amore amore

      В реальной жизни Тоджи Фушигуро оказался не таким уж жутким, каким казался с экранов телевизоров. Сугуру от этого даже немного перекосило, когда они с Годжо, разумеется, по ноющей просьбе последнего, приехали в аэропорт на следующий день встречать семью Фушигуро.       Пока те забирали багаж, Гето внимательно изучал в первую очередь самого Кайсё — мужественную и внушительную даже издалека фигуру с весьма флегматичным, скучающим лицом, как будто он находил всё вокруг себя до невозможности нудным, даже суетящихся рядом жену и сына.       Жена Фушигуро, в свою очередь, оказалась довольно приятной на вид молодой женщиной, чей образ кардинально отличался от того, что Сугуру успел выстроить у себя в голове. Пока ее муж чуть позади тащил на себе все тяжелые сумки, она вела за руку насупившегося мальчика лет пяти, внешность которого Гето счёл идеальной комбинацией генов обоих родителей — такие же непослушные, как у матери, волосы и такая же, как у отца, физиономия. При взгляде на него лицо стоящего рядом Сатору расцвело широкой улыбкой, и Сугуру тоже коротко ухмыльнулся. Дети, пожалуй, практически всегда сглаживают своим присутствием многие напряженные ситуации между взрослыми.       Наконец все трое Фушигуро подошли к ним, и Гето первым делом сложился в поклоне перед Тоджи, который в ответ на это скривил губы и окинул его вопросительно-презрительным взглядом.       — Это еще кто? — прохрипел он в сторону Годжо, коротко пожимая его протянутую ладонь и по-прежнему не спуская острых глаз с застывшего Сугуру.       — Мой новый знакомый, — как ни в чем не бывало улыбнулся Сатору и пихнул того локтем в бок. — Мы вместе живем у Нанами. Ну, я подумал, что было бы неплохо взять его сегодня с собой, да и…       — А нахрена? — Тоджи весомо повысил голос, отчего все трое рядом сжались, как от резкого раската грома, а его сын лишь снова нахмурился и весьма строго для своих лет посмотрел на отца снизу вверх.       — Папа злится, — в его звонком голоске послышались нотки осуждения, и для старшего Фушигуро это стало, словно щелчком выключателя: он сразу же расправил широкие плечи и расслабил брови, хотя его ноздри все еще были напряженно расширены.       — Не злится, милый, — тут же встрепенулась стоящая рядом женщина и ловко подхватила сына на руки, с миролюбивой улыбкой глядя на сконфуженных Сатору с Сугуру. — И ты, кажется, забыл кое с кем поздороваться…       Она мягко кивнула наспех поклонившемуся ей Годжо, а мальчик с по-прежнему серьезным лицом протянул ему свой маленький мизинец, который мужчина моментально обхватил собственным длинным пальцем и слегка встряхнул в качестве жеста приветствия.       — Ну, звать-то тебя как, новый знакомый? — Тоджи с некой претензией несильно качнул плечом сутулую фигуру Сугуру, и тот, совершенно этого не ожидав, поспешно выпрямился.       — Гето Сугуру, Фушигуро-сан.       Интересно, в какой уже по счету раз за последние несколько дней он произнес эту фразу? Возникало сомнительное ощущение, что чаще, чем за все двадцать восемь лет жизни…       — Ладно тебе, — Кайсё на формальное обращение лишь снисходительно цокнул языком и снова скривил губы, отчего выбеленный временем шрам поперёк них выделился чуть резче, — я в отпуске, к тому же в отставке. Забей на все эти «сан», Гето.       Сугуру слегка нахмурился, расценив эту реплику как намёк обращаться к Фушигуро тоже просто по фамилии, и пока он внутренне свыкался с этой мыслью, Тоджи кивнул в сторону своей семьи, по-прежнему стоящей рядом с кривляющимся Годжо, и снова хрипло заговорил:       — Это — Мэгуми, — он указал на своего сына, и брови Сугуру по привычке взмыли вверх от удивления, а Фушигуро тем временем продолжил, переводя фокус его внимания на свою жену, — а это Кику. У нее вопросов не возникнет, но вот при Мэгуми давайте оба без этих ваших… приколов.       Он вцепился хвойным взглядом в стоящего в паре метров от них Сатору, отчего тот сразу засунул язык обратно и перестал строить младшему Фушигуро рожицы, а Гето возмущенно открыл рот, так и не успев ничего ответить Кайсё, который уже непринужденно направлялся к выходу из аэропорта.       Да что все прицепились-то к нему с этим Годжо?! Сугуру неприятно поморщился от всех этих сомнительных намеков да и всей ситуации в целом и фыркнул, когда под боком снова оказался все тот же Сатору.       — Ну и как тебе? — он ухмыльнулся и кивнул уходящему Тоджи в спину. — Стремный тип, скажи?       — Не то слово, — протянул в ответ Гето с кислым выражением лица. — Чего у него, кстати, у сына имя женское?       — Да мне ж откуда знать? Видимо, сильно хотел, чтобы родилась дочь, — Годжо пожал плечами и пихнул его локтем, тем самым предлагая тоже двигаться в сторону выхода. — Странный, очень странный человек наш господин Кайсё…       Он произнес эту фразу с видом древнего старца, состроив важное лицо и демонстративно покачав головой, и Сугуру, все-таки не выдержав, мягко рассмеялся над его дурацким поведением, чем мгновенно вызвал ответную широкую улыбку.       — А сейчас мы идем покупать мне новые очки, — решительно выдал Годжо, как только они вышли на улицу и он сморщился от яркого полуденного солнца, — иначе я ослепну. И как ты вообще обходишься без этого гениального изобретения человечества?       — Очевидно, я не вхожу в число уникальных людей вроде тебя, на которых влияют прямые солнечные лучи, — Гето насмешливо хмыкнул.       Сатору в ответ громко чихнул, запнулся о собственную ногу и чуть не снес стоящие на пути мусорные баки. Идущие им навстречу малайцы вытянули лица от удивления, и Сугуру тактично ускорил шаг, подхватив за локоть своего шмыгающего спутника, который коротко кивнул в сторону местных и гнусаво пробормотал ломаное извинение на малайском.       — И правда, уникальный… — недовольно протянул Гето и оттолкнул уже неприлично долго прижимающегося к нему Годжо. — В детстве под ноги смотреть не учили?       — Всё из-за тебя, между прочим, — в тон ему ответил Сатору. — Если бы ты не сломал вчера мои любимые очки, мы бы сейчас уже валялись на берегу у Нанами на вилле, а не таскались по местному рынку.       — Ах вот как? Значит, это я виноват в том, что ты невообразимый выпендрежник, который не удосужился снять очки во время игры в баскетбол?       В голосе Сугуру послышалось уже ничем не прикрытое возмущение. Он гневно сощурил и без того узкие глаза, а Сатору, насуплено глядя на него исподлобья, с поражением отвернулся в сторону и качестве последнего аргумента в свою защиту бросил оскорбленное:       — Сам дурак!       Гето откинулся назад и изумленно уставился в синее небо над головой. И это разговор двух взрослых людей? Да уж, коммуникации во взрослой жизни определенно не должны представлять собой нечто подобное, но что поделать, если собеседник, очевидно, застрял в своем пубертатном периоде?       Обиды, однако, длились недолго. Уже буквально через пару минут Годжо снова раскрыл свой болтливый рот, и возобновившийся разговор постепенно снова вернулся к семье Фушигуро.       Пока они пробирались между разнообразными пестрыми магазинчиками и лавками, преимущественно набитыми всяческой едой, Сугуру слушал, казалось, бесконечный поток кратких и разбросанных во времени историй. Например, о том, как он, Сатору, вместе с Тоджи учил Мэгуми плавать и как они с Кайсё тогда чуть не подрались из-за того, что не могли договориться, какой технике обучать мальчика в первую очередь. Или о том, как он однажды помогал госпоже Кику делать лимонад и в его графине оказалась намешана какая-то одновременно слишком сладкая и слишком кислая дрянь, которую не стали пить даже собаки Фушигуро, отчего Сатору тогда жутко расстроился (Сугуру на это лишь добродушно фыркнул).       — Но Мэгуми великодушно поделился со мной своей порцией, — Годжо улыбнулся и гордо ткнул себя в грудь, на что Гето только снисходительно закатил глаза, — обожаю этого мальца. Хорошо, что характером он, вероятно, пошел в мать. Замечательная женщина, а вот…       — Я уже достаточно услышал о том, какой Фушигуро противный старый хрен, хватит, — Сугуру снова закатил глаза и наигранно зевнул в сторону. — Уже надоело, честное слово.       У него самого уже сложилось определенное мнение касательно семьи Кайсё и его самого, и оно определенно не было таким категоричным, как у Годжо. Стоило брать во внимание то, что он даже практически не был знаком с Фушигуро и, вероятно, не знал многих черт его характера, однако уже сейчас можно было считать то, что отчетливо виднелось на поверхности.       Да, Тоджи грубый, холодный и для кого-то даже противный, но Сугуру предполагал, что это, скорее всего, чисто солдатские черты, побочные эффекты долгой военной службы. На самом деле, если сбросить блеск и тяжесть всех орденов и титулов, Фушигуро-старший казался совершенно обычным среднестатистическим мужчиной сорока лет, одним из тех, что любят выпивать с товарищами по выходным, сидеть на рыбалке практически круглые сутки, не меняя позы, и смотреть спортивные соревнования по телевизору, смачно ругаясь каждый раз, когда выбранный ими участник сходит с дистанции или проигрывает.       Даже внешне Тоджи не так уж и выделялся среди обычных японских военных, если не брать в счет весьма внушительную мышечную массу. Впрочем, Сугуру сам был довольно хорошо развит физически, поэтому небольшая, хотя все равно ощутимая, разница с Кайсё в росте и ширине плеч не слишком сильно его пугала и восхищала. Куда более интересно было наблюдать за женой и сыном Фушигуро.       Из того, что он успел увидеть в аэропорту, Гето мог сделать вывод, что Мэгуми от природы по характеру действительно скорее походил на мать, однако, из вполне логичных соображений, старался копировать отца, и, признаться, у него это неплохо получалось. Со стороны это выглядело довольно забавно, потому что личико у Фушигуро-младшего было круглым и румяным, а глаза, пусть и такие же зелёные, как у отца, были опушены чересчур длинными по мальчишеским меркам ресницами — Сугуру даже стало интересно, осмеливались ли другие дети дразнить за это сына бывшего вице-адмирала и называть его девчонкой.       Кику Фушигуро, в свою очередь, на первый взгляд произвела на Гето впечатление весьма миролюбивой женщины, пусть и с малость уставшим взглядом. Это, наверное, и неудивительно, когда живёшь с двумя мужчинами в доме, при том, что один из них и вовсе военный. Через знакомых Сугуру косвенно знал некоторых представителей этой профессии, поэтому приблизительно понимал, что жизнь рядом с ними однозначно не является простой и беззаботной, из-за чего нередко оставляет определённый отпечаток на всех членах семьи.       Быть женой военного, к тому же с таким высоким титулом, как у Тоджи, вероятно, было довольно сложно. Однако Гето, совершенно не зная Кику, уже сейчас мог уверенно сказать, что она заслуживает большого уважения, причем не только с его стороны.       Из затянувшихся размышлений его выдернуло внезапным рывком за запястье в сторону наконец-то обнаруженных павильонов с одеждой. Годжо целенаправленно волочил его, очевидно, к какому-то определённому отделу, и спустя пару минут они действительно вынырнули из толпы прямо к небольшому уличному магазину со всевозможными аксессуарами.       Пока Сугуру осматривал полки со всем этим пестрым великолепием из амулетов, бус, шляп и прочего, Сатору уже возился где-то в углу, осматривая стеллаж с солнечными очками. Гето нехотя подошёл к нему и с сомнением взглянул на сияющее лицо напротив, с очками странной треугольной формы на носу.       — Фигня, — красноречиво резюмировал он с ехидной ухмылкой, наблюдая за тем, как глаза Годжо за стеклами бутылочного цвета сразу же заметно потухли.       Сатору, не растерявшись, тут же сменил очки на другую пару — с кислотно-голубым стеклом, за которым радужка его глаз практически растворялась, оставляя только чёрные зрачки. Жуть какая-то…       — Мне не нравится голубой.       — Голубой или голубые? — нагло хохотнул в ответ Сатору и с интересом скосил глаза в сторону Сугуру, пока выбирал новые очки.       — Голубые глаза, — парировал тот.       Наконец, после долгих, но безобидных перебранок, оба все-таки остановились на аккуратной паре с темно-синими стеклами прямоугольной формы и металлической оправой, практически такой же, что и на сломанных очках. Не Dolce&Gabbana, конечно, но выглядело вполне сносно.       Когда они вышли на улицу, ведущую на территорию пляжа «Телук Чемпедак», время уже перевалило за шесть часов. Сугуру, услышав голодные раскаты в собственном желудке, внезапно осознал, что они из-за этого «шоппинга» совершенно забыли про обед. Тихо выругавшись, он с силой нажал на приводящую мышцу между большим пальцем и ладонью и, поймав удивлённый взгляд Годжо, недовольно пояснил:       — Притупляет чувство голода. Мама в детстве научила.       — Ничего себе приёмчики, — без единого намека на насмешку протянул Сатору и почесал подбородок указательным пальцем. — Жаль, мы не были знакомы годами раньше — я бы столько неловкий ситуаций из-за этого желудка избежал!       — Что-то мне подсказывает, что у тебя этих ситуаций и так было бы достаточное количество, — Гето мягко засмеялся, за что тут же получил приличный удар в плечо.       Пока они шли по знакомой песчаной дороге, залитой оранжевым заревом заката, Сатору пытался уломать его пойти вместе с ним в местный неплохой бар, где обычно собирались все приезжие и где можно было вкусно поесть и достойно выпить. Сугуру на это предложение только лениво помотал головой и брезгливо помахал руками, ответив, что на сегодня с него уже достаточно «надоедливой компании», поэтому он лучше пойдёт обратно на виллу, спокойно отдыхать и есть, без сомнений, уже приготовленный Нанами ужин.       Годжо посмотрел вслед его удаляющейся темной фигуре долгим, напряжённым взглядом и досадно фыркнул в сторону, чувствуя себя отвергнутым, хотя, пожалуй, так оно и было…       Бар «Куала-Лумпур» привычно встретил его тёплым неоновым светом и специфическим пряным запахом местной кухни.       Проходя через входные двери и бросив взгляд на вывеску с названием, Сатору уже в который раз задумался над тем, кому вообще пришло в голову называть маленькое, неизвестное в стране заведение ее же столицей, но снова не нашёл никакого ответа и устало направился уже непосредственно к бару. Знакомого мальчишки-бармена не было за стойкой — наверное, опять разбирался с администрацией по поводу чересчур пьяных посетителей, и Годжо скучающе вздохнул.       Вот ведь отстой, без этого Сугуру рядом было действительно скучно… Сатору как будто наконец-то впервые за свою жизнь встретил равного себе — не на уровень ниже, как его подчинённые в бизнесе, и не на уровень выше, как Кайсё (это Годжо признавал даже при всей своей напыщенности), а именно равного. Даже при том, что они постоянно кусали друг друга по поводу и без и были знакомы от силы пару дней, Сатору с некой растерянностью уже сейчас чувствовал щекотливую тяжесть за ребрами, и его это скорее расстраивало, чем радовало.       Серьёзные отношения пока что не были той сферой, в которой он был хорош, а Сугуру однозначно не был похож на человека, которому бы подошёл формат без обязательств или развлечение на пару дней.       Годжо вон до сих пор было стыдно перед бывшей одногруппницей Утахиме, с которой они расстались на не очень хорошей (на самом деле, ужасной) ноте как раз из-за того, что Сатору плохо видел границы их неловких отношений и не всегда осознавал, что было приемлемо для его бывшей девушки, а что нет.       «Очки тебя более зрячим или сообразительным не делают», — любила повторять Иори, особенно в моменты частых ссор, на что двадцатилетний Годжо всегда жутко обижался. Но вот прошло уже почти десять лет, ему двадцать восемь, а строить отношения он так и не научился. С девушками после Утахиме пробовать больше не хотелось, а с парнями его и просто секс устраивал — никакой лишней головной боли.       Только вот сейчас Годжо хмурился и даже не мог вспомнить, когда в последний раз в его постели вообще был хоть кто-то…       — Чёртова работа, — он тихо огрызнулся сам с собой и вздрогнул от неожиданности, когда сбоку внезапно появилась ухмыляющаяся Шоко.       — Чего такой хмурый? Снова этот твой красавчик обломал? — расслабленно спросила девушка и потушила сигарету в своём пустом стакане с парой капель алкоголя на дне. — Как его там… Гето?       — Да просто нет настроения, — Годжо натянуто улыбнулся и отмахнулся от неё, отведя взгляд и заметив, что бармен наконец появился в помещении и сейчас как раз направляется к стойке.       — Ври больше. Чтобы у Годжо Сатору не было настроения? Нет, такого в моём мире точно не должно быть, — тихо рассмеялась Иейри и слегка толкнула его плечом.       — Я вообще-то человек, а не клоун, ясно?       Шоко изумленно подняла брови и присвистнула.       — Сильно же, однако, тебя этим журналистом пришибло… — задумчиво протянула она и поставила измазанный пеплом стакан на стойку. — Ладно, давай, не раскисай. Наш малыш как раз подошёл.       Годжо перевёл мрачный синий взгляд на вежливо молчавшего бармена, немного пожевал щеку изнутри и наконец снова улыбнулся.       — Дорогуша, будь добр — двойную «Голубую лагуну»…       На поверхность стойки с шорохом и звоном упали несколько бумажных купюр и монет в качестве оплаты за коктейли с остатком на чаевые.       Темные глаза юного бармена, грубо подведенные багровыми тенями, рассеянно сверкнули в полумраке помещения, и ловкие руки с искусанными пальцами послушно потянулись за бутылкой «Блю Кюрасао», чтобы уже в несчитанный раз смешать излюбленный напиток господина Годжо.