом беззаботно, как будто одного из них не избивали и практически не пытали в переулке несколько дней назад. Она понятия не имела, что произошло, но была рада этому. Ее мальчики заслужили мир и заслужили счастье. Если Вселенная не даст им этого, она пробежит через ад и обратно, чтобы убедиться, что вместо этого она дала им это. — У меня хорошие новости, — объявила она, как только они закончили есть, аккуратно положив палочки для еды на стол рядом с миской. — Все мои прошлые письма в школу не привели к каким-либо изменениям, — начала она. Их вздрагивания при этих словах не ускользнули от ее внимания. — Поэтому я забираю вас обоих из государственной школы и вместо этого обучаю вас на дому. — Две пары глаз расширились, глядя на нее. — Честно говоря, мне следовало сделать это раньше, но сейчас я исправлю эту ошибку. Ее приветствовала тишина. Шок от этой новости повис в воздухе. — Что? — Кацуки выглядел искренне шокированным, как будто не мог поверить своим ушам. Инко не могла вспомнить ни одного момента, когда она была свидетелем того, как он выглядел одновременно растерянным, удивленным и воодушевленным. — Это... это отличная новость! — Изуку достаточно долго отходил от шока, чтобы развеселить её, его глаза сияли от восторга. Так же внезапно свет потускнел, и он нахмурился. — Нам... всё ещё нужно завтра идти в школу?.. Инко ободряюще улыбнулась, протянув руки и обхватив их ладони на обеденном столе. — Незачем. Я позабочусь обо всех документах и обо всем остальном, так как насчет того, чтобы вы двое проведёте завтрашний день на свежем воздухе? Подышите свежим воздухом. Веселитесь. Ладно? Вы, мальчики, можете взять недельный перерыв, а потом мы вернемся и обсудим подробнее домашнее обучение. — Она усмехнулась: — Хотя я не сомневаюсь, что с вами, мальчики, все будет в порядке. Вы всегда были лучшими учениками. Глаза Изуку снова загорелись, и он повернулся к своему лучшему другу с широкой улыбкой. Кацуки улыбнулся в ответ, хотя и немного более нерешительно. Инко тоже улыбнулась, чувствуя, что все наконец-то для них изменится. Это будет внезапная перемена, но она знала своих мальчиков. Они были очень способны. Каковы бы ни были их цели в жизни, они их достигнут, она была уверена. Инко помогла Кацуки сменить повязки после того, как мальчики приняли душ. Прошло несколько дней с момента инцидента, а они едва зажили. Она поджала губы, теперь точно зная, что останутся шрамы. Блондин, должно быть, заметил выражение ее лица, потому что внезапно прервал молчание: — Все будет хорошо, тетя. Она посмотрела на него, удивившись легкой улыбке, которая украсила его все еще заживающую губу. — Они некрасивые, но они послужат напоминанием об обещании, которое мы с Зузу дали друг другу сегодня. Мы станем чертовыми героями, кто бы что ни говорил. Ага. С ними все будет в порядке...