Сладкая ненависть

      — Что?              — Что?              В один голос повторили один и тот же вопрос Деви с Рамом, стоя перед дюжиной.              — Истинность, связь друг с другом энергией и духовным началом каждого из вас — основа отношений, — размеренно объяснял Рэйтан, оглядывая взглядом растерянных молодых людей. — Вы же и так чувствовали связь друг с другом. Когда жарко ему, она чувствует то же самое. Когда болит голова у одного, у второго — тоже.              — Но этой истинности не было все это время! Что за бред, — ругался про себя Рам. — Не может быть такого, что наша судьба решена тем, что у нас одинаковые… боли, — максимально пренебрежительно, будто оскорбляясь, бросил Дубей. — Этого не было все это время, — повторил снова, — почему именно я?              — Уже нет никаких я, между вами образовалось крепкое «мы». Принять, отвернуть — здесь нет конкретного выбора, господин Дубей, — встряла в разговор Видия, выделяя обвязывающее «господин». — Не будете же вы вести себя как дети и отвергать то, что дано вам не просто так.              Деви ошарашено смотрела на грустные лица своих подруг, на грустное лицо опекуна, будто считывая его неприязнь к Дубею и опаску за жизнь не просто девушки, а полноценно ставшей для него младшей сестрой наравне с Амритой. Осознавать, что прямо сейчас ее и молодого господина Дубея, славящегося своей развратной жизнью, утрировано окольцевали, — слишком больно.              Когда она впервые почувствовала головную боль, ей показалось, что это было как что-то мимолётное, укалывающее в одну точку раз в 15 секунд. Следующая головная боль случилась на общем собрании дюжины. Краем глаза Деви увидела, что и Рам себя странно чувствует, но он не подавал болезненного вида. Встретившись глазами, они оба почувствовали нечто связывающее их обоих, только никто не смел первым об этом говорить — гордость не позволила.              — Хочу предупредить, что с растущей тягой к вашей природной истинности, — продолжал Рэйтан, — ощущения, возникающие между вами, будут расти с каждым днем все больше и больше. Если сейчас головная боль, то дальше это может перейти в передачу эмоций во время печали, например.              Рам подумал про передачу эмоций от совершенно иного дела, но благополучно промолчал, выразив хотя бы какое-то уважение к вышестоящему «руководству». Увидев похоть в глазах Дубея, Рэйтану не составило труда додумать, о чем конкретно подумал брахман.              — И что же получается, — Деви потупила взгляд в сторону Видии, с ухмылкой смотрящую в сторону девушки, — мы должны быть единственными друг у друга?              — Да, — почти моментально ответил Камал, на что Рэйтан цыкнул, сделав молчаливое замечание человеку, чьё мнение или ответ не несут в себе ничего объективного.              — Технические — конечно нет. Вы можете быть с кем хотите, но я уже сказал о том, что ваша связь будет только усиливаться, и моменты нахождения далеко друг для друга покажутся пыткой, — на улыбке говорил Рэйтан. — Никто не обязывает вас любить друг друга, разумеется. Но вы должны понимать, что любить другого человека у вас попросту не получится. Вам будет отвратительно касания другого человека, даже если вас с вашим истинным связывает только ненависть.              Это было правдой: их с самого начала связывает лишь она. С приездом Деви в Калькутту изменилось не так много: на собрания приходило больше людей и злые взгляды младшего брахмана были посвящены только ей. Иногда он мог больно уколоть словом, запирая свою истинную личность в миллион замков.              — Отвратительно, у меня даже выбора нет!              Отчасти Деви оскорбляло такое категоричное пренебрежение к девушке, выбранное не кем-то, а самой природой, но она лишь молчала, больше не смотря на Рама. Она смотрела в пол, внимательно слушая наставления дюжины.              — Такие браки обычно сильны, если вы так переживаете за ваше счастье, — решил успокоить Радж, обращаясь к брату. — Насколько я помню, истинность непостоянна: раз в…              — Пятидесятилетие.              — Спасибо, господин, — поклонился Рэйтану Радж. — Раз в пятидесятилетие природа дает сильных правителей, способных своей любовью и связью открыть глаза на многие людские соблазны.              Рам усмехнулся, показательно вскинул брови, затем, будто случайно, бросил взгляд на стоящую старшую Басу. Радха смотрела на Раджа тем самым взглядом, полным любви, и только потом заметила, как Рам насмехался со словосочетания «людские соблазны». Ей ли не знать о тяжести людского соблазна, на который они пошли вместе с Раджем?              — Если у вас будут какие-то вопросы, вы всегда можете обратиться ко мне — обязательно помогу, — господин учтиво кивнул, удаляясь в собственные покои. Дюжина стала медленно расходиться после ухода Рэйтана, но Деви все еще продолжала стоять на месте, будто не осознавая, на что она была брошена.              — Деви, — Сарасвати аккуратно коснулась ее плеч, смотря на девушку со состраданием и болью, — ты же слышала господина, он говорил о выборе… Да и потом, о Дубее ходят столько слухов, а особенно о его…              — Нет у меня выбора, Сарасвати. Отняли. Теперь его нет.              Деви осознавала весь тот ужас, связывающий ее и Рама. Но хуже всего было то, как относился к ней Рам, не видя в Деви равную. Лишь девушку слабее и ниже его по статусу, но никак не равную ему.              — Ты сможешь быть с тем, с кем пожелаешь.              Грубые слова, оторванные от реальности, были громче самых шумных компаний, в которых Деви доводилось сидеть. И Рам бы соврал, если бы сказал, что фраза была искренней. От полученной информации ему было мерзко считывать эмоции Деви, которые бушевали вокруг ненависти и расстройства. Его раздражало то, что он желал ее сильнее, поэтому приходилось «слушать» ее мысли, которые были оторваны от его реальности.              Та страсть, что появлялась в его глазах всегда, когда она ласкала его своим взглядом, была настолько сильна, что ночами, совокупляясь с девушками, он представлял лишь ее: тонкий, но властный голос; сильный характер, который так хотелось утихомирить.              Ему попросту хотелось власти над одной из самых сильных женщин.              Ему хотелось ее. Все ее тело, все ее мысли и все ее сердце.              — Но, как ты слышала господина, — усмехался он, — это не сравнится с тем, если ты будешь со мной.              — «Если»… — горько смеялась Деви. — Не «если», а «когда».              — Нет, малышка Шарма, «если». Ты и так прекрасно знаешь о моей жизни. Либо тебе придётся смириться с еще одной девушкой, — сверкнул глазами, нависнув сверху, — либо будет только «если».              Лгал. Врал самому себе, что не хотел ее. Врал, что не сдерживается прямо сейчас, чтобы не взять ее прямо в этом коридоре, возбуждаясь только от одного вида ее надменного лица.              — Очевидно, что я выберу вариант быть вдалеке от тебя и от твоих игрищ. Я не интересуюсь пожёванным мясом, — выбросила она, развернувшись от него, ступая в сторону своей комнаты.              Голова снова пульсировала. Гнев едва не заполонял ее рассудок.              «Тоже злится? Похвально», — подытожила девушка.              Только ее это совершенно не радовало. Из этого следовало, что с этой минуты между ними отсутствовала интимность момента — лишь очевидная игра лицом, но не эмоциями. Вынужденная бежать от Рама, Деви старалась быстрее оказаться в своих покоях, чтобы смыть с себя его невозможный запах, обвивающий ее как змея — с головы до ног. Она чувствовала его присутствие всем нутром, оценивая, как это скажется на ее отношениях с другими людьми.              «Это ведь так тяжело — никого не чувствовать, кроме всего одного человека», — вертелось в голове госпожи Шармы, пока она снимала мешающие тяжёлые украшения.              Деви ощущала прилив негативных эмоций. В эту же секунду в дверь постучали, что не удивило ее. На пороге ее покоев стоял известный младший господин, старающийся своими грозными яркими глазами напугать ее, только он забывал одну вещь: теперь он чувствует абсолютно все ее эмоции, и страх в этот момент отсутствовал.              — Зачем пожаловал? — Деви не стала его встречать крепкими объятиями, лишь бросила взгляд на открывающуюся дверь. Она прошла к туалетному столику, поправляя пряди волос, пока снимала украшения.              — Нам нужно лично обговорить все условия, Дивия.              — По-моему, ты уже все сказал. Не бывать третьему человеку.              Голова Рама вскипала от эмоциональных скачков Деви: от равнодушия к злости, иногда даже к какой-то ревности, о которой и речи не было никогда. Только он, конечно, осознавал, что это побочная реакция истинности — абсолютное собственничество. Даже тогда, когда на весах ненависть.              — Пока не бывать, хотя… Что плохого в том, если ничего не изменится между нами?              — Ты слышал Рэйтана, он…              — Ну и что он? Он не сказал, что мы обязаны быть вместе. — Он присел за маленький стол, надкусив сладкое печенье. — Да и потом, неужели ты не хочешь свободы?              — С тобой свобода невозможна. Ты же не дашь мне ее никогда, если мы будем вместе.              — Рядом со мной тебе не нужна будет свобода.              Деви лишь выдохнула, примерно представляя, что означает — быть женщиной семьи Дубей: полное повиновение, отсутствие личной жизни и никакой свободы. Нельзя иметь свое мнение, если оно отличное от дубейского — так говорит история.              — Так что мы решили, госпожа? — ядовито произносит он, подходя ближе положенного.              Деви упустила тот момент, когда стала понимать, что Раму теперь явно позволено куда больше, чем она могла себе представить. Она оглянулась на него в полуобороте, ощутив присутствие. Чем ближе он, тем быстрее билось сердце, будто чувствуя присутствие родственной души. Он даже не касался, лишь стоял позади, ухмыляясь от прожигающей его мозг связи.              — Мы решили, что… — запнулась, почувствовав касание на спине, — мы не будем вместе.              — Все-таки как удивительна природа, — рука скользила по спине, опускаясь на талию, — ты меня откровенно раздражаешь, а в голове…              — Я чувствую, что и у тебя в голове, — на выдохе произнесла Деви, опустив свою руку на руку Рама, не осознавая к каким последствиям это может привести, — отвратительное зрелище, правда?              Рам рассмеялся, резко схватив девушку за талию.              — Отвратительное? Деви, не забывай, что ты теперь действительно принадлежишь мне. Только мне.              — Я не хочу этого, — со всей силы пихнула его Деви, разъярённо глядя на парня. — Ненавижу тебя, и ты это прекрасно знаешь, поэтому каждое твоё слово «о нас» будто ножом в шею!              Рам оперся о стол, смотря в самое сердце Деви — в ее глаза. Иногда казалось, будто его глаза загораются мелким огнём, когда все идёт не так, как он хочет. А ее наоборот: гаснут, как только кинуть в клетку.              — Дивия, приди в себя: я — не виновник того, что произошло. Природа так решила, что…              — Да плевать мне на это! — перебила его, встретив его огонь своей морской волной. — Плевать.              Подорвавшись со своего места, Рам подошёл к ней, яростно дыша.              — Не смей перебивать меня, — схватив за руку, он прижал ее над головой распылённой гневом девушки, — Дивия. Не перечь и не кричи.              — А что ты сделаешь своей истинной? Я хочу тебя напомнить, что мы свободны друг от друга. Я могу быть с Дораном, например.              От упоминания другого мужского имени Рам едва не зарычал, ощущая приливы ревности. Деви знала, на что надавить.              Их дуэт был ничем иным, как явным определением сопротивления добра и зла. Их союз мог перевернуть всю Калькуттту, поставить на колени каждого, кто не повинуется их слову или пытается показать характер, ссылавшись на нормы и правила. Но еще ни одно соединение не несло в себе разрушение. Рам чувствовал, как медленно вскипает кровь в жилах Деви; как сильно она пытается отойти от эмоций, сопротивляясь всеми силами с истинной природой. Он чувствовал, как медленно растёт связь между ними, требуя жестокого обращения во имя слияния.              Чудовищное чувство — испытывать так много эмоций к своему заклятому врагу. Но хуже всего то, что ты читаешь все те же эмоции в теле своего оппонента. Деви чувствовала все то же, что и Рам: агрессию, желание завоевать все своими силами и властное над ними… возбуждение.              — Ты так хочешь почувствовать все то, что я сделаю своей истинной? — он шел на нее, но девушке некуда было ступать — позади нее лишь огромная лоджия, обставленная мягким ковром и большим диваном с видом на закат. — Так хочешь почувствовать то, что сама отвергаешь? Не смей врать, я же знаю всю тебя.              — Не знаешь, — ступала назад. — И никогда не узнаешь. Хочу убить тебя, искалечить и…              — И взять надо мной верх, — улыбался и ступал ближе, пока спина Деви не коснулась холодного кафеля. Одним движением он потянул ее за руку, — так ведь?              Рам толкнул девушку на мягкий диван, нависнув над ней.              — Что… ты делаешь? — прерывистым дыханием промямлила Деви, опустив глаза на эрогенную зону парня. Очертания возбужденной плоти заставляли ее сглатывать нарастающий ком дикого желания, которое появилось еще в момент прихода Рама в ее покои. Жгучий красный на фоне благородного фиолетового — то самое сочетание страсти.              Рам присел рядом с ней, потянув ее на себя, на что Деви будто охотно шла, совершенно не соображая, что сейчас творит. Она не думала о том, что их связь больше похожа на попытку притупить чувства друг друга. Сейчас она была не способна даже думать о чем-то стороннем, пока Рам едва касался ее спины, проникая под сари.              Он молчал, приблизившись ближе к шее, из-за чего аромат Деви был яснее и красочнее, чем самый стойкий парфюм, залитый в литрах. Кончиком языка он провёл линию, затем углубил поцелуй, оставляя влажный скользкий след. Оторвавшись от манящего тела, он посмотрел на Деви: ее закрытые глаза, прикушенная губа и руки, лежащие на его груди… Та картина, которая была перед его глазами всегда, когда он владел другими женщинами.              Член набухал только от одного взгляда на нее. Что будет, если попробовать ее губы на вкус? Какие они?              — Приподнимись, — шепнул он, взяв девушку за ягодицы, прижимая ближе к пульсирующей плоти, — теперь ты ощущаешь нашу связь, маленькая госпожа?              — Ощущаю. — Голова Деви кружилась от эмоций, только она понимала, что бороться с ними означает лишь одно: бороться с самой природой. — Только думаю, что ни к чему хорошему эта связь не приведёт. Ты ненавидишь меня, а я — тебя.              — Пойми же, будущая госпожа Дубей, — он приблизился к пухлым приоткрытым губам, говоря прямо в них, — я тебе ненавижу так сильно, как хочу овладеть. Моя ненависть, — он прошёлся языком по губам, ухмыляясь мелкому ёрзанию Деви, — это проекция твоей.              Схватив ее за руки за спиной, Рам жадно впился в ее губы, соединяя языки.              — Руки, — шепнула она, углубляя поцелуй, — отпусти.              Одно движение — и Деви уже запустила их в его волосы, сминая сладковатые губы парня.              Их тела были будто привязаны друг к другу. Бёдра лежали на его, медленно создавая давление своими касаниями, а руки — развязные руки, желающие охватить всю площадь покладистого тела девушки — лежали на них, направляя.              Он кусал, оттягивал губы, запускал руки под нижнее белье, чувствуя, какая она влажная только от одних поцелуев, какая она возбужденная только от одного касания шеи.              — Шарма, ты скрывала свое тайное желание быть со мной? — усмехался Рам, скидывая ненужное сари на пол, куда вслед за ним пошёл и кафтан, сковывающий движения.              — Я скрывала, что хочу проверить слухи, которые о тебе ходят. Так ли ты горяч, Рам Дубей?              Эта маленькая тигрица, которая в руках льва была покладистой кошкой, опустилась, смотря снизу вверх на широкоплечего юношу, чья рука была в ее волосах. Картина того, как Деви стоит на коленях перед ним, проходясь языком по пухлым губам, будет до конца жизни с ним. Она, такая красивая и сексуальная в любом своем проявлении, сейчас будет делать то, за что он никогда не сможет ее отпустить.              И она знала это. Деви осознала то, с каким желанием он смотрел на нее, не моргая.              — Что же ты хочешь сделать, Деви? — потянув ее за волосы, он опустился к ней навстречу, жестко впиваясь в губы. — А?              — Доставить удовольствие моему злейшему врагу, чтобы до скончания веков в твоих глазах стоял мой образ, когда рядом с тобой будет ошиваться та третья сторона, о которой ты вечно твердишь, — ядовито выплюнула она.              — В тебе говорит твоя истинность?              — Как знать.              Больше слов ей не требовалось. Все, что делала Деви сейчас, — это смотрела на Рама, завладев всем его вниманием. Пока она стягивая ткань, она вспоминала, как тихо перед сном, когда никто не слышал и не видел, она опускала руку под ткань, входя в себя двумя пальцами, вспоминая те взгляды Рама. Деви надавливала на клитор, создавая давление, затем, войдя в себя, шептала его имя, стыдясь собственной похоти. Но самым тяжелым испытанием для Деви было смотреть на весь флирт, принадлежащий не ей.              Ткань была на исходе. Деви с небольшим страхом коснулась плоти, проходясь пальцем вдоль всей длины.              — Я готов только от этого быть лишь с тобой, Дивия.              Ее возбуждало все, что говорил Рам. И это злило.              Окольцевав член, Деви неумело опустила руку вниз.              — Надеюсь, ты первый раз это делаешь? — тяжело выдохнул Рам.              — Это так заметно?              — Нет, — отрицательно мотнул головой, — я лишь хотел убедиться, что сегодня не будет убийств.              Деви не стала уточнять, чтобы не отвлекаться.              Куда больше ее интересовал член Рама, который хотелось попробовать. Ей об этом «умении» доставить удовольствие рассказала Радха, когда они сидели между девочками.              Последовав инструкции, Деви несколько раз прошлась окольцованной рукой по члену, чуть прижимая руку у головки. И когда она увидела, как Рам на секунду закрыл глаза, Деви облизнули ее.              — Сделай так еще раз, — Рам моментально открыл глаза. — Быстро, Деви.              Слушаясь, она выгнала спину, кокетливо посмотрела на Рам, затем на полуулыбке кончиком языка облизнула плоть. Смотреть на нее, когда она так слаба перед ним, — то самое искушение, которое Дубей не мог пережить. Видеть ее губы, касающиеся его эрегированного члена, — опасность, через которую он не в силах пройти.              — Ложись.              Этого слова хватило, чтобы понять, как сильно он хочет ее. Лежащая на спине Деви изнывала только от одного желания, чтобы он вошёл в нее, чтобы он ускорился, вдалбливаясь в нее со всей силы. Ей никогда не нравился грубый секс, но сейчас, когда видела, во что это может вылиться, это единственное, на что она была согласна. Ей хотелось почувствовать мужскую силу, о которой она слышала слишком много. Она хотела, чтобы сейчас он взял ее силой, оттрахал так сильно, насколько это возможно.              Не удержавшись, Деви опустила руку к изнывающему клитору, надавливая чуть сильнее. Увидев это, Рам не растерялся: вошёл в ту же секунду, наблюдая за реакцией Деви. Манящая, сладкая и такая его, Деви давилась собственным воздухом, прерывисто дыша. Член входил медленно, заполняя ее полностью. Рам знал, как доводить до исступления любую, но любая — не Деви. Ей он хотел подарить лучшее занятие любовью под палящим солнцем. Отбросив куда-то в сторону всю свою ненависть, он входил в нее так, будто единственная цель в жизни — подарить ей то самое удовольствие. Он чувствовал ее возбуждение всем своим членом, ощущая давление.              — Рам, — Деви прогибалась в спине, увереннее трогая себя, — быстрее.              — Так скоро хочешь закончить? Не-е-т, маленькая, — он потянул ее за талию на себя, плотнее прижимаясь членом к ее плоти. Подставив подушку под ягодицы, он вошёл еще глубже, проведя большим пальцем по приоткрытым губам. — Нравится?              — Да-а-а, — простонала она, — да.              Смазка, стекающая с половых губ Деви на член Рама, соблазняла еще больше, а всхлипы девушки после каждого входа были подобны музыке, которую он хотел слушать каждый день.              — Больше не ненавидишь меня? — резко войдя еще глубже, Рам навис над ней, слегка придушив. Пьяные глаза и улыбка, ставшая еще шире, показывали, как ей приятно от такой ласки.              — Как знать, — по-кошачье улыбнулась Деви.              Нажав ей на живот, Рам подкинул ее ноги наверх, развязав свои ниспадающие волосы.              — Узнаешь.              Резким толчком он заставил Деви кричать и извиваться под ним в стойком требовании еще одной дозы. Еще одной наркотической дозы оргазма, что вот-вот накроет ее с головой. Деви изнывала от дикого желания стать чуть ли не наложницей Рама, лишь бы он не прекращал ласкать ее языком, членом и руками так, как делал это все то время. Она была готова опускаться на колени всякий раз, когда он потребует, лишь бы его руки касались только ее.              Это нельзя назвать любовью. Это природная тяга, подкреплённая ненавистью во имя любви.              Рам входил все чаще и жёстче, не сбавляя темп, но, почувствовав, что стенки стали ссужаться, он ускорился, смотря на Деви: влажная, мокрая, желанная и такая манящая, даже усталой она выглядела самой сладкой и любимой, пусть Рам и понимал, что в нем говорит что-то животное, данное природой.              — Я буду в тебе всегда, Деви, — шепнул он, замедляясь, чувствуя, как стенки сузились, а рот приоткрылся в немом крике. — Я буду брать тебя тогда, когда сам этого захочу. Но если я увижу, что ты с другим…              — Тебя это тоже касается, Дубей, — шептала Деви, улыбаясь, — тебя тоже. Мне нет нужды доказывать свою значимость, но ты должен понимать, что я не соглашусь на третью сторону.              — Как мы перешли от «мы не будем вместе» до полного единения? Неужели это мой член развязал твой рот?              — Да, твой член и правда хорошо развязывает рот и не только.              Мокрые от скорого секса, оба направились в ванную комнату, преследуя собственные цели, только никто из них еще не знал, что все их цели больше не будут личным. Теперь между ними есть только общее, начиная с покоев Деви, явно повидавшие слишком многое в этот вечер.