предел

валентино возвращается весьма быстро, заставая вокса врасплох. вокс замечает в его руках свои влажные салфетки, и первое чувство, которому оказывается сложно противостоять, — это облегчение. но мелкой обиде он отдаётся с естественной лёгкостью. о нём тут заботиться собрались, значит. — вали на работу, вал. валентино вновь располагается на бортике, но на этот раз погружает ноги в кровавую замесу вокса. он фыркает от холода, но ноги не вынимает, упирается в чужие. вокс там на ощупь как труп. — я отменил утренние съёмки. и уволил парочку уёбков. всё равно ни одна похотливая тварь не приносит столько, за сколько продаётся энджи. вал в своём репертуаре: за такое короткое время отсутствия успел принять столько поспешных решений. он прижимает салфетку к экрану, не давая возможности пробурчать что-либо критическое в ответ. вокс только вновь гудит, но чувство — приятное и необходимое. другой рукой вал принимается протирать башку сзади. вокс чувствует, как остывает в его руках. и всё же: он машина. механизм может износиться. он заслужил немного релакса. вал хочет спросить, из-за чего тот загнался на этот раз. ещё и вот настолько сильно. но вокс не расскажет, и вал молчит, тихо поскрипывая салфеткой. — легче? — валентино тянет улыбочку: видно, что вокс наконец-то немного приходит в себя. от лица отнимают влажную спасительницу, и вокс осторожно кивает. — я хотел увидеть акул. — оклемаешься и посмотришь, — вал посмеивается. он нихуя не понимает, что вокс на самом деле имеет в виду под этим. сколько глубины и отчаяния вкладывает. телевизор пробивает осознанием. — я же должен покормить их, — вокс принимается вставать, но свободная пара рук удерживает по бокам, вжимая обратно в ванну. — я покормил. — а встреча с помощни... — вельвет разберётся, — голос вала беззаботный и расслабленный, он просто продолжает протирать горящую мыслями голову, на этот раз проходясь по боковым рёбрышкам этой квадратной башки. — ей перенесли утреннюю встречу. и хотя она в бешенстве, она разберётся. — но ведь я должен буду встре... — вокс! вал затыкает его сначала суровым взглядом. возможно, он так привык к гипнотизирующим способностям вокса, что сам невольно начал воспроизводить многозначительные взгляды, думая, что тоже всесилен. возможно же, он попросту полагается на силу своих феромонов. но затем — он приближается с неожиданным поцелуем. удерживает лицо в ладонях и соприкасается не языками, а губами. словно это не порыв пошлости и страсти, а нечто вроде... они не знают, что за нечто. когда-нибудь они обязательно смогут называть вещи своими именами. но главное, что вокса успокаивает. и ему нравится. ему нравится, потому что с валом — умиротворённо. и пусть это противоречит всем его истерикам, крикам и метаниям тел и утвари. — что ты сейчас делаешь? — спрашивает валентино, не выпуская экран и смотря в глаза. — в смысле, блять? пытаюсь вернуться в норму, ко всем своим делам и обязанностям. — а ещё? вокс не понимает. вопрос злит своей глупостью, и он чувствует стоящий за всем этим подвох. вал устаёт ждать и спешит помочь: — ты изнуряешь себя, вокс. это только сократит твою трудоспособность. твои же слова. ты сам мне про такое затирал когда-то. вокс смотрит на него поражённо, а после — опускает глаза, утопая взглядом в своей крови. это... обидно. и с каких пор валентино знает его так хорошо? вокс такой уязвимый. — ты и сам знаешь, что тебе сейчас нужно. вокс знает. отдых. вокс вообще всё на этом свете знает. и только посмейте ему сказать, что он лишь думает, что знает всё, а на деле — абсолютно такой же недалёкий, как и все кругом. за такое он вскроет головы и вывернет мозги наружу. и никто не узнает, что на самом деле воксу просто очень страшно. а валентино знает. знает, и упрямо протирает новой салфеткой под экраном, охлаждая взятую под напряжение шею. он выбрасывает салфетки в сторону, и взгляд заинтересованно цепляется за порезы на плече. палец проводит по исполосованной кровью коже, размазывая ещё сильнее. вокс легко дёргается, когда вал надавливает вблизи пореза и из него выскальзывает новая капля. она стекает на палец, пересекает его и опускается ниже, проплывая вдоль плеча. — это небезопасно. — вал. я ведь не вскрывал себе вены. — я не об этом. вокс смотрит озадаченно. вместо объяснения, валентино наклоняется к нему, собирая алый ручеёк языком. слизывает кровь, присасываясь к её истокам, и оставляет лёгкий укус, немного задевая и раздвигая один порез. вокс думает, что специально, и кряхтит из-за физически малоприятного ощущения. вал не думает. просто это что-то охуительно новое между ними, и его поглощает интерес. сердце пробивает жадный удар. — стекло способно занести заразу, — шипит он, пытаясь внести хоть немного рациональности в происходящее, и возвращается к порезам. зацеловывает кожу рядом и всасывается в раны. его охватывает немыслимое ощущение власти и восторг. он может проникнуть в вокса настолько глубоко, поглотить его всего, испробовать настолько. изнутри, всего, целиком. это даже увлекательее и интимнее, нежели их обычный секс. вокс в одно мгновение-прикосновение будто становится гораздо ближе к нему. таким открытым и уязвимым. вал причмокивает и не сдерживает слащавого стона, облизываясь. — вку-усный, во-окси. порезы вновь испускают немного крови — вал словно набирает краску на кисти. рисует четыре дорожки вдоль груди и замирает, сжимая. дыхание вокса сбито: грудь прерывисто поднимается и опускается. под ладонью вала взволнованно бьётся сердце. так близко, что кажется, словно он держит его прямо в своей руке. кожа вокса слегка поддевается острыми когтями — вал невыносимо бесконтрольный в сексе, — и он издаёт напряжённый вздох. малиновые глаза поднимаются, встречаясь с другими. вокс делает жадные глотки, но взгляд у него невероятно дурацкий и даже не противящийся. взбудораженная улыбка растягивается на лице мотылька. — ты ебанутый. — я чувствую, что здесь, — вал, стараясь на этот раз не царапать, проводит коготками вниз по телу вокса, — ещё очень много неизведанных мною мест, вокси-и-и~ — у кого-то появились новые кинки? — вокс лениво усмехается и тискает за лицо. потеря крови сказывается на его состоянии: он будто под кайфом. и от присутствия валентино, его действий и флирта вокса мажет настолько, что он готов исполнить любую прихоть. отдаться без остатка. с валом безбожно умиротверённо. он чувствует себя утихомиренным. он смягчается. это беспокоит — с одной стороны, эгоцентричной и малодушной. с другой, человеческой и требующей закрывать потребности, — вокс устал от перманентной беготни. он жаждет спокойствия. он не продаёт себя валентино. он в любой момент может прибегнуть к гипнозу. никто не защищён от этого. просто... вокс не видит причин для использования гипноза на вале. точно не сейчас, по крайней мере. их связь — обоюдна. здесь нет принуждения. они способны остановиться, если ситуация или настрой хотя бы одного из них того потребует. — рад, что наши интересы пересекаются. — вал приторный до одури, и вокс привык к этому настолько, что реагировать агрессией больше не имеет смысла. сам убедился: не заигрывающий валентино вызывает пугливое волнение, а не радость от внезапного проявления заботы, тьфу, блять, серьёзности. — так ты резал себя где-то ещё, детка? вокс приподнимает изжёванную осколком ладонь, протягивая валу. он предугадывает дальнейший сценарий: валентино забирает его руку себе. и вылизывает. вокс доволен, как собака, которой хозяин вычёсывает пузо. вот-вот начнёт хвостом вилять. жаль: нет его у него. пожалуй, он просто мог бы попросить вала притащить их анальную пробку с хвостом. разглядывая обслюнявленную руку и похабное лицо валентино, сверкающего глазками и розоватыми зубами, вокс спрашивает: — значит ты хочешь сказать, что стекло более рискованная затея, нежели твой слюнявый яд? — ну, разумеется, вокси. у меня всё-таки не какой-нибудь там уничтожающий яд прямого действия. к тому же, что это, что мои феромоны тебе только на пользу. вокс прыскает со смеху, искренне не веря услышанному. вал перестаёт покусывать пальцы. — что это за хуйня? ни разу не чувствовал. глаза вала округляются. он не понимает. ведь, бывает, воксу так срывает крышку, что пар из башки валит от перевозбуждения. к тому же... — ты всегда течёшь как сучка, вокс. что это тогда? — пф, да? ты охуительно со мной обращаешься в постели. признание. срывается быстро и неожиданно, словно самая обычная фраза, но вокс внутренне замирает лишь на короткое мгновение. в этом нет ничего особенного. валентино сто процентов регулярно слышит такие слова в свой адрес. вал неестественно для себя задумывается. он уважает вокса. как делового партнёра, потрясающего и целеустремлённого. такого вот дохуя перфекциониста и трудоголика. и как партнёра по сексу. относительно основного и постоянного. валентино спит с другими. валентино ебёт энджела даста, ведь он — слепленная им кукла, делающая хорошие деньги, и иногда вал может позволить себе расслабиться. потому что ему так хочется. и потому что думается, что, вообще-то, заслужил. но вокс — изысканный. вокс — занятой до пизды, а порой упёртый до истерик, и оттого не всегда доступный. вокс — экзотика. если бы вокс мог быть рядом всегда, ему не приходилось бы находить для вала дешёвых шлюх, когда тот не-с-той-ноги-встал, а ни вокстек, ни VVV не на руку лишняя гора трупов. да просто потому, что вокс был бы его дорогостоящей и единственной шлюхой. да, всё дело в уважении и доверии. ублажить до такой степени, чтобы хотели возвращаться. дать столько благ, чтобы не покинули. действовать так, чтобы деньги работали на тебя. валентино важно иметь власть над теми, кто несёт выгоду. он искренне пытается построить доверительные взаимоотношения. так, как умеет. теми способами, к которым приучился и благодаря которым выживает. все так делают. они в аду, мать вашу. кто их сраные души осудит. здесь нет места высоким чувствам. нет места морали. нет места возвышенному. у них искусство, чёрт возьми, в грехах, наркоте, грязном порно, мясе да убийствах. и им по кайфу. честно. и разумеется валентино будет охуительным в постели. это то немногое, в чём он правда хорош. — но этого не может быть. ты просто не признаёшь. начинается. ворчание валентино. истерика валентино. вокс не понимает, за какие грехи ему досталось именно это неадекватное нечто. — я серьёзно никогда не чувствовал от тебя ничего подобного. — но они действуют на всех! действуют, как наркотик! меня молят о том, чтобы я остался подольше, хотят ещё, потому что моя аура кружит мозги. чем ты отличаешься, когда после секса не отлипаешь от меня и просишь остаться так, как есть? а потом засыпаешь у меня на мехе! — вал, ты психуешь. вокс сам уже не осознаёт, в чём дело. он прекрасно осведомлён тем, как на вала клеятся все его шлюхи. как зависимые и на голову отбитые. вокса никогда так не тащило просто от самого присутствия вала. от его действий и слов — ну, было. от передоза его куревом — да, точно было. но какие-то... феромоны? вокс знает только, что, вдыхая валентино, он получает снятие тревожности и гиперактивности. возможно, это и есть тот самый эффект? — почему ты спишь со мной, вокс? этот вопрос заставляет пережить внутриоргановые американские горки. почему? — потому что мне нравится? — предполагает вокс, хотя по сути это и является причиной. — ты можешь с таким же успехом спать с кем угодно. вокс поражён и оскорблён: то есть валу можно спокойно ебаться со всеми подряд. он не понимает, что происходит, когда видит ползущую по лицу валентино обиду. тот вылезает из ванны, принимаясь расхаживать по комнате. воксу становится... до мерзости одиноко. а валентино тем более ничего не понимает. вот вообще ничего. всех притягивают и заводят его феромоны. а вокс, значит, не все? это то же самое, если бы вал флиртовал со всеми (он, в общем-то, тем и занимается. даже не замечает за собой), и только его милый вокси никак бы не реагировал. он чувствует себя по-странному брошенным. словно втоптанным в... ничто. словно все его силы, навыки, старания были пустым звуком. в аду никто не объясняет, что такое ревность. он останавливается и кидает взгляд на вокса, наконец-то что-то понимая. сидящий в ванне вокс кажется таким маленьким, обеспокоенным и безмолвно просящим ласки. валентино хаотичен. он подходит обратно к сраной ванне, подхватывая вокса на руки. его вообще очень легко и приятно таскать. особенно-то с мотыльковым количеством лап. вал опускается на пол, оставляя вокса у себя на коленях и загребая в объятия. такого мокрого, холодного, слабого, кровавого и глючащего. валентино вообще плевать. вокс нравится ему вообще любым. пусть хоть обоссытся перед ним. или на него — на такое ведь тоже кинк найдётся. вокс жмётся в ответ, опоясывая талию. не потому что он дурачок нежный, а потому что ему это правда нужно. — хочу быть единственным для тебя. — когда не лицемерно флиртует, вал всегда говорит прямо то, что думает. — хочу, чтобы ты доверял. полностью. — я бы не дал тебе высасывать из меня жизнь, не доверяя. это оставляет сладостный осадок внутри вала. значит, вокси тоже ощутил это безумное проникновение в самое-самое. вглубь. вокс точно делает что-то очень глупое, потираясь экраном о пушок и зарываясь в него глубже. валу кажется это милым. — и думаю, что какое-то влияние этих твоих фЕрОмОнОв я тоже чувствую. — м-м? — валентино заинтригованно проводит тёплыми пальцами по позвоночнику. согревает тело обратно — до адекватной температуры. воксу правда становится лучше. — я словно успокоительное принимаю. — уф, это, — валентино урчаще улыбается, прижимая, кажется, ещё ближе. — это... интересно. — заебёшься, как интересно. а какая вообще разница? валентино не знает, что ответить. и когда спустя небольшую паузу вокс добавляет только три слова, он понимает, что всё у них так, как надо. — нам хорошо рядом.