Bruises, blood, kisses.

☆☆☆☆

      Перед глазами мелькали тела детей, над головой их голоса и смех. Они дразнили, издевались, дергали, били. Сал сжался в углу комнаты, пряча «лицо» и стараясь как можно тише лить слезы. Дети только сильнее начали дразнить его из-за этого, называя страшилищем и монстром. Но к этому Сал привык, ему было обидно, но не так, как когда сквозь голоса мальчиков он услышал, как его одноклассница шепчет своей подруге: —Он такой толстый.       А ее подруга стала поддакивать и говорить, что с ним — страшилищем и толстяком, она бы никогда не стала встречаться и приписывала ему одинокую жизнь, говоря, что ни одна девочка его не полюбит.       Сал не был готов к этому. Его детский разум не был готов принимать столь строгую критику. А после, когда эти девочки разнесли слухи о Салли и издевательства стали невыносимыми, Сал стал верить во все это.       В средней школе, все еще в Джерси, когда у всех его сверстников появлялись девушки и парни, а у него нет, его стали называть педиком, а ещё лучше пидорасом уродом. Но это самые используемые обзывательства, а так их было настолько много, что он уже и не вспомнит. Но на словесный буллинг ему было все равно. Почти. Он старался не обращать на это внимания, но в глубине души ему было до слез обидно.       А теперь перед глазами ничего не мелькало. Всё было тёмным, наверное, потому что Сал потихоньку входил в царство Морфея. Не спокойно, наоборот, в разных частях тела он чувствовал тянущую и режущую боль. Его били и пилили, били даже по голове, не заботясь о последствиях, как о своих, так и Салли. Агрессоры таскали его по полу, били о стену головой и, как они говорили «выбивали дурь». Только, какую «дурь» Сал не понял. Да он и понимать не мог. Он одной ногой был на том свете, удары были настолько сильными, что Сал не верил, что все ещё жив. А одноклассники не собирались останавливаться и когда увидели, что Фишер почти без создания сорвали с него протез и стали снимать его на камеру, плеваться и вообще обходиться хуже, чем с животными.       А на следующий день вся школа могла лицезреть лицо Салли. Тогда он не чувствовал ничего, кроме обиды и несправедливости. После он не ходил в школу, пока отец не перевел его в другую. Но и там ему сладко не пришлось. Новые одноклассники все равно травили его. Не все, конечно, но большинство, другие же либо ничего не говорили, либо тихо сопереживали ему. Так было ровно до того момента, как он переехал из Джерси. В новой школе было намного спокойнее и он нашёл друзей в качестве Ларри, Эшли и Тодда. Кошмары все ещё мучали его, до хруста костей и бессонных ночей после. И как бы хорошо ему не было, тараканы в его голове продолжали шарить своими ножками и ещё больше калечили его психику.       Вообще, он не помнит, когда это все началось. Его мозг будто стирал все травмирующие воспоминания. Он перестал верить в то, что кто-то может его полюбить и ему казалось, что все люди общаются с ним из жалости. А мысли о том, что он толстый преследовали его с самого детства.

☆

      Даже сейчас, смотря на спящего Трэвиса, он не мог поверить, что его любят. Это казалось нереальным, а слова Трэвиса для него были ложью. Он ужасно страдал от этого. Он любит Трэвиса, и чувства к нему становятся только сильнее с каждым днем, но слыша очередное "я люблю тебя" из уст Трэвиса, Сал не верил. Он хотел верить, но ему казалось, что Трэвис говорит это из жалости и чтобы поиздеваться.       Как все так быстро произошло? Ещё несколько дней назад они ненавидели друг друга, а Трэвис был холоден, как лёд и общаться вообще не хотел. А теперь с щенячьими глазами твердит, что любит его больше жизни, хотя, как можно любить человека сильнее жизни. Ведь человек и жизнь это совсем разные вещи, и хоть жизнь когда-нибудь закончится, она намного ценнее человека. Ведь человек может умереть или уйти и, тогда придёт новый человек. А о том, кому клялся в любви больше жизни, ты забудешь и будешь говорить то же самое другому человеку, а затем и он разобьёт тебе сердце и уйдёт. Это замкнутый круг, в котором любовь не вечна. —Сал? — выводя Сала из мыслей окликнул Трэвис. Сал выглядел встревоженно, он будто замер во времени. Глядел куда-то в стену и не обращал ни на что внимание. —Что с тобой? —Прости, задумался...— Трэвис нахмурился, смотря в голубые глаза Сала. Он о чем-то задумался, а затем уложил свою голову на живот Салли. —О чем? — пробурчал Трэвис сквозь сон, Сал не был уверен, что он будет слушать, потому что был слишком сонным. Почему он сонный? Каникулы ведь, неужели его отец так загружает его в церкви или есть какая-то другая причина. Почему он не говорит ему об этом. Он ведь переживает. —Почему ты такой сонный? — игнорируя вопрос Фелпса спросил Сал. Трэвис вздохнул и исподлобья посмотрел на него. Он не знал, что говорить: правду раскрывать он не хотел, но и нормальная ложь на ум не приходила. Он и не хотел врать Салли. Он ему доверял, но это не правда по типу «меня выгнали из дома». О таком бы Трэвис сразу сказал, не боясь осуждения. Но сейчас все настолько плохо, что боятся нужно себя. —Устаю в церкви и нужно готовиться к поступлению, — со стороны Салли послышался вздох. Разочарованный, грустный что-ли. Трэвис напрягся, он сказал что-то не то. Он обидел его? — Вот и не высыпаюсь...       Сал ничего не ответил, хмыкнул и пробормотал что-то невнятное. Трэвис был настолько уставшим, что выяснять, что бормочет Сал и о чем он думает ему было в падлу и он почти сразу погрузился в сон. Он впервые за столько лет был спокоен. Ему не снились кошмары. Ему не снилось ничего, это гораздо лучше чем кошмары. Из-за того, что вся эта религиозная хуйня его пугает до усрачки, он, конечно, не перестал быть верующим, но то, насколько его Отец одержим всем этим пугало его. А в кошмарах ему снилось, как к нему спускается сам Господь и говорит, что он грязный извращенец и таким, как он место в аду. Трэвис знает это, и после такого ему очень стыдно входить в церковь, а молиться тем более. Ему уже кажется, что он никогда не отмолит свои грехи.       Проснулся он один. В дали квартиры слышался шум воды, значит, Сал в душе. Трэвис лениво разлепил глаза, понимая что он ничерта не выспался, а еще, что время уже позднее. А в груди засело чувство того, что он что-то забыл. Он достал телефон и посмотрел на время. —«11.16...» — пронеслось в мыслях, а напряжение нарастало. Он не понимал, что он забыл и видимо, сам Иисус решил ему помочь. На экране засветился контакт «Любимая». —«Трэвис, ты бы мог сказать, что не придёшь,» — она звучала грубо, с нотками обиды в голосе. И Трэвис понял, что забыл. Он проклял все на свете, себя самого в особенности. Через экран он чувствовал, насколько грустно Крис. Она уже ненавидела его, Трэвис знал это, хоть по голосу было не понятно. —Прости, Крис, я заснул и забыл, — он решил не упоминать Салли и то, что он сейчас в его, блять, кровати. Щеки заалели. Он не знает, почему, но он чувствовал, как щеки розовеют. Он никогда до этого не считал чем-то постыдным лежать в чужой кровати. Если, конечно, это не кровать твоего парня. Трэвиса передернуло, а дыхание стало прерывистым, когда шум воды затих, а из ванной вышел Сал. А Кристина, по всей видимости, не собиралась сбрасывать трубку. —«Ладно, ты в последнее время много спишь, ты в порядке? » — конечно, он не был в порядке. Слишком много всего произошло и большая часть только по его вине. Возможно, начинать отношения с Салли было не лучшей идеей, он был не готов. Не готов и скрывать это от Кристины. Ему ужасно стыдно из-за этого. Он не знал, почему он так поступил. Он будто боялся, что если расстанется с Кристиной, то тогда произойдёт конец света. —Кто там? — Трэвис перевёл взгляд на Салли, который натягивал футболку. Он не знал, что ответить. Взгляд так и застыл на нем. — Трэвис? —Это отец, — закрывая трубку ладонью пробормотал Трэвис. Сал кивнул и стал как можно тише одеваться. Трэвису от подобной лжи стало не по себе и, снова утонув в своих мыслях, он слушал Крис лишь отрывками. Слышал лишь о том, что родители Кристины очень расстроились, а мама особенно, потому что так старалась сделать ужин и надеялась на встречу, но ничего уже не поменять. Трэвис упал на подушку с тяжелым вздохом, привлекая внимание Сала. Он явно ему не верил. Хотя, даже самый тупой поймёт, где тут ложь, потому что Трэвис никогда не вёл себя так спокойно при Отце. Так что, различить ложь и правду тут легко.       Когда Кристина сбросила, Трэвис смог выдохнуть. Он перевел взгляд на Сала. Он явно был напряжен, смотрел куда-то в окно и молчал. Молчание Трэвису никогда не нравилось. Особенно со стороны Салли. По его молчанию можно было определить, какое у него настроение, но не сейчас. Тишина была хуже, чем на кладбище. Трэвиса от этого передернуло. —Сал, все норм...— Трэвис не успел договорить, потому что его перебил Сал. Он говорил чётко и твердо, без единой эмоции, как сталь. —Тебе разве не пора? — Трэвис опешил. Почему Сал себя так ведёт? Он даже не посмотрел на него, закуривая он ждал ответа, но его не последовало, поэтому продолжил он. — Мне нужно побыть одному.       Трэвис не стал спорить. Собрал вещи и ушел, смотря в окно здания и сталкиваясь с холодным взглядом Салли. Он никогда до этого не сталкивался с подобным. Как это вообще называется? Почему Сал просто выгнал его, ничего при этом не объяснив. Это было странно и не приятно. Конечно, Трэвис не был против, чтобы Сал остался наедине с собой и разобрался со своими мыслями. Но сегодня это было так резко и неожиданно, что Трэвис потерял дар речи. Тем более, Сал никогда не говорил безэмоционально: в голосе всегда были эмоции, не важно какие, важно то, что они были.       Внутри появилось чувство вины: почему он продолжал говорить перед Салли с Крис? И плевать, что он ничего не говорил. Сал вел себя странно и это, блять, из-за него. Вся хуйня только из-за него.

☆☆

      На улице было ужасно холодно, но Сал не спешил закрывать окно и так и сидел на морозе в одной футболке и шортах. Он долго ещё смотрел на жёлтую макушку, которая размывалась с каждой секундой, а после исчезла вовсе. А потом он долго всматривался в темноту. Не слишком ли он груб был с Трэвисом? Ему стоило спросить, что случилось, так почему он этого не сделал. Наверное, у него нет сил. Его будто выжали, как лимон, хотя, ничего изматывающего не произошло. Тем не менее, изматывало его поведение Трэвиса. Он вел себя странно, отстраненно и холодно. Он привык к холоду, он не получал должного внимания от людей, а про любовь тут и говорить нечего. После смерти матери мир будто окрасился в черно-белые краски, а холод стал неотъемлемой частью жизни. Сал научился так жить, научился принимать это и радоваться мелочам, даже если на душе было пусто.       Только холод Трэвиса, именно Трэвиса, делал слишком больно. Будто в сердце вонзили нож, а потом прокрутили на 360°. Он чувствовал что-то подобное последний раз, когда умерла мама, а после была пустота. Он не знал, почему Трэвис так на него влияет, но ему от этого было больно. Он часто испытывает боль, разную, которую даже не описать, но от неё у него не было пусто на сердце.       Он смотрел, как падает снег и земля становится белым пятном, режущим глаза. На его подоконнике тоже появился белый «лист», отчего он зажмурил глаза. А когда открыл увидел красные точки на «листе». Внутри все смешалось, появилось куча мыслей. Он нахмурил брови и высунулся из окна, может это сверху у кого то кровь идёт? В ушах зазвенело почти сразу, как он посмотрел снова на свой подоконник, а в глазах потемнело. И ещё бы немного, и он бы оказался на этом белом снегу, а под ним красная клякса.

☆

Любимая Давай погуляем завтра? Трэв, мне просто пиздец скучно. [Фото] —«Красивая...» — мимолетно пронеслось в голове Трэвиса.       Это была самая чистая правда. Кристина была самой красивой девушкой, которую он встречал. Она была такой и внутри. Она была словно цветок, лепестки— красота снаружи, а запах — красота внутри. Трэвис не раз восхищался голубизной её глаз, волосы её были волнистые и цветом с молочный шоколад. Но как бы он не старался, силуэт Кристины сменялся на Салли. Его глазами он восхищался больше. Он почти тонул в них, а его синие волосы казались чем-то нереальным и были нереальными. При воспоминании о нем внутри разрасталось приятное чувство влюблённости, а затем сменялось на отвратительный стыд. Ему было стыдно за свои действия. Он делает больно сразу двум людям, не показывая этого. Почему он делает это, в чем смысл? Его нет. Трэвис не понимает этого, как и себя. Все перепуталось, будто в клубки пряжи, которые теперь не распутать, потому что не понимаешь, как. Всё слишком сложно, и Трэвис даже ловил себя на мысли, что проще прекратить это. Но ведь проблемы не уйдут, людям, которых он любит будет только больно и они будут винить себя, а он так и не испытает счастья.       Что это такое? Это очень странное слово. Ведь у всех людей счастье разное и все твердят только свою точку зрения. Одни говорят, что счастье в деньгах, другие, что в любви, а некоторым для счастья нужно что-то совсем незначительное, например, новый телефон, который они так хотели. И Трэвис со всем этим уже запутался и не понимает, в чем его счастье. Для него это странное, незнакомое чувство. Если бы оно было предметом, то на ощупь оно было бы твёрдым или колючим, а может склизким и противным. Все это глупости. Счастье — мимолетное чувство, которое испытываешь очень редко. Оно не понятное и трудное. Не поддаётся объяснениям. И настоящего счастья нет.       Действия Трэвиса нельзя оправдать, даже пытаться. Потому что он делает больно людям, которых он любит, но он этого и не понимает, хотя и стыдиться этого. Но его можно понять или попытаться сделать это. Возможно, он просто боится признать то, что он любит мужчин и встречается с мужчиной. Кристина для него своего рода спасательный круг, а значит он любит и женщин. А значит, что все не так страшно и его все ещё можно вылечить. Только, как, он не знает и знать, вообще-то, тоже не хочет. Хочется никогда не чувствовать любви к мужчинам и любить только женщин. Ведь так проще, и никто не будет преследовать за «неправильные» чувства. И для отца он не будет отбросом.              Снег и холодный воздух напоминали о Салли и описывали состояние Трэвиса в последнее время. Он всегда задавался вопросом, почему Сал такой холодный, каждая часть его тела ледяная и при касании кожа Трэвиса покрывается мурашками. Он никогда не спрашивал, как бы интересно ему не было. Это был тупой вопрос, Трэвис это прекрасно это понимает и не представляет, как он спросит об этом. Тем более, обидеть Салли он тоже не горит желанием, так что приходится держать язык за зубами.       Он даже не понял, как добрался домой, потому что в памяти осталось только то, как он стоял посреди дороги и размышлял о всяком дерьме до самого рассвета. Голова гудела от потока мыслей, а все они состояли только из Салли. Салли. Сал. Фишер. Как он там? Хотелось надеяться, что он сейчас просто свалится без сознания, он перестанет думать о Салли и все его страдания закончатся. Потому что думать о Салли больно и страшно.       Салли — человек-загадка, он может сделать все, что хочет и когда хочет. Не знаешь, чего от него ожидать, потому что все его действия спонтанны и рандомны, и они могут причинить ему вред. Не важно, какой, просто он этого не понимает и, видимо, понимать не хочет. И его можно назвать эгоистом, только Трэвис так не считает, возможно, он просто его оправдывает и слепо верит, что Сал образумится.       Это глупо. Трэвис не лучше. Вообще нет. Если захотеть, то он тоже будет эгоистом, нужно просто найти повод. Да всех людей можно назвать эгоистами, если найти повод. Только обычно, этот повод хорошо скрыт, он не упоминается, не вспоминается и о нем не говорят. Потому что никто не хочет быть эгоистом, это очень обидное прозвище. Ведь человек старается, заботиться о других людях, а потом кто-то, неизвестный, совсем случайно что-то узнает и говорит всем, а потом бах, и этот человек эгоист. И ведь никто даже не будет спрашивать, правда ли то, что сказал этот неизвестный? Абсолютно нет.       Но Трэвис сам себя называет эгоистом. Сколько раз уже упоминались его действия? Это точно эгоистично, хорошо, что об этом никто не знает. Ему бы не хотелось, чтобы другие люди называли его эгоистом, ведь они не знают Трэвиса и всей ситуации. Но это не оправдание. Трэвис просто не хочет показаться плохим. Быть плохим ему вообще не нравится. И он ведь не знает, кто в этом виноват. А может знает. Может это он. Это он во всем виноват, а кто ещё? Кто ещё издевался над Салли, кто ещё его избивал, кто ещё обманывает сразу двух людей? Кто заставляет Салли волноваться и заставляет его давить свои чувства, только потому что боится осуждения? М? Хватит, это сводит с ума.

☆☆

      А знаете, кровь на снегу выглядит очень завораживающе, иначе Сал бы не сидел и не пялил на подоконник уже битый час. А снег окрашивался все сильнее. Он будто бы и забыл, что чуть не умер час назад.       У него такое часто случается. Он называет себя везунчиком, потому что столько раз мир пытался от него избавиться, а он выживал. Это странно, но не для Салли. Он любит говорить об этом, хоть и не позволяет себе такое в последнее время. Это пугает людей. Тема смерти для людей вообще очень страшная. Хотя Сал никогда не понимал этого. Ведь ничего в этом мире не вечно, все мы когда нибудь умрем и исчезнем, и никому не будет дела до нас. Да, потерять близкого человека страшно и больно, Сал прекрасно понимает это, но это же не конец света, нужно идти дальше и развиваться и строить свою судьбу. Ведь жизнь не крутится вокруг горя.       Кровь, текшая из носа уже застыла и покрылась коркой. Со стороны могло бы показаться, что Сал и вовсе умер. Потому что сколько он лежал в одной позе, думая о своем, не сосчитает никто. Точнее, даже он этого не знает. И он бы так и лежал, если бы мысли не закончились, например, не сменились на то, что после смерти. После смерти ничего нет, вечная темнота, по которой ты блуждаешь, в надежде найти выход или свет, а после реинкарнация. Но кто знает, сколько тебе придётся блуждать по этой темноте, может ты так и останешься в ней и не найдёшь выход, а может, ты потратишь на поиски несколько столетий, а то и больше и только тогда найдёшь и переродишься. Никто не знает и никто не может дать точного ответа, это лишь догадки людей. Но кто знает, может после смерти так все и происходит?       Найдя в себе силы, чему Сал был очень удивлен, он встал с кровати и поплелся в ванную, чтобы оттереть кровь. В глазах темнело, сил не было, тело окутывал холод и он готов был поклясться, он чувствовал, как его кожа белеет и становится похожей на снег. Наступающая зима не предвещала ничего хорошего. Было чувство, будто это будет худшая зима за все худшие зимы у Салли, только почему у него такое чувство, он не знал. Может, очередной переезд, может что похуже. Сал не знает и, если честно, знать не хочет. Хотя от этого чувства ему было не по себе.       Когда его рука дотронулась до носа, Сал ужаснулся от того, насколько она ледяная и бледная. А кожа была словно прозрачная, он мог хорошо рассмотреть каждую венку. А само отражение в зеркале лишь говорило о том, какое состояние у Салли. Он ещё не понял, почему у него вообще кровь пошла, почему темнеет в глазах и холодно. Он ужасался от своего отражения в зеркале, а в горле появился горький привкус желчи. Сал зажмурился, когда желчь окутала весь его рот, а после оказалась в раковине. Он открыл глаза и его дыхание почти сразу перехватило. В раковине помимо желчи была кровь. Внутри все поледенело, из-за страха Сал не мог пошевелиться и он ещё несколько минут прожигал взглядом содержимое раковины. А подняв взгляд на отражение он не удивился, лишь сильнее испугался. Кровь из носа и текшая изо рта струйка напоминала о моменте, после которого жизнь будто бы оборвалась. Он не мог пошевелиться, хотя именно этого он и хотел в этот момент. Смыть эту кровь, а с ней и воспоминания.       Но тело его не слушалось. Глаза бегали по отражению, а перед ними мелькали воспоминания о дне, когда он потерял мать. Давно он не вспоминал об этом, даже надеялся, что его мозг и вовсе решил забыть об этом дне. Но надежды не были оправданы, тревожные воспоминания окутали его со всех сторон, не давая вздохнуть.

☆☆

      Запах хвои и трав витал везде, не давая забыть о нем. Этим запахом приятно дышать, сразу забываешь о всех тревогах и начинаешь наслаждаться жизнью. Особенно, когда рядом любимый человек, с которым действительно хочется жить. И Трэвис мог бы подумать, что рядом будет Кристина, но перед глазами мелькала синяя макушка. Трэвис вздохнул полной грудью, удивляясь, насколько легко это было. Они были одни, только вдвоём, в полной тишине, а окружала их природа. Многочисленные кусты, клумбы цветов, деревья. Это было похоже на лес, но это было не так. Больше похоже на специально отведённое место, где будет такой мини сад. Но каково было удивление Трэвиса, когда он посмотрел под ноги, а там был не кафельный пол, а самая настоящая трава. —Ты ещё долго будешь стоять как истукан? — в голосе Салли не было грубости, он скорее насмехался над Трэвисом, но Трэвису не было от этого неловко, он сам засмеялся и все-таки оторвал свои ступни от одного места.       Воздух был чист. От этого Трэвис тоже был удивлен. Никто из них не курил. Было чисто, спокойно и хорошо. А хорошо ему не было очень давно. Он даже забыл, каково это. Зато теперь он знает, что такое Рай. Теперь от этого слова не было тревожно и страшно. Он ничего не чувствовал, думая о нем. Абсолютно ничего, лишь маленький привкус радости и впервые в жизни она была сладкой, тянучей, как мармелад. Она не была горькой или острой, как нож. Наоборот, это чувство дарило приятный, щекочущий трепет. И оно усиливалось при взгляде на Салли. Смотря на него, ему не было страшно, противно, тревожно от чувств, которые он испытывает. Это будто была другая реальность, изнанка, в которую Трэвис попал совершенно случайно и не один.       Он не знает, сколько они шли и это было не важно, ноги совсем не устали, да и если бы устали, то Трэвис не пожалел бы. Перед ними был огромный водопад, рядом животные и где-то неподалёку поют птицы. Это ли не счастье. Трэвис улыбается, подходит к Салли и берет его за руку. Невесомо касаясь, будто он семиклассник, который впервые влюбился и стесняется сделать первый шаг. А он таким и был, влюблённым идиотом. Это была самая настоящая правда. Неизвестно какая, но точно не болючая, в этом мире точно. Тут вообще все по-другому. Даже воздух.       Сал кладет свою голову Трэвису на плечо и глубоко вздыхает, наслаждаясь шумом воды. Трэвис тоже вздохнул. В нос ударил запах трав. Откуда они? Это был сильный запах, будто кто-то делает настойки или заваривает чай. Трэвис вздохнул ещё раз, желая не забывать этот запах. Прикрыл глаза и ещё долго не выдыхал, а когда выдохнул и открыл глаза, почувствовал на своих губах чужие губы, в ленивом, но таком чувственном поцелуе. Сал умел показывать свои чувства, Трэвис даже завидовал ему в этом. И с каждым поцелуем, чмоком, он ни на секунду не сомневался, что его любят. Сал не стал бы лгать. В любви точно, это не по его части. И Трэвис это знает.       Поцелуй становится более глубоким и Трэвис проникает своим языком в чужой рот, на что получает то-ли недовольное, то-ли возбужденое мычание. Трэвис хмурится и принимается изучать чужой рот. Странно, но рот Сала был сухим, словно картонным и язык Трэвиса от сухости не спасает. Он проводит языком в поисках языка Сала и сильно хмурится, когда понимает, что его нет. Его мозг проигнорировал это, а язык стал жить своей жизнью. Он проводит по зубам, будто считая, все ли 32 на месте? А когда все таки отстраняется, то ловит полностью пустой взгляд, а на лице Сала играет ухмылка. Он смотрит на него несколько секунд, а затем шепчет: —Что за красное пятно на твоей кофте, Трэвис? — Трэвис удивляется тому, что Сал говорит без языка, а затем, после слов Фишера, он оказывается в сырой ванной комнате, с мигающей лампочкой, в полном непонимании, что происходит.       Внизу неприятно покалывало, он перевёл взгляд на колющее место и замер, потому что верить в происходящее он не хотел. А кто бы хотел верить в огромную рану на своём животе, которую сделал сам? Руки дрожат, из них выпадает нож, которым он, кажется, и поранил себя. Он тяжело дышит, не понимая, как такое произошло и при каких обстоятельствах. Голова кружится, рядом будто бьётся огромное сердце, в глазах будто мыло.       Он еще долго смотрит на свои окрававленные руки, пытается привести дыхание в норму, но ничего не получалось. Мыслей было много и они все перемешивались, из-за чего голова трещала от слов и фраз, а все вместе это было кашей. Казалось, что вот-вот и он упадёт в обморок, потому что кровь была повсюду и она не останавливалась, а от шока Трэвис не мог помочь себе.       Через противный шум в ушах Трэвис услышал, как кто-то стучится в дверь, очень настырно, а затем открывает её ключом. И тревога Трэвиса выросла, когда он подумал, что это отец, но затем, на его щеки опустились бархатные руки, а нежный голос что-то встревожено говорил, но Трэвис уже не слышал, погружаясь во тьму.       Кристина отчаянно пыталась найти аптечку, чтобы хоть как-то остановить кровь, ведь если вызвать скорую, то она приедет только когда ты умрёшь. Но аптечка не была найдена, а Кристина паниковала только сильнее, и теперь не только руки Трэвиса были в крови.       Дрожащими руками она нащупала телефон в сумке и стала названимать всем из их комнании. Первой ответила Эшли. Она пыталась успокоить Крис, потому что ничего не понимала из-за всхлипов и дрожащего голоса, а когда она все же смогла добиться хоть какой-то информации, пообещала позвонить всем и попытаться помочь.       Салли долго не понимал почему ему звонит Крис, Эшли и Ларри сразу. И только после того, как Ларри прокричал что то типо "Трэвис щас сдохнет, придурок!" он все понял. Сорвался с места, не вытирая кровь и не обращая внимания на слабость и боль во всем теле. Он не знает, откуда он знает, где живет Трэвис, но он дошёл до самой квартиры. И замер.       Его сковал ужас от картины, которая встала перед глазами. Трэвис весь в крови и без сознания, плачущая Кристина и Ларри с Эшли, которые пытались найти аптечку. Он долго не понимал, что времени, вообще-то, стоять столбом нет. И если он сейчас, блять, не скажет, где чертова аптечка, то можно будет увидеть Трэвиса не на больничной койке, а в гробу. Этого он боялся больше. Поэтому, когда к нему подошла встревоженная Эшли и спрашивала, знает ли он, где аптечка, он прошептал, что на кухне в самом дальнем ящике.       Дальше все как в тумане. Кто-то все-таки вызвал скорую, затем умыл Салли, он сам не знает, как оказался в ванной и Трэвис на носилках. Внутри Сала не бушовал ураган эмоций, хотя в самом начале так и было. Теперь внутри была пустота. Болезненная и тёмная. Она стискивала все внутри и не давала вздохнуть, а других эмоций будто не существовало.       Он еще долго находился в шоковом состоянии. Долго не понимал, реальность ли это и надеялся, что это кошмар.       Весь оставшийся день он провел в непонимании, голоса друзей отдавались эхом в голове и он совсем не понимал человеческую речь. Голова трещала и не давала отдохнуть. В голову лезли разные мысли, только плохие, но разные. Он думал, что это из-за него. Из-за него Трэвис снова взялся за лезвие. Это из-за него. Начинать отношения было плохой идеей. Трэвис вряд ли очнется. Перед глазами ещё долго мелькало окрававленное тело Трэвиса и его рана. Внутри все леденело, но плакать он не мог. Всё слезы будто высохли и приходилось справляться с болью, страхом и тревогой с помощью еды. Сал съел все, что было в доме, а затем потратил все деньги на ту же еду, не осознавая, что он делает.       Зато он ничего не чувствовал. Совсем ничего. В ту ночь он не винил себя за то, что поел. Он не плакал, не грустил. Точнее, грустил, конечно, но это было по-другому. И винил себя по-другому. Все чувства и эмоции смешались и в итоге он не понимал, что чувствует. Лишь боль в груди, которая не унималась ничем и Сал не мог уснуть, всю ночь сидя на подоконнике и глядя в никуда. В голову лезли воспоминания о ночи, когда они смотрели на звезды.