Любовь прекрасна

В следующую неделю они много времени проводили вместе: то это был симфонический концерт, то посещение кинотеатра, где они посмотрели пару фильмов — трогательную английскую драму и комедию — оба одинаково интересные. Они обедали в ресторанах, посетили открытие художественной галереи и пробыли там часа полтора, посмеиваясь над претенциозной критикой претенциозных произведений, а остаток вечера провели в маленьком баре, где могли поговорить, уверенные, что им никто не помешает. Во время отдыха они путешествовали на яхте, принадлежащей другу Чонгука. Наслаждались красотой лунной ночи, фантастическим ужином и наблюдали фейерверк над заливом, хотя впечатление было испорчено, когда Чимин заметил, как Чонгук реагирует на происходящее. Его лицо в освещении ярких огней, рассыпающихся в ночном небе, было бледным как мел, со странно напряженным выражением. Не иначе, подумал омега, что-то всплыло в его памяти, напомнив об обстоятельствах гибели матери. Парень скользнул ладонью по чужой руке. Сначала альфа игнорировал этот жест, но когда Чимин отвернулся, наблюдая, как гасли огни над заливом, он почувствовал, как сильные пальцы внезапно сжали его ладошку. Яхта вошла в бухту. Сойдя на берег, они пешком направились к дому. — Спасибо за поддержку, — сказал Чонгук. — У тебя было такое выражение лица… — Я не боюсь огня или фейерверков. — Он замолчал, потом спокойно добавил: — Но это возвращает меня в детство. — Может быть, стоило остаться дома? — И позволить им победить? — Им? Я не думаю, что огни фейерверка понимали, что участвуют в борьбе, — улыбнулся омега. Альфа рассмеялся и, снова взяв его руку, сильнее сжал. — Я отказываюсь сдаваться кому бы то ни было, даже воспоминаниям. В ночь перед отъездом в дом Паков они были приглашены на вечеринку к Тэхёну. Чонгук чувствовал себя отлично в окружении гостей омеги, воздававших должное его интеллекту и шарму. Хотя сказать «чувствовал себя отлично» вряд ли было бы правильно, видя, какое внимание оказывают ему омеги, с болью думал Чимини, разглядывая тощего рыжеволосого омегу, пытающегося флиртовать с Чонгуком. — Я хочу поговорить с тобой, — сказал Тэхён, проходя мимо Чимина на кухню с пустым подносом. Омега пошёл следом. — О чем? — спросил парень, раскладывая на блюде маленькие бутерброды. Открыв дверцу холодильника, Тэхён вытащил две большие тарелки с закусками и поставил их на стол. — Постарайся избавить своего красавчика–Чонгука от парня Минхо. Этот рыжий Джисон в своем репертуаре. — Тэхён коротко рассмеялся. — Хотя, по-моему, переоценивает свои силы. А впрочем… Я перехватил убийственный взгляд, и, честно, это совсем не смешно! Минхо ужасный ревнивец и к тому же страшный задира. Он пил весь вечер, не переставая. Боюсь, попытается выяснить отношения с твоим Чонгуком… Чимин, ничего не отвечая на монолог друга, потянулся к подносу. — Давай помогу, — предложил омега. — Не стоит, — сказал Тэхён, останавливая его руку. — Забудь, что я сказал. Веселись, другие же веселятся. Да, особенно Чонгук, подумал Чимин. Он наблюдал, как рыжий Джисон подвинулся ближе, чуть ли не садясь к альфе на колени. Чимин брезгливо поморщился: трудно быть менее пошлым, неужели Чонгук не видит этого? Его мысли, похоже, каким-то образом передались Чонгуку — тот поднял глаза. Он сказал что-то Джисону, встал с дивана отодвигая парня от себя, и направлялся через галдящую, жующую, танцующую толпу к Чимину. Он совсем не похож на своего отца, подумал омега, и его тело сжалось от горячего нетерпения. Он не похож на Юнги. Запомни это. Он никогда не даст тебе повода усомниться в нем. Мужской голос позади него заставил Чимина вздрогнуть. — Могу я принести вам что-нибудь выпить? — Нет, — отрезал Чонгук, даже не пытаясь быть дипломатичным, словно за этим коротким словом стояло безраздельное право на омегу. Он протянул Чимину стакан, взглянув на незнакомого альфу с таким вызовом, что совершенно запугал незнакомца. — О, я не хотел вас обидеть, — промямлил тот и торопливо исчез. — Тебе совершенно не обязательно изображать из себя супермена, — резко сказал Чимин. — Это был просто вежливый жест. И кроме того, я сам могу постоять за себя. Омега ждал, что Чонгук рассердится на его замечание, но вместо этого Чонгук улыбнулся и, наклонившись, быстро поцеловал его в губы. — Я просто воспользовался ситуацией, чтобы заявить свои права, — сказал он. Хотя в его высказывании прозвучала ирония, его глаза слишком красноречиво пылали голубым пламенем. — Ты не должен ревновать. — Думаю, должен. Никогда прежде я не испытывал этого чувства, и, честно говоря, если ты дашь мне повод к ревности, это мне вовсе не понравится. Учти на будущее, Минни. Чонгук взял его за руку и притянул к себе. Словно электрическая искра пробежала между ними, сломив омежью волю и сделав абсолютно беззащитным против необузданной мощи чужого желания. И его собственного. Альфа опустил голову и сказал на ухо: — Если желание вытащить тебя отсюда и заняться с тобой сексом — это ревность, то да — я ревную. Чимин облизал сухие губы. — Это не ревность, а страстный призыв, — возразил омега. — Ты прав. — Легкая хрипотца придавала его голосу глубину и сексуальность. — Ревность — это, должно быть, желание задушить любого альфу, который приблизится к тебе, и, заперев тебя в своем сердце, повесить табличку «Входа нет!». Чимин наклонил голову, искоса взглянув на него — в его глазах сквозило лукавство. Он улыбнулся, обнажая ровные белые зубы. — А как же рыжеволосый омега, с неудержимым напором стремившийся снести все на своем пути к поставленной цели? — Ты должен беспокоиться об этом не больше, чем о том молокососе, который предлагал тебе выпить. — Мужчина оглядел комнату с едва сдерживаемым нетерпением. — Мы остаемся? — Если мы сейчас уйдем, то все поймут почему. — Омежья улыбка растаяла. — Возможно, но должен заметить, что я совершенно не обязательно ложусь в постель с омегой, с которым выхожу в свет. Но ты омега, в которого я влюблен, которого хочу с такой силой, что все силы ада ничто по сравнению с этим. И не в состоянии больше сдерживать свои эмоции, альфа заключил его в объятия. Они делали вид, что танцуют, но это была всего лишь уловка. Чимин не слышал ничего, кроме биения двух сердец, вторивших друг другу с удивительной гармонией. Спокойно, не стыдясь своей капитуляции, омега сказал: — Пойдем. Спустя пять минут они уже сидели в машине, сильный шум мотора нарушал тишину пригорода, уличные огни лили искусственный свет на дорогу, соперничая с волшебством луны и звезд. — Я хочу отвезти тебя домой, — сказал Чонгук, — ко мне домой. Поколебавшись, Чимин кивнул. И тут его охватила паника. События развертывались так стремительно, он чувствовал, что еще не готов, что должен подумать. Чонгук протянул руку, крепко сжав его пальцы. Это прикосновение возымело магическое действие, омежье возбуждение улеглось, и сомнения отступили. Лицо Чонгука хранило непроницаемость, но омега знал, что с мужчиной происходит то же самое, что и с ним. Еле сдерживаемое желание расслабляло его тело, затуманивало голову, и лишь одна мысль будоражила его кровь — есть этот альфа и есть это мгновение. — Все хорошо, — сказал омега чуть запинаясь. Ослабив сжатие чужой руки, альфа спросил: — Ты принимаешь противозачаточные таблетки? — Нет, — прошептал Чимин и ощутил легкий озноб, холодной струйкой пробежавший по позвоночнику. — Презерватива достаточно? Если нет, я могу подождать. Такая практичность должна была бы остудить его пыл, подобно ледяному душу, уничтожить романтический аромат их отношений, но Чимин уже достаточно хорошо знал его, чтобы не допустить ошибки, назвав его хладнокровным прагматиком. И хотя мысль о ребенке от него заставила затрепетать омежье сердце, Чимин знал, что сейчас не время для осуществления такой заманчивой идеи. — Вполне достаточно. Кроме того, у меня сейчас спокойный период. Он задумчиво произнес: — Представляю, что должны были чувствовать оба твоих бывших, — тот, что оказался женат, и другой, склонивший тебя к помолвке. Ведь я делаю то же самое: готов взять тебя, не думая о последствиях… Сердце Чимина подпрыгнуло, потом замедлило ход. Он сказал с расстановкой: — Я хотел тебя с той минуты, когда в первый раз увидел… Я понял, что люблю тебя, в тот вечер, когда ты привез меня домой после нашего первого обеда. Я смотрел в окно, а ты стоял внизу и глядел на меня. Легкая усмешка, тронувшая его губы, не могла скрыть его страсти. — Подобно Ромео, стоящему у подножия замка и поющему о своей любви? — улыбнулся альфа. — Я говорил себе, что просто хочу убедиться, что ты в безопасности, а на самом деле стоял и ждал, что окно отворится и ты бросишь мне розу и вместе с ней обещание… — К сожалению, розы у меня не было, — вздохнул омега, ощущая его невыносимую близость. — А что касается обещания, то мои губы прошептали его тогда, хотя ты и не подозревал об этом. — Будь осторожен, Чимин, не следует потворствовать моим фантазиям. Чимин откинулся на спинку сиденья, чувствуя, как кровь горячим потоком обжигает тело. — О, я не прочь исполнить некоторые из них, — застенчиво прошептал он. Войдя в дом, они поднялись в просторную гостиную с видом на море. Серебряные отблески лунного света таинственными бликами падали на стены, на ковер на полу, придавали причудливость очертаниям мебели. Воздух дышал вечерней свежестью, к солоноватому дыханию моря примешивался горький запах дыма, по-видимому, где-то поблизости устраивали барбекю. Чонгук, не включая света, подошел к бару. — Хочешь что-нибудь выпить? Смех Чимина рассыпался колокольчиком, но тут же оборвался. — Нет. — Одна моя фантазия близка к осуществлению, — сказал мужчина, наблюдая за омегой на расстоянии нескольких шагов. — Каждый раз, просыпаясь после ночи, что мы — в моем сне — провели вместе на этой тахте, меня мучило любопытство, как ты будешь выглядеть в лунном свете, запутавшемся в твоих волосах. — Вот теперь ты можешь это увидеть, — улыбнулся Чимин. — Да. — Чонгук подошел к нему и хрипло произнес: — Улыбнись мне, Чимин. Улыбнись так, как будто вся твоя жизнь была ожиданием этой ночи. Когда ты улыбаешься, я верю в существование рая. Чимин мягко улыбнулся, и тогда альфа шагнул к нему, притягивая к себе, и их губы слились в жадном поцелуе. Они целовались тогда, в саду, где воздух был напоен ароматом жасмина, но нежные поцелуи, наполненные теплом и наслаждением, были не слишком возбуждающими. Сегодня они перешли на новый этап. Сила чужого желания пробудила в омеге инстинкт, который стремительно вел его по дороге темных таинственных эмоций, он отвечал со страстной готовностью, теряя разум и полностью растворяясь в чувственном порыве. Чонгук поцеловал особенно чувствительное место, пониже уха, затем его губы спустились по нежной белизне омежьей шеи, и Чимин ощутил, как от этой ласки слабеют колени и пульсирует кровь в нижней части его тела. Неторопливая пылкая ласка Чонгука истощила запас его терпения, и омега, не задумываясь, уступил бешеному порыву наслаждения. Когда чужая рука проникла в вырез его платья и легла на спину, он застонал и, повернувшись, поймал губами его пальцы, лаская языком ладонь. Грудь Чонгука поднялась, он глухо заметил: — Ты очень торопишься, думаю, будет лучше, если ты не станешь так спешить… — Ты хотел бы, чтобы я, как кукла, лежал на спине и рассматривал лепнину на потолке? Чимин намеревался пошутить, но странный, прерывающийся звук собственного голоса шокировал его. Чонгук взглянул на него из-под полуприкрытых век. — Нет, Боже, нет! Просто я серьезно недооценил эффект, который ты оказываешь на меня. — Безудержное желание лишило его улыбку юмора. — А, какого черта… В конце концов мы можем вместе посмеяться над нашим первым разом! – Альфа отпустил его и с улыбкой добавил: — Делай что хочешь и как хочешь… Потрясенный его абсолютным доверием, Чимин прикоснулся губами к тому месту, где шея переходит в плечи и где он обнаружил пульсирующую жилку. Он долго не отнимал своего рта, смакуя вкус чужой кожи, а его пальцы расстегивали пуговицы на рубашке альфы. Чувства переполняли его — чужая близость, теплая шелковистость кожи, его особенный запах, удары его сердца под ладонью… — Распусти волосы, — попросил Чонгук. — Я хочу чувствовать их своей кожей. Глаза омеги, не мигая, остановились на нем, он снял резинку и встряхнул головой. Подобно тяжелому шелку, медовая волна упала на его лицо, на плечи. — Боже… — простонал Чонгук, его глаза блеснули, рука поднялась, пропуская шелковистую массу сквозь пальцы. — Ангел в лунном свете! Радость наполняла омегу, придавая уверенность. Он стянул с альфы рубашку. Глаза Чимина расширились, когда он увидел мощный торс, отливающий бронзой в неярком свете луны. Его пальцы нежно передвигались по широкой груди мужчины, омега вздыхал от наслаждения, дотрагиваясь до гладкой кожи, покрывающей ее. — Как тебе удалось добиться таких мускулов? Я думал, все бизнесмены ходят в тренажерные залы три раза в неделю, и это все, — сказал парень прерывистым полушепотом. Ему хотелось поцеловать его, языком пройтись по выпуклостям его мускулов и почувствовать его реакцию. — Я много плаваю, — сказал Чонгук, сбрасывая рубашку на пол. — И потом, это просто хорошая фигура, так же, как и у тебя. В какой-то момент дрожь пробежала по его коже, но он не мог отвести от Чонгука глаз, он совсем забыл, какой он громадный и что кроется под его одеждой. Эта мимолетная мысль вскоре была забыта, и омега возобновил свои ласки, восхищаясь упругостью и силой, которую ощущали его пальцы. Почти невнятно парень сказал: — Ты потрясающий, ты… ты внушаешь мне защиту… и вместе с тем пугаешь меня. — Я альфа, — проговорил Чонгук лениво, — и этим все сказано. Альфа, который хочет тебя больше, чем хочет дышать. Ты готов исполнить еще одну мою фантазию, Чимин? — Какую? — Я хочу, чтобы ты разделся передо мной… Я хочу видеть это. Есть ли на свете такое, чего бы он не сделал для него, подумал Чимин, глядя в его сверкающие, полуприкрытые тяжелыми веками глаза. А вслух сказал: — Это извращенные фантазии стариков! — Мы собираемся обсуждать фантазии стариков? Омега рассмеялся, поцеловал его и сказал: — Не сейчас, как-нибудь в другой раз. Медленно, словно провоцируя его, парень скользнул руками по бедрам, очень медленно, не отводя взгляда от его горящих голубым пламенем глаз, нащупал подол платья и потянул его наверх. — Не останавливайся, — приказал альфа, прерывисто дыша. Мимолетное стеснение заставило его поторопиться. Чимин снял платье через голову и бросил его на спинку стула. Платье было из плотного льна, и поэтому под ним был только лифчик и крохотные трусики-стринги из атласа цвета слоновой кости, а так как омега был в босоножках, сегодня обходился без колготок. — Так... – вздохнул Чонгук, его шепот прорезал тишину комнаты. — Все именно так, как я представлял себе с той первой ночи… Высокий и статный, сильный, как Афродита… Его руки на омежьих плечах были тяжелыми и ленивыми, но не больше, чем Чимин мог вынести. В комнате, залитой серебряным светом луны, они стояли лицом друг к другу как два противника, пока Чонгук не сказал: — Я никогда не испытывал ничего подобного. Чимин простился со своими страхами. Дрожащими пальцами он расстегнул застежку лифчика, розовые соски напряглись от прохладного воздуха комнаты и застыли в ожидании. Быстрым, косым взглядом он отметил, что, хотя Чонгук не двигался, его глаза пылали под опущенными ресницами. Омега взялся за пряжку на его ремне. Он произнес чужое имя, как заклинание. Потянувшись вперед, Чимин коснулся губами его загорелого мускулистого плеча, собственные волосы упали тяжелой волной на плечи и грудь Чонгука. На секунду руки Чонгука сжали его бедра, но он тут же отдернул их, пробормотав сквозь зубы: — Я хочу тебя так сильно, что не в состоянии контролировать себя. — Он поколебался, прежде чем закончить: — Боюсь, что могу обидеть тебя, причинить тебе боль. — Ты не можешь обидеть меня, — сказал омега тихо, но уверенно. — Я твоя половина, и во всем мире нет человека более похожего на тебя. Что бы ты ни сделал, это не может обидеть меня. Альфа вытянул руки, его длинные пальцы слегка дрожали. — Взгляни, я еле сдерживаюсь, чтобы не сорвать с тебя этот лоскуток атласа и не овладеть без предварительной подготовки. Я готов наброситься на тебя… Смех омеги растворился в комнате. — Господи, какая еще подготовка нам нужна? Одно прикосновение к тебе воспламеняет меня. Я сгораю от твоей близости. Его слова разбили последние оковы, в которые Чонгук заключил свои эмоции. С глухими проклятьями, которые должны были ужаснуть омегу, он стянул брюки, так быстро, что Чимин не успел и глазом моргнуть. Когда он взялся за свое бикини, альфа прорычал: — Нет, еще нет. Удивленный, омега непроизвольно окинул взглядом его обнаженное прекрасное тело. Боже, подумал Чимин, встревоженный поспешностью своих предыдущих заверений, показавшихся ему сейчас слишком оптимистичными. Он поднял ресницы и увидел белую полоску зубов, глаза, темные, с голодным блеском, напряженные скулы — весь его вид говорил о том, что альфа едва сдерживает себя, отчаянно нуждаясь в его поддержке. Чимин не был невинен, и его не нужно было уговаривать, прибегая к ухищрениям, омега был готов для него на все, и, если они сейчас же не займутся сексом, он умрет от ожидания. Поэтому, обвив его руками, омега предложил себя со всей очевидностью, его улыбка провоцировала Чонгука. И Чимин обрадовался, когда голубые бриллианты зажглись в чужих глазах и, игнорируя его стон, альфа поднял его на руки и понес через холл в спальню, где сквозь окна проникало еще больше лунного света, растекаясь серебряным потоками по огромной постели. Одним движением он освободил омегу от стринг, и, пока целовал чужие плюшевые губы, его пальцы следовали наверх по внутренней поверхности бедер и наконец проникли в омежью промежность, горячую, зовущую, жаждущую его прикосновения. — Влажный… — Удовлетворенно произнёс Чонгук. — Чонгук! Господи! — Эти слова прозвучали как сигнал, омега ощутил его тяжесть, и, получив молчаливое одобрение Чонгук медленно вошел в него в напряженной тишине. Чимин часто дышал, с жадной готовностью принимая альфу. Чонгук сильнее раздвигает ноги омеги, входя полностью. Чимин вскрикивает, не в силах сдерживаться. Под весом Чонгука он беспомощно распластался на постели. Альфа целует его жадно, сминает, покусывает кукольные губы. Став его пленником, Чимин и не думал сопротивляться. Чонгук переходит на быстрый ритм, с бешеной скоростью вкалачиваясь в омегу. Их слаженный ритм обладания друг другом отдавался резонансом в каждой точке его тела, Чимин не мог чувствовать ничего, кроме члена, входящего в него. Чонгук мастерски управлял его телом, ласкал все чувствительные зоны, содрогающегося под ним омеги. Мужчина вёл языком по шее омеги, скользил губами по ключицам, оставлял красные следы после себя. Метил. Закрыв глаза, Чимин отвечал на каждый толчок равносильным движением своих бедер, сжимал его своими округлыми коленями, обнимал широкую спину нежными руками. Такой отчаянный, нуждающийся омега, вызывал рокот в груди Чонгука. Альфа обрисовывал губами грудь парнишки, всасывал соски, заставляя омегу стонать громче. Когда Чонгук замедлил свои движения, Чимин пробормотал «нет» и снова сжал его бедра, не отпуская от себя, стремясь взять еще больше, насадиться на него еще и еще, поглотить член в себя и раствориться в блаженном наслаждении. И частые, порой грубые толчки заставляют Чимина кончить, несмотря на это Чонгук продолжает вбиваться в маленькое тело, заставляя омегу под собой скулить, шептать имя альфы, а потом неудержимым потоком лить слёзы. Чимин плакал от счастья: он мог бы прожить жизнь и так и не узнать того чувства наслаждения, которое подарил ему этот альфа… Чонгук что-то сказал, парень не понял что, но, несмотря на сладостную истому, уловил перемену в его голосе. Чимин постарался приоткрыть глаза, так что мог видеть его бронзовые плечи, его голову, откинутую назад, надменную линию шеи… Он продолжал двигаться в нём, и по выражению его лица омега понял, как много удовольствия он дает ему. Это вновь вызвало возбуждение, и парень вновь кончил, его пальцы впились в сильные плечи. Альфа кончил следом, с протяжным стоном, утыкаясь носом в молочную шею. Позже, когда Чимин начал засыпать, альфа сказал: — Такого со мной прежде никогда не случалось. — Что ты имеешь в виду? — вздрогнул омега. Мужчина повернулся, подобрал сползшую на пол простыню и укрыл их, тесно прижимая к себе. — Такого секса. Его рука коснулась худенького плеча, прошлась по спине и остановилась на ягодицах. И омега снова задрожал, на этот раз не от холода. Как, ради всего святого, ты мог зайти так далеко — и все еще хотеть большего? Наваждение, подумал Чимин, он — наваждение. — Я тоже никогда не испытывал ничего подобного, — ответил омега, целуя его грудь, чуть пониже сердца. — Никогда? Чужой голос звучал несколько напряженно, и Чимин поспешил ответить: — То, что было, не идет ни в какое сравнение… Правда, мой опыт невелик. — Должен ли он сказать ему, что у него был только один альфа? Нет, не сейчас, подумал Чимин, вспомнив свою историю с Юнги, это разрушит гармонию их первой ночи. — Поскольку я жуткий эгоист, должен признать, мне лестно это слышать. Его руки снова ласкали молочные бедра, кожа горела от его прикосновений. — Как вспышка молнии, — шептал альфа. — Как будто мы занимаемся сексом в грозу. Ты заставил меня сделать то, что со мной никогда не случалось, ни с одной омегой, — потерять голову. — Мужчина замолчал. — Прости, Минни, мне не следовало говорить о моих былых увлечениях… — Теперь это не имеет значения, — сказал омега. Тень грусти легла на его лицо. — Они все в прошлом. — Затаив дыхание, Чимин ждал подтверждения, неуверенный, что Чонгук ответит то, что ему хотелось услышать. — Очень может быть, — усмехнулся альфа как-то неопределенно, отчего Чимин приподнялся и, опершись на локоть, уставился на него. — Кобель! — бросил Чимин, и его ресницы затрепетали от смеха. — Надеюсь, что нет. — Глаза Чонгука сверкнули. — Я упорно старался не поддаваться соблазну, но так устроен мир: трудно ломать традиции, сложившиеся за сотни тысяч лет. Омега видит перед собой сильного альфу и, как бабочка, летит на огонь. — Я устал обсуждать эту тему, — вздохнул Чимин и добавил, маскируя легкую боль, — мне пора домой. Они улетали в Токио на следующее утро, и, хотя омега уже упаковал вещи, ему было бы легче, если бы он провел остаток ночи в своей постели. — Хорошо. — Чонгук приподнял его подбородок и посмотрел прямо в глаза. — Ты переедешь ко мне, когда мы вернемся? Паника охватила омегу, он потерял дар речи. — Не знаю, — неуверенно протянул Чимин, понимая, что ответ не удовлетворит Чонгука, но такое решение нельзя принимать сгоряча. — Мы обсудим это по возвращении. Омега кивнул. — Но тебе следует учесть, что я работаю дома. Альфа погладил его подбородок, и странная насмешливая улыбка скользнула по его губам. — Ты начинаешь ставить условия, — сказал мужчина и, рассмеявшись, поцеловал его. — Конечно, я готов учитывать твои пожелания, но ты можешь сдать свою квартиру и таким образом выплатить кредит. В моем доме есть большое помещение для гаража, где можно устроить отличную мастерскую. — Ты все продумал! — удивился парень, сомневаясь, нравится ли ему это. — Я эгоист. Я хочу, чтобы ты жил здесь, потому что я счастлив только тогда, когда ты рядом. Но я понимаю, что еще многое предстоит урегулировать. Не беспокойся об этом сейчас. Он не просил Чимина остаться и, когда отвез его домой, поцеловал с щемящей нежностью, которая позволила Чимину сказать: — Все будет хорошо.                          *** На следующее утро Чонгук позвонил, когда он был еще в постели, и Чимин внутренне сжался, опасаясь, что альфа скажет, что не сможет поехать. — Все в порядке? — спросил Чонгук. — Все прекрасно. — Тогда встретимся через час. Конечно, его страхи напрасны, альфа едет с ним, и очень скоро он увидит его! Его сердце слегка подпрыгнуло, и радость разлилась в душе, однако сомнения по-прежнему не оставляли омегу. Чонгук сказал, что любит, и он верил ему, альфа просил его жить с ним, но не просил выйти за него замуж. Нахмурившись, он с силой ударил кулаком по подушке. То, что омега слышал о браке его родителей, могло объяснить подозрительное отношение Чонгука к женитьбе. Что ж, даже если это так, он все равно переедет к нему. Чимин слишком сильно его любит, чтобы отказаться, и, если он не хочет жениться, он не станет настаивать. По дороге в аэропорт Чонгук сказал: — Утром звонил дядя Джин. Он хочет отдать мне фотографии, которые принадлежали моему отцу. — А почему они у него? — переспросил Чимин. — Потому что я не проявлял к ним никакого интереса. Несколько лет назад я даже советовал ему сжечь их. Чимин заметил напряжение, с каким его длинные пальцы неожиданно сжали руль. Очень деликатно он спросил: — Но почему, Чонгук? — Из-за нескольких фотографий я не собирался менять свое мнение об отце. Не помню, сколько лет мне было, когда я понял, что он… скотина. Омега вздрогнул. Голос Чонгук был полон такой ледяной горечи, что у него мурашки побежали по спине. — Я уверен, дядя Джин не стал бы предлагать фотографии, если бы не был уверен, что это очень важно. — Я заберу их в воскресенье вечером. Инстинкт подсказал Чимину, что не стоит комментировать его слова. Когда они подъезжали к аэропорту, он коснулся его руки. — Интересно, как продвигаются его поиски нашего общего предка? — Если он действительно существовал, — заверил его Чонгук, и уголки его рта дрогнули в улыбке, — Джин непременно отыщет его след. Тепло его улыбки проникло в омежье сердце, и он улыбнулся в ответ. Он улыбнулся омеге, проверяющей билеты, и улыбнулся снова, усаживаясь против него в автобусе, который домчал их до самолёта. Когда самолет, развернувшись над бухтой, пошел на посадку, он всматривался в белые утесы на юге и на нагромождение холмов на севере: два потухших вулкана, словно два ангела-хранителя, возвышались позади Токио. Его сердце сжалось: хотя он никогда не будет жить здесь снова, этот город долго был его домом. Он перевел взгляд на Чонгука, альфа тоже смотрел в иллюминатор. Глаза омеги задержались на его шее, сильной, загорелой, с небольшими напоминаниями вчерашней ночи. Чимин вспыхнул, вспомнив, как его собственные губы ласкали эту шею, его пальцы вплетались в эти волосы предыдущей ночью, вспомнил царапины, которые он умудрился оставить на чужой спине. Самолет приземлился, вернув его к действительности. Его мать и отчим встречали молодую пару. Они переводили изумленные взгляды с одного на другого, стараясь не выдать потрясения, произведенного их необычайным сходством. Чеён была более взволнована, и Чимин понимал, что у матери действительно есть повод для беспокойства: неудачные романы сына заставляли сомневаться в умении выбирать партнера. Правда, Чимин надеялся, что у матери хватит такта не высказывать настороженность по отношению к Чонгуку. Все осложнится, если мать не сумеет скрыть свою подозрительность, думал Чимин, сидя на заднем сиденье машины рядом с Чонгуком и держась с ним за руки. Но Чеён потребовалось немного времени, чтобы понять, почему сын любит этого альфу. Ее первый муж был как две капли воды похож на Чонгука! Пока Богом обговаривал с женой детали званого ужина, Чимин бросил на Чонгука быстрый, незаметный взгляд, и его сердце отозвалось радостью в ответ на его улыбку. Конечно, Чеён приготовила для них отдельные спальни. Чимин колебался, когда мать показывала Чонгуку комнату на первом этаже, далеко от его собственной, но решил не встревать с замечаниями. Позже, когда Чимин вел альфу по саду, Чонгук сказал: — Думаю, будет лучше, если мы не будем спать вместе в доме твоих родителей. Они остановились в тени огромной старой магнолии с тяжелыми белыми цветами, пахнущими лимоном и напоминающими фактурой чудесную зиму, и крупными темно-зелеными листьями, словно вырезанными из металла. Кивнув, омега быстро шепнул: — Я тоже так думаю, хотя это и выглядит неправильно. Чонгук тихо рассмеялся и поцеловал его, на секунду прижав к себе совсем близко. — Нет, скорее это сладко и невинно. Парень взмахнул ресницами, его лицо стало серьезнее. — Я не невинен, Чонгук. — Я тоже, — сказал альфа, отбрасывая прядку медовых волос с чужого лба. — Это не имеет значения, как и тот факт, что нам придется спать в отдельных комнатах, пока мы здесь. У нас есть время, дорогой. И я люблю тебя. В тот вечер Чимин надел шелковую рубашку персикового цвета, которая подчеркивала нежную матовость его кожи, оттеняло золото волос и придавало глазам удивительный блеск. Снизу были классические белые брюки, подчёркивающие его длинные ноги. Он прекрасно понимал, что не нарядная одежда и тщательно нанесенная косметика делали его неотразимым, а ощущение счастья, которое согревало его душу, и взгляд любимого человека, устремленный на него. Вечер удался. Родителям отчима Чонгук пришелся явно по душе, кузены и друзья смотрели ему в рот, стараясь не пропустить ни одной высказанной им мысли, — он быстро расположил к себе всю компанию. Чонгук танцевал под старомодную мелодию с его матерью и бабушкой, потом учил Чимина танцам, что-то вроде сальса и болеро. Они смеялись над своими попытками, потом оставили эту затею и перешли к вальсу. Чонгук был первоклассный танцор, и Чимин послушно плыл, уверенный, что последние стены крепости недоверия окончательно пали. После великолепного ужина он присел рядом с папой отчима. — Даже альфы считают, что он славный парень, — сказал взрослый омега, наблюдая своими выцветшими голубыми глазами, как Чонгук смеется в окружении других молодых людей. Он перевел взгляд на парня. — Ты чем-то взволнован? — У меня такое чувство, что маме он не нравится. — Она немного беспокоится. — Старый омега взглянул на Чимина. — Я не думаю, что он ей не нравится. Чеён просто заняла выжидательную позицию, пока не убедится, достоин ли он её сына. — Должен признаться, раньше мне не очень везло, — вздохнул парень. — Видно, ты поумнел, — улыбнулся омега. — Ты что-нибудь знаешь о том молодом человеке, с которым был помолвлен? — Нет, — покачал головой Чимин, — он живет в Пусане. — И ты все еще коришь себя? — Да. — Ну что ж, обещаю, что это будет единственный раз, когда я позволю себе прочитать нотацию. Постарайся не зевать от скуки. Знаешь, я давно пришёл к выводу, что каждый сам должен устраивать свою жизнь. Можно по-разному относиться к окружающим, доставлять им радость или боль, но, в конце концов, только ты сам несешь ответственность за то, как распорядишься тем шансом, который дан тебе Господом. Спокойный разумный разговор, казалось, должен был успокоить Чимина, но, несмотря на чудесную неделю, с его смехом, приятным общением и трогательной сентиментальностью, он не мог избавиться от мрачного предчувствия тайны, которая притаилась за всем этим весельем. Он не мог бы с уверенностью сказать, когда впервые понял, что боится. Чимин чувствовал: что-то не так, равновесие было непоправимо нарушено. После позднего воскресного завтрака один дальний родственник по имени Хоши, большеглазый и громогласный омега, интригующе заметил, глядя на Чонгука: — Вы знаете, это потрясающе, как вы похожи на первого мужа Чеён… — Давно известно, что все люди имеют своих двойников, — попыталась сгладить неловкость Чеён, которой, как и Чимину, надоели бесконечные восклицания и подозрения. Хоши удивленно взглянул на нее, но продолжил: — Невероятное совпадение. У твоего отца, Чимин, тоже была ямочка на подбородке? — У меня есть его фотографии, — сказала Чеён и вышла из комнаты. Хоши хитро прищурил глаза, повернувшись к Богому. — Вы не возражаете? — спросил он. — Нет, — сказал тот. Чеён вернулась с фотографиями и разложила их перед любопытным омегой. — О, ваши свадебные фото! — Хоши перевернул одну фотографию и прочитал надпись на обороте. — Кипр. Что вы делали в Греции, Чеён? — У меня был чудесный отпуск! — сказала она, нервно попивая сок. — Я удивлен, почему вы не вернулись домой, чтобы отпраздновать свадьбу? — У нас не было денег на билеты. Приехали мои родители, и у нас была милая, скромная свадьба. Хоши снова перевернул фотографию и, вглядевшись в нее, поднял глаза на Чонгука. — Если не обращать внимания на то, что Кихо был почти лысый, вы и он — просто одно лицо! Тут есть что-то паковское! — Улыбаясь, он протянул ему фотографии. Чонгук внимательно рассматривал их, но его лицо оставалось бесстрастным. — Он был более светлый, — сказала Чеён, намазывая мед на свой тост, — и не такой высокий. Богом поднялся и, наклонившись, поцеловал ее. — Несчастный человек, — сказал он. — Настоящая трагедия. Чеён прижалась щекой к его руке. — Да, печально, — сказала она тихо. — Ну, хорошо, — сказал Богом, — кто поможет мне собрать абрикосы? Мы должны обобрать дерево, прежде чем это сделают удачные детишки. За два часа до отъезда в аэропорт Чимин стоял лицом к лицу с матерью. Держа в руках чашку чая, он смотрел через стекло веранды на зеленую лужайку, на сетку забора вокруг теннисного корта, где Чонгук, Богом и два юных кузена играли заключительный сет. Это была мирная картина, достойное завершение достойного отдыха. Переведя взгляд на мать, Чимин спросил: — Тебе не нравится Чонгук? Чеён отхлебнула чай, потом с легким стуком поставила чашку на стол. — С чего ты взял? Очень нравится. — И это все? Чеён рассмеялась. — Ну хорошо, он очень красив, как ты, конечно, знаешь, и излучает абсолютную уверенность, притягивающую к нему людей. Не только омеги, но и все альфы находят его неотразимым. Когда смотришь на него, понимаешь, что он знает, что делает и чего хочет. В любой ситуации. Чимин поднял брови. — Ну и… — Он очень привлекателен, — сказала вновь его мать. — Но тебе не кажется, что он чем-то похож… — У него нет ничего общего с Мин Юнги! — крикнул Чимин. — Ничего общего! Он… хороший. Я уверен. Его мать наблюдала, как разгоряченные и довольные игроки, закончив игру, шли вдоль забора. Вскоре Чимин забыл неприятный разговор, но снова вспомнил о нем, когда они летели домой. Несмотря на предостережение матери, он знал, что ничего общего, кроме великолепной внешности, между Юнги и Чонгуком нет. Но, возможно, истинная причина беспокойства матери была в другом? Чонгук напомнил ей альфу, за которого она вышла замуж и которого потеряла при трагических обстоятельствах? Это, должно быть, неприятно — видеть похожее лицо, словно тот, другой, вернулся с того света.