Felicit

Пальцы пробежались по шее Сатору. Он втянул голову в плечи, уходя от прикосновения. Глаза широко раскрылись и он прошептал: «Ты меня не тронешь». Рука остановилась на загривке не двигаясь, чуть сжала и отпустила. — Сатору, взгляни на меня. Сатору молчал. Гето медленно опустил руку и вздохнул, смотря на Сатору. — Тебя что-то беспокоит, Сатору? — и вот опять это. Он говорит так, будто ничего не произошло, будто нет той пропасти, что образовалась между ними. Он посмотрел вниз на развивающиеся полы юкаты Гето. Россыпь красных капель засохла. Сатору поморщился, вспоминая, как оказался здесь, и закрыл глаза. Годжо молчал. Что-то упало внутри, провалилось и тащило вниз. Хотелось сесть на пол или упасть на камни. Хоть что-то. Но не стоять сейчас здесь, не зная, что делать. Взрослые же всегда знают, что делать? Сильнейший же должен знать, что делать? Но сейчас Сатору лишь знает, что ничего не знает. — Да, меня что-то беспокоит, — прошептал он. Гето медленно наклонился к Сатору, выдыхая слова ему в шею: «Расскажи» — по телу пробежали мурашки, силой воли он заставил себя не вздрогнуть. Сатору молчал. Он не знал зачем вообще начал говорить. Это не могло быть как раньше, это не может быть как раньше. Их раньше осталось в прошлом, вызывая лишь светлую грусть, а сейчас было что-то другое. Что-то уродливое и некрасивое. И нельзя было уже ничего вернуть. Оставалось только жить, жить дальше. А жизнь сейчас казалась такой серой и невозможной, когда призраки прошлого стоят здесь, прямо за твоей спиной, а сердце скрипит и взрывается. Он ещё никогда не чувствовал себя таким беспомощным. Он не мог ничего вернуть, он не властен над прошлым, но мог начать менять действительность. Открыть новую развилку в настоящем, сделать выбор в пользу каких-то новых последствий. Разрешить дурную неопределенность. Он мог, мог принять решение до этого, но не хотел. Прикидывался, что не понимает, что не осознает. Что он не понял Гето. Хотя на самом деле, все всё понимают. Сатору вздохнул в который раз, его голова опустилась. Он сделал шаг вперед, отодвигаясь от присутствия Гето. Теперь уже Гето. Тот чудесный мальчик Сугуру остался там, в прошлом. Тот мальчик, который доверял ему и дружил всем своим существом. «Что-то нужно сделать» — думал Сатору- «так больше продолжаться не может, я не могу так жить». Между принятым решением и действием лежит пропасть, и Сатору преодолел её за один разворот. — Прощай, Гето Сугуру. Я отпускаю тебя. — слова дались легче, чем он предполагал. Он взглянул на знакомое и такое родное лицо, принадлежащее теперь уже совсем незнакомому человеку. — я любил тебя.- и не заживались предложения, и не сбилось дыхание, и не упало небо.- Будь счастлив. И что-то произошло. Что-то изменилось, он почувствовал это. Вдох дался легче, чем предыдущий. И сердце всё ещё билось в груди. Он не исчез, не растворился, всё ещё был здесь и дышал тем же воздухом. Гето передернуло, лицо исказилось и левая часть губы поползла вверх вместе с бровью. Сатору моргнул. Сугуру отвел взгляд, смотря на разбросанный по дороге щебень. — Ты не сможешь навсегда покинуть меня, ведь только ты можешь меня убить, — слова выходили непривычно громкими, — ты ведь знаешь это. И я буду ждать когда ты придешь и сделаешь это. А это время настанет. Сатору перевел взгляд на небо. В его поразительно-голубых глазах плескалось спокойствие. Он не может изменить этого человека. Он не может ему помочь. Он не может его спасти. Этот человек этого не хочет, а Сатору сейчас позаботиться о себе. Сейчас- о себе. Теперь- о себе. — Да будет так. — слова разрезали воздух. Поставили точку. Сатору не стал больше мучить себя и пошел, не оглядываясь, подальше от этого места. Пошел дальше, пошел дальше в жизнь. Да, Сатору, подразумевал, что эта рана не заживет быстро. Но время унимает боль, а рана перестанет так кровоточить и затянется. Он не будет больше на неё давить. Он не хочет больше страдать. Он выбирает больше не страдать. Ждать пришлось не долго, не дольше чем зимой ждать весны. Тёплый ветер трепал волосы. Сидя на крыше техникума, Годжо болтал ногами в воздухе. Было хорошо. Сатору прислушивался к звукам, окружавших его. Между пальцами мелькала перебираемая пуговица из старой униформы. Как-то его единственный друг отдал ему её, положив на стол его комнаты. Сатору провел рукой по волосам и взглянул наверх. А на верху было небо.