Твой цвет

      Рози обожает закрытые платья с воротом под горло, и так было еще при жизни. Но теперь она носит их не только в качестве дани моде любимой эпохи. Город Каннибалов видит свою прекрасную леди только одетой с иголочки, когда каждый сантиметр кожи покрыт дорогой тканью и голову украшает изящная широкополая шляпа. Ее дорогая подруга Франклин любит тот же стиль, но все же предпочитает открывать немного кожи. Но подозрения, если они и есть, не заводят Франклин в сторону платьев, — лишь в сторону Аластора.       — Рози? Что тебя с ним связывает? — Франклин спрашивает осторожно, даже боязливо на утро после того, как вечером Рози с Аластором закрыли за собой двери.       — Аластор — мой дорогой друг, — отвечает Рози, улыбаясь и закрывая тему.       Но когда, через день после очередного визита Аластора, Франклин врывается к Рози в одной ночной сорочке без стука, то сбивается с мысли, едва взгляд цепляется за открытые плечи подруги.       — Рози?..       Она продолжает расчесывать короткие платиновые локоны, думая о том, что Франклин слишком любопытная. Однажды, Рози уверена, любопытство ее сгубит.       — Да, дорогая? — она улыбается, откладывая гребень и накидывая на плечи пеньюар, чтобы не травмировать Франклин сильнее.       — Это… — бормочет она. — Это Аластор сделал, да? Рози, ты говорила, ты с ним не спишь, — Франклин хмурится и подходит, чтобы взять ее руки в свои, — тогда что вы делаете, когда остаетесь вдвоем? Если ты этого не хотела…       — Фрэн, дорогая, — Рози сжимает ладони подруги и открыто смотрит в ее черные провалы глаз. В этой темноте она видит такое искреннее, даже наивное беспокойство, что смешно. — Аластор мой старый друг, ты же знаешь. Остальное неважно.       «Тебя не касается».       Франклин не может оторвать взгляд от багровых кровоподтеков и ранок, просвечивающих сквозь прозрачную ткань, она различает следы зубов и пристально вглядывается в улыбку Рози. Искренность или броня? Рози ничем ей не помогает, мягко напоминая, чтобы Франклин стучалась, прежде чем входить к ней в спальню.       — Не волнуйся, Фрэн, все заживет уже завтра.       Какие увечья вообще способны напугать демонов, если регенерация справляется со всем, кроме ангельского оружия?       — Рози, ты избавилась от всех своих мужей при жизни, неужели ты позволишь делать с собой такое после смерти?       — Ты абсолютно права, дорогая. Раз мы в Аду, я буду делать то, что захочу.       Франклин качает головой, но отступает. Рози запирает дверь, в этот раз на ключ, и скидывает пеньюар. Она стоит перед зеркалом в красном свете неба из окна. Ее фигура будто сама светится изнутри алыми всполохами, и Рози думает, что красный ей идет. Она касается рукой шеи, накрывая ладонью, и теплота кожи вновь разогревает боль. Когда Рози ведет рукой ниже, холод притупляет жжение, и она выдыхает.       Завтра ее кожа снова станет белым листом, снова будет напоминать времена, когда ее берегли, чтобы однажды сломать. Рози не сломалась при жизни и не сломается теперь. Но отказаться от красного не может.       В Аласторе красного так много, что у нее перехватывает дыхание. Когда он возвращается в город, Франклин дуется и всем видом показывает, что ему не рады. Он на это только улыбается и шутит, что Фрэн не в духе.       — Рози, дорогая, неужели вы повздорили? — спрашивает он, качая трость с микрофоном туда-сюда. Мягкие уши топорщатся, демонстрируя внимание к разговору, и Рози находит это ужасно милым. Тянет податься вперед и почесать у основания черных рогов, но она держит себя в руках. Полы красного пальто колышутся, и хочется, чтобы Аластор его снял. Чувствовал себя как дома. Хотя она не представляет, как это для него.       — Она немного… Не одобряет.       — О, правда, и что именно? Ты стала вегетарианкой, ха-ха?       — Ну разумеется, дорогой, — смеется Рози, — А это прощальный ужин.       Аластор пронзительно смотрит, гипнотизируя, и Рози думает, что, возможно, он и правда пришел в последний раз. От этой догадки у нее перехватывает дыхание, и от встречи хочется взять все.       — Ты сегодня как всегда обворожительна!       Аластор расточает комплименты и болтает без остановки, но в его глазах Рози видит голодный блеск, и она это обожает. Он смотрит хищно и восхищенно, и время замирает перед его броском. Рози мысленно торопит: «Прыгай».       Поэтому, когда она приглашает его идти за собой, она ни капли не сомневается в согласии. Двери в спальню за ними вновь закрываются, и этот звук приятно ложится на тишину.       Аластор щелкает пальцами, и комнату наполняют звуки легкой музыки из радиоприемника. Он нежно тарахтит, напоминая звук его голоса. Проворачивается ключ. Облетает комнату по стенам тень Аластора и спускается к Рози, чтобы чиркнуть когтями по застежкам платья. Она неспешно расстегивает пуговки на рукавах и стягивает их. Ткань падает к ногам.       Аластор вешает пальто на спинку стула, снимает галстук бабочку, оставаясь в рубашке. Когда он поворачивается спиной, Рози не может оторвать откровенного взгляда от подергивающегося оленьего хвоста. Очень хочется дотронуться, но Рози не спешит.       Под кожей зудит от предвкушения. Только навязчивые мысли о том, как это было при жизни, не отпускают. Тогда Рози не было ни больно, ни приятно. Было никак. Каждый раз. Всегда.       Она наблюдает за тенью Аластора, которая скалится со стены. Ей нравится Рози, но, вероятно, больше в качестве добычи.       Аластор подкрадывается сзади, наматывает на палец прядку светлых волос. Он не торопится, перебирая ее локоны, всегда неравнодушный к ним. Но наконец когти скользят по ее обнаженной пояснице, пока лишь касаясь. Рози хочется его поторопить, но она молчит. Только поднимает руки, чтобы обнять за шею. Не удерживается и трогает мягкие оленьи уши. Аластор тихо усмехается и улыбается ей в плечо. Его улыбка острая и холодная, но Рози горит после смерти, ей не страшен холод.       — Не терпится, дорогая? — ехидно тянет Аластор.       — Ты знаешь, — выдыхает Рози. Прижимается теснее. Льнет к Аластору, как кошка. Наклоняет голову, подставляя шею. — И ты хочешь.       Ей не нужно видеть его лица, чтобы знать, насколько дикий голод плещется в алых глазах. Аластор сжимает руки на ее талии, когти царапают кожу, но эта боль пока ничто. Рози запускает пальцы к идеальную прическу и цепляет ногтями у основания ушей. Шум радиопомех становится ей ответом, и Аластор смыкает зубы у самой шеи.       Рози расслабляет, будто в теплом коконе. Боль расходится по телу, напоминая ей, что она здесь, в этом моменте, не жива, не здорова, но, по крайней мере, счастлива. Аластор ведет зубами по коже, размазывая кровь, цепляет выступающую косточку у самого плеча и впивается в нее, оставляя след. По щекам катятся слезы, очищая, становится так легко, будто она вот-вот вознесется на Небеса.       Рози сдавленным шепотом просит не останавливаться, и зубы смыкаются на ее лопатке. Она ощущает, как щекочут краешки ушей ее шею, и по коже разбегаются мурашки.       — Ал…       Рози только здесь, только с ним. Спина расцветает, будто маковое поле на Земле — Рози замечает краем глаза отражение в зеркале, и ноги слабнут. Щекотные багровые дорожки очерчивают траншею позвоночника, скапливаются красными бусинами в ямках на пояснице. Аластор нежно прикусывает каждый ее позвонок, и Рози мечтает, будто он вгрызается в нее до самой души. Следы зубов украшают ее хаотичной композицией, но куда ярче — остающейся с нею красный. Даже когда Аластор уйдет, его ярко-алый останется с ней.       Аластор перехватывает ее руки и заставляет развернуться. Щеки холодят слезы, и он, приблизившись, собирает их губами. Аластор улыбается всегда, но сейчас — особенно притягательно, и Рози зеркалит эту улыбку. Улыбки — их броня, их щит и их способ напасть, но сейчас — настоящая эмоция. На лице у него ее кровь, и Рози на может удержаться: тянется, целует уголок губ. Аластор привычно замирает, но не отступает, позволяя ей делать, что хочется.       Рози осторожно расстегивает оставшиеся пуговицы на чужой рубашке, чтобы снять, проводит пальцами по линиям шрамов на плечах. Улыбка Аластора тускнеет. Рози хочет получить боль, но отдать — нежность. Поэтому она гладит лицо напротив, убирает челку и ласково проводит по самому крохотному шраму на лбу — от смертельной пули.       — Рози… — по интонации она понимает, что он хочет пошутить.       — Тш-ш-ш, — палец ложится на его улыбку, и Аластор молчит. Рози обнимает его, прижимаясь. На ее плече вновь смыкаются зубы, и она с наслаждением выдыхает. Клыки погружаются глубже в мышцы. Рози гладит спину Аластора, и второй рукой пропускает между пальцев хвостик. Аластор хрипло шипит сквозь сомкнутые зубы, но отстраняется, чтобы втянуть ртом тонкую кожу на ключице. Из груди Рози вырывается стон, и, кажется, ее покидает голос, воздух и тяжесть на душе. Она царапает ногтями чужую спину, но так легко, что едва ли Аластор замечает. Он примыкает губами к укусу на плече и пьет. Рози кажется, что он забирает в себя всю грязь и душевную боль, оставляя приятную физическую. Хватка зубов становится крепче, и она кричит, уже ничего перед собой не видя. В ушах — шум радио, под пальцами — шероховатость родных уже шрамов, и все в огне. Рози хочет сгореть дотла и сгорает, чтобы выкарабкаться из пепла.       Аластор останавливается, когда по всей ее груди горят следы его присутствия. Багровым на пепельной коже. Его восхищённый взгляд скользит по фигуре Рози, и сейчас она чувствует себя как никогда настоящей.       — Ты как всегда восхитительна, моя дорогая! — он подхватывает ее ладонь и склоняется, целуя.       Рози смеется и тянет его на кровать.       — Насколько далеко ты хочешь зайти? — спрашивает Рози, и ее устроит любой ответ. Она готова просто лечь рядом и болтать ни о чем. Или даже молчать, глядя друг на друга. В голову лезет всякая глупая сентиментальная ерунда.       — Сегодня все для тебя, дорогая, — Аластор проводит языком по кромке зубов, и довольно щурится.       Все — это ровно столько, сколько она захочет взять. Рози проводит ладонью по поясу брюк, ведет дальше, чтобы убедиться, что Аластор правда достаточно заинтересован в продолжении. Он хмыкает и поднимает бровь. Его насмешливая улыбка будто упрекает Рози в осторожности, но она не ведется. С лица Аластора уверенность не пропадает никогда, поэтому она пробегает взглядом его по рукам и позе. Он расслаблен, но немного насторожен: Рози замечает прижатые к голове уши.       Когда они заходят дальше, он предпочитает наблюдать и принимать. Рози, впрочем, лестно получать этот контроль, так что она расстегивает ширинку и стягивает последние элементы одежды. Ладонь слегка сжимается, и ногти чиркают по чувствительной коже. Аластор выдыхает, и комната наполняется гулом радиопомех.       — Ал? — хочется добавить в голос нотку игривости, потому что она отлично знает, как выглядит запретная черта. И это пока не она.       — Продолжай, Рози.       Голос сбитый, но дикция великолепная. Рози двигает рукой, но не позволяет себе увлечься, и Аластор недовольно шипит, когда она замирает.       И Рози идет дальше, заставляя его отползти к изголовью и приподняться, практически сесть. Она так близко, что может укусить, если потянется. Но это не ее прерогатива, и Рози не отрывает взгляда от лица. Ей нравится, как Аластор начинает кусать губы, но хочется, чтобы он кусал ее.       Рози приподнимается и очень медленно садится, впуская его в себя. Когти Аластора расчерчивают глубокие борозды на покрывале, и Рози настойчиво кладет его руки себе на бедра. Она ерзает, ищет нужный угол, хочет податься вперед, но Аластор и сам не выдерживает: вновь цепляет ее кожу зубами. На бедрах расцветают полосы, и Аластор задает темп. Слабость в ногах чуть ограничивает, но Рози чувствует, что все равно сможет пойти далеко и еще дальше. Она не хочет, чтобы было никак, Рози ищет огонь, ищет звезды в этой бескрайней вечной темноте. Есть некая ирония, что у темноты лицо Аластора, и темнота переполняет ее, отражается в глазах, вгрызается в тело.       Шум радиопомех становится громче, он будто проникает в Рози со всех сторон, доводя до края. И где-то у обрыва она нащупывает свет.       — Ал, ты?..       У Аластора затуманенный взгляд и кровавая улыбка. Сквозь шум продирается треск: его рога стремительно растут, будто тени. По телу Рози пробегает дрожь. Черные ветви из головы Аластора поднимаются до потолка и царапают его, когда ушей Рози касается сдавленное шипение. Внутри чувствуется волна жара, и мышцы сокращаются, чтобы затем окутать волной расслабления. Голову кружит. Кожу печет. Это будто вторая смерть. Забвение. Рассвет.       Рози отстраненно замечает, как рога Аластора уменьшаются до нормального размера, треск радио становится тише, и он просто откидывается назад, ложась поперек кровати. Она не хочет отстраняться, но все же слезает с него и ложится рядом.       Близость между ними будто угольки в очаге, пламя не так важно, как тепло. Аластор подпирает голову рукой, второй перебирая ее волосы. Рози нравится ощущение того, как когти невесомо царапают кожу головы.       — Я собираюсь исчезнуть на какое-то время, — ровно сообщает он, но Рози сразу понимает, что все не так просто. Вопросы в голове множатся, как тараканы, но Рози задает один:       — Так мы прощаемся? — она накрывает ладонью его кисть на своей макушке и пытается ощутить ритм пульса. Бессмысленно.       — Не навсегда, дорогая.       — Буду скучать, — улыбается она. Ее щит, ее броня, ее маска.       — Знаю.       В голосе звучит усмешка, но Рози слишком хорошо знает Аластора, чтобы не различить напряжение. Она может позволить себе немного: уж точно не лезть в его планы. Поэтому Рози тянется к мягким ушам, осторожно массирует и, когда Аластор прикрывает глаза, шепчет:       — Мы оба знаем, что ты везде справишься.       Аластор улыбается шире, уверенней.       — Ты можешь сделать даже невозможное.       — Рози.       Она ждет, вслушиваясь в треск радио в тишине.       — Из нас двоих, — его взгляд уже не горит, а спокойно тлеет, — это ты делаешь невозможное.       Они больше не говорят ничего, и Рози может себе позволить укутаться в одеяло, закрыть глаза. Аластор лежит рядом, а его тень пристраивается в складках балдахина. Звуки радиоприемника убаюкивают. Рози знает, что, едва она заснет, Аластор щелкнет пальцами и исчезнет. И в этот раз надолго. Но она обещает себе, что каждый день будет ловить ту единственную радиоволну, что подскажет ей, когда он вернется.