Сборник божественных реакций

Ἀπόλλων

      Фивы в огне…       Твои губы растягиваются в неуместно смотревшейся среди горы трупов и окровавленных стен дворца, широкой улыбке. Ты смеешься, глядя на ряд искривленных в криках головы королевской четы, что Аполлон любовно повесил на свои золотые стрелы.       Они возвышаются прямо над тронным залом и возбужденно садясь на трон, ты вспоминаешь, как гулко билось твое сердце, когда король смотрел на тебя маслянистым взглядом, приглашая в свою опочивальню.       И понимаешь, что клеймо рабыни наконец стерто с очерка твоей печальной судьбы.       Афины в огне…       Стрелы Аполлона сжигают не просто чью-то историю, а жизни тысячи людей. Ты не хочешь видеть эти бессмысленные смерти, поэтому высоко задираешь голову, любуешься алым закатом уходящего солнца.       Оранжевый цвет сливается с розовым и тебе чудится кровь.       С трудом сглатывая образовавшийся в горле ком, ты поднимаешь взгляд на Аполлона. Беспощадный ветер развеивает локоны его золотистых волос, будто пытаясь образумить, заставить прийти в себя, но прежде чем небесной омут окрашивается сомнением, твои губы захватывают его в плен.       Когда ты шепчешь мрачное и жадное: — А теперь подари мне Олимп, Аполло.       Его голод ничем не уступает твоему.       Поэтому ты перестаешь страшиться гнева богов.       Олимп в огне…       Уже третий месяц над землей властвует ночь.       Сияние солнца исчезло и робко правя Древней Грецией, ты не можешь не задаться вопросом, что же произошло с твоим безумным возлюбленным. Тебе хочется верить, что он мертв, насколько бы эгоистично это ни было.       Потому что страх стал выше твоих неподъемных амбиций.       Когда Аполлон возвращается, его хитон тонет в золотом свете, а ихор мрачным песком окутывает его со всех сторон. Он растягивает уголки губ в тонкой улыбке и встает на колени, вытягивая перед собой терновый венок.       Ты видишь на нем кровь олимпийских богов.       Ты видишь в нем свою будущую темницу. — Когда я окраплю этот в мир солнечном свете, я подарю его тебе, — шепчет верховный бог и забирает то, что принадлежит ему по праву.       Тебя.

Ἄρης

— Даже у твоего упрямства должен быть предел, — холодно изрёк Арес, чеканя каждый шаг. — Ты сбежала из башни Олимпа только для того, чтобы быть схваченной у его арены? Насколько же отчаянно твое положение?       Окружающий мир плавал перед твоими глазами от застилавшей глаза крови из-за разбитого лба и охватившей сознание усталости.       Побег был твоей верной смертью.       Но будучи храбрым воином своего королевства, ты предпочла смерть постоянному унижению. — Если… если это действительно так надоело тебе, — с трудом выдавливая из себя слова, крепче вцепляешься в найденный на арене меч и наставляешь его на бога воины. — Если ты хочешь, чтобы я стала твоей послушной марионеткой и перестала сопротивляться твоей воле… — То что? — жестоко рассмеялся он. — Вызовешь меня на дуэль? — Один на один, — нервно сглотнув, воинственно кивнула ты. — Цена победы: моя свобода. И поражения тоже. — Это унижение для меня. — Я была предана тебе! — вспыхнув от его слов, яростно закричала ты. — Я посвящала каждую победу тебе на протяжении всей своей жизни! Я любила тебя! Я воспевала тебе! И хотя бы за это ты должен дать мне шанс. Подари мне бой, который я заслужила… или ты больше не мой покровитель.

Ἀΐδης

— Что вы здесь делаете, господин Гермес? — сухо спросила ты, автоматизированным движением срезая листья и выцветающие цветы. — Вы нечасто навещаете меня здесь. — Может потому что это запрещено? — издал глумливый смешок бог хитрости и коварства. — Если вам хотелось полюбоваться великолепием здешних садов, то эллизейские сады в другом направлении, — задумчиво принюхавшись к запаху дивной синей розы, равнодушно поджимаешь плечами. — Когда Он узнает, то не оставит ваш проступок без внимания. Будет жаль, если вы напрасно умрёте… — Хм-м, и ты даже не всплакнешь над моей будущей смертью? — разочарованно опустил уголки губ. — А ведь я прошел на такой риск, чтобы помочь тебе, моя милая.       Ты нахмурилась, увидев в протянутой руке бога сгнившее чёрное яблоко: — Что это? — Отведав плод мертвого дерева, ты перестаешь быть человеком, поэтому Аид не сможет найти тебя, — заговорщики подмигнул Гермес. — Ты превратишься в Тень и станешь частью этого царства. Это даст тебе достаточно времени, чтобы покинуть земли подземного царства.       С предательски сжавшимся сердцем, ты обратила на него загоревшиеся надеждой и священным ужасом глаза: — З-зачем… вы это делаете? Вас же убьют. — Может потому что меня попросили об этом? — лукаво прищурил блеснувшие за тенью шлема глаза.

Διόνυσος

      При приближении к детской спальне, расположенной чуть ли не на вершине олимпийской цитадатели, ты услышала тихий плач.       И прежде чем, твой мозг успел переварить данную информацию, твои ноги уже вбежали внутрь, одним лишь чудом удержав тебя на месте из-за раскрывшегося вида Диониса, что ласково прижимал вертящийся сверток к груди, бросая задумчивые взгляды на проплывающие за окном облака. — Что ты делаешь?! — едва не срываешь голос из-за достигнувшего апогей отчаяния. — Кажется, наша мама вернулась, — растянув уголки губ в язвительной усмешке, Дионис медленно на тебя посмотрел. — Интересно, что же или кто ее там задержал? — Я-я была в саду, — неразборчиво бормочешь под нос, широко распахивая глаза. — Отдай его мне… О-отдай… — «В саду»? — картинно удивился он. — Надо же, стоило мне только взять нашего сына на руки, как ты перестала меня игнорировать?       Детский плач не утихал, давя на твои и без того расшатанные нервы. — Пожалуйста… О-отпусти его… Э-это же твой ребенок!       Бог вина и экстаза исказил уста в мрачной усмешке, что окатила тебя ушатом ледяной воды, когда он взяв пучок ткани, вытянул затрескавшуюся белую ткань над небом словно мешок: — Ты забываешь о том, что мы можем сделать ещё…       Не выдержав оказываемого давления, ты позорно расплакалась, глубоко склонившись над холодным полом: — Я сожалею о своем поведении… П-пожалуйста, не убивай его! Я позволила себе слишком много думать и была не права… Д-дионис, я умоляю тебя.       Казалось успокоенный твоей отчаянной тирадой, он прижал младенца обратно к груди и пройдясь вперёд, небрежно передал его в твои дрожащие руки. — Не забывай о своих словах, моя дорогая. В этот я раз буду милостив, но в следующий… — подарив скромный поцелуй, наконец оставил тебя одну.       Ты посмотрела на красное заплаканное лицо своего сына, цеплявшегося за тебя как за последнюю надежду, и тихо горько заплакала.

Ἔρως

— Олимп тебя раздери, кого ты ко мне привел, Эрос? — картинно всплеснул руками отдернувшийся Дионис, внимательно следя за тем, как белокурый юноша осторожно сопроводил тебя до ближайшего дивана внутри просторной цветочной обители бога вина.       Отпив щедрый глоток вина из призванного кубка, Дионис шатающей походкой приблизился к странной парочке влюбленных и щёлкнул пальцами перед твоим опустошенных лицом: — Что ты с ней сделал? — Ничего… — под давлением напряжённого взгляда своего дяди, нехотя добавил. — …предосудительного. Она отвергла мои чувства, что ещё мне оставалось сделать? — Это, конечно же, всё объясняет, — с иронией протянул Дионис, бросая опасливый взгляд на колчан с двумя стрелами за спиной Эроса. — Кроме одного… Каким богом тут затесался я?       С трепетом сжав твою руку, Эрос скорбно поджал губу: — У нее выработалась некая сопротивляемость моим стрелам. Мне пришлось потратить порядком тридцать шесть стрел, прежде чем она стала… Такой. — Весьма симпатичной куклой? — подсказал он. — Оторванной от реальности, — напустил на себя оскорбленный вид Эрос. — Я смею предположить, что это связано с ее сознанием. — Психика смертных довольно хрупка, — задумчиво кивнул Дионис. — Но за надлежащим лечением тебе стоило обратиться к Аполлону. — Он сказал, что не занимается духовными ранами, — совершив дрожащий вздох, Эрос обратил на него жалостный взгляд. — Поэтому я прошу вас помочь мне.       Дионис взвесил все за и против и поняв, что на трезвую голову решать проблемы докучливого племянника не в силах, залпом осушил свой кубок.

Ποσειδών

      В твоих жилах течет кровь пирата.       Она состоит из рома и курева, но в основном из воды. Соленой как море, красной как алый луч заката и вечной словно мировой океан. Твоя кровь доказательство того, кем ты являешься.       Дитя океана.       Именно поэтому последние двадцать лет казались тебе сущей пыткой. Несмотря на то, сколько усилий ты прикладывала на то, чтобы игнорировать зов стонущих волн, тебя ни на одну минуту не отпускало ощущение оторванности от родного края.       Отчего день, когда ты наконец преодолела старые страхи, с облегчением прикрыв глаза от ощущения освежающего холода волн, мажущих пятки твоих ног на песке, не могло испортить ничто.       Ни появление яростной бури, ни надвигающейся подобно неотвратимой природной стихии Посейдон. — Не думал, что ты так сглупишь, — было первым, что изрек его угрожающий низкий голос. — Зачем же нужно было скрываться столько лет, лишь для того, чтобы добровольно утонуть в морских недрах?       Ты одарила его снисходительным взглядом и подняла дрожащий от старости лет палец в назидание. — За эти годы я успела не только построить свой собственный дом, но и оставить бесценное наследие в виде десяти спиногрызов и еще больше внуков, поэтому сейчас я могу с уверенностью сказать тебе… — набрав больше воздуха в легкие, кричишь довольное. — Выкуси! — Прошло всего двадцать лет, — с сомнением протянул Посейдон. — Прошло целых двадцать лет! — горячо возражаешь в ответ. — Мне уже семьдесят лун минуло, если ты не заметил этого по моему внешнему виду. Если ты меня сейчас изнасилуешь, я даже рада буду, так как давно не прикасалась к молодому мужскому телу.       Тиран морей наконец присмотрелся к твоему изрядно постаревшему лику и презрительно сморщился: — В свою постель я позову тебя только после того, как скормлю пару плодов амброзии.