It tastes like a cigarette

Гето обожает курить ровно так же, как и трахаться. Сигареты и секс — следствие той самой разновидности удовольствия, которое доступно далеко не всем. Лишь самым отчаянным. Азартным игрокам, осознанно выбирающим зависимость и нихерово рискующим остаться с разбитым сердцем, если после объявления олл-ина все карты на столе обратятся Старшими Арканами с трактовкой «влюбился». Годжо Сатору — этому удовольствию причина. И Гето, на самом деле, банкротом давно стал. Сразу как только Годжо забрал сигарету из его губ несколько лет назад и поцеловал, лишив доступа к кислороду и дыму. Устал ждать, когда в получении наслаждения до него дойдёт очередь, ведь его инвестиции в чужое удовлетворение заверяются гарантией бешеного экстаза. Не предупреждениями о преждевременном старении, ампутации или раке. Его время — деньги. Стыдно представить, сколько бабла Годжо мог поиметь, если бы Гето понимал намёки. А он их не понимает, даже когда говоришь ему о том, что хочешь, прямо. Не догадывается, что Гето делает это специально. Что это любимая часть прелюдий — дразнить Сатору своим показным равнодушием, когда у самого в трусах от вожделения всё ноет. А может, Годжо тоже хорошо притворяется. Сугуру бы даже на это поставил, только фишки в руки ему больше никогда не дадут. У любящих до беспамятства — всегда козырь в рукаве. Чувства. А они, как известно, ничем не перекрываются. Ничем не отличаются от тумана в голове, который от каждой новой попытки затянуться дымом как можно глубже, становится всё плотнее. В таком ещё легко потерять рассудок. И Гето никогда не отправляется его искать. Обожает ощущение отключения разума, когда Годжо на него так смотрит. Одетый в его рубашку на голое тело. Стоит, скрестив руки на груди, у входа в гостиную: успел привести себя в порядок и требует ещё — во взгляде эта ненасытность читается. Гето выпускает из лёгких дым в попытке застлать эти искры пеленой. Едкой, серой. Чтобы притвориться, что не замечает, как Сатору хочет сжечь ночь в страсти. Дотла. Не останавливаться на игре со спичками. Мешает отдышаться. До утра осталось совсем мало времени: первые блики света показываются из-за горизонта. Уже очень скоро их ждёт разлука. Однако не тоской будут тянуться часы — царапинами на спине и тяжестью в теле. Пока снова не встретятся в гостиной. Пока Гето снова не закурит, откинувшись на подушки в мягком чёрном кресле, к которому Годжо, не выдерживая бездействия и тишины, подходит с блядской ухмылкой. Тоже пытается дразнить, прижимая к бедру чужую горячую руку, и ждёт, что Сугуру сообразит, в каком направлении надо стремиться ладонью выше. И на этот раз — не сдерживается. Оставляет на ягодице шлепок, следом её сжимая, но вовремя себя останавливает. Тоже часть плана. — Я кончил в тебя три раза, — проговаривает с прищуром, с хрипотцой. Поджигает новую сигарету. — Мало тебе? И снова затягивается. Невольно злится, ведётся на подобную дерзость — в этой рубашке, вообще-то, собирался пойти на работу. До абсурдного смешно — совсем не жалко её пачкать спермой. — Мало, — фыркает излюбленно. Морщится от запаха дыма. — Как тебе — сигарет. Стоило бы быть серьёзнее. Да только обожает смотреть, как Гето курит. Не сводит с него глаз, взглядом обводя каждую расслабленную мышцу. Собственнически скользит по бёдрам, мечтая сесть на них. Прикусывает губу, понимая, что о том, чтобы он был сверху, мечтает ещё и Гето — насколько же у него всё твёрдо внизу. Лучший комплимент. Крайне приятная благодарность за инвестиции: Годжо теряет рассудок, когда Гето хорошо из-за того, как он насаживается на его член. Руками опирается о колени, стараясь опуститься как можно глубже, полностью принять его в себя. И начинает медленно двигаться, соблазнительно вскидывая бёдра, которым так не хватает его ладоней. Однако этой мольбы в глазах лишает. Знает, как Сугуру любит сцеловывать наслаждение и стоны, а потому намеренно не поворачивается к нему лицом. И Гето вмазывает, как космонавта, который оказался гостем бескрайней Вселенной впервые: точно так же теряет восприятие пространства, выдыхая дым в потолок, неотрывно следя за тем, как он тает. Медленно: в душной гостиной и воздуха-то почти нет. Или это тоже иллюзия — ощущения искажены. Он словно парит в невесомости, и чувства, как звёзды, взрываются внутри, превращаясь в сверхновые. Только не навсегда погибают. Вспыхивают снова и снова вместе с тихими стонами Годжо, который ногтями впивается в колени, — таким образом привлекает внимание. Как обидно — не видеть, как он кусает свои губы. От удовольствия и нетерпеливости: невыносимо ждать, когда Гето докурит. Насаживается с большей интенсивностью, вызывая ухмылку. Сатору сдастся вот-вот — не может так долго без касаний, без ласки, без поцелуев в спину, плечи и шею. Продержится примерно ещё одну затяжку и шумный выдох до тех пор, пока в лёгких не останется лишь резервный воздух. — Хватит курить, — поворачиваясь, произносит приказным тоном. Начинает злиться. И во взгляде искрится эта злость. Синим пламенем возгорается, пролетает кометами, тут же сменяясь на «пожалуйста», которое намеренно оставил неозвученным. Дал возможность самому разглядеть. Красиво. — Как скажешь. Притягивает Сатору к себе, сдавив свободной рукой его шею. Подносит сигарету к его губам и ухмыляется ещё шире, когда он полной грудью затягивается. Обмякает весь, расслабляясь настолько, что нет сил выплюнуть яд вместе с кашлем, который наверняка саднит в горле, царапает нёбо и оседает на языке горечью. Перед глазами мутнеет. Годжо не дышит, отвлекаясь на срывающийся с собственных губ дым: так красиво его пронзают бьющие в окно розовые лучи. Как поразительно быстро солнце лишает ночь господства. Как чертовски несправедливо не указывать на пачках сигарет предупреждение «Эйфория». А это то, о чём следует предупреждать. Потому что Годжо не любит оправдывать чужую зависимость. Ненавидит сигареты за то, что они заменяют Гето его губы даже в такие моменты, как сейчас, если проигнорировать последнюю минуту, в которую он жадно смотрит на замешательство на расслабленном лице: знает, что Сатору в процессе поиска какой-либо эмоции. Не исключено, что гнева, но у этого вероятность такая же низкая, как у Сугуру — желания бросить курить. Стремится к нулю. Рассыпается мурашками от поцелуев в шею, и Годжо наконец подбирает своим ощущениям цвет. Сходит с ума от их послевкусия. Блаженство. И запах сигарет, напрочь пропитавший пространство их маленькой квартиры — не избавиться от него, сколько ни проветривай, — ударяет в голову тысячей пузырьков шампанского. Годжо нисколечко не противно им дышать, потому что он напоминает о Гето. Об их первом поцелуе на балконе этой чёртовой квартиры ровно семь лет назад. У любви те же эффекты, что у никотина. Та же зависимость. Тот же вкус на губах — Сатору пробует его в очередной раз, поворачиваясь к Гето лицом. Целует нежно, не позволяя докурить. Вынуждая бросить притворство. Давно выучил, что вторую подряд он закуривает, только когда от Сатору крыть начинает мучительно сильно. Чтобы помешать туману в башке окончательно вытеснить рассудок: должна же быть какая-то грань. Удачей не оборачивается ни одна такая попытка. Ни когда-либо, ни сейчас — тем более. Гето зарывается пальцами в белые волосы, прижимая Годжо к себе сильнее. Другой рукой обхватывает его талию, вдалбливаясь в разработанную задницу до неудержимых прикусыванием губ стонов. Всё, как любят оба. И друг другом насытиться невозможно. А когда Сатору, умея совладать с собой, оттягивает Гето за волосы, грубо сжимая спутанные чёрные пряди, и впивается зубами во взмокшую шею — Вселенная, по которой, опьянённый ощущениями, путешествовал, схлопывается в сингулярность. Гето рвёт пуговицы на своей же рубашке, стягивая её с дрожащего тела. Подхватывает Годжо за ягодицы, рывком вжимая его спиной в диван, и наваливается на него сверху, успевая запечатлеть разрушительный шторм из любви и удовольствия в азуритовых глазах. Как же. Чёрт возьми. Охуенно. Сатору ёрзает под ним, пытается двигаться навстречу толчкам, сбивая ритм. Трётся своим членом о его живот, предупреждая о том, что вот-вот кончит, и Гето бросает попытки продержаться хоть ещё сколько-то. Накрывает так, что всё тело парализует сладкой истомой, мышцы сводит тягучей негой, пробивая на слёзы, — никак не удаётся чувства сдержать. И кончают они, как чаще всего бывает, одновременно. И целуют друг друга смазано до тех пор, пока дыхание в норму не придёт. Пока Сугуру не потянется за новой сигаретой. Ну нет. Секс с Сатору он всё-таки любит больше, чем курить.