У дома

Быть убитым Страшно не так ли? Нет. Не страшно. Страшно быть ненавистным самому себе. Сгорать изнутри каждый день, задыхаясь от собственной слабости. Ненависть подкрадывается тихими, неслышными шажками, Прячется в тени, ожидая подходящего момента. Ненависть душит тебя своими чёрными, длинными, острыми когтями. Заставляет забыть что такое сон, еда… Жизнь. С каждым днем её все больше и больше, С каждым днем её хватка становится всё сильнее и сильнее. Её длинный, ярко-розовый язык, проходится по твоему запястью. Оставляя следы, Следы ненависти к себе. Она обвивает все твоё тело, заставляет подчиниться. И перед самым последним твоим вздохом, Ненависть улыбнувшись, сладко шепчет на ушко: От меня не избавиться! В конце концов она пожирает тебя. Полностью и без остатка.

***

      Зуко хорошо помнит тот день, когда его личный ад начался. Он пытался его забыть, но все же обрывки воспоминаний хранятся в его памяти, большим, черным пятном. Этот день он может и хочет забыть, но последствия от него, оставшиеся до сих пор, нет.        Все это началось, когда отец застал его, целующего парня. Да это была ошибка Зуко, он не закрыл дверь. Тогда Озай сильно разозлился, увидев, что его сын, Наследник, полюбил парня. Он в порыве злости достал из кармана горелку, которую всегда носил с собой и оставил на лице Зуко шрам.       Этот шрам служил напоминанием, что Зуко, не такой как все. Что Зуко любит парней. Что Зуко гей. Отвратительный человек. Посмешище. Изгой общества, недостойный нормальной жизни. Что Зуко Никто. Ноль. Абсолютная пустышка, лишенная достоинства, чести и права.       Спустя два месяца домашнего «исправления» парня: Избиения каждый день металлическим розгами, от которых оставались шрамы на спине и ногах, но ещё больше в душе; постоянных подколов, насмешек со стороны сестры и её подруг; ночного самокопания, после которого каждый день появлялись все новые и новые шрамы на запястьях и уже начавших заканчивается слез.       Отец решает отправить Зуко в специальную больницу. Лечебницу для «таких как он». Зуко не мог туда поехать. Он не хотел ещё больших пыток; ещё большей боли; ещё большей ненависти к себе. Он устал. Устал от этого всего. Ему просто нужен, отдых от всех и в частности от самого себя.       Ночью перед отправление. Зуко сбежал.       Он пошёл к дому своего парня. Как оказалось бывшего парня. Увидев как под окнами его дома стоит Зуко, Джет вышел. Он без промедлений направился в сторону Зуко и с размахом ударил по лицу кулаком, оставляя большой синяк на щеке. Зуко зашипев, скорчился от боли, отходя назад на несколько шагов. Но Джет не отступал и схватив Зуко за волосы, держа их в крепкой хватке, заставил смотреть себе в глаза. — Что бы больше духу твоего сдесь не было. Уходи. Если ещё раз увижу тебя около моего дома, одним синяком ты не отделаешься, — Прошыпел он в лицо, после отпуская длинные, темные волосы Зуко. После Джет развернулся и медленно пошёл к дому. — Но почему? — Скажи спасибо своему отцу, подонок.       Зуко больше туда не возвращался, он понял что ошибся.       Первые дни было сложно. Парень шатался целыми сутками по улицам, большим паркам, подъездам и чаще заброшкам. Изредка заходя в магазины, чтобы купить, а если повезёт и своровать еду. Денег с собой у Зуко было немного, хватит на недели две от силы. Все что смог списать с карты, он списал. Но парня не так уж сильно волновала еда. Ведь самой большой и открытой проблемой оставался ночлег. Зуко конечно спал в заброшках, если погода позволяла то на лавках. Но все-таки под головой хотелось иметь что-то более мягкое, чем бетон или дерево.       Скитания парня продолжалось до того момента, как он встретил Мей — подругу детства и единственного человека поддержавшего его за те два месяца. Хоть в присутствии сестры она и делала вид пренебрежение, но жалостливые глаза выдавали её с головой.       Тогда она притащила его домой, отмыла, нормально накормила и дала ключи от небольшой коморки неподалёку, где можно останавливаться на ночь. В тот день Зуко и состриг свой хвост, оставив только небольшой пучок волос. Девушка каждый день приносила ему поесть, за что Зуко был ей черезмерно благодарен. Без поддержки и помощи Мей, он бы точно не справился.        Главная проблема и головная боль парня была решена. Но все же, минус у коморки был. Всего один. Раз в неделю, туда приходил охранник на ночлег. В эти дни Зуко опять приходилось шататься где попало и спать на заброшках и лавках.       И вот, в один из таких дней, когда его волосы уже немного отрасли, начиная свисать, он спокойно шёл по улице. Пока его не окликнули, какие то крупные парни, в тёмном переулке. Сначала они спросили, что он тут делает, а потом сказали назвать какой то код. Бывший наследник ничего им не ответил. Дальше была стычка, в которой Зуко не поздоровилось. Хоть он и хорошо владел боевыми искусствами, но против троих массивных парней, это не особо помогает. Уже через пару ударов, Зуко отключился.       Губа была разбита, на теле куча синяков, кофта слегка порвана, а сам он валялся в куче мусорных мешков. Это явно не самый лучший день в жизни парня. Прийдя в сознание, но не рискуя подняться на ноги, Зуко запрокинул голову, смотря в небо.       Небо усеянное россыпью звёзд. Таких маленьких и ярких. Таких далеких. Как Надежда. Надежда на лучшее. Можно лишь уловить момент, меж тем как взойдет солнце и исчезнут звезды. Надежда будет тихо умирать, в то время как жизнь, свет и счастье вновь возродятся в небесном потоке. Скоро горизонт вспыхнет яркими лучами солнца и звёзд уже совсем не будет видно, но до этого ещё далеко. А пока природа погружена в полную тьму и марк; и только звезды освещают путь.       Вокруг царила полная тишина, нарушенная истерическим смехом Зуко. — Чего смеёшься? — Спросил лысый парень, сидя на одном из ближайших к нему столбов забора, рядом стоящего дома и свесив ноги. — А сам как думаешь? — продолжая лежать в пакетах мусора, Зуко сильнее запрокидывает голову, чтобы лучше рассмотреть кто перед ним.       Юноша сидел на ограде, качая худыми ноги туда сюда. Большие коричневые шорты, достигавшие колен, плавно покачивались в такт. Оранжевое худи, явно подобранное не по размеру, было слегка большевата и немного закрывало руки. Капюшон от него, скрывал лицо, но все же от юрких глаз Зуко, не скрылась большая, синяя стрела на лбу. Эту татуировку можно заметить и на ногах парня. — Думаю день у тебя не очень. Выглядишь так, будто афганскую войну прошёл. — Констатирует факт юноша. Хоть его лица и не было видно, но парень, перед ним, явно улыбался. — Ну спасибо, — Зуко закатывает глаза и тихо фыркает, но после все же прыскает от смеха. — Кстати, мы так и не познакомились. Я Аанг! — Юноша ослепительно улыбнулся и взмахнул по сторонам руками. — Эм… Ну, я. Зуко, — Неуверенно ответил парень, все-таки через боль, скрестив ноги и уперевшись в них ладонями. — Зуко, и где же ты получил такое боевое ранение? — Да там длинная история. Тебе будет не интересно, — Отмахивается парень. — Ещё как интересно! — Татуированный парень грациозно спрыгивает с ограды и плавно подходит к нему, будто паря в воздухе. — Давай так, сначала ты рассказываешь свою историю, а потом я. Договорились? — Ладно, валяй, — Понимая что его новый знакомый все равно не отстанет, пока не выпытает правду, Зуко сдаётся. — Если хочешь можешь не рассказывать, я тебя не заставляю. — Ага конечно, вообще не заставляешь! — Но все-таки я бы хотел узнать, что с тобой случилось, — Аанг садится на корточки, напротив парня и испытывающе смотрит на него, — Из-за чего ты тут лежишь? — Знаешь. Как бы… Если ты ещё не заметил, меня избили. — Нет, ты меня не правильно понял, — Аанг усмехнулся, — Я то это вижу. Но почему ты тут лежишь? Ты не с нашего района, это понятно по твоей одежде. Тогда, что ты тут делаешь? — На данный момент я тут сижу, — Невозмутимо ответил парень. — А до этого? — А до этого… Меня выгнали из дома сказав что я уебище и никому нахер не нужный. Меня возненавидела собственная семья, узнав что я гей. Бросил парень, из-за угроз отца. Я скитался по улицам в течении месяцев так двух, а потом мне дали небольшую комнатку из которой все равно выгоняют раз в неделю… Весело правда…? — Сначала весёлый голос парня, опускается на пару тонов, становясь измученным. Горькая усмешка возникает на лице парня. Из гортани снова начинает рваться истерически смешки. Как вдруг тёплые руки окутывают его плечи, прижимая к себе. Нежный голос, шепчущий на ушко: — Все будет хорошо, обещаю. — Заставляет поверить и хоть на минуту забыть, какой Зуко никчёмный и ненавистный всем. Ненавистный самому себе. — Хочешь я и свой секрет тебе расскажу? — Зуко не отвечает, просто слегка качает головой, в знак согласия. — Я сирота и мне тоже нравится парни. Так что ты не один.       Аанг кутает Зуко в свои успокаивающие объятия, до того момента как он придёт в себя, начиная трезво мыслить. Отстранившись, но продолжая держать за плечи, Аанг обнадеживающе улыбается. В душе у Зуко снова загорается свет от этой улыбки. — Ты наверное голодный? —Не в попад задаёт вопрос юноша и, не дожидаясь ответа, встаёт. — Подожди секунду, я сейчас вернусь!       Аанг подошёл к ограде, взялся за выпирающий кирпичей, одной рукой и легко запрыгнул на забор, он прошёл по нему, так же плавно, как до этого шёл к Зуко. Дойдя до дерева, рядом с домом, Аанг останавливается, смотрит на ближайшую ветку, и с небывалой чёткостью прыгает на неё. Пройдя по ветвям дерева, он добрался до окна и осторожно залез в дом. Его не было минут с пять и вот юноша снова появился в поле зрения Зуко, держа в одной из рук что-то. Проделал тот же путь обратно и дойдя до столбца, он спрыгнул. — Зуко, встань, пожалуйста. Давай я помогу, если тебе трудно. — Я сам.       Зуко с кряхтением пытается встать, но сильная боль тут же пронзает его, настигая новой волной. С протяжный стоном, он опускается обратно, стараясь не шевелится. — Все нормально? Помочь? — Ладно. Давай.       Аанг присаживается рядом и берет Зуко за талию, с лёгкостью удерживая парня, когда он сам опираясь на его плечё и корчась от боли встает.       Зуко наконец разглядывая цвет глаз парня. Серые. Как небо. Так можно сказать про любые серые глаза. Но его глаза точно не просто серые, они какого-то другого цвета. У него глаза не серые как сам Зуко, они живые. Такие настоящие. Играющие красками: Красными. Синими. Зелёными. Жёлтыми. Всеми и сразу. Этот спектр красок неописуем. Как только в одном человеке может умещаеться столько?       Юноша отстраняется от него и достав что то из кармана, протягивает руку с платком Зуко. — Вот держи, эти пирожки. Я сам готовил! — Аанг отдаёт небольшой платок с едой. — И это… Если хочешь, можешь остаться сегодня тут, у меня рядом есть мастерская, я там часто засиживаюсь с друзьями и они у меня часто остаются, из-за этого есть пару гамаков и диван. И да, можешь приходить сюда, если тебя опять выгонят. Ну или просто так, — Щеки парня порозовели, голова вжалась в шею, а одна из ног водила узоры по асфальту. — спасибо большое… — Скомкано отвечает Зуко, тоже начиная смущаться. Он пытается открыть туго завязанный узел и когда это у него получается, парень начинает поглощать один за другим пирожки. — У тебя губа разбита, — Снова констатирует факт Аанг. — А я будто не знаю, — Все ещё продолжая есть, мямлит Зуко, закатывая глаза. — У меня пластыри есть.       Юноша опять-таки начал рыться в кармане, вскоре достав из неё упаковку пластырей. — Какой больше нравится? С мишками и или единорогами? — Показывая сначала один пластырь, а затем другой, спрашивает юноша. — Давай с мишками, они более милые.       Аанг убирает единорогов и пачку в карман, а от пластыря с мишками, снимает защищающей бумаги и осторожно приклеивает на уголок рта, рядом с раной. — Вот и все. А теперь пошли я тебя отведу в мастерскую, — Аанг лучезарно улыбнулся, и взяв Зуко за руку, повёл за собой в мастерскую.       Солнце поднялось в высь, затмевая всю темень и мрак, но не перекрывая звезды. Алые лучи воцарились на небе, прекрасным рассветом. Начался новый день.       Зуко может и плохой сын, подонок, гей, пустышка, одиночка, не имеющий друзей; человек ненавтстный самому себе — Да, это все Зуко. Зуко, которого каждый день пожирает ненависть. Ненависть которую не остановить и от которой не избавиться… — Так гласит она сама, это её правило. Но знаете в этом правиле есть лазейка. Ты будешь продолжать ненавидеть себя и свои недостатки. Но кто сказал, что все те недостатки которые ты ненавидишь в себе, не может любить другой человек?