Потерянная: путешествие по забытому миру

      Если бы она только знала. Если бы только могла предвидеть, каким настоящий мир бывает жестоким.              С того момента прошло несколько дней, которые она провела, так и не приходя в себя. Погрузившись в долгий сон, Люмин оказалась свидетелем чьих-то историй – мирной жизни незнакомых людей. Бессмысленные сны почему-то успокаивали.              И потому Люмин очнулась неохотно. В той самой комнате, где с ней прощался Кадзуха. И снова то же приоткрытое окно, слабый ветерок со свежим воздухом. Жёсткая постель, а немного колючее одеяло согревает так, что аж жарко. Тихое, еле заметное, спокойное, равномерное дыхание. И никакого острого холода, леденящего кровь. Да, она жива. Это помогла понять и давящая боль в голове, кружащая всё вокруг неё так, что Люмин то с силой сжимала, то быстро открывала глаза.              Как и тогда, пришёл Бай Чжу, мило поинтересовавшись её самочувствием. Вот только теперь ей было противно от всего этого ненужного радушия. Это чувство, похожее на страх, царапало горло изнутри, не давая сказать ни слова. И всё же Люмин немного повернула голову в сторону врача, который уже приблизился к ней и сел на кровать рядом. Может, яд ей подсунуть хочет? Бывают и такие врачи. Но в этот раз его шею не обвивает подозрительная белая змея, что могла бы послужить отличным источником яда.              — Если сможешь, — печально вздохнул Бай Чжу, держа теперь свою широкую ладонь над её плечом. Бледно-зелёный свет, льющийся прямо из подушечек его пальцев, теплом окутывал её крупную гематому. Немного покалывает. Но всё же терпимо. — То прости его.              Простить? Люмин шумно выдохнула, пытаясь найти в его словах хоть каплю логики. Да о чём он вообще говорит?              И тогда в комнату с ноги зашёл он – Чун Юнь, да так свободно, словно к себе домой. Напрягшись всем телом, Люмин стала ждать от него изощрённого удара, поджав губы. Заметив её настороженность, парень лишь ухмыльнулся, сохраняя молчание. Что её ждёт на этот раз? Лучше бы он сказал хоть что-то. Находиться в неведении оказалось куда хуже, чем она представляла. Это совсем не та неизвестность, с которой она проводила беззаботные дни при жизни на поляне у гор.              Чун Юнь расслаблено наворачивал круги по комнате, залитой солнцем, раз за разом шаркая по деревянным половицам, от чего уже стал дёргаться глаз. Он явно находил забавным её молчание и ожидающее в напряжении выражение лица. Чун Юнь играл маленьким куском льда, перекидывая его из руки в руку, как скучающий фокусник. Обычный лёд бы давно растаял, так подумала Люмин.              Вскоре Бай Чжу положил свою тёплую ладонь ей на макушку, будто понимая, что в её голове удушающе пусто. Словно из неё вырвали все её хорошие чувства, растоптали в пыль. Запутали мысли и воспоминания. И зачем ему лечить её? Не для того ли, чтобы этот монстр вновь мучал её?              Но с каждой секундой головокружение отступало, врач будто вытягивал из неё весь мрак, затянувший в тиски сознание. Её дрожащие пальцы, сжимающие края одеяла, постепенно размыкались. К бледному, как снег, лицу хлынула кровь.       — Скажи мне, Люмин, — спросил скучающе парень через некоторое время. Видимо, он уже не мог ждать, когда целитель закончит свою работу. — Как давно ты потеряла память?              — Я не считала дни, — хрипло ответила Люмин, не скрывая накатившей вместе с кровью злости. — Просто понимаю, что давно.       Как глупо. Не сыграй в ней вдруг любопытство, она бы никогда не покинула ту поляну. Даже без знания того, что её жизнь вечная, у неё всё было прекрасно. Да, всё было ведь замечательно. Так горько, что даже смешно.              — Знаешь, я добрый на самом деле, и мне совсем не по нраву играть с тобой в хорошего-плохого стража правопорядка, — чуть помотал он головой. Подойдя к её кровати слева, он присел перед ней на одно колено. Люмин не решилась попросить его держаться от неё подальше. А когда попыталась отвернуть от него голову, Бай Чжу попросил её не двигаться, так как это мешает процессу лечения. Проклятье. На это представление Чун Юнь лишь хмыкнул. — И всё же, рабочий день на то и существует, чтобы я делал свою работу. Однако я ведь всего лишь человек, и иногда так и хочется отвлечься на что-нибудь повеселее пыток и допросов. Смотри.              И в этот момент кусок льда в его руке превратился в фигурку. На миг почувствовав интерес, когда услышала, как захрустел лёд, Люмин всё же открыла глаза и вгляделась в его творение.              Маленькая птица застыла, расправив крылья прямо в его ладони. Кажется, она вот-вот взлетела бы куда-то на свободу через открытое окно. Да, если бы она была настоящей, то точно бы улетела отсюда.              Может, сбежать? Только вот куда ей было бежать?              — Раньше я часто делал разнообразные фигурки. — С гордостью смотрел он на птицу, проводя пальцем по ледяному крылу. — Стал неплохим скульптором, и магия неплохо мне в этом подсобила. Но… — Маленькая птица превратилась в пыль. Чун Юнь отошёл от кровати подальше и остановился у шкафа, чья дверца отказывалась закрываться полностью. Когда он повернулся, в его ледяных глазах заиграли опасные искры.              А после он вытянул руку в сторону, и из неоткуда возник огромный меч, который парень тут же охватил за рукоять, остриём втыкая холодное оружие в пол.              — По долгу службы мне пришлось сделать любимое хобби своим же оружием. Ледяные копья, клинки, ледяная тюрьма, с которой ты уже знакома… Но мне больше по душе вот такой вот двуручный меч. — Прокрутил он им в воздухе одной рукой, а после перебросил в другую, но тут же охватил рукоять обеими. — Скажи, ну разве не внушает ужас?              — Хватит пугать её уже, Чун Юнь, — безэмоционально отозвался врач. Согревающий свет с его ладони исчез. Целитель встал с края кровати и вытер предплечьем испарину на своём бледном лбу, устало вздыхая. — Думаю, Люмин итак уже ясно, что её ждёт.              — Я понятия не имею, о чём он говорил, — прошипела Люмин, силясь удержать слёзы в глазах и пряча лицо в подушку. Нет, лучше уж молчать. Кажется, любое её слово только больше раздражает этого ледяного монстра. Точно. Она и слова больше не скажет. Он ведь того и хотел от неё, заключая её в свою ледяную тюрьму? Что ж, он своего добился сполна.              — Ну да, конечно, — пробурчал парень, превращая меч в прежний кусок льда, похожий на маленький мяч.              — Чун Юнь, уходим, — настойчиво проговорил врач. Недовольно цыкнув, парень послушался, но всё же в раздражении кинул свой кусок льда в дверь, оставив на ней маленькое влажное пятно.              — Не переживай, солнышко, — уже на выходе бросил Чун Юнь ей через плечо. — Я скоро вернусь, и мы с тобой обязательно ещё поболтаем.              Покинув её комнату и уже вместе неспешно идя по светлому коридору, Бай Чжу в любопытстве спросил:              — Ты показывал фото Люмин тому пойманному несчастному?              — Ага, этот паршивец матерью клялся, что эту блондинку знать не знает, — бодро заговорил и непринуждённо закинул Чун Юнь руки за головой. — Зато выдал тех, кого знает, и где эти твари обитают. Я сражу же прогулялся в то место. Подлец сказал правду, вот же удивительно. В общем, опять я подкинул тебе и твоей змее работы, — хитро ухмыльнулся он, на что Бай Чжу лишь устало вздохнул.              — Прекрасно... — Поправил целитель очки, хмуро покосившись на парня. — Выходит, она всё же не связана с этим чёрным торговцем.              — И что? — отрезал Чун Юнь ледяным тоном. — Очевидно же, это значит, что за ней стоит кто-то другой. Может даже кто-то из отступников. Да уж, давно мне такой крепкий орешек не попадался, — оскалил он зубы в улыбке. — Если повезёт, в этот раз я выйду на крупную рыбу.              — Если так, то о ней точно должны знать люди, — заметил Бай Чжу. — Судя по всему, потерянной она стала уже давно, и успела как следует освоиться. Кто-то да должен был видеть её.              — Слушай, ты ведь у нас врач, чего так заинтересовался её персоной?              — Когда я исцелял Люмин, то почувствовал, что что-то не так, её голова будто заполнена разными жидкостями. Не представляю, как объяснить… Представь, что в одном стакане смешали молоко, кровь, вино, яблочный сок…              — Фу, — скривился парень, — избавь меня от описаний, а то меня сейчас вырвет.              — Вот и я нехорошо себя почувствовал, когда её лечил. Не то, чтобы такое впервые, но всё-таки что-то с ней не так. Одно я понял точно: её память живёт уже лет пятьдесят. И всё же странно ведь, что о ней нет вообще никаких сведений. — Бай Чжу приставил ладонь к подбородку. Что-то беспокоило опытного врача.              — Ну а чего ещё ожидать от плохих парней, кроме молчания? Наверное, избавились от неё, когда девчонка поняла, что ступила не на ту дорожку. Хотя… тогда бы её сначала закинули в эрозию, чтобы она не выдала нам ничего. Проклятье… — вскипел он вдруг, ударяя себя о лоб. — И чего она молчала тогда, что не из этих?              — А ты бы поверил?              — Нет, конечно… — нахмурился Чун Юнь и вздохнул. — Да уж, не складывается как-то.              — Рано пока делать выводы, — заумно ответил Бай Чжу и сжал его плечо, добавляя в свой тон твёрдости. — Нужно дождаться всех ответов на наши запросы.              — Эта дурацкая бюрократия выводит меня из себя.              — Не психуй, не одного тебя.              Чуть погодя и остывая, Чун Юнь добавил:              — Я свою работу выполню, гений, и найду всех этих придурков, — заявил он, создавая в руке миниатюрную копию того двуручного меча, и теперь крутил им руке. — Надеюсь, что и ты разберёшься, что такого странного есть в головёшке этой потерянной. А что на счёт сведений, сам ведь понимаешь: есть и такие люди, которым удобно отмалчиваться, подтереть информацию – и «балласта» как не бывало, — презрительно продолжил Чун Юнь.       А после вдруг совершенно изменился в лице.              — Зайдёшь, как будет время, к Син Цю? — Взглянул он на целителя с некой надеждой. Его юное лицо вдруг растеряло всю мужественность и твёрдость. В его бледно-голубых глазах всплеснулась тревога, а его голос стал непривычно мягким. — Пожалуйста.              — Конечно, — взглянул на него украдкой сверху-вниз врач, искренне улыбнувшись ему. — Ты молодец, что не перестаёшь верить в него. Никогда нельзя терять надежду, — сказал Бай Чжу, стараясь его поддержать.              — Спасибо.              Тишина длинного коридора нарушалась неспешными шагами двух людей. Вдруг из-за круглого угла бесшумно вышла Саю, с которой они не ожидали столкнуться.              — Проклятье, мелкая! — отступил Чун Юнь, скосив угрюмый взгляд на девочку. — Чего носишься тут? Ты должна быть на кухне.              — Саю? Тебе пока ещё не следует ходить к себе в комнату. Кстати, ты принимала сегодня лекарство для сна? — Бай Чжу напрягся. Хоть он и не любил следить за этим вечным ребёнком, но долг врача взывал к нему каждый раз при виде её измученного недосыпом лица.              — Простите меня, — выдавила она, глядя в пол. — Я шла к вам от госпожи Верр Голдет. Она просила передать, что это срочно: на счёт потерянной Люмин.              

***

             Они ушли, и на душе сразу стало легче. Будто присутствие этих людей сковывало её грудную клетку, из-за чего Люмин не могла, не решалась глубоко вздохнуть. Открытое на проветривание окно не пересекала ржавая металлическая решётка, но даже так это место Люмин показалось тюрьмой. Наверное, только осознание того, что Чун Юнь может вернуться в любой момент, и не позволяло ей сейчас же выпрыгнуть из окна, лишь бы оказаться подальше от этого безумного лагеря.              Он просто раздавил её. Уничтожил всё у неё внутри. Может, она и правда плохой человек. Может, она и правда заслужила к себе такое отношение. Люмин уже не уверена ни в чём.              Следующие несколько дней... А может даже неделя, кто знает? Дни проходили на автомате. Утром Бай Чжу приходил к ней и исцелял её от головокружения, хотя ей и казалось, будто у неё пытались копаться в голове. И всё же с каждым днём она чувствовала себя всё лучше, хоть и решила, что не будет доверять здесь никому. Как и советовал Кадзуха, точно.              Видеть его не хочет, так про себя подумала Люмин, в очередной раз нахмурившись, когда снова на миг о нём вспомнила, размазывая пресную кашу по стенкам тарелки со следами множества царапин на ней. И почему здесь не кормят ягодами?              Сосредоточиться на мыслях всё это время Люмин мешало одно ощущение: будто бы где-то поблизости затаился взгляд ледяных глаз. Но когда она оглядывалась, то не находила его. Обычно.              А в те разы, когда всё же его замечала, Чун Юнь не подходил к ней, держась на расстоянии. Но от того спокойнее не становилось.       Она не ощущала острой опасности только на занятиях для потерянных.       Люмин посещала занятия Барбары и других сотрудников лагеря, чьи уроки ей куда больше оказались по нраву. Кажется, одну из них звали Шень Хэ.              Так Люмин узнала, что в Тейвате сосуществует шесть стран. Раньше их насчитывалось семь: эрозия впервые семьдесят лет назад появилась в Инадзуме. Архонты предупредили тогда: грядёт катастрофа. Эрозия распространялась быстро, и люди не смогли остановить её. Жители Инадзумы в ужасе покидали островное государство, оставляя позади всё: любимые дома, привычный быт. Прошлую жизнь.              Первая и последняя экспедиция в Инадзуму после той катастрофы показала, что цивилизация там полностью уничтожена. В отчёте дрожащей рукой кто-то писал: острова превратились в пепельный песок и руины. Ветер подымал множество серых песчинок, и пустыня казалась морем без воды. От того и прозвали земли, затронутые эрозией, пепельным морем. Выжженным воздухом на этих землях невозможно дышать, и люди, скрепя сердце, смирились, оставив надежду вернуться в родные края.              Беглецы привели с собой первых потерянных. Учёные Сумеру – государства, покровителем которого стал Архонт мудрости, до сих пор проводят свои жизни, силясь разгадать загадку чёрных разрушительных волн.              Второе пришествие эрозии случилось спустя двадцать лет после первого, точнее – полвека назад. Чёрные волны появились с юга Ли Юэ и Натлана, а вскоре и на севере в окрестностях Снежной. Люди, овладев к тому времени магией на достаточном уровне – таким же даром Архонтов, как и бессмертие, – теперь сумели противостоять стихийному бедствию.              Как бороться со штормом, поднимающий всё новые волны? Обычный человек бы не смог. Ужасающего размера волны высотой в несколько этажей удалось победить ценой многих земель и людей, ставших потерянными. Эрозия почти прекратилась, а волны стали мельче, и их удавалось сдерживать в границах новообразовавшихся пепельных земель.              Эрозия подкосила тогда каждую страну. Один лишь Фонтейн остался таким же, как и семьдесят лет назад. Страна опасалась навлечь на себя беду, и королева распорядилась никого не впускать не её территорию.              Да, все эти люди не заслужили стать такими. Так она сейчас думала. Похоже, потерянные здесь в безопасности из-за отряда защитников, к которому и относится Чун Юнь. Он уже давно не стесняется быть жестоким лишь ради одной цели: во что бы то ни стало, но защитить беспомощный лагерь.              Глядя на группу потерянный детей, весело играющих на поляне под присмотром взрослого воспитанника и одного из защитников, от которого почему-то веяло жаром, Люмин глубоко задумалась о том, что, может, она и правда заслужила по отношению к себе жестокость. К тому же, правду о своей магии она утаила. Но рассказать всё тому холодному парню, прощать его… Нет уж, не существует у неё таких сил.              Да, Люмин чувствовала себя абсолютно бессильной. Даже не ощущала покалывание на кончиках пальцев, что являлось знаком того, что в её теле плескается магия. Даже злость к этому парню уже не ощущается так остро.              На пути ко столовой по главной улице парами шли потерянные. Люмин одна отставала от строя, плетясь в его хвосте. К тому же, есть совсем не хотелось. Медленно вышагивая по полуразрушенной каменной кладке, она случайно задела кого-то рукой.              — Простите... — Кажется, Люмин совсем не заметила, как стала идти чуть левее, когда хотела обойти небольшую лужу, и потому она столкнулась с потерянным из другой группы, что шла обратно в жилища. И… она напугала его? Юный парень с тёмно-синими волосами вдруг часто и шумно задышал, а его тонкие губы задрожали. Зрачки в его янтарных глазах резко расширились, и он отступил от неё на шаг. Не отрывая от Люмин своего изумлённого взгляда.              Почти сразу подбежал один из сотрудников. Видимо, тот, кто вёл с конца группу потерянных, где состоял этот хрупкий парень. Он попросил потерянного, которого назвал Син Цю, глубоко вздохнуть три раза, и вскоре тот смог взять себя в руки. Взяв под руку этого потерянного, сотрудник направился в начало строя, проговорив напоследок Люмин, уже давно отставшей от группы, чтобы та подоспела за своей.              Она силилась понять, чем так его напугала. Или же… Сердце снова поглотила печаль. Возможно, он из тех потерянных, на чьём здоровье слишком болезненно отразилась потеря памяти и магии. Говорят, такое происходит, если чёрной волной захлестнёт с головой, и человек долго будет находиться внутри эрозии. Ему, наверное, ещё долго придётся восстанавливаться, чтобы снова начать жить, как обычный человек. Но чаще они таковыми и остаются.              Вечерело. Потерянные тихо читали книги в большом полукруглом зале, полном похожих друг на друга деревянных лавок, шкафов и стеллажей. Читальный зал похож почти что на храм, хоть и не был таким красочным и помпезным. И это место ей нравилось, потому что нахождение тут напоминает ей атмосферу её прошлой жизни. И Люмин вдруг осознала, что именно книги с той поляны позволили ей кое-как подготовиться к правде о реальном мире. Скорее всего, именно это и сделало её такой не похожей на остальных, так она посчитала.              Назад в свою комнату её провожала неизменно сонная и молчаливая Саю, которая, внезапно, оказалась её соседкой. Впрочем, Люмин и не против: слышать её тихое посапывание рядом оказалось довольно успокаивающе. Перед тем, как закрылись двери лифта, в него успел забежать ещё один человек.              — Привет, Люмин, — улыбнулся ей незнакомый парень, отдышавшись и подняв руку в приветственном жесте.              Он по-дружески хлопнул её по плечу.              Вдруг ёкнуло сердце. Как он мог сейчас коснуться её, стоя от Люмин в двух шагах? Да, точно показалось.              — Прости-прости, не хотел пугать тебя, — усмехнулся он виновато и поднял кверху уже обе руки в сдающемся жесте. Это удивило её. К тому же, от парня с каштановыми волосами пахло чем-то палёным. — Меня зовут Ка Мин. Я хотел спросить: ты не против пообщаться со мной?              — Ты…              — Да… — почесал он макушку, отведя свои добрые глаза в угол и улыбнувшись краешком рта. Он неуклюже поправил карман своей формы, почти как у Чун Юня, но чёрного цвета. — Я тоже защитник, что-то вроде коллеги Чун Юня. Но я обещаю, что не буду вести себя с тобой также, как он. К тому же, я против насилия.              — Зачем тебе болтать со мной? — сощурилась Люмин, осторожно взяв себя за плечо, которое будто всё ещё покалывало от морозного льда. Лифт медленно подымался на нужный этаж.              — Не удивляйся, пожалуйста, тому, что я тебе скажу, — неловко улыбнулся он, опершись о стену лифта и засунув руки в карманы. — Но жизнь научила быть меня честным. Поговорить с кем-то новым – диковинка в наше время. А моя болтовня, кажется, всем уже надоела, — неловко посмеялся он.       Вдруг он показался её таким неуверенным.              — И, если уж быть честным до конца, то… — И тогда Ка Мин медленно сказал следующее, всматриваясь в её застывшее лицо: — Дело в том, что ты так похожа на мою сестрёнку, только… старше. Интересно, какими бы были наши разговоры, если бы она повзрослела.              Люмин в изумлении уставилась на него. Кажется, он немного покраснел. И отвёл взгляд, почёсывая щёку. Странно. Как и то, что он сказал.              — Ка Мин хороший, — отозвалась вдруг тихо Саю. — Иди.              Ладно уж.              — Я пойду, — твёрдо решила Люмин, подумав, что ничего не теряет сейчас. Да и спать пока не охота. — Но только если мы будем среди людей.              И Ка Мин, кивнув, широко улыбнулся.              Они поднялись всё тем же лифтом на последний этаж. По коридорам туда-сюда сновались сотрудники лагеря. Доступ потерянным на последние этажи был закрыт, но Ка Мин поручился за неё, и это оказалось неожиданно приятно. Направленные на неё подозрительные взгляды он перехватывал, отвечая на это своей жизнерадостной улыбкой и отвлечёнными коронными фразами. Это второй человек в этом лагере после Барбары, кто так улыбается – так отметила про себя Люмин.       Ка Мин провёл её к открытой террасе. Подходить к её краю Люмин не решилась. В тени неестественно, ей так казалось, крупных веток и огромных жёлтых листьев гигантского дерева стояла приятная прохлада, а от этого парня так и веяло жаром. Завораживающие краски заката и первые появившиеся в небе звёзды привнесли в её душу умиротворение, которое она, кажется, не ощущала уже так давно.              — Раньше, ещё до эры бессмертия, здесь был постоялый двор, — Ка Мин присел на одну из ветвей, словно на лавку, органично вписавшуюся в эту невероятную постройку. Нет… Это здание умело спроектировали архитекторы, сохранив при этом древу его целостность и величие. — А теперь вот так.              Присев рядом, Люмин окинула взглядом пейзаж, вдалеке которого на горизонте видела чёрные волны, казавшиеся издалека обычным, но тёмным морем.              — На самом деле, как и все сотрудники здесь, ну, кроме меня, Чун Юня, ещё пары ребят из защитников и управляющей, — отсчитал он на пальцах их всех, — это потерянные. Да, Барбара тоже.              Люмин в неверии уставилась на него, а он встретил её взгляд с понимающей улыбкой.       — Её всего немного задело волной пятьдесят лет назад во время второго пришествия. Так что Барбара относительно быстро восстановилась. Я верю, что ты и правда почему-то ничего толком не знаешь об этом мире, хотя и потеряла память давно. Не знаю, почему ты не рассказываешь о том, что с тобой происходило всё это время, но ты не кажешься мне той, кто дружит с плохими парнями. Прости, это не допрос, не подумай, я не заставляю тебя отвечать, — неловко замахал от руками перед ней. А Люмин лишь продолжила хлопать глазами.       — В общем, Барбара, Шень Хэ, и остальные научились жить заново, и теперь помогают таким же людям, какими когда-то были сами. Пусть и по-своему, но Барбара возрождает в потерянных желание жить. Всё равно дальше каждый из них выбирает свой путь.       — Ка Мин, скажи, — решилась она аккуратно спросить, уже догадываясь, каким будет его ответ. — Если было первое и второе пришествие, то, получается, сейчас началось третье?       — Я боюсь, что так, хотя официально ещё ничего не объявляли, — потрепал он волосы на макушке. — Казалось, мы жили спокойно все эти несколько десятилетий, не считая парочки попыток государственных переворотов.       Ка Мин вдруг достал из широкого кармана два фрукта. Яблоки. Так он их назвал. Угостив её одним, он откусил немного своего, и расслабленно откинулся на стену здания.       — И всё же население Тейвата теперь насчитывает почти тридцать процентов потерянных. Боюсь, что третье пришествие принесёт нам всем ещё больше жертв. Но я уверен, что мы победим.              — Я не понимаю... — Опустила она глаза в пол. — Почему боги не могут остановить это? Мне кажется, им по силам что-то сделать со всем…       — Видимо, и боги бывают в чём-то бессильны, — нервно усмехнулся он, снова зарываясь пальцами в растрёпанные волосы. — Знаешь, наши Архонты оказались не особыми любителями поболтать. — Спрыгнул он с ветви и потянулся всем телом. Развернувшись к ней, продолжил говорить уже более спокойным тоном.              — До бессмертия они чаще спускались к нам с Селестии. А после, насколько я помню, — почесал он голову, задумавшись, — это было всего три раза. Да... В первый раз нам всем объявили о бессмертии, во второй – о надвигающейся неясной катастрофе. А в третий раз они спустились с Селестии после того, как в считаные дни эрозия уничтожила Инадзуму. Мы все тогда обезумели от паники. Чжун Ли сказал нам в тот день, что человечеству по силам справиться с эрозией, ведь у нас есть и магия, и бессмертие. Сказал, что только так мы сможем выжить. И нам оставалось только поверить богам на слово. Знаешь, нам ведь и правда удалось победить тогда эрозию. Вот только…              Он зажёг вдруг маленький огонёк в ладони, освещая своё и её юные лица.              — В одном Барбара права. Наше бессмертие, магия... Даже спустя сотню лет это кажется невероятным. Неестественным.              — Ты рад своему бессмертию? — внезапно для себя же спросила Люмин.              — Если честно, был в восторге первые лет пятьдесят, — рассмеялся он вдруг, почесав макушку. — Ещё и магия появилась, и меня даже не слишком напугало то, что я чуть не спалил тогда свой дом. Так я у себя магию и заметил, к слову, довольно яркое зрелище, — немного нервно, но всё же радостно посмеялся Ка Мин. — Да и эрозия тоже не пугала тогда. В общем… сейчас у меня нет однозначного ответа на этот вопрос. Как и выбора.              — Мне кажется, это неправильно… — сощурилась Люмин, и тут же осеклась, вспоминая, как сама же радовалась своей бесконечной мирной прошлой жизни.              — Потому и были попытки переворотов. Люди требовали вернуть им прежнюю жизнь. Если честно, я и сам однажды участвовал в этом. Не знаю, как меня вообще потом на службу-то пустили, — слабо улыбнулся Ка Мин. — Меня захлестнули эмоции после того, как один мой хороший друг и сослуживец стал потерянным. Хоть это и произошло пятьдесят лет назад, он всё ещё остаётся таким же, как в тот день. Эрозия тогда полностью поглотила как его, так и ещё многих ребят… Прости, опять я о грустном, — опустил он голову, вспомнив о своей печали. Но Люмин вовсе не была зла на него. Она впитывала всё, что он говорил, как губка. — В общем, — продолжил он на выдохе, — даже тогда Архонты решили отмалчиваться, вместо прямого разговора с нами завели себе посредников. Скормняги, похоже, наши Архонты. Ну, хоть так, — с ноткой досады промолвил он, надкусывая яблоко снова.              — Переворот... провалился?              — Ага. Как и все остальные, — ответил он беспечно, когда дожевал. — Власть в каждой стране осталась в руках сторонников Архонтов. Начинался переполох в Ли Юэ – помогал Монштадт. Начинался в Сумеру – помогал Ли Юэ, и так далее. Правда, от Фонтейна никогда не жди помощи, — буркнул он. — Да и они там сами неплохо справляются, видимо.              — Ка Мин, — неуверенно спросила. Она почувствовала, что может быть опасно задавать свой вопрос. — Ты разве больше не хочешь, чтобы всё стало как прежде?              — Я много думал об этом и понял, что как прежде не будет никогда, — тяжело вздохнул Ка Мин. — Если Архонты лишат нас бессмертия, то лишат и магии. Наши жизни и магия напрямую связаны, так нам объяснили. Если у нас этого не будет, мы не сможем бороться с эрозией, и тогда точно все погибнем, когда негде и нечем будет дышать.              — И всё же… — пыталась она что-то сообразить. — Я не понимаю, почему Архонты не помогают.              — Ты ошибаешься, Люмин, — твёрдо ответил Ка Мин. — Знаешь, я даже спустя сто лет удивлён, что боги вообще существуют. Раньше религия держалась на одной слепой вере, все наши вековые учения и предположения о них оказались неверными. Боги предстали перед нами не такими, какими мы их представляли. Так что и их помощь человечеству оказалась хоть и совсем другой, но всё же жизненно необходимой. Прости, ты, конечно, можешь считать иначе… — замялся вдруг он. — Но мне нравится, что ты пытаешься разобраться во всём.              — Я пока что только запуталась, — легко улыбнулась Люмин, чувствуя симпатию к этому человеку. — Ты не знаешь, что будет после того, как люди победят эрозию?              — Архонты обещают, что жизнь вновь пойдёт своим чередом. Моя сёстрёнка вырастет, я заведу детей… Но знаешь, сотня лет в этом юном теле не прошла бесследно. Когда я думаю о том, что всё снова станет, как прежде, мне становится жутко, потому что на самом деле… Стареть ещё ладно, но я не хочу умирать. И видеть смерть своих родных.              Он сжёг остатки яблока в своей руке, и мелкая пыль тут развеялась по ветру.              — И хоть Архонты оказались правы, одного я понять не могу, — сказал Ка Мин вдруг тихо, смотря на свою почерневшую от пыли ладонь. — Зачем было давать бессмертие тем, кому это не нужно?              — Чтобы они не умерли под шквалом эрозии, болван. — Уударил его по макушке Чун Юнь, появившийся будто из неоткуда. — Иногда мне кажется, что ты всё такой же тормоз, как и сто лет назад.              — Да, точно… Прости, забылся, — потёр Ка Мин то место, виновато улыбнувшись и косясь на него.              А Люмин наконец вспомнила о том фрукте из книг, которым угостил её Ка Мин. Такой большой, еле поместился в руку. Да и голод вдруг разыгрался… Да, самое время попробовать. И просто сделать вид, что она не замечает этого проклятого безумца.              — Люмин, — смертельно-серьёзным тоном отозвался Чун Юнь, взглянув на неё. — У меня для тебя новость: у тебя есть прекрасный шанс покинуть Ваншу. Родственников мы твоих не нашли, уж извини, — раскинул он руки в стороны, неправдоподобно-печально вздыхая. — Зато тебя вспомнил один твой работодатель.              Его слова ударили её под дых. Кто-то помнит её? Что происходит? Чему он так радуется? Почему не рада она? Что она вообще должна сейчас чувствовать?              — Погоди, Чун Юнь, работодатель? Неужели, она всё-таки принадлежала торговцам? — Волосы Ка Мина вдруг загорелись огнём.              — Я сначала тоже так подумал. И убери свой огонь, а то сожжёшь тут всё, и тогда уже не отделаешься одной ледышкой по голове, — хлопнул его по плечу Чун Юнь, ухмыльнувшись одними глазами. — Короче, — облокотившись на дружеское плечо Ка Мина, он снова уставился на неё, — этот человек предоставил начальству все доказательства того, что ты работала на его винокурне, а Люмин – не твоё настоящее имя. В общем, можешь свалить отсюда и снова всю жизнь собирать виноград и пахать на чужом огороде.              — А разве у меня есть выбор? — От чего-то вдруг захотелось сжаться в одну маленькую точку. Люмин уставилась куда-то в сторону. Как-то всё это слишком неожиданно и не так, как она себе представляла. В очередной раз.              — Есть, — хмыкнул Чун Юнь, вновь обращая на себя её внимание.       Стемнело, и загорелись подвешенные на ветвях фонари.              — Можешь остаться здесь, — подошла к ним внезапно женщина, которую она видела в лагере лишь раз. Один сотрудник тогда сказал ей, что именно она управляет всем лагерем. — Если хочешь. Считай, мы предлагаем тебе работу. Я видела, как ты смотришь на них всех. У тебя доброе сердце, — улыбнулась Верр Голдет. Чун Юнь же смотрел куда-то в сторону, делая вид что ему вовсе неинтересно, а Ка Мин внимательно слушал, скрестив перед собой руки. — В моём лагере всё работает, как единый и слаженный механизм. Все сотрудники здесь на самом деле потерянные, у кого так и не нашлись родные, близкие, или даже друзья за пределами лагеря, кто помнил бы их. Кто-то, конечно, уходит и сам, когда находит в себе на это силы и желание. Лагерь Ваншу – это не тюрьма. А люди из отряда защитников оберегают нас от врагов и недоброжелателей. И я боюсь, Люмин, что у тебя могут быть недоброжелатели. Поэтому, завтра на рассвете, я прошу тебя встретиться с человеком, который знал тебя. А после тебе придётся…              В голове стремительным ветром пронеслось вдруг множество мыслей. И лишь за одну ей удалось ухватиться. Ей нужно…              —… принять решение, как дальше жить.       

***

                    — Вообще-то, — покосилась на неё Барбара, зевнув. — И тебе, и мне завтра нужно рано вставать!              — Прости, я просто чувствую, что мне нужно поговорить с тобой, — виновато отозвалась Люмин, стыдливо уводя глаза в угол и делая вид, что тоже зевает, хотя сна ни в одном глазу.              Врать – дело постыдное и неприятное, так вновь отметила про себя Люмин. Но это её единственная возможность понять, правда ли ей стоить остаться здесь. Ка Мин сказал, что Барбара живёт здесь уже пятьдесят лет. По ощущениям… возможно, Люмин и сама столько же жила на той поляне.              — Ах, да, я понимаю… когда-то и я сделала свой выбор.              Однажды Барбара приняла решение остаться в лагере и помогать потерянным. Так сказал ей Чун Юнь. И, положа руку на сердце, Люмин ощущала сейчас то же самое желание, только сильнее разгоревшееся в ней сейчас. Всё это время в лагере среди потерянных не прошло бесследно и оставило сильное впечатление.              И хоть Барбара видела мир иначе, её особенный взгляд на жизнь мог бы помочь ей определиться с выбором, когда настанет время решать. Какой бы безумной проповедница не была, её сердце наполнено добротой и искреннем желанием помочь слабым и беззащитным людям. Так считала Люмин, когда смотрела в её горящие голубые глаза.       Она заметила Барбару на террасе, стоящую у ограждения и мечтательно смотрящую ввысь на Селестию. Тогда-то Люмин и решила, что стоит поговорить с ней лично.              Теперь, под покровом ночи, в этой тиши были слышны лишь их неспешные шаги. Пустая главная улица тусклым светом фонарей освещала их путь в сторону храма, казавшийся теперь мрачным местом на фоне звёздного сияющего покрова. Безветренная и относительно тёплая погода хоть и располагала к прогулке, расхаживать по лагерю ночью потерянным не разрешали. Впрочем, большинству потерянных сон отчего-то был куда необходимее, чем остальным, так что это правило обычно не нарушали.              — Да, я сама приняла решение остаться, и я нисколько не жалею об этом, — легко отозвалась ей Барбара. — Я горжусь быть частью этого лагеря. И считаю, что Ваншу – самый лучший! Да-да, есть ещё, — улыбнулась проповедница, приложив указательный палец к открытому рту Люмин, предрекая её вопрос. — В Ли Юэ лагерей потерянных не один и не два, а Ваншу ближе всех ко столице. Знаешь, в других странах с потерянными бывают не шибко добры. Я даже слышала, что в Сумеру, — перешла она вдруг на шёпот, говоря теперь ей в самое ухо, — над потерянными ставят опыты.              А после проповедница вдруг воскликнула на всю улицу:       — Монстры! Бесчувственные, гнилые люди! Да за что их вообще одарили бессмертием… Вот же, будь у меня магия, я бы ворвалась к ним… — сжала она руки в кулаки. — А, боже мой! Надеюсь, Архонты не слышали меня… — почти разрыдалась она, накрыв ладонями голову.       — П-погоди, Барбара, успокойся, — подбежала к ней Люмин и взяла её за руки, силясь подобрать нужные слова. — Ты ведь ничего не сказала такого…       — Да… Да, точно. Точно. Прости… — проповедница глубоко вздохнула. — Иногда меня охватывает такая злость… Ничего не могу с собой поделать, могу только успокаивать саму себя потом, что вся она происходит не по моей воле.       — Давай…— отпустила её Люмин. — Давай, если хочешь, поговорим о другом.       — Нет, нет, ты ведь не для этого меня позвала, — вновь спокойно говорила Барбара. Странно, что её такие противоположные эмоции могут так резко переключаться между собой, как по волшебству. — Ты же хотела спросить, почему я выбрала остаться здесь, а не уйти с родственниками, которые меня отыскали.       — Да… — на секунду растерялась Люмин. — Хоть я и всего ничего здесь, но я уже поняла, что все потерянные надеются, что когда-то семьи или друзья их отыщут, а потом они покинут лагерь. И потому я хочу выслушать тебя.       Пару минут Барбара сохраняла молчание, глядя вперёд себя и держа руки за спиной. Сбавив темп, она вновь начала говорить.       — Когда я впервые в новой жизни увидела свою семью, то была вне себя от счастья. И на пару дней я всё-таки возвратилась в Монштадт. Моя семья жила богато, и в прежней жизни у меня было всё, о чём я только могла мечтать. К тому же, в столице находится прекрасный главный собор, куда можно прийти помолиться.       — Мне сказали, что я если я вернусь с тем человеком, то буду жить на его винокурне недалеко от столицы, — вставила Люмин.       — Но от винокурни до собора далеко, это неприятно. А мне же повезло, на первый взгляд, во всём! Но потом я узнала, что моя родная сестра – предательница Архонтов. Почти предводитель отступников! Ещё и меня потащить за собой удумала! — снова взорвалась Барбара. — В тот же день я сказала всё страже, её кабинет обыскали, а после сестру без суда направили в темницу. Вот же, эта дура сама во всём мне созналась, как же мне повезло.       Люмин охватил холодный до дрожи ступор. Как… Что она только что сейчас сказала? Люмин не на шутку испугалась сейчас эту девушку. Сглотнув, она коснулась пальцами её плеча.       — Барбара…       — Да, я знаю… — вновь притихла она, опустив голову и на этот раз сменив гнев на досаду. — Она моя сестра, но я не могла поступить иначе. Джинн оказалась одной из организаторов переворота. А ведь она была заместителем самого главы Ордо Фавониус – священного отряда защитников! Я не понимаю, что сподвигло её на предательство. Сестра выдвинула теорию, что Архонты скрывают от нас настоящий секрет эрозии, и человечеству её не победить. Ты представляешь, Люмин! Да как… — оглянулась она на Люмин вся в слезах, — как после такого мне называть эту предательницу сестрой!? Да я бы лучше умерла, чем назвала её снова своей семьёй! А папа, а мама! Они тоже так думали, как она!       Не веря своим ушам, Люмин бросилась успокаивать осевшую на землю проповедницу. Хоть и не чувствовала сейчас к ней ни капли сострадания. Лишь… давящую жалость.       Да, этот разговор определённо навёл её мысли на верный путь. Так подумала Люмин в этот миг.       — Эй, это кто тут орёт, неужели наша любимая местная сумасшедшая, — подошёл к ним Чун Юнь, патрулировавший улицы. — Ну спасибо, что чуть не разбудила весь лагерь.       — Я пойду спать… — вскоре спокойно проговорила она. Барбара встала, отряхнув подол длинного белого платья и вытерла слёзы белым платком, припрятанном в одном из карманов. — Прости, Люмин. Надеюсь, ты сделаешь правильный выбор.       — Ещё как сделает. Давай уже вали отсюда, — грубо прикрикнул ей вслед Чун Юнь, на что проповедница снова его проигнорировала. Похоже, она уже привыкла к такому его поведению, так что не обращает на него внимания. — Тц, и как тебе в голову пришло с ней снова заговорить? Ещё и на улице. Ночью. А я ведь уже думал, что ты адекватная. Пойдём обратно, проведу тебя. Присмотрю заодно и за этой сумасшедшей вслед, — но последнее предложение он пробурчал так тихо и неразборчиво, что Люмин не услышала.       И снова в воздухе воцарился холод.       — Никто из вас ведь не сказал мне, почему она решила остаться здесь.       — А что, моего ответа о том, что она просто сумасшедшая, тебе не хватило? — Люмин помотала головой. И Чун Юнь устало вздохнул. — Вот же блин. Да, мой просчёт, ведь я скорее собирался пойти поесть. И вот что из этого вышло, — чуть взвыл он, ударив себя кулаком по лбу. — Ещё парочка её безумных оров точно бы всех разбудила.       Почему-то сейчас Люмин не чувствовала страха перед ним. Так что, уже собираясь открыть было рот…       — Эй, я не лучший человек, которому ты можешь задавать свои глупые вопросы. Могу лишь дать тебе совет: находи ответы на них сама. Никто и никогда не даст тебе однозначных решений на мучающие твои душу вопросы. Если, конечно, ты не хочешь спросить о…       — И как, по-твоему, мне это удастся? — буркнула Люмин недовольно, скрестив руки.       — Очевидно же, НеЛюмин, — хмыкнул Чун Юнь, бросив на неё хитрый взгляд. Они неспешно возвращались к дверям главного здания. Фонарный свет здесь горел ярче, и он осветил лицо Чун Юня так сильно, что его кожа казалась почти что белой сейчас. — Тебе нужно будет свалить отсюда. Всё, иди, — указал он ей на дверь, когда увидел, что Барбара уже вошла в здание.       Но Люмин не торопилась уходить.              — Я думала, ты меня тут вечность держать будешь, подозревая в чём-то ужасном.              — О, я бы с радостью. Только вот всё наше невеликое детективное агентство под названием «государство» не нашло на тебя никакого компромата, а отовсюду пришли ответы, что знать тебя никто не знает. Я и сам считаю, что тебе тут не место, хотя для меня ты всё ещё остаёшься больно подозрительным экземпляром.              — Можно спросить, почему? — как-то оскорблённо спросила Люмин.              — Как ты выживала пятьдесят лет, не связавшись ни с одним из торгашей и вообще кем-либо?              — Я, похоже, была кем-то вроде отшельника… — выдохнула Люмин, зевнув, отчего-то вдруг почувствовав облегчение. Наверное, потому, что сейчас ей не приходилось лгать. — Жила у леса и читала книги. Я думала, что все люди вымышленные.              Нарушая тишину лишь то и дело меняющим форму куском льда в своей руке, Чун Юнь не отрывал от Люмин своих внимательных ледяных глаз.              — Всё ещё странно, что тебя никто не нашёл за всё это время. Как и то, что ты не помнишь, как оказалась в отключке недалеко отсюда, где леса нет и в помине, — заключил он.              — Я тоже думаю, что это странно, е-если честно, — запнулась она. Люмин снова ощутила исходящий от него мороз. И накатывающий на неё страх от одного этого неуютного взгляда ледяных глаз.              — Да не смотри на меня так. Я не только тебе не доверяю. Короче! О чём я там говорил? — приставил он ладонь к подбородку, задумчиво смотря куда-то наверх.       И только-только зародившийся страх мгновенно отступил. Он… не собирается причинять ей зло. По крайней мере, сейчас.       — А, ну да. Мы не имеем права тебя тут, в лагере, больше держать. В общем и целом, ты можешь уйти куда хочешь, — развёл он руками. — Но связь держать с нами тебе всё же придётся. Это кстати, я решил. Всё, вали уже спать. Утром, скорее всего, мы с тобой уже не увидимся, поэтому предупрежу тебя, пожалуй, ещё об одном.       Вновь уперев в неё свои угрожающе ледяные глаза, он проговорил.       — Если присоединишься к отступникам или другим плохим парням и попадешься мне, знай: моя ледяная тюрьма покажется тебе раем.       — Даже не представляю, — обняла она себя за плечи так, будто ей стало невыносимо холодно, — что может быть хуже.       — Ха, — довольно усмехнулся Чун Юнь, и непонятно, по-доброму ли. — Это ты просто не встречала нашего Генерала Сяо, вот уж кто по-настоящему внушает в каждого бессмертного настоящий ужас.