The Look of Love

- Ты рожаешь, что ли?! - заорал Брайан, испугав до усрачки Себастьяна, державшегося за живот и сидевшего на полу с широко раздвинутыми ногами. - Рехнулся, что ли? Рано ещё! Дерётся опять, не могу больше... - последние слова Моран выстрадано прохныкал. - Бедняга, - друг с сочувствующим видом присел перед беременным. - Вставай давай, не хватало тебе ещё простудиться! - парень помог причитавшему Себастьяну встать на ноги и усадил его на стул. - Ужин почти готов, пусть идут жрать! - блондин кивнул на плиту, где кипело в кастрюле и шипело на сковородках. Брайан шмыгнул к плите, всё помешал и попробовал. - Отлично, можно выключать. Ты куда? - удивлённо окликнул он направляющегося к выходу Морана. - Полежу пойду, - Себастьян уже взялся за ручку двери. На самом деле омеге просто не хотелось видеть Мориарти. Альфа заходил к нему только для того, чтобы молча передать пакет с витаминами и так же молча-хмуро удалиться. На обед Джим не приходил. Себастьян чувствовал некоторую вину за то, что ненароком обидел Джима, но злость, кипевшая в нём, пересиливала все остальные чувства. Хотелось насолить ненавистному альфе ещё больше. - Тебе Джим передал, чтобы ты ему кофе принёс. Себастьян так и застыл неподвижной статуей у двери. - Пусть сам себе кофе тащит, козёл! - Ну зачем ты так с ним? - Брайан хмыкнул, но уже готовил главному альфе кофе. Морана коробило само их существование как служанок, так ещё их решили сделать мальчиками на побегушках! Но внезапно он резко передумал и со сладкой улыбочкой на губах прохрипел: - Давай, унесу этому хмырю его кофе. Брайан передал ему кружку, вроде и не замечая коварного выражения на лице беременного омежки. Друг показал ему дорогу и напоследок предупредил, чтобы он не наделал глупостей. Проигнорировав слова парня, Себастьян постучался в кабинет Джима. Дождавшись ответа, омега зашёл внутрь, чувствуя, как расшалилось сердцебиение в груди. Джим сидел за столом, уткнувшись в какие-то бумаги, и, похоже, вовсе не хотел замечать вошедшего к нему омегу. Себастьян в замешательстве замер, немного потоптавшись на пороге, потом осмелев, прошёл к столу и поставил кофе перед Мориарти, вернее, брякнув чашкой о дерево так, что несколько чёрных капель брызнуло на стол и на бумаги Мориарти, заляпав и его костюм. - Какого чёрта! - рявкнул Джим, поднимая на Морана испепеляющий взгляд. - Сорри, - промурлыкал Себастьян, ехидно скалясь. И, как ни в чём не бывало, направился к выходу, пытаясь вилять бёдрами. Но его остановил шум сзади. Джим вскочил на ноги и, отряхиваясь, прокричал: - Я тебя не отпускал, тварь! Себастьян медленно обернулся, поражаясь произнесённому только что альфой. Лицо омеги перекосилось от едва сдерживаемого гнева. - Ты, по-моему, путаешь меня со своими охранниками. Им указывай, понял? Упырь! - последнее Себастьян буквально выплюнул. Джим в изумлении раскрыл рот и медленно сел обратно в кресло. - Я хочу, чтобы ты немедленно извинился за все свои выкрутасы, - деланно-спокойно произнёс Джеймс, пробуя кофе на вкус. - А это видел! - Моран нагло выставил вперед средний палец, с удовлетворением наблюдая, как вспыхнули щёки брюнета. - Или ты извинишься, или после будешь считать меня самым худшим ублюдком, который издевается над омегами, - без каких-либо эмоций сказал Джим, пристально, из-за чашки, глядя на Себастьяна. Блондин развернулся и медленно подошёл к мужчине, не разрывая битву взглядами. - Вот моё извинение, - с самой ласковой из своих улыбочек Себастьян, как в замедленной съёмке, сделал ровный незаметный взмах рукой и столкнул кружку (которую уже успели поставить обратно на стол), с ещё горячим напитком на колени альфе. Джим секунду посидел-посидел и после заорал от боли. Похоже, кофе неплохо обжёг его. Мориарти вскочил на ноги и стал прыгать на месте, пытаясь остудить те места, на которые попал кипяток. А попал он на многое. Себастьян, наблюдавший за этой прекрасной картиной, думал, что ничего лучше и смешнее в своей жизни он ещё не видел. Первое удовлетворение он получил. - Я тебя убью, сука! - зарычал Джим, когда смог снова более-менее изъясняться. Выглядел тот очень жалко и, если так можно было выразиться, беспомощно, с промокшими насквозь брюками и весь взъерошенный. А Моран нагло-издевательски ржал в самое лицо альфе, сложив руки на груди. - Убирайся, слышишь, убирайся! - завопил Джим, надвигаясь на омегу. Весь его вид говорил, что наказание неизбежно. Себастьян, всё ещё весело хохоча, пошёл к выходу, когда вдруг его смех резко оборвался. С громким стоном боли омега упал на колени, вцепившись в живот, и жалобно захныкал. Ребёнок так стал пинать его, будто пытался выбраться наружу. - Господи, когда же это кончится? - прохрипел Моран, снова срываясь на громкие болезненные стоны. Лоб покрылся испариной, тело беспомощно скрутило. Чьи-то руки обхватили плечи омеги. Себастьян поднял заплаканные глаза, встречаясь с обеспокоенными карими глазами. - Что случилось, детка? - спросил Джим стоя на коленях перед страдающей омегой. Себастьян до того сосредоточился на болевых ощущениях, что не обратил внимания на кардинальное изменение в настроении Джима. Тот смотрел обеспокоенно и судорожно тянул руки к животу беременного. - Пинается! Ужас как, просто невозможно... - Себастьян всхлипнул и прижался к альфе, чувствуя горячие и, что не мало странно, заботливые ладони на своём животе, в котором ребёнок ещё раз сильно подпнул своего папочку и затих. Джим, нежно поглаживая живот омеги, прижал его к себе, мягкими прикосновениями пройдясь по крепкой спине второй рукой, становясь таким заботливым, что Себастьяну оставалось только умилённо улыбаться. - Прости за то, что творю, - просипел Моран, расслабляясь под руками альфы. - Всё равно накажу, - объявил Джим, сжимая успокоившегося блондина в стальных объятиях. И вот их снова невидимым магнитом завлекло, буквально кинуло друг к другу. Через секунду-другую оба уже жарко и горячо целовались. Себастьян откинул голову назад, позволяя чутким губам альфы пройтись по шее... Потом Моран неожиданно встал на ноги, поддерживая живот, и упёрся руками о стол, расставляя широко ноги. Расстегнув ширинку, мужчина спустил штаны до колен, оголяя свою божественную задницу, слыша по учащённому дыханию, как возбуждённо Джим засопел. Альфа подошёл к нему вплотную, жадно пожирая похотливыми глазками открытые перспективы. Руки уже тянулись к таких спелым, соблазнительным ягодицам омеги, от которых шёл невероятный аромат, кружащий голову и вышибающий мозг. - Трахни меня!! - отчаянно запричитал омега, пошло вертя задом перед носом альфы, не понимая: какого чёрта нужно так медлить! - И как, мне интересно, я буду это делать с ошпаренными яйцами? - прохрипел Джим, прикусывая мочку покорного Морана. - Не знаю, изловчись как-нибудь, - Себастьян положил голову на скрещенные руки, потираясь задом о пах Джима. - Не ной, тебя и не так сильно задело! - Позже, сладкий. Яйца болят, причём по твоей милости, - руки Джима погладили спину и опустились на ягодицы. Пощупали их, помяли и аккуратно раздвинули. Себастьян пискнул, прикусив губу в нетерпении, сам подставляясь властным, но в то же время осторожным рукам. Джим присел перед этой аппетитной попкой, вдыхая сладковато-терпкий аромат беременного омеги, и, высунув язык, лизнул сочащееся влагой отверстие. - Ох ты ж чёрт, Джи-и-и-м! - Моран прикусил себе палец, заглушая громкие вопли наслаждения и безумного неудовлетворения. Мягкий язык лизнул его снова и снова, смакуя неповторимый вкус. - О-о-о, умоляю, трахни меня уже, не могу-у-у! - в отчаянии закричал омега, когда язык альфы проник в его жаждущее наслаждений тело. Джим только рыкнул и продолжал обхаживать умелым языком трепещущий под его натиском нежный вход. Себастьян уже представлял, что ещё чуть-чуть, и в него вместо языка войдёт наконец-то сильный и крепкий (что немаловажно, большой) член альфы, и как следует промнёт его, но, увы, наслаждение так быстро, похоже, не давалось. У Джима на столе затрезвонил телефон. Моран обречённо застонал, когда Мориарти отошёл от него, с ругательствами подходя к пищащему аппарату. Себастьян, не обращая внимания, что там Джим орёт в трубку, трясущимися руками стал натягивать джинсы, пунцовый и злой. Джим что-то сказал ему, но Моран уже выскочил за дверь. В мозгу билась лишь одна мысль, пока он плёлся на кухню: "Всё-равно трахну, трахну, трахну!"