Любовь — не только гормоны

Дни пролетали безудержной чередой. С тем, как власть становилась ужаснее с новыми правилами и запретами, тем больше злился Эрнест. В его холодных руках погибли и вновь обрели жизнь сотни, но этого всё ещё было мало для него. Лекарь заметил, что в последнее время совершенно не трогает низшие классы, всё больше своей злости выпуская на высших. Его приводили в ярость их пафосные лица и самоуверенный тон. Между этим, из раза в раз повторяющимся процессом, смахивавшим на безумие, постепенно налаживались отношения с Родионом. Парень продолжал робеть от очень близкого контакта, однако спать стал в разы лучше, как и кушать. Все эти года, проведённые в лаборатории, Эрнест казался ему страшным, злым и жестоким уродом, быть может, он и правда такой, но сейчас... Юноша не видел в нём ничего плохого. Да, у лекаря есть беды с головой, однозначно... Но так он мил рядом с младшим, что кажется, будто это вовсе два разных человека. Кровь на его одежде и руках пугала всё меньше, принимаясь за должное. Неужели он сходит с ума от нахождения со своим похитителем? Они почти не разговаривали, да и тем у них было немного. Зависимость Эрнеста от Родиона была явной, однако комплиментами или особой тактильностью не подписывалась и оставалась на уровне длительных зрительных контактов в гробовой тишине. Интерес лекаря к юноше стал спадать. Теперь, когда он полностью в его власти, вдали от чужих глаз, уже не кажется таким же обаятельным и оптимистичным. Маска позитива была не для него, а для других подопытных, чтобы те отвлеклись от тяжёлых мыслей. Неужели он правда влюбился в постановочный характер и красивое тело? Правда, мальчик был очень красивый, но с пустой головой. Конечно, забран был до окончания школы, об интересах давно забыл, как и о навыках общения. Чем больше Лекарь об этом думал, тем тяжелее становилось смотреть в некогда обожаемые глаза. Сейчас Эрнест сшивал очередные органы в ванне со льдом, готовя новую модификацию, как вдруг услышал грохот сверху. Родион за всё время никогда не выходил из комнаты и не шумел... Последующая тишина напрягала ещё больше, вынудив подняться на верх. Дверь была на распашку, по полу виднелись грязные следы от обуви, ведущие к комнате... И гнетущая, повисшая в помещении тревога. Забежав в комнату по грязи на поверхности, лекарь увидел лишь одинокую мебель и разбросанное постельное бельё, за которое видимо хвастался юноша. Голову пробило словно пулей. В ушах зазвенело от злости и на глаза упала пелена. До конца плана осталось ещё чуть меньше половины, но опьянённый яростью разум, едва не кричал "Сегодня ночь расплаты."