Запятнанный чернилами и шрамами

Далекий шум города, задержавшийся на краю моего восприятия, ровный стук сердца Коджаку, знакомые звуки переполняли мой слух. Тусклый свет вечера окутал нас уютом, мои мышцы расслаблены и приятная нега распространялась из моего нутра. Под моей щекой спина Коджаку поднималась и опускалась в такт его дыханию, его руки подоткнуты под головой, и его волосы изящно рассыпаны по плечу. Только Коджаку мог выглядеть так хорошо, дремля в кровати. Несправедливо. Его кожа была мягкой под кончиками моих пальцев, ребристые и неровные шрамы возвышались и опускались под моими касаниями. Я неосознанно выводил узоры на его плоти, пальцы бесцельно блуждали через его лопатки и вниз к его рёбрам, слушая стук его сердца и заглушенные выкрики людей с улицы. Не важно какая драма происходила снаружи, казалось, это происходит в другом мире, далеко от тяжелого одеяла уюта и удовлетворенности, которое убаюкивало мои мысли в приятное оцепенение, дрейфуя в пространстве между не совсем сном и не совсем бодрствованием. Я виноват в том, что не заметил сразу, что Коджаку притих подо мной, его дыхание поверхностно, а мышцы напряжены. Я понял это только когда мои пальцы вернулись к атланту его шеи. Он был задумчив, а лицо было наполовину спрятано за темным потоком его прядей и подушкой под его щекой. «Коджаку?» «Мм?» Даже его ответное мычание прозвучало вымученным, выдернутым из сжатых зубов и тугой глотки. «Ты в…» Нет, он определенно не в порядке. Я перефразировал. «Что не так?» «Ничего» сказал он, поворачивая голову к окну, где водопад его волос скрывал его лицо из вида. Ну это очевидно был пиздеж. «Ты очень плохой лжец» Это выдавило усмешку из него и он развернулся обратно ко мне, один уголок губ изогнут в кривой ухмылке. «Только с тобой». Его улыбка спала, задор исчез с его лица так же быстро как появился. «Ты обводил мои татуировки», с неохотой в голосе подметил он. «Просто всплыли плохие воспоминания, вот и все. Я стараюсь не думать об этом дерьме, когда я с тобой. Обычно получается, но…» Он двинулся, пытаясь пожать плечами, но это получилось неловко. Я смягчился, глядя вниз на цветы с розовыми кончиками, набитые на его коже. Они вызывали так много боли — намного больше, чем ребристые шрамы или обрывистые рубцы, вырезанные на его плоти — и тут я нечаянно вырисовывал их линии по его телу. Я даже не осознавал, что делаю это. Я бы спросил болят ли его старые раны все еще, можно ли мне касаться, но татуировки… Мне не представилось случая спросить. Для меня это была просто часть Коджаку, ничем не отличная от шрама поперек носа или зазубренных порезов на его пальцах. Они были красивы потому что он был красив. Везде где его кожа была запятнана чернилами или шрамами, или полностью нетронутая, он везде красив, потому что это Коджаку. Не говоря ни слова, я наклонился, прижимая свои губы к его татуированной коже, покрывая сердце самого большого пиона моим поцелуем. Коджаку вздрогнул подо мной, мышцы перекатились под его кожей. «Ои, Аоба-» Я прервал его перед тем, как он начал сопротивляться, вместо слов я снова коснулся его кожи губами. «Я знаю эти следы болезненны для тебя, но для меня они красивы. Я никогда не прощу Рюхо за то, что он сделал с тобой, или твоего отца или любого человека, кто позволил тебе оказаться в такой ситуации, но… Эти тату, эти шрамы… Они — часть тебя. Как я могу их не любить?» Я снова прильнул губами к его коже, чувствуя напряжение, просачивающееся от его тела к моему рту. Еще один поцелуй, и еще, следуя по прекрасным соцветиям вниз по его спине, покрывая каждый теплом и лаской моих губ. Может, я не могу стереть боль и страдания, которые они причинили ему, но, если я могу облегчить их хотя бы на мгновение и позволить ему увидеть себя моими глазами… Мои губы проходились по его татуированной коже, по изгибу его спины, вниз к месту где его запятнанная кожа переходила в нетронутую, сверху его задницы. Шрамы струились под моим ртом, порезанная кожа и посеребренные рубцы, подернутые чернилами. Поцелуй за поцелуем, одна рука нежно лежит на его плече, кожа теплая и покрасневшая под моим касанием. «Аоба…» В его голосе было меньше боли, когда он заговорил снова, мое имя, соскользнувшее с его губ звучало больше с любопытством. Я опустился ниже, оставляя поцелуй на плавном изгибе его ягодицы, и я почувствовал, как он дернулся подо мной. «Тут разве есть метка? Не помню чтобы меня здесь татуировали» Я засмеялся, нежно и тепло дыхание проскользнуло по его коже. «Нет, тут ничего, мне просто нравится твой зад» Коджаку усмехнулся и устроился обратно на простыни. Он положил голову на подушку, напряжение в его шее совсем немного спало, пока он подкладывал руку под нее. Безмолвное согласие, чтобы я продолжил. Он не мог видеть улыбки, которая появилась на моем лице в ответ, но я дал ему почувствовать ее, наклоняясь, чтобы проскользнуть губами по шраму, огибающему основание его спины. Затем выше, к рубцу на бедре, выцеловывая путь вверх по его телу, приникая к каждому шраму, который проходил под моими губами, не важно насколько они были малы или незначительны. Самые большие были пугающими даже зная, что Коджаку жив и здоров сейчас. У меня перехватило дыхание, когда я остановился на шершавом скоплении шрамов на его талии. Какое ужасное ранение могло оставить такой след? Я не был уверен хочу ли знать. Чем больше я думал о этих ранах, что оставили такие плохо-зажившие оттиски на его коже, тем больше я понимал, как много раз его жизнь почти была отобрана у меня, даже до того, как он стал моим. Я проглотил ком в горле, переместив мои губы на серебристую линию, обтекающую его ребра, такую маленькую и поблекшую, что едва заметную. На каждое устрашающее ранение у него была дюжина подобных маленьких ран, спрятанных между яркими чернилами и рваными рубцами я знал о них всех, каждый шрам был обозначен моими губами и кончиками пальцев, водя по широкой спине Коджаку. В момент, когда мои губы дошли до шеи Коджаку, я потянулся, чтобы убрать волосы с его лица, целуя грубые линии чернил на одной стороне. Коджаку залился краской и отвел взгляд. «Не может быть, что тебе и эти нравятся» «Я люблю их всех», просто сказал я. Я надеялся, что мой голос мог передать насколько искренен я был. Как может быть иначе? Они были его частью, все из них, даже ненавистные тату, которые он не желал иметь. Даже те, которые как он думал, запятнали и испортили его. Я не могу винить его за то, что он их ненавидит, или за то как он прячет за челкой те, что на его лице. Но даже эта часть его была красивой для меня, не важно насколько болезненными и ужасными они были для Коджаку. Я продолжил покрывать поцелуями его изгибающиеся линии, губы коснулись его виска, затем уголка его глаза, затем- Коджаку повернулся, ловя мои губы своими прежде, чем я мог продолжить мой трепетный путь. Его уста заглушили мое удивленное восклицание, и этот звук перерос в развратный стон, когда он вжался в меня, прикусывая мою нижнюю губу. Я пустил его внутрь, и он полностью этим воспользовался, его язык проскользнул между моих губ, чтобы сплестись с моим. С неожиданностью, выбившей из меня воздух, я оказался на спине. Вес Коджаку прижимал меня к кровати. Его бедра потираются о мои, тяжелый вес его эрекции, скользящей по складке моей промежности, твердый и полностью готовый, не смотря на то что из моего зада все еще капало от его предыдущего оргазма. «Чт- снова?!» Я воскликнул, когда он разорвал поцелуй. Он выпустил легкий смешок, обнажая ту сражающую наповал всех дам улыбку. «Как бы сказать, я не могу ничего с собой поделать, когда ты рядом.» Жадный мерзавец. Мое тело реагировало на его касания, жар разливался из моего нутра, чтобы наполнить мой изможденный член. Я охнул, когда он взял меня за подбородок, а его рука проскользнула вниз между нами, чтобы обхватить наши длины. «Ты не против? Могу я…?» Я покраснел, смущение прошило меня от его пристального взгляда. Мне пришлось отвести взгляд, чтобы ответить. «Нет. Я имею ввиду да, ты можешь.» Коджаку выдохнул у моей щеки, сладко и мягко, полный тоски и исполненных обещаний. Не смотря на мое разрешение, он не сдвинулся и продолжил нависать надо мной, наши члены в его руке. Он слабо поглаживал стояки нас обоих, его голова наклонена вниз, чтобы увидеть движения его руки. Предэякулят сочился из них обоих, стекая на его рубцовые костяшки, смазывая его хватку — не достаточно, чтобы смягчить грубость его мозолистых пальцев, но достаточно, чтобы его рука блестела от липкой влажности. Коджаку вздохнул от этого трения, поднимая руку, чтобы плюнуть на нее перед тем, как снова обернуть его пальцы вокруг нас. Его бедра лениво толкаются, потирая длину его члена о мой. «Коджаку, пожалуйста…» мой голос прозвучал слишком умоляющим даже для моих собственных ушей. Наслаждение нарастало внизу моего живота, дразнимое беспорядочным фроттажем Коджаку, но этого было недостаточно. Мои бедра приподнялись, толкаясь в его ладонь. Тихое требование о большем. «Хорошо, хорошо. Извини» он сказал со смехом, выпрямляясь. Головка его члена подтолкнулась в мой вход, настойчивое давление, и я жадно придвинулся к нему. Он больше не колебался, входя в меня одним длинным движением. Мое тело легко приняло его, все еще расслабленное и растянутое от прошлого раза, его собственные жидкости сглаживали путь пока он погружался глубже. Моя спина выгнулась, когда его бедра прижались к моим, его яйца обдали жаром место, в котором они встретились с моим задом. Блаженство, что тлело, разгорелось с новой силой и грозилось полностью излиться за раз. Ох блять. Я плотно сжался вокруг Коджаку, стараясь сдержать приближающуюся разрядку. Я не понимал, что был настолько на грани: Коджаку раздразнил меня больше, чем я ожидал. Но я не хотел заканчивать так быстро, не когда он только-только погрузился в меня, как какой-то смущенный подросток во время своей первой ебли. Хотя бы дай мне шанс насладиться этим сначала. Я хотел почувствовать, как он двигается внутри меня, чувствовать, как он растягивает и наполняет меня собой, чувствовать, как его член полностью заполняет меня. Подобные мысли совсем не помогали бороться с оргазмом. Мой член вздрогнул, и я потянулся вниз чтобы сжать его, дыхание стало реже пока я пытался не кончить. Глаза Коджаку вспыхнули, его губы растянулись в льстивой улыбке пока он продолжал двигаться. «И ты еще называешь меня жадным» «Просто заткнись и трахни меня уже» Коджаку усмехнулся, наклоняясь чтобы заключить мои губы в требовательный поцелуй и наконец продолжил двигаться. Его пенис легко проскальзывал в мое нутро, высекая во мне проход который он сделал ранее. Мои нервы все еще были оголены, мое кольцо мышц достаточно опухшее, чтобы я мог чувствовать каждый вход и выход его ствола. Вкусное сцепление вытягивало из меня пошлые стоны, Коджаку разорвал поцелуй, чтобы услышать их, его собственное низкое рычание и шлепки кожи о кожу заполняли воздух и отражались эхом от стен: развратная симфония, предназначенная лишь для нас двоих. Сильные толчки сотрясали мое тело, дыхание Коджаку становилось рваным. Удовольствие распирало меня, стремясь вылиться, не смотря на железную хватку на моем стояке. Мое имя сыпалось с его губ как мантра, обозначая каждый шлепок его бедер о мой зад. «Аоба… Блять, Аоба-» Глухая боль в моем плече. Зубы Коджаку впились в бок моей шеи. Я вскрикнул, выгибаясь пока он глубоко проникал, страстно трахая меня. Весь сразу, экстаз, который я сдерживал взял надо мной верх, кульминация, бушующая как шторм. «Ко-Коджаку!» Коджаку рычал, кусая снова и яростно трахая меня, сжавшегося от оргазма. Острота боли едва ли была воспринята мной через волну наслаждения, мои сверхчувствительные нервы, омытые ощущениями. Бедра Коджаку замерли, низкий стон вырвался из него, и он толкнулся в меня последний раз, так глубоко на грани развязки. Я почувствовал пульсацию его члена, когда он излился, добавляя к беспорядку, который он устроил внутри меня ранее. Коджаку навис надо мной, опирался на одну руку и задыхаясь хватал воздух. Его волосы спали на лицо, темная завеса, скрывшая из вида его черты. Я потянулся, заправляя их назад, чтобы увидеть его всего, его тату во всей красе на его румяной коже, пот выступал на его брови и блаженство все еще затуманивало его лицо. Его волосы скользили между моими пальцами пока я зачесывал их, мягкие и шелковистые. «Красив» Его глаза встретились с моими, глядя вниз на меня со всем теплом и лаской, что мы разделяли. На его лице расцвела довольная улыбка, глаза сузились в уголках и он наклонился чтобы прижать его губы к моему лбу «Да», согласился он «Ты действительно такой» Я закатил глаза. «Слащавый засранец», сказал я со смешком. Его ухмылка только стала шире. Он приблизился чтобы заключить мои губы в поцелуй — сначала чтобы заставить меня замолчать, я уверен, но когда его язык проходился по моему, и он гладил по моим волосам, это обернулось чем-то более нежным. И когда мы отстранились, он не слишком отдалился, прижимая меня к себе и целуя меня в лоб, пробормотал у моей кожи так тихо, что я почти не разобрал. «Спасибо, Аоба»