Потерянная: путешествие по забытому миру

      Показалось? Нет. Этого не может быть. Это лишь шутка её разыгравшегося от голода воображения.              Не может ей кто-то шептать прямо на ухо, когда она здесь совершенно одна! Люмин просто не верит в это! И всё же она не смогла заставить себя обернуться. Не дышала, напрягая слух. Выпучив глаза, не моргая всматривалась в темноту гостиной, куда не доходил приглушённый свет ночника, пока её сердце всеми силами стремилось вырваться из груди.              Позволила себе тихо выдохнуть, подождав так несколько десятков секунд. Но не смогла полностью избавиться от острого ощущения того, что за ней наблюдают.              Шорох. Тарелка с холодным пюре слетела со стола, когда её рука непроизвольно и резко дёрнулась.              Словно старое радио наконец уловило сигнал, теперь, совсем рядом, сквозь его помехи можно расслышать потусторонний прерывистый голос, следующий за громким звуком разбивающейся в дребезги посуды. Плакал её ужин и пустой желудок.              — Хей, ты же здесь? Ты ведь слышишь меня?       Люмин подорвалась со стула и почти вскрикнула, громко дыша и хватаясь за сердце.              Затравленно обернувшись, не увидела позади никакого монстра или притаившейся зловещей тени. Но в любую секунду готова была закричать и бежать наверх за помощью, безжалостно всех разбудив.              В один короткий миг щемящая тревога вдруг сменилась полнейшей растерянностью. Вспомнив звучание этого высокого голоса, оно неожиданно показалось ей знакомым. И Люмин медленно, тише, произнесла.              — Венти… это ты?              Архонты, пусть это будет он.              Не сразу вновь почувствовала вибрацию тихого, приятного голоса. Люмин догадывалась, почему. Ветру нужно было время, чтобы донести её его слова.              — Это я, я, кто же ещё! Как я рад слышать твой голос, — заботливо проговорил вскоре Венти. Было слышно, как он облегчённо выдыхает.              — Как же ты напугал меня… — Люмин устало присела обратно на стул. Глубоко вдохнула и выдохнула, позволяя себе и своему бедному сердцу успокоиться.              — Извини, у меня также было с непривычки, хе-хе, — простодушно усмехнулся Венти ей через минуту, когда ветер принёс ей его слова.              Удивительно, что они могут общаться, находясь друг от друга так далеко. Об этом на миг подумала Люмин, слегка улыбнувшись. Но её улыбка тут же пропала. Ведь если он смог найти её даже здесь… он может прийти за ней и всё узнать. Или уже всё знает. На миг ей стало страшно, и она вздрогнула, когда Венти напряжённо задал ей свой вопрос.               — Люмин, скажи мне, где ты? Что бы они тебе не обещали, как бы не угрожали, поверь мне, им воздастся сполна. Пожалуйста, не бойся и скажи мне. Я постараюсь спасти тебя от них.              Немного отлегло. Похоже, он и правда не знал, где она, это выдал его волнительный тон. И ей следовало бы сказать ему правду. Хотелось сдавить себе ладонью грудную клетку, чтобы накатившее вновь паршивое чувство стыда прекратило скрести по душе. Поджав губы, Люмин с печалью в голосе прошептала.              — Венти… Я не… — она отвернула голову и опустила глаза, зажмурив их. Словно он сейчас сидел напротив неё за столом на чердаке таверны «Доля ангелов». Доверительно смотрел в её глаза, улыбаясь краешком рта, с неподдельным удовольствием играл на лире и попивал между делом вино. Она могла представить эту весёлую картину в любую секунду так чётко, словно это происходит сейчас.              Этот мир точно болен. Кажется, что мы поступаем правильно, когда отчаянно верим во что-то. Люмин же верила в то, что сделает всё, чтобы предотвратить нависшую над Венти угрозу. Ради этого даже станет его врагом.              — Я понимаю, тебе страшно. Прости, прости, прости меня, я виноват, нельзя было оставлять тебя наедине вместе отступниками. Я должен вернуть тебя в город до его закрытия, а Церемония уже послезавтра на закате. У нас так мало времени…              — Послезавтра?              — … ведь после неё помочь тебе я уже не смогу, — донеслось до неё чуть позже.              — Что? Почему?              Люмин не смогла скрыть неподдельного беспокойства в своём удивлённом голосе. Почему Венти произнёс это таким обречённым тоном? Неужели…              — Декарабиан мне всё рассказал, — говорил он теперь торопливо. — Так… нужно, чтобы спасти всех. Но сейчас важно лишь то, где ты. Я должен убедиться, что с тобой впредь всё будет в порядке.              Люмин отчаянно чувствовала, что просто обязана сказать ему правду о том, что она ушла с отступниками по своей воле. Но… Точно также она должна сейчас притвориться. Что ему не о чем волноваться. Делать вид, что он всё ещё может ей доверять.              Придав своему голосу более спокойный, ровный тон, прошептала чуть громче. Сжала кулаки с такой силы, что оставляла на своих ладонях следы полумесяцев от ногтей.              — Я где-то далеко под землёй, они привели меня сюда. Тут… темно, сыро, ужасный пахнет.              — Ох, Архонты… Мне так жаль. Люмин, как думаешь, ты сможешь выбраться оттуда?              — Да… Да, я как раз собиралась улизнуть от них. Я запоминала путь сюда, хотя мы шли долго, кажется, почти целый день.              — Я могу не успеть… — она услышала, как он с горечью вздохнул. Так делают люди, когда чувствуют своё абсолютное бессилие. — Мне жаль, Люмин. Я буду молиться, чтобы у тебя всё получилось. Прости, что всё, что я смог, это найти твой голос.              — Я обещаю, что выберусь. Я ведь… сильная, ты же знаешь, — она постаралась облегчённо усмехнуться. Буквально выдавила это из своего пересохшего горла. — Но Венти, что значит «потом не смогу тебе помочь»? Это всё звучит очень странно, пойми.              — Это значит, что я больше не буду прежним. К столице идёт эрозия, её уже не могут остановить. С силой Декарабиана я стану хранителем Монштадта, его новыми стенами. Только так можно всех спасти. И я молюсь, чтобы ты оказалась в окрестностях столицы, даже если под землёй, когда придёт час Церемонии.              Нет. Нет! Новыми стенами? Чтобы это ни значило, всё в его словах звучало как приговор.              — А если… — сглотнула Люмин. — Если помешают отступники?              — Этого не будет. Соберётся весь состав Ордо Фавониус, и они не допустят того, чтобы ритуал кто-то сорвал. Всё будет хорошо. И… всё, чего я хотел перед Церемонией, это знать, что с тобой всё в порядке, — вдруг Венти странно усмехнулся. — Ты уж прости меня за всё. За шантаж, и за то, что терпела мой алкоголизм, хе-хе. Что подверг тебя опасности. Я спросил о тебе у Декарабиана, но он нне смог ответить на твой вопрос о Райден Макото. За это тоже прости, ты ведь так хотела найти ответы, и я не смог их дать. Не такой уж я идеальный священник и друг, верно? Получается, только ты это и увидела, — в конце приглушённо посмеялся. Люмин готова была поклясться, что вовсе не от веселья.              Потому что так говорят люди, когда прощаются навсегда.              — И я так благодарен тебе за всё, честно! Как выберешься, иди в собор, я поговорил со священниками, они смогут дать тебе приют и помогут выбраться в другую страну, где ты сможешь начать всё сначала.              — Венти…              — Удачи, Люмин... Не забывай вдыхать полной грудью, когда почувствуешь ветер в своих волосах.              Пыталась подавить эмоции. Прошептала в пустоту его имя снова. Но он больше не отвечал ей. Венти прервал с ней невидимую, воздушную связь.              Сложила руки на стол, захотелось по нему ударить. Бить. Еле сдержалась, вытянув руки вперёд по каменной, холодной поверхности стола и уткнувшись в него лбом. Услышала, как кто-то спускается снизу. Проклятье.              — Люмин? — она приподняла голову ровно настолько, чтобы увидеть из-под свисающей чёлки того, кого видеть сейчас абсолютно не готова.              Снова ударилась лбом о стол, спрятав глаза. Подумает ещё, что из-за него она расстроена. Что обиделась на него, хоть это отчасти и правда.       Она слышала его неспешные шаги. Услышала, как Кадзуха присел рядом на соседний стул. Как он с беспокойством в мягком голосе спросил.       — Что случилось?       — Ничего хорошего.              Кадзуха медленно выдохнул, будто бы осознавая, что сейчас она ничего ему не скажет.              — Я могу для тебя что-то сделать?       Люмин неспешно выровняла спину. В её красных, уставших глазах блеснула вспышка злости и упрямства.       Обычно где-то после стадии гнева наступает период депрессии. Но Люмин – не тот человек, что следует правилам этого абсурдного мира. У неё есть сила, не потому что так свершилось по законам Тейвата.       А вопреки.       Люмин метнула полный решимости взгляд на полусонного Кадзуху. Смахнула скопившиеся слёзы в уголках глаз.       — Можешь. Помоги мне сжечь это место. Сейчас.

***

      — Люмин, я не хотел подымать в ближайшее время с тобой эту тему, но… ты сейчас испытываешь сильные эмоции. Ничего хорошего не случится, даже если твои намерения не имеют злого начала.       — При чём тут эмоции?       Они шептались и крались по скверно пахнущим тёмным переулкам трущоб, слыша шум чьих-то отдалённых пьяных голосов и разборок. И Люмин ничуть не кается за то, что практически заставила увязаться Кадзуху за ней. Может, тогда она бы и вправду наткнулась на гору неприятностей, как он ей и предрёк.       Но он всё же пошёл за ней следом, когда она в одной пижаме выбежала из дома, в котором не нашлось места её отчаянно рвущимся наружу эмоциям. И теперь он мог лишь тихо причитать.       Люмин не призналась бы ему, но оказалась рада, что Кадзуха не бросил её скитаться тут одну. Снова эта атмосфера, эти запахи… Темнота, проходящая дрожью по коже.       — Дело в том, что я построил теорию на счёт твоей силы пиро. Когда ты грела мои ладони…       Он так беззаботно это припомнил. Наверное, и она должна так к этому относиться? Но всё же почему-то моментально зарделась, вспоминая в деталях момент, когда отчаянно хотела согреть его руки. Почему-то её слегка рассердило то, что они так по-разному это вспоминают.       — … а потом и в пещере, когда ты сказала, что тебе холодно. Помнишь ведь? Я почти обжёгся тогда о твою кожу. Когда ты разозлилась на Дилюка, я снова почувствовал тепло, которое ты создаешь. Но оно было другим. Ты не чувствуешь собственного тепла, и можешь не заметить, как превратишься в живой огонь. Будто твоё пламя находится только внутри тебя. Это и есть моя теория.       — Может, всё и так… — немного остыла Люмин, уловив логику в его словах, и продолжила тихо говорить после небольшой задумчивой паузы, свернув в переулок почище и посветлее. — Но в обоих случаях у меня была конкретная цель – согреть, — сделала на этом слове акцент, а после паузы добавила. — И я не собираюсь взаправду сжигать тут всё, даже если бы могла… Теперь.       — Я очень рад это слышать, — бодрее проговорил он и поравнялся с ней, засунув руки в карманы штанов, когда Люмин замедлила шаг. — Тогда чего же ты хочешь? Вряд ли вот так бесцельно разгуливать по этим местам.       — Не знаю… — честно призналась она, снова расстраиваясь. — Теперь не знаю. Куда угодно, но подальше отсюда и этого запаха. Где я могла бы… покричать? Хочу туда, где тихо и спокойно. Где нет ни единой души.       Кадзуха терпеливо выслушал её. Люмин в расстроенных чувствах остановилась, отвернулась, обхватив себя за плечи. Зря она убежала. Всё, что она может, это вернутся обратно в названный дом Дилюка.       — Пожалуй, я знаю одно такое место поблизости, — она уловила в его тоне некую радость. Люмин удивлённо вскинула брови, взглянув на него. Кадзуха поставил руки на пояс и утвердительно кивнул, уверенно заулыбавшись, чем вызвал у неё доверие и искренний интерес.       — Если так, то я хочу туда.       — Это так, — он зашагал куда-то в сторону соседнего переулка, и Люмин доверительно пошла рядом. — Так хорошо, что ты отходчивая. Плохо то, что всё же ты слегка вспыльчива. Ты словно огонь, когда рассердишься. А с огнём шутки плохи, — немного хмыкнул Кадзуха, уловив её теперь недовольный взгляд, который Люмин на него искоса бросила. — Ну вот. Теперь ты злишься на меня.       И неожиданно двумя пальцами быстро коснулся тыльной стороны её ладони, тут же их одёргивая. И довольно усмехнулся.       — Так и думал.       — Эй! Я ведь не подопытная крыса, — задохнулась от смущения Люмин, сердито скрещивая руки на груди, будто бы пряча их от него.       — Конечно же нет. Просто я опять подмерзаю.       — И не твоя личная грелка…       Он вдруг так тихо рассмеялся в кулак, что мигом развеял всё её плохое настроение. А отсмеявшись, остановился в одном из похожих друг на друга переулков. Сюда едва дотягивался свет высокого фонаря главной улицы.       — Тогда давай выдвигаться вперёд, Люмин-сан.       — Сан? — вопросительно приподняла бровь, с усилием заставив свою улыбку исчезнуть, когда Кадзуха на неё посмотрел.       — Да, — кивнув ей, хитро прищурил глаза. Будто насквозь её видел. — Если обещаешь слушать меня, я расскажу, почему тебя так назвал.       — Я теперь знаю, как это называется. Шантаж! — обиженно насупившись, показательно отвела взгляд.       — Ты быстро учишься. Даже не знаю, гордость меня берёт или сожаление, — выдохнул Кадзуха, отчего-то улыбаясь. После поднял голову кверху, смахивая чёлку назад. — Помнишь, как взлетать к крышам?       — Ну, конечно, да. Даже не сомневайся во мне.       — Не буду, обещаю.       Едва успев скрыть странное смущение, Люмин устремилась на крышу первой, шумно приземлилась на плоскую поверхность у самого края. Кадзуха быстро за ней.       — Надо было предупредить тебя, когда можно прыгать, — посерьёзнел он вдруг. — Сюда могла смотреть охрана.       В панике округлив глаза, обернувшись на его голос, Люмин спросила.       — И ты говоришь это только сейчас?       — Лучше поздно, чем никогда. В общем, просто жди моих сигналов, хорошо? — и торопливо добавил. — Пожалуйста.       Люмин кивнула, запоздало понимая, что в темноте этого увидеть он не мог. Так и быть. Кажется, доверие к нему начало потихоньку возрождаться.       — Ступай ровно за мной, — тихо-тихо шептал он.       Силясь увидеть или тоже услышать что-то в этой кромешной тьме, послушно пошла за ним, легонько держа его за край длинного вязаного кардигана, спешно накинутого поверх его импровизированной пижамы в виде одних лишь штанов.       На плоской крыше обычного для этих мест трёхэтажного каменного здания тоже оказалось полно мусора. Рваные картонки, брошенные здесь когда-то грязные подушки навечно затерялись и забылись в непроглядной темноте. Возможно, находись это место под голубыми небесными сводами, можно было бы представить, что ночами люди здесь любовались звёздами. Но подняв голову кверху, человек видит лишь безликую глубину поселившейся там пещерной темноты.       — Стой, — зашептал Кадзуха. — Мы уже у края. Погоди, я прислушаюсь, что делают сторожилы.       Люмин стояла за ним, чувствуя, как без движения замерзают ноги. Почему-то вновь начал подступать страх, и снова захотелось заговорить с ним. За всей этой болтовней ни о чём и перешёптыванием вместе с ним почему-то она напрочь забыла о кружащей здесь невесомой опасности.       Кадзуха неожиданно тихо шепнул, возвращая её в реальность.       — Они задремали, это наш шанс прыгнуть. Нужно взлететь высоко, постарайся.       Кадзуха, найдя в темноте её руку своей, для надёжности переплёл с ней пальцы в надёжный замок, и предупредительно отсчитал секунды. Они синхронно прыгнули высоко вверх, и ветер подхватил их, позволяя им собой управлять. Оказавшись за земляной высокой стеной, окружающий всё подземной поселение, продолжили стремиться вперёд по воздуху в кромешной тьме.       Не успев испугаться, уже скоро она почувствовала, что Кадзуха замедлил их полёт, а её стопы невесомо коснулись земли. Он так и не отпустил её руку.       Обернувшись назад, Люмин увидела слабый свет фонарей, освещающий посты сторожил далеко внизу. Поселение могло поместиться в её ладошку – так высоко они оказались.       — Придётся немного пройти сквозь темноту, — предупредил он её. Его голос казался спокойным и ровным, и Люмин почему-то подумала, что он совсем не боится темноты. В отличие от неё. — Готова?       — Нет, — немного испуганно выдала она, но после чего прочистила горло и решительно добавила. — Но если ты вдруг умеешь видеть в темноте, то я готова.       — Не стану врать, в темноте я не вижу. Но я слышу, как от стен отскакивают наши голоса и шаги, потому я и знаю, куда нам нужно.       А она-то думала, что летать – это удивительно. Поражённо похлопав глазами, крепче сжала его руку. Темнота затуманивала разум. Когда Кадзуха стал неторопливо идти, конечно же, она тут же пошла с ним, даже не думая о том, чтобы отпустить его руку. Смущает? Ещё бы! Но боязнь оказалась сильнее.       — Вот как… Тебе поэтому не страшно?       — Нет, не совсем поэтому, — он стал говорить так, будто бы они вели разговор вечером в уютной гостиной, слушая живую музыку, а не блуждая в абсолютной темноте на холодных просторах глубокой пещеры. — Если тебе страшно, представь, будто глаза закрыты повязкой. Эта «повязка» нужна, чтобы потом, когда мы придём, ты увидела сюрприз, который тебя очень обрадует.       — Какая странная идея. Кто вообще до такого безумия мог додуматься? — недовольно усмехнулась Люмин, изгоняя нервной улыбкой крадущийся по пятам страх.       — Строго говоря, это давняя традиция людей. Обычно люди так делают сюрпризы своим близким на какой-нибудь праздник. Или даже просто так, в самый обычный день, вот так просто разбавляя его яркими красками. Знаешь, это бывает весело. Разве ты не чувствуешь никакого приятного, волнующего предвкушения?       — Если честно, — вздохнула Люмин, понимая, что нет смысла и желания лгать. И на выдохе призналась, — нет. Вообще не чувствую. Может быть, когда-нибудь я пойму, о чём ты говоришь. Но только не здесь.               — Хм… — протянул он, сворачивая куда-то направо.              Кадзуха о чём-то задумался, и Люмин силилась понять, почему. Ей совсем не понравилось наступившее вновь молчание. Кажется, только его и собственный голос могли сохранять шаткое спокойствие Люмин.              — Эй, разве нам не нужно разговаривать, чтобы ты слышал, куда мы идём? — мягко, но с нажимом спросила Люмин.              — М? Да, конечно, — быстро отозвался Кадзуха, забираясь пальцами свободной руки в волосы. — Расскажи, у тебя ведь что-то случилось?              Она поняла, о чём он спросил. Но не была готова сейчас рассказать о её разговоре с Венти. Зато имелось кое-что другое, не менее важное.              — О, много чего! За последнее время я успела поработать на ферме, стать рыцарем, а потом и преступницей. Раньше я не понимала, кто я. Сейчас тоже ничего не изменилось, но ещё несколько месяцев назад меня это хотя бы устраивало.              Кадзуха весело усмехнулся. Люмин с досадой хмыкнула: ей вот вовсе не до смеха!              — Выходит, — расслаблено проговорил он, — у нас с тобой много общего.              — Неужели? — недоверчиво процедила Люмин. От негодования она стала идти чуть быстрее. И это было всем, чем она могла выразить своё недовольство в этой кромешной тьме, что тоже её раздражало.              — Это правда. До эры бессмертия и богов я готовился стать драконоборцем и учился искусству меча, но стал стражем в войсках Архонта. После стал вынужденным скитальцем. Потом и торговцем. Был защитником Ли Юэ. И даже… — он вдруг запнулся, делая паузу. — И вот, теперь я здесь.              — Точно. Забываю, что ты живёшь гораздо дольше меня.              — Да уж, дольше, — нервно хмыкнул Кадзуха. — Не думаю, что из этой сотни лет жил по-настоящему хотя бы половину.              — Я понимаю тебя, — закивала Люмин. Она уже сталкивалась с этим неприятным чувством. И её обрадовало то, что кто-то наконец-то может понять и её. — Я полвека жила на той поляне, читала и бесконечно перечитывала надоевшие книги. А с тех пор, как ушла оттуда, столько всего произошло, даже по пальцам не пересчитать! И иногда мне бывает так страшно, что я не могу спать спокойно. Тогда я начинаю жалеть о том, что ушла с поляны. Думаю о том, что если вдруг не решила бы уйти, то ничего бы не произошло. Ничего плохого. И… — она решительно добавила, вздохнув. — Ничего хорошего. Был бы у меня шанс вернуться, я бы сейчас отказалась от него, правда. Я будто не жила, а существовала. Я чувствую себя так, будто бы именно тогда я и была потерянной, на поляне. А сейчас стала настоящим человеком.              — Я оказался прав, — она поклялась бы, что услышала, как он улыбался. — Ты удивительная.              — То есть, до этого ты сомневался? — наигранно засмущалась Люмин. Или нет?              — Нет, что ты! Я хотел сказать, что ты просто каждый раз умудряешься удивлять меня. Магией, честностью, смелостью, а теперь мудростью.              — Глупости, я просто сказала первое, что пришло в голову, — зарделась Люмин, надув губы.              Её привыкшие к темноте глаза различили вдалеке странный светящийся отблеск, и она совсем забыла о том, что хотела сказать. Кадзуха понимающе улыбнулся, смелее идя вперёд. Ещё через время далёкий холодный свет стал освещать им двоим оставшийся путь по пещерному тоннелю.       Взглянув на Кадзуху, увидела, как свет уже лизнул его щёки и скромную улыбку.       — Где мы? — слегка напряжённо спросила Люмин.       — Ты увидишь, — он отпустил её руку, чуть отошёл назад, позволяя ей пройти вперёд.       Одарив его напоследок непонимающим взглядом, доверчиво пошла, наконец, завернув в этот последний поворот.       Множество вспышек холодного света врезалось в её тёплые, золотистые глаза.       В уединённой пещере притаилось изумрудное озеро в сотню метров длиной. На его неглубоком дне, на сталактитах и сталагмитах жили светящиеся витиеватые растения, наполняющие это место нереальным светом, в котором в миг рассеялся её страх.       В уютном полумраке блуждали светлячки, маленькие земные звёзды, кружащие вокруг: над растениями, над прозрачной гладью – водным зеркалом для природных скульптур.       Люмин испытала приятное, волнующее чувство, словно оказалась на другой планете, в настоящем подземном царстве. Таинственная атмосфера, тишина мерцающего света наполнила кровь, взбудоражила мысли, и Люмин непроизвольно ахнула, шажками подбираясь к известняковому берегу.       — Я нашёл это место случайно, — слышала она позади его мягкий голос. — Здесь так спокойно, верно ведь?       Обернувшись к нему, искренне, неприкрыто ответила.       — Я даже представить себе не могла, что так бывает.       Кадзуха, сдержанно хохотнув, сел на один из камней, после расслаблено прилёг на него. Подложив руки под голову и согнув одну ногу в колени, закрыл глаза.       — Это ещё не всё. Закрой глаза и попробуй прислушаться.       Люмин, оставшись на месте, снова взглянула на озеро. Это… не всё? Она послушно прикрыла глаза. Вновь темнота. Прислушалась, прочувствовав спокойный ритм своего сердца. Усилила магией слух.       И услышала.       От прикосновения звуков пробежали мурашки по телу. Симфония мерцающих крохотных светлячков звучала как тихая колыбельная, погружающая всё вокруг в мирный сон. Пульсирующий свет исполнял ночную серенаду, тихо играя на воздушных и водных струнах.       — Я слышу это… — совсем тихо прошептала Люмин, не открывая глаз и зная, что он услышит её. Темнота теперь казалась ей чарующей и волшебной, её лапы – тёплыми объятиями. Словно здесь и сейчас темнота – их тайное, сокровенное место.       — Это настоящая, живая музыка, — шептал и он, боясь хотя бы на секунду прервать гармонию почти мистической атмосферы. Люмин чувствовала тепло его голоса особенно остро в этой темноте. — Прости, я обещал отвести тебя в место, где ты сможешь дать волю эмоциям, но…       — Это лучше, — перебила его на полуслове, признавая, что он сумел вызвать её восторг. — Выходит, что ты сделал мне сюрприз.       — Выходит, — она не видела, но слышала. Слышала, по голосу слышала, как он рад. — Давно я не делал сюрпризов. Забыл, как это тоже бывает волнующе.       — А ты не забыл, что обещал мне что-то?       — Что же?       — Так и знала, что забыл, — почему-то сейчас это не злило её. Лишь заставило тихо усмехнуться в ладошку. — Ты обещал рассказать, почему назвал меня Люмин-сан.       — Точно. Вот же дырявая память, — Люмин услышала, как тихо он усмехнулся сам над собой. — Добавляя суффикс «сан» к имени, я так выражаю свою вежливость и почтительность к человеку, с которым общаюсь. Сейчас уже почти никто так не делает, это всё давно забытое и утерянное. Но когда я учился в школе и жил со своей семьёй, у нас действовали все эти правила приличия.       — Понятно. Ну, что такое почтительность, я спрошу у тебя потом. А где сейчас твоя семья?       — Их не стало ещё до эры богов.       Люмин непроизвольно открыла глаза, забывая о флёре загадочности и таинственности этой пещеры. Выходит… у него были родные. И он мог бы жить вместе с ними, если бы они дожили до эры бессмертия.       — Я читала в книгах, что больно терять своих близких, — не зная, что на это сказать, ответила чуть громче, посмотрев в его сторону.       — Да. Это правда, страницы старых книг не дадут соврать, — Кадзуха продолжил расслабленно лежать с закрытыми глазами. Но что-то в его голосе дрогнуло. — И всё же это было давно, и я уже пережил это.       — И ты всё это время был один? — вдруг вспомнились его слова о том, что он всё безвозвратно потерял. Внезапно стало до боли в сердце грустно за него. Так долго… и совсем один. У Люмин никогда не было родных и близких. И ей его не понять.       — Нет… не всё время. Но эрозия отняла у меня и их тоже.       — Проклятье, я даже представить не могу… А когда пытаюсь представить, становится страшно.       — Тогда я бы не хотел, чтобы ты пыталась это представить. А я невольно и ясно вспоминаю всё, и помню всё так, будто это произошло вчера. То было словно чёрное цунами, и я лишь смотрел, как оно стирает всё в пыль.       — Кадзуха, — Люмин не совсем поняла, о чём именно он говорит. Только смутно догадывалась, не веря своим ушам. — Ты говоришь о первом появлении эрозии?       — Именно. Ты ведь уже знаешь, не все успели спастись из Инадзумы, — и чуть тише добавил с некой непонятной грустью в своём тоне. — Я смог.       Люмин поражённо застыла. Но уже через секунду побежала к нему, сердце наполнилось тревогой, кровь мгновенно разогналась по телу. Она нависла прямо над ним, шумно дыша ртом и уставив на него свои широко раскрытые глаза. А от того, как Кадзуха распахнул глаза и удивлённо похлопал ей ими, в Люмин начала закипать злость.       — Ты из Инадзумы? Почему ты не говорил мне?              — Да... — на выдохе признался он, не понимая, чем мог вызвать такую реакцию. Его впалые щёки странно порозовели, а его красные глаза не моргая смотрели в её. — Да как-то к слову не приходилось. Почему тебе это важно?              Люмин, не сдаваясь, продолжила громкий расспрос, поставив ладони на край камня, на котором он лежал, нависнув над его лицом ещё больше. Горло будто царапали осколки стекла.              — И ты сказал, что ты служил в войсках бога? В войске Райдэн, верно?              — Да, как я тебе и сказал, — Люмин устало присела на край камня, вскинув ладони к лицу, теперь дрожа и от холода, и от вновь накатившего голода. И от правды, которую может от него узнать. — Люмин, в чём дело? Что тебя так напугало? — Кадзуха поднялся, присев рядом и успокаивающе дотронулся до её сгорбленной спины.              — Я ведь тоже могу быть из Инадзумы. Дилюк рассказывал мне это. Никто и нигде меня не знает, а документы обо мне могли пропасть именно в Инадзуме. Но это не единственная причина, почему я так думаю. Нет… — Люмин оторвала ладони от лица, шумно опустив их на колени и повернув к нему испуганный взгляд. — Я уверена в этом.              — Это может быть правдой… Многие потерянные из Инадзумы, как и ты, разбрелись по разным странам.              — Дело не в этом. Это… моя интуиция. Пожалуйста, скажи, что поверишь мне хотя бы немного.              — Люмин, я обещаю, что буду беспрекословно верить тебе. Что бы не случилось. Я тебе доверяю.              — Хорошо, — его слова повлияли на неё больше, чем она себе представляла. И теперь, однозначно решившись довериться ему, рассказала то, о чём боялась говорить вслух. — Дилюк обманул меня, сказал, что меня звали Хотару. В тот момент я почувствовала крепкую связь со своим именем. Я ведь всегда знала, что меня зовут Люмин. И никак, никак иначе! А до этого, когда в лагере нам диктовали имена всех Архонтов, и я услышала имя Райдэн, то почувствовала тоже самое. Я уверена, что как-то связана с Райдэн. Это сводит меня с ума, когда я об этом думаю. И когда ты сказал, что ты из Инадзумы… Я подумала, что ты мог знать меня.              — Если бы я знал тебя ещё в Инадзуме, то сразу бы признался тебе, я не смог бы не признаться. Это абсолютная правда.              — Но, может, меня мог знать Райдэн Макото? Ты видел его, говорил с ним? Может… он что-то мог упоминать о ком-то похожем на меня.              — Точно, её личность ведь никогда не раскрывали. Люмин, Райдэн Макото – это девушка.              — Девушка? — Люмин в непонимании округлила глаза. — Расскажи мне всё. Каждую деталь.              — Стоит сказать, что она была воинственной, в Инадзуме очень уважали её. Наша страна была маленькой, но за тридцать лет она привела её к немыслимому величию. Никто не знает, но почему-то она предпочла скрывать свою личность, просила представлять её как мужчину и никогда не появлялась перед людьми. Народ считал, что она так решила, потому что не пытается сыскать славы. Я думаю, она чего-то боялась. Она всегда казалась мне очень гордой, но незримо на её молодом лице читалась тревога.              — Она молодо выглядит?              — Да. У неё были длинные, яркие фиолетовые волосы, которые она всегда сплетала в косу. Даже с её высоким ростом коса почти что доставала до пола.              Что-то смутно знакомое. Очень странно знакомое.              Её пронзило. Осознание.       То странное видение, от которого так сильно разболелась голова. Тогда, в Монштадте, когда Люмин пыталась пронзить стрелой эрозию, плывущую по небу. Она была там, в её видении.       Откровенно задрожала.       — Мне нужно поговорить с ней. Где она сейчас?       — Она… пропала с тех пор, как эрозия уничтожила Инадзуму. С тех пор о ней ничего не слышно. И так как она скрывала свою личность, то Райдэн может быть где угодно.       — Проклятье, — мученически простонала Люмин, отворачиваясь и уставившись в свои сжатые колени. — Мне так нужно поговорить с ней. Ты не представляешь, как это важно.       Люмин рассказала ему о видении. С каждым словом, казалось, дрожала всё больше.       — Я помогу тебе найти её.       Он доверительно позволил ей прижаться к его груди, с неожиданной бережностью обнял её под живую музыку светлой, волшебной пещеры.

***

      Пятьдесят лет назад, во время второго масштабного пришествия эрозии. Архонт Декарабиан спустился с Селестии к народу.              Окрестности утёса Звездолова.       — Где… Я… — это были первые слова Венти после того, что произошло. Он лежал на берегу спокойного, синего моря. Песок затесался на мокрых губах, он случайно вдохнул его, начал кашлять.       Подле него стоял широкоплечий мужчина лет сорока с белёсыми короткими волосами. Закатное солнце освещало его со спины, от чего его вид казался ещё более грозным. Его руки были скрещены на груди, а его желваки ходили ходуном.       Венти немного привстал. Волна моря снова омыла его ноги. Он приподнял голову в сторону человека, смотря на него безжизненными, пустыми глазами.       — Кто… ты?       Человек на это лишь хмыкнул.       — Я твой Архонт, обращайся ко мне на «вы», — Венти вдруг опустил голову. Его руки начали дрожать, он сжал ладони в кулаки, меж пальцев пропуская песок. Декарабиан хмуро уставился немного поодаль.       Всего в двух шагах от них. Черное пятно, расползающееся по берегу, оставило после себя глубокую дорогу пустоты прямо в море, куда стали стекать теперь его солёные воды. Сюда уже спускались со скалы опоздавшие рыцари Ордо Фавониус.       Архонт продолжил смотреть на Венти, предаваясь размышлениям, чувствуя тихие нити магии, исходящие от человека, который минуту назад стал потерянным.