Ангел с чёрными крыльями

— Ты куда? — спрашивает Вероника, смотря на Савелия, который куда-то поспешно собирался. На часах было двенадцать ночи и только двое обитателей дома не спали. Только девушка не могла уснуть после кошмара, а парень же недавно приехал с работы и теперь куда-то ещё и собирается. — Я к Василисе. — Ебнулся? Ты только недавно со смены приехал и тут опять сядешь за руль, и к девушки своей поедешь? Где-то в глубине сердца Голубевой чувствовался некий страх за брата. Да и предчувствие было не самое лучшее, отчего Вероника пыталась отговорить Савелия куда-то ехать. — Она сказала, что это срочно. Она ещё пыталась что-то объяснить, но я ничего не понял, так что мне нужно ехать, — говорит парень, натягивая на ноги кроссовки. — Леший, на дворе ночь, ты уставший после работы и сейчас ты собираешься ехать только потому, что это срочное дело? До утра это не подождёт? — говорит девушка, поднимаясь со стула и подходя ближе к брату. — Кикимора, ты заебала меня к ней ревновать. Да, я провожу больше времени со своей девушкой, но это не значит, что я перестал тебя любить. Да, первое время Вероника ревновала брата, не хотела его с кем-то делить, ведь в голове понимала, что в любой момент у неё могут забрать опору без которой она может просто рухнуть. Но со временем Голубева перестала это чувствовать и сейчас ей уже было без разницы на их отношения, но сегодня было другое. Странное чувство страха, которое говорило о том, что ехать в такое время это не самая лучшая идея. — Сава, у меня предчувствие не хорошее, давай ты утром к ней поедешь? — Все, как приеду, я тебе позвоню. И после этих слов парень выходит из квартиры, оставляя девушку одну в тихом доме.

***

Руки Вероники неимоверно сильно вспотели, и даже телефон, который она напряженно сжимала в руках, выпал из рук после того, как девушка уже двадцатый раз услышала одну и ту же фразу: «Абонент временно недоступен или находится вне зоны сети». Страх за Савелия нарастал с каждой секундой. Где он? Что с ним?.. Волнение сковывало Голубеву. Часы пробили уже шесть утра, а от брата всё также не было ни сообщения, ни звонка. — «Черт его возьми, где он может быть?!» — думает Голубева, смотря в окно. Девушка даже звонила Василисе, но та лишь сказала, что Савелия она не звала этой ночью и не знает, где он может быть. И Вероника постаралась успокоиться, взяв кружку, чтобы попить воды. Руки тряслись, из-за чего вода невольно плескалась в кружке, попадая на кофту. А от каждого уведомления девушка инстинктивно вздрагивала, сразу же проверяя телефон. — Ты чего не спишь? Шесть утра, обычно ты спишь в это время, — говорит Лера, заходя на кухню, но почти сразу замечает и чувствует всё волнение от сестры. — Что уже могло случиться? — Тебе Савелий не звонил? — Нет, а что случилось? — Он уехал ночью, сказал, что к Васе, но сейчас уже утро, от него нет ни звонка, ни сообщения. И плюсом он не у Василисы, а вообще неизвестно где. — Ты ему звонила? Писала? — спрашивает Лера, а по ней уже было видно, что она полностью отошла от сна. — Да, блять, звонила и писала, и мне говорят одну и ту же фразу уже двадцать раз: «Абонент временно недоступен или находится вне зоны сети». — Иди разбуди Веру, я пока в полицию буду звонить, узнать не там ли Савелий, а то зная его, он быстрее к ментам попадет, чем в больницу или в морг, — говорит Лера, наливая себе стакан воды. — Очень смешно. Вероника быстро идет в комнату Веры, где та спала сладким сном и видимо даже не собиралась просыпаться. Но все же девушка быстро будит сестру, которая что-то недовольно начинает бурчать, но после услышанной информации о Савелии она сразу просыпается и идет на кухню, где уже Лера звонила в полицию. Но поиски там ничего не дали. Его не было у них, а значит остаются самые худшие предположения о том, что он в больнице или в морге. — Ник, позвони в Склиф, а мы с Лерой позвоним по другим больницам, — говорит Вера, набирая номер очередного медицинского отдела. Вероника не хотела даже думать о том, что брат мог попасть в больницу. Ей хотелось верить в то, что он сейчас где-то ездит по Москве, а телефон его разрядился. Но все же, когда Голубева слышит то, что трубку взяли, то почти сразу начинает говорить: — Здравствуйте, к вам Савелий Голубев не попал? — Здравствуйте, сейчас посмотрю информацию о нем. И проходит всего несколько секунд, но они казались долгими, словно прошло несколько часов. За это время Вероника успела понадеяться на все возможное лишь чтобы брата не было в больнице. — Савелий Голубев, восемнадцать лет. Привезли его сегодня в час ночи, после автокатастрофы, открытый перелом правой руки, множественный перелом в ноге, оскольчатый перелом ребра и сотрясение мозга средний тяжести. Под ногами, будто мир рухнул. Услышать такое было самое страшное. Ведь почти точно так же погибли родители, только вот они не успели доехать до больницы, а он успел, значит должен был выжить. — К нему, если что можно. — Хорошо, мы скоро подъедем. Вероника сбрасывает трубку, а на глазах появляются слезы. Внутри был тот страх, который был десять лет назад. Страх за жизнь близкого человека. Тяжело даже сейчас представить, что будет дальше, если организм не справится с такими повреждениями. — Он… в Склифе? — спрашивает Вера, видя на лице сестры слезы. Голубева лишь молча кивает и быстро вызывает такси. Сейчас даже без разницы, кто поедет, главное, чтобы увидеть Савелия. Девушка хотела оказаться рядом с ним, обнять его, хотя и понимает, что сейчас он находится без сознания, а значит не сможет в ответ ни обнять, ни ничего сказать. Но это не главное. Главное — увидеть его живым и быть с ним рядом столько, сколько потребует время. В голове даже забываются все съемки, которые должны быть через несколько дней; ей плевать на них сейчас. Одно желание — быть рядом с братом и не уходить от него, пока он не очнется. Ей не хочется терять еще одного близкого человека; хватило ей родителей, которых ей до сих пор так сильно не хватало. А если и Савелий пойдет следом за ними, то этого Вероника не сможет пережить. — Идите одевайтесь, скоро такси подъедет, — говорит девушка, вытирая слезы, которые уже успели скатиться по щекам. — А ты? — спрашивает Лера, хотя уже понимает, что Веронике плевать на то, как одета она. — А что я? Спортивные штаны нормальные, не грязные, кофта тоже нормальная, учитывая, что она только со стирки. — Хорошо.

***

Спустя тридцать минут они приехали к больнице, где уже их проводили к палате Савелия, предупредив, что у него только недавно была операция и сейчас он находится пока ещё под наркозом, но скоро должен очнуться. От этого у Вероники на душе становится намного легче. Ей было самое главное, чтобы тот выжил, на остальное было плевать. Главное, чтобы он жил и никуда не уходил. И проходя в его палату, девушка сразу садится рядом с братом, а сестры лишь берут стулья и тоже усаживаются рядом. На плечах одет халат, который им дали на регистратуре. Голубева аккуратно проводит ладонью по волосам парня, на лице видна слабая улыбка, а с глаз стекают слезы. Внутри больно это видеть. Ведь в голове сразу всплывают образы из морга, когда они все вчетвером приходили для опознания тел родителей. Сама же девушка чувствует на своём плече чью-то руку, отчего поворачивает голову, дабы узнать чья ладонь это была, Веры или Леры. — Солнце, тебе наверное не стоило ехать сейчас с нами. Ты ещё не до конца смогла отойти от родителей, а сейчас ещё и Сава, — говорит Вера, слегка поглаживая сестру по плечу. — Нет, я должна быть тут. Ведь я знала, что он куда-то едет и я должна была его отговорить от этой поездки, — говорит Вероника, а из глаз по новой силой начинают скапливаться слезы. — Ника, ты не виновата в этом. Если он захотел поехать куда-то, то он бы поехал и слушать тебя не стал, — говорит уже Лера, вставая со стула и обнимая сестру. Обе близняшки понимали, насколько сейчас тяжело было Веронике. Ведь понимали, что девушка ещё не до конца отошла от родителей, а тут и брат. Это тяжело для неё, и сестры это понимают, хотя и сами не знают, как правильно сейчас её поддержать.

***

Прошло больше двух суток, брат уже давно пришёл в сознание, но Вероника не отходила от него. Была рядом с ним, даже ночью оставалась рядом с ним и не уходила домой. Хоть и съёмки должны уже были быть завтра, Голубева будто даже не собиралась на них ехать. Ей не хотелось отходить от Савелия, пока он полностью не будет в здравом уме. — Ты домой до сих пор не уходила? — спрашивает Вера, заходя в палату. Сестры сначала думали, что Вероника уходит на вторую квартиру, ведь ты была намного ближе, чем их основная. Но когда же узнали, что девушка проводила здесь большую часть времени и даже не собиралась домой, то тогда они были злы на неё. — Солнце наше ясное. Мы понимаем, что тебе сейчас тяжело и ты переживаешь за брата. Но у тебя битва, ради которой ты нас ослушалась. Так что ноги в руки и иди домой, и поспи. Тебе это будет полезно, — говорит Лера, подходя к сестре и гладя её по голове. Да, хоть и были злы, но они не были пока ещё готовы показывать Веронике свою агрессию. Понимали, что у сестры сейчас не самое лучшее моральное состояние и если ещё будет стресс в виде скандала, то тогда психика её не выдержит. — Вер, Лер я тут останусь, а завтра с Божьей помощью как-нибудь, но приду на съемки. — Ника, иди домой. Тебе нужен сейчас нормальный сон, ведь ты же тут не спала, а просто сидела рядом с братом и следила, чтобы с ним было все нормально. Правильно, говорю? — говорит Вера, которая также подходит к сестре и начинает гладить её по голове. — И наверное ты ещё не ела. Так что иди домой, сделай себе поесть, а потом ляг спать. — Но… — Без всяких «но», — говорят сестры, перебивая Веронику. — Иди, тебе хороший сон и еда не помешают твоему измученому организму. — Ладно.

***

Уже через час девушка была в своей квартире. Сначала ещё несколько минут посидела у брата, а после вызвала себе такси, которое ехало ну очень долго до второй квартиры. Ведь обычно в воскресенье бывают пробки, в которых можно простоять целый день. Но все же, снимая обувь, Вероника идёт к холодильнику, в котором мышь повесилась. Ничего не было: ни еды, ни каких-либо соусов, даже алкоголя не было, хотя это странно. Обычно, если нет еды, то есть алкоголь, но и этого не было сегодня. — «Надо в магазин идти, хотя лень что-то покупать, потом ещё готовить. Пойду в кафе какое-нибудь, там поем, потом в магазин, куплю вино. Выпью его и спать.» Да, сейчас Голубева понимала, что организму нужна разгрузка, после которой она сможет уже и поплакать нормально и обматерить все, что есть. В этот раз уже девушка хотела пешком пройтись до своего любимого кафе, где обычно она либо с подругой сидит, либо с братом. Уж сильно ей хотелось сейчас находиться в тех местах, где она бывала с Савелием. Даже если там ей будет плохо от эмоций, она будет все равно там. Вероника вошла в уютное кафе, где каждый уголок напоминал ей о весёлых и радостных моментах, проведенных здесь в компании своего брата или в компании бывших одноклассников, с которыми здесь они отмечали выпускной. Ее сердце сжалось от тоски, вспоминая его веселые шутки и заботливый взгляд. Садясь за свой любимый столик, который был у окна, и заказав свой любимый напиток и блюдо, девушка глядела на проходящих мимо людей. В ее душе теплилась надежда на выздоровление брата, на то, что он снова вернется домой, и им снова будет по-настоящему хорошо вместе. Каждый предмет в этом кафе казался ей знакомым и дорогим: старые фотографии на стенах, уютные подушки на диванах, мягкий свет свечей. Уже через несколько минут Веронике приносят её заказ. Та лишь слегка улыбается и тихо шепчет: «Спасибо». И беря в руки вилку, Голубева понимает, что ей кусок еды даже в рот не лезет. Ей тяжело есть, хотя головой понимает, что нужно поесть, ибо уже больше двух суток ничего не ела. Но нельзя ничего в себя сунуть, только кофе получается пить и больше ничего. А по щекам вновь стекают слезы, которые Вероника быстро стирает. — Не против будет дама, если я подсяду? — спрашивает чей-то мужской голос, который после девушка узнает как голос Артёма. — «Блять, сейчас вообще не до тебя,» — думает девушка, поворачивая голову и смотря на Краснова. — Да, садись, — говорит Голубева, не озвучивая мысли вслух. Девушка ещё раз на всякий случай вытирает слезы и смотрит на парня. Сейчас ей не хотелось ни с кем видеться и разговаривать, и так было не самое лучшее состояние. — Сидишь и плачешь. Что случилось? — спрашивает парень, смотря в глаза девушки. — Там с родственниками плохая ситуация случилась, — Вероника опускает вниз глаза, не хочет показать Артёму свою слабость. Да, любое проявление эмоции — это считается слабостью. Никто кроме родственников не должен был видеть, никто. Но внутри хочется высказать кому-то, поплакать. Хотелось сначала с подругой все это рассказать, но та была в Санкт-Петербурге, а сёстрам тоже не хотелось все высказывать у них тоже сейчас много проблем; не хотелось становиться ещё одной проблемой. — Давай купим выпивку и ты мне все расскажешь,— резко говорит Артём, все так же продолжая смотреть на Веронику. — А давай, я все равно планировала купить алкоголь.

***

Очередной стакан алкоголя, который впивается залпом. Оба сидят на балконе, в квартире Вероники. Сидят и курят. Бывает что-то Артём рассказывает, что-то и Голубева рассказывает. Наверное, сейчас под воздействием алкоголя девушка даже на время забывает про ситуацию с Савелием. Внутри как-то легче от разговоров. — Только сейчас замечаю, что ты совершенно другая, чем на съемках, — говорит Артём, а после затягивается сигаретой. — Я вообще другой человек, не такая, как на съемках. Тихий смех слетает с губ Вероники, и она тушит об дно пепельницы уже пятую сигарету. И после вновь поджигает новую. Давно не было вот так спокойно в компании с почти незнакомым парнем. Внутри все легко, хотя это только на миг, все равно на утро будет плохо, ведь в памяти вспомнится ситуация с Савелием, хотя и сейчас мысли медленно напоминают ей об этом. От чего на глазах вновь наворачиваются слезы. — Ты чего? Вроде все хорошо шло? — спрашивает Артём, замечая на её очах солёную воду. Видит парень и чувствует, как внутри Вероники бушуют куча эмоций, которые она сейчас пытается заглушить алкоголем. Руки его сами тянутся к тонкой талии, обвивая и прижимая ее к себе. Так же он и забирает сигарету, которая тлела в руках у девушки. Ощущая его тепло, которого так не хватало, она невольно закрыла глаза, ведь в его руках буквально хотелось растаять. А с глаз начинают стекать слезы. Тихие всхлипы слышны, отчего Краснов начинает осторожно гладить её по голове и что-то тихо говорить ей, но половину слов даже понять не может. Только последние может разобрать: — Что случилось? — спрашивает парень, не выпуская Голубеву из объятий. — У меня брат в аварию попал. И это не было бы так страшно, если бы десять лет назад родители тоже не попали в аварию и там не погибли. Всё тело дрожит и было не понятно, это было от ночной прохлады, а может от большого количества выпитого алкоголя или всё-таки от грусти, которая была во всем теле. А рука Краснова не уходит из головы, он продолжает аккуратно гладить её по голове и что-то нашептывать, но все также было не понятно, что он говорил. Только он мог понять смысл этих слов.

Видеть и слышать её слезы это было самое больное. И раньше он видел, как люди рыдали, но сейчас это ощущается как-то по-другому. Будто сам сидишь и рыдаешь. В душе хочется ближе прижать к себе, помочь ей как-то и дать понять, что вот она не одна здесь и её готовы сразу выслушать. Конечно, так же было и не ожидано видеть эти эмоции, ведь она всегда показывала себя человеком, который не умеет испытывать чувства, как другие люди.

— Я могу помочь тебе избавиться на время от боли, но это будет не надолго, — тихо говорит Артём, не отрывая руки от головы Голубевой. — Делай, что считаешь нужным, — также тихо говорит Вероника, лишь крепче прижимаясь к парню. Девушка снова, как и тогда в отеле, чувствует на своём лбе губы Артёма, а рука, что была на спине нежно гладит, дабы Вероника вошла в некий транс, с которым Краснову будет легче работать. И наверное, уже через несколько секунд по всему телу разливается некое спокойствие, а боль будто уходит, хоть и недалеко, но сейчас это чувствуется не так сильно, как было минуту пять назад. На душе легче, но в голове помнится слова парня, что это будет не долго. Нет точного срока, когда это закончится, но сейчас это не главное. Главное, что это отошло, и жизнь будто приходит в свое русло, снова начинает идти своим ходом, и не спотыкается об камни боли, которые преследовали Веронику всю ее жизнь. — Легче стало? — спрашивает Артем, отстраняя свои губы, но не отпуская Голубева из объятий. Девушка же не отвечает на вопрос, лишь молча кивает и прикрывает глаза. Давно ей не было так хорошо в чьих-то чужих руках.